Радикальный эмпиризм означает прежде всего, что все, с чем мы имеем и можем иметь дело в процессе познания, охватывается понятием опыта. Все вещи, о которых можно вести философские споры, должны быть определены в терминах опыта, и все возможные отношения между ними также являются данными опыта.
Джемс, вообще говоря, допускает возможность существования не воспринимаемых в опыте вещей, но полагает, что они не могут быть предметом обсуждения для философии. Что касается самого опыта, то части его, взаимно поддерживая друг друга, не нуждаются ни в какой внешней трансэмпирической поддержке (113, XIII). «Опыт как целое является самодовлеющим и не опирается ни на что» (111, 193). Или, как говорил Шиллер, «весь мир, в котором мы живем, есть опыт и построен не из чего другого, как из опыта» (136, 51). Опыт, таким образом понятый, полностью совпадает с реальностью,, поскольку о ней можно говорить. Ясно, что этот взгляд отличается от субъективноидеалистического понимания опыта Махом, Авенариусом и их последователями только словесными формулировками. Что это так, наглядно видно из более обстоятельного, чем в «Началах психологии», описания Джемсом состава или структуры этой данной в опыте реальности. Джемс усматривает в ней три части. «Первая часть действительности представлена потоком наших ощущений» (27, 149). Джемс признает, что ощущения не порождаются нами произвольно, они «принудительно навязываются нам, приходя неизвестно откуда» (там же). Их природа, порядок, количество находятся вне нашего конт- роля. Однако вопрос о том, откуда берутся ощущения и чем они могут вызываться, Джемс считает принципиально неразрешимым, а потому и не подлежащим обсуждению. «Может быть, есть некоторая внеэмпирическая «Ding an sich (вещь в себе)», которая поддерживает все, а может быть ее нет...» (113, 69). Достаточно того, что мы вовлечены в чувственный поток, что мы имеем ощущения. Сами по себе «они ни истинны, ни ложны, они просто суть» (113, 149). Истинным или ложным может быть только то, что мы о них говорим, имена, которые мы им даем, теории, которые мы создаем об их отдаленных отношениях, и т. д. Для материалиста ощущения — это «копии», или субъективные образы объективного мира, свойств вещей. Поэтому вопрос об их истинности правомерен. Для Джемса ощущения — это не образ реальности, а сама первичная реальность, и естественно, что вопрос об истинности или ложности лишен для него смысла. Следует заметить, что «поток чувственного опыта» понимается Джемсом чрезвычайно широко, поскольку Джемс включает в него не только собственно ощущения, но любые переживания и состояния сознания вообще.
Вторую часть реальности составляют «отношения, существующие между нашими ощущениями или их копиями в нашей мысли» (113, 149). Джемс усматривает принципиальное отличие радикального эмпиризма от других форм эмпиризма в признании того, что в опыте непосредственно воспринимаются не только отдельные факты, но и все связи между ними. Поэтому отношения не должны привноситься в опыт извне, как это, например, имело место у Канта; они обнаруживаются в самом опыте и берутся из него. Достоверность связей и отношений не меньшая, чем достоверность самих ощущений. «Третья, добавочная к этим восприятиям (хотя и опирающаяся в значительной мере на них) часть действительности— это совокупность прежних истин, с которыми должно считаться каждое новое исследование» (27, 150). Таким образом, в радикальном эмпиризме Джемса истины, в частности истины, высказываемые нами о реальности, составляют одну из трех частей самой этой реальности, причем все ее части в принципе однородны: «Мысли... сделаны из того же самого вещества, что и вещи» (111, 37). Поэтому — и с полным правом — Джемс неоднократно характеризует свою «философию чистого опыта» как «новую Identitatsphilosophie (философию тождества) в плюралистической форме» (11, 202). А это означает, в свою очередь, что высказывая и принимая какие-либо истины мы тем самым создаем и новую реальность. Согласно Джемсу, чувственная сторона реальности принудительна, но пассивна. Определенность составляющих ее вещей всецело зависит от нас, от нашей точки зрения, интереса, выбора, цели. «Наличность (the that) действительности принадлежит ей, но содержание (the what) ее зависит от выбора (the which)51, а выбор зависит от нас» (27, 150). «Короче говоря, нам дают мраморную глыбу, но мы сами высекаем из нее статую» (27, 151). Окружающий нас мир сам по себе абсолютно пластичен и податлив. О нем можно сказать, что он есть, но нельзя сказать, что он есть нечто определенное. Это мы по своему произволу придаем ему всю ту определенность, которой он обладает. Согласно формулировке Шиллера, «мир есть, по существу, uA/ri 52> есть то, что мы из него делаем. Бесполезно определять его посредством того, чем он был первоначально или чем он является отдельно от нас... Он есть то, что мы из него сделали» (136, 60).