От радикального позитивизма к неонатурализму: структурный функционализм
Позитивистский натурализм Дж. Ландберга и его сторонников способствовал усилению эмпирического направления буржуазной социологии. Однако свойственное 'позитивизму негативное отношение к теории служило тормозом развитию американской социологии.
В конце 40-х годов в социологии США ясно обозначается тенденция усиления интереса к теоретическим исследованиям. Обращение к теории было вызвано не только очевидным кризисом эмпиризма, но и насущной потребностью создания новых идеологических концепций, отражающих новую социально- политическую обстановку, связанную с вступлением капиталистических стран в эпоху НТР. Одной из причин перемещения центра теоретической социологии из Европы в США явился тот факт, что капиталистическая Америка раньше других стран вступила в период НТР и перед социальной наукой была поставлена задача разработать новые идеологические доктрины, отражающие ведущую роль США в капиталистическом мире. Такого рода теоретическим направлением становится структурный функционализм, разработанный в ряде работ ведущих американских социологов послевоенного периода—Т. Парсонса, Р. Мертона, К. Дэвиса, М. Леви и др. Представители этого течения воскрешают некоторые принципиальные идеи позитивистского органицизма, хотя непосредственным предтечей социологического функционализма явились концепции британских социал- антропологов А. Р. Рэдклифф-Брауна и Б. Малиновского. Но структурный функционализм, возникающий в лоне эмпирически ориентированной социальной науки, значительно отличался от теорий позитивистского органицизма. Кратко говоря, суть этих различий состоит в следующем: во-первых, вместо понятия органической системы вводится более абстрактное обобщающее поня тие системы, общество и составляющие его социальные группы рассматриваются как типы социальной системы. Во-вторых, функционализм отвергает свойственный концепциям органицизма редукционизм, подчеркивает специфику социального. Современные функционалисты заимствуют из биологической науки главным образом методологические принципы, используя их с эвристической целью как полезный инструмент анализа специфических социологических данных. Отмеченные особенности структурного функционализма дают основания относить его к неонатурализму в социологии, несмотря на то что сами его представители настаивают на принципиальном отличии предмета изучения социологии от природных явлений 26. Под неонатурализмом мы понимаем концепцию, основывающуюся на принципах методологического натурализма, признающую определенные черты сходства между природным и социальным, и наряду с этим подчеркивающую некоторые специфические аспекты, присущие социальным явлениям. Предшественником неонатурализма в социологии явился Э. Дюркгейм. Акцент на специфике социального отличает социологический функционализм от функционалистских концепций социальной антропологии, где сильно давали о себе знать «родимые пятна» теорий позитивистского органицизма — натурализм и редукционизм. Так, А. Р. Рэдклифф-Браун рассматривал социальную систему как особый тип естественной системы, а социальную антропологию считал «естественной наукой об обществе»27. Что касается теории Б. Малиновского, то она являлась откровенно редукционистской, так как в ней возникновение и функционирование социальных институтов ставилось в прямую зависимость от врожденных, биологических потребностей человека28. Говоря о связи социологического функционализма с неонатурализмом, мы имеем в виду прежде всего его приверженность канонам методологического натурализма. Об этом неоднократно заявляли представители структурного функционализма. Для иллюстрации сошлемся на высказывание признанного главы этой школы Т. Парсонса: «Сейчас, когда достигнута необходимая автономия социологии от биологии, эти науки могут разделять общую концептуальную рамку, ибо социологические явления лучше всего могут быть поняты как находящиеся «в (природе» в самом широком смысле, а не как противостоящие ей»5в. Широко известно, что теория структурного функционализма возникала как реакция на засилье эмпиризма и позитивизма в буржуазной социологии. Гораздо реже обращают внимание на тот факт, что функционализм разделял с позитивизмом ряд общих гносеологических установок и фактически выступал одним из течений внутри широкого позитивистского движения буржуазной социологии. Представители структурного функционализма, открещиваясь от крайностей позитивистского физикализма (бихевиоризм, квантификация) и плоского эмпиризма, целиком не отвергали эмпирический подход. Стремясь осуществить синтез теоретических и эмпирических исследований, приверженцы функционализма терпимо относились к эмпиризму, подчеркивая при этом первоочередность создания общей социологической теории. Структурный функционализм также сближает с позитивизмом общая ориентация на методологию естествознания, но первый в отличие от последнего принимает лишь наиболее общие каноны «научного метода», такие, как объективность социального исследования и «свобода от ценностей», инструменталистское понимание роли научного знания. По сравнению с радикальным позитивизмом, стремящимся использовать методологию развитых физических наук, функционализм ориентируется на понятийные средства биологии, поскольку эта дисциплина считается «ближайшей соседкой социологии в содружестве наук»57. Тем не менее эти нюансы в отношениях между структурным функционализмом и позитивизмом не подвергают сомнению близость их гносеологических установок. Вместе с тем ведущие представители функционализма неоднократно заявляли о том, что физические теории служат для социологии идеалом научного познания, но в настоящий момент их невозможно реализовать в сфере социального познания и потому, дескать следует принять в качестве альтернативы метод структурно-функционального анализа, являющийся первой ступенью на пути построения «системы динамически взаимосвязанных переменных»5в. 5в Parsons Т., Bales R. F. Family, Socialisation and Interaction Process. N. Y., 1958, p. 399. 57 Ibid., p. 399. 58 Парсонс Т. Современное состояние и перспективы систематической теории в социологии.— Структурно-функциональный анализ в современной социологии. М.: ИСИ АН СССР, 1968, вып. 1. Точку зрения Парсонса принимает М. Леви. (См.: Levy М. У. The Structure of Society. N. Y., 1952, p. 32). Нужно сказать, что взгляды Парсонса на эту проблему претерпели некоторые изменения. В своих последних работах ои уже говорит о непримеиимо- Поэтому когда функционалисты заявляют о том, что их подход противостоит позитивизму (имеется в виду, конечно, радикальный позитивизм), то под этим подразумевается прежде всего различное понимание стратегии формирования социологического знания. Если первые подчеркивают роль теории в социальном познании, то вторые настаивают на приоритете эмпирических данных, но оба эти подхода в конечном счете ориентируются на методологию естествознания. Возникновение структурного функционализма не только означало выдвижение новой модели общественных явлений, но и являлось определенным «перераспределением сил» внутри позитивистского направления буржуазной социологии. Неспособность позитивизма с помощью эмпирического подхода построить эффективную систему социологического знания вызвало перемещение акцента с эмпиризма на методологический натурализм, как возможно более плодотворное средство концептуализации социальных явлений. Итак, возникновение функционализма свидетельствовало о перемещении центра тяжести внутри позитивистской социологии от радикального 'позитивизма к неонатурализму. Вопрос о степени влияния методологического натурализма на различные концепции структурного функционализма — большая и самостоятельная тема. В данном разделе основное внимание будет уделено проблеме: в какой мере воспринятые структурным функционализмом постулаты естественнонаучной методологии повлияли на содержательное истолкование социальных явлений, специфику которых его представители постоянно подчеркивают. Действительно ли структурно-функциональный метод «нейтрален», безразличен к изучаемым социальным явлениям, как об этом заявляют представители современного натурализма в социологии. Проще говоря, в какой мере удалось структурному функционализму совместить признание специфики социальной реальности с принятием общих канонов естественнонаучного подхода? Первое, что бросается в глаза при ознакомлении с различными функционалистскими концепциями,— это концентрация внимания на изучении механизмов и структур, обеспечивающих стабильность и «выживаемость» социальной системы. Более того, сама специфика социологического видения социального мира отождествляется с анализом социальных структур и механиз- сти гипотетико-дедуктивной модели в социальном познании и отождествляет теоретический анализ в социологии с подходом, принятым в современной биологии. (См.: Parsons Т. Comments on Clark.— In: Perspectives in Political Sociology. N. Y., 1973, p. 299). мов, обеспечивающих «социальный порядок», т. е. равновесие и согласованное взаимодействие различных подсистем общественной жизни. Современный функционализм в буржуазной социологии, подобно позитивистскому органицизму, исключает из своего рассмотрения социальные антагонизмы и противоречия, относя их к сфере социальной патологии, поскольку они нарушают состояние социального равновесия. Таким образом, по своей идеологической направленности функционализм является апологетической концепцией, которая противопоставляет себя марксистской теории общественного развития, раскрывающей антагонистический характер капиталистической системы. Крен в сторону изучения стабильных аспектов социальной системы происходит в структурном функционализме вследствие введения в теорию понятия «функции», используемого здесь по преимуществу в биологическом значении этого термина59. Под функцией какого-либо социального элемента обычно понимается его вклад в поддержание устойчивости и регуляции целостной системы. Введение понятия «функции» в социологический анализ нацеливало исследователя на изучение законов функционирования социальных систем, но наряду с этим оно вело к искаженному восприятию отдельных сторон социальной действительности. Функциональный анализ, взятый в отрыве от других процедур научной методологии, в частности от причинно-генетического подхода, приобрел в структурном функционализме самодовлеющее значение и в результате привел американских социологов к абсолютизации стабильных и устойчивых аспектов общественных систем. Отметим, что другая категория функционального подхода — понятие «структуры», также сформировавшееся в социологии иод влиянием естественнонаучного знания, не закрывала возможности изучения проблем, связанных с социальными конфликтами и изменениями. На это, между прочим, обращал внимание А. Р. Рэдклифф-Браун, немало сделавший для популяризации данного понятия в социальных науках*0. Структуралистские допущения, т. е. предположения о существовании в общественной жизни относительно устойчивых, системно упорядоченных и повторяющихся явлений, служили важнейшей онтологической предпосылкой функционалистской концепции. Распространение системно-структурных представлений на область Б9 Анализу различных значений термина «функция» посвящено большое количество работ. Наиболее известные из них: Мертон Р. К Явные и латентные функции.— В кн.: Структурно-функциональный анализ в современной социологии, вып. 1; Нагель Э. Функционализм в общественных науках.— В кн.: Структурно-функциональный анализ в современной социологии. М.: ИСИ АН СССР, 1968, вып. 2. 60 Radcliff-Brown A. R. Op. cit., р. 13. общественных процессов, несомненно, явилось позитивной стороной методологии структурного функционализма, выступившего против идеалистических, номиналистических взглядов, связанных с традицией «понимающей» социологии. Насколько последовательно сумели сторонники структурного функционализма провести объективный взгляд на социальные явления? Стремясь отстоять специфику социальных явлений, традиционно сводившуюся к признанию необходимости изучения субъективных аспектов человеческого поведения, функционалисты столкнулись с серьезными проблемами в реализации выдвигаемых ими требований объективного подхода. Эти затруднения явились следствием внутренней противоречивости их социологической концепции. Для освещения данного вопроса обратимся первоначально к рассмотрению общей социологической теории Т. Парсонса, являющейся, по общему признанию, самой крупной и влиятельной концепцией структурного функционализма. Эта теория представляет интерес еще и потому, что при ее создании сознательно выдвигалась задача сочетания анализа субъективной и объективной сторон общественных явлений, и, стало быть, ее рассмотрение во "многом (прояснит поставленный вопрос. Т. Парсонс рассматривает функциональный подход в качестве средства социологического анализа, позволяющего переместить исследовательский фокус с социально-психологического уровня на уровень анализа социальных институтов и крупномасштабных систем. Т. Парсонс отмечал при этом важность сохранения «точки зрения актора» (субъекта действия). Такой подход, по его мнению, дает возможность отграничить социологическую теорию от бихевиористских концепций, исключающих из рассмотрения субъективные аспекты поведенияв1. Осуществлению этой цели способствовала разработанная Т. Парсонсом «волюнтаристская теория социального действия», в которой им была предложена модель анализа действия с учетом как его субъективных аспектов (мотивы, стремления и т. д.), так и внешних детерминант (нормы, ценности). Сопричастность теории действия Т. Парсонса традициям «понимающей» социологии (особенно веберовскому подходу), подчеркивающей значение анализа мотивационно-смысловой структуры личности, не подлежит никакому сомнению, и в свое время (40—50-е годы) эта теория нередко противопоставлялась позитивистским, бихевиористским концепциям.
в1 См. программную статью Т. Парсонса: Parsons Т. The Position of Sociological Theory.— American Sociological Review, 1948, vol. 13, N 2, p. 158. Однако по мере развертывания Т. Парсонсом структурно-функционального подхода и окончательного перемещения исследовательского интереса к анализу социальных систем в его теории закономерно усиливается объективистская тенденция, что накладывает заметный отпечаток на трактовку субъективных аспектов человеческого 'поведения. В работах 50-х годов Т. Парсонс и его сотрудники формулируют новую «систему координат» для анализа процессов социального взаимодействия. Это так называемые четыре обобщенных условия социального эквилибриума (равновесия), три из которых совпадают с известными ньютоновскими аксиомами движения ®2. Обращение Парсонса к фиэикалистским принципам анализа дало повод Дж. Ландбергу заявить, что Парсонс целиком принял позитивистско-натуралис- тический подход и «вернулся в колыбель позитивизма»вз. Независимо от того, насколько последовательной была интерпретация сторонниками Парсонса аксиом Ньютона84, можно сказать, что в этот период окончательно утверждается объективно-детерминистский взгляд на природу социальных отношений, тогда как прежде Т. Парсонс настаивал на преимуществе «волюнтаристской» точки зрения. Считая вслед за Дюркгеймом и Рэдклифф-Брауном важнейшими функциональными предпосылками социальной системы выживание, сохранение и стабильность, Т. Парсонс сосредоточивается на анализе процессов интеграции личности, социальной системы и культуры. Эта тема занимает одно из центральных мест в его основополагающей работе «Социальная система» (1951) ®5. В ней поведение индивида рассматривается уже не как частично обусловленное внешними нормами «и ценностями, а как целиком обусловленное культурными и нормативными элементами. «Волюнтаристский» аспект деятельности личности значительно сужается и сводится к выбору альтернативных типов действий в рамках общего приспособления к господствующим ценностям и нормативным требованиям. Несмотря на то что Т. Парсонс по- прежнему подчеркивает важность учета точки зрения действующего лица, она практически утрачивает самостоятельное значение. В методологическом плане это означает, что «принцип понимания», постулируемый им в ранних работах, вытесняется принципом «объяснения», т. е. признанием решающей роли внешних факторов. В поздних работах Парсонс фактически принимает бихевиористский подход к личности, объясняющий поведение человека как совокупность реакций на стимулы внешней среды, хотя в содержательном плане толкование и личности, и социальной среды у него существенно иное. В 60-е годы в работах Т. Парсонса натуралистический крен еще более усиливается; взаимосвязь между организмом, личностью, социальной и культурной системами истолковывается с позиции кибернетического подхода как последовательная иерархия информационного контроля вв. Необходимо отметить, что использование естественнонаучных принципов в теории Парсонса не только было нацелено на решение познавательных задач, но и выполняло определенную идеологическую функцию, связанную с претензией преодолеть «ограниченность» классового, партийного подхода к анализу социальных явлений. По его собственному признанию, «кибернетический подход предлагал выход из бесконечных споров о значении классовых факторов в детерминации социальных процессов и общественного развития»87. В своей теории социального развития (неоэволюционизм) Т. Парсонс столь же последовательно придерживается натуралистического взгляда, рассматривая социальные изменения по аналогии с биологической эволюцией. Эти аспекты парсонсовской социологической теории дали повод критикам обвинить ее в переоценке роли нормативно-цен- ностной системы, дегуманизации личности, в неправомерном ограничении «свободы действующего лица потребностями-установками личности» и т. д.88 В трактовке взаимоотношения личности и общества Т. Парсонс верно отмечает, что содержание человеческой личности определяется совокупностью данных социальных отношений, но их природа остается не раскрытой, а •• Parsons Т. An Outline of the Social System.—In: Theories of Society, vol. 1, p. 37—38. 67 Parsons T. On Building Social System Theory: A Personal History.— In: The Twentieth—Century Sciences: Studies in the Biography of Ideas. N. Y., 1971, p. 122. •• Butts S. Parsons, Weber and the Subjetive Point of View.— Sociological Analysis and Theory, 1975, vol. 5, N 2; uiddens A. New Rudes of Sociological Method. London, 1976, ch. 5. личность истолковывается как пассивный продукт обстоятельств. В его теории, как и в других функционалистских концепциях, находят отражение реальные черты современной капиталистической действительности, где удел человека — приспособление к чуждому ему социальному миру. Марксизм, как известно, признает обусловленность поведения личности внешними социальными обстоятельствами, где решающая роль принадлежит структуре производственных отношений. Но в отличие от функционализма и бихевиоризма марксистская теория указывает на активный, творчески преобразующий характер человеческой деятельности, благодаря которой изменяется и социальный мир, и сам человек. Одной из причин, обусловливающих ошибочность функционалистской теории личности и общества, явились идеалистическая интерпретация роли социальных норм и ценностей, абсолютизация и отрыв их от общественного бытия и материально-практической деятельности. Не сумев раскрыть природу и источники образования общественных норм и ценностей, Т. Парсонс относит их существование к сфере «предельной реальности»29, в неокантианском духе постулирует универсальный и вневременной характер ценностей. Итак, в концепции Т. Парсонса логика принятой функционалистской методологии закономерно вызывает преобладание объективистского подхода, что приводит к механистической трактовке взаимоотношений личности и общества и в конечном счете к отрицанию постулированной прежде специфики социальной реальности. Тенденция к преобладанию объективистского подхода свойственна социологическому функционализму в целом, и многие с ней соглашаются, усматривая в этом залог освобождения социологии от пут психологизма и субъективизма. Однако попытки воплощения присущего функционализму объективистского анализа в практике эмпирических исследований наталкиваются на еще большие трудности, обусловленные желанием многих социологов подчеркнуть значение специфических субъективных аспектов человеческого поведения для более полного понимания объективно существующих закономерностей. Так, в методологической концепции Р. Мертона, преследующей цель модифицировать понятийный аппарат функционального анализа применительно к области эмпирических исследований, многие трудности и противоречия как раз и объясняются неспособностью последовательно провести объективный подход в понимании общественных явлений. Определяя функцию в объективно-натуралистическом духе как «наблюдаемые последствия, которые способствуют адаптации или приспособлению данной системы»30, Р. Мертон озабочен тем, чтобы уточнить эту характеристику с целью максимально возможного учета специфических аспектов общественных явлений (мотивы, желания, оценки и т. д.). Вместе с тем он неоднократно подчеркивает, что не следует смешивать «субъективные мотивы и стремления с объективной категорией функции». Наиболее существенными дополнениями Р. Мертона к словарю функционального анализа явилось введение категорий «дисфункция», «явная» и «латентная» функция. Эвристическое значение этих понятий заключается в том, что они предназначались для анализа и описания специфических свойств социальных явлений по сравнению с природными. Прежде всего это касается понятий «явной» и «латентной» функций, которые, по словам М. Леви, «призваны учитывать точку зрения актора»31. Введение этих понятий в функциональный анализ имело своей целью разграничение двух классов объективно наблюдаемых последствий действий: тех, которые входили в намерения и сознавались участниками (явные функции), и тех, которые не входили в намерения и не осознавались (латентные функции). Методологическая важность разведения этих двух типов функций не подлежит никакому сомнению, однако, очевидно, их точная фиксация и описание вызывают значительные трудности, так как в их определение постоянно вклинивается субъективная оценка акторами своего поведения. Поэтому чрезвычайно сложно установить объективные стороны осознанных и неосознанных, намеренных и ненамеренных действий. Таким образом, обнаруживается своеобразный парадокс: в структурно-функциональном анализе в соответствии с исходными онтологическими допущениями предполагается учет специфических аспектов социальной действительности, но концептуализировать эти черты в строгих и точных понятиях не удается. Этот парадокс в концепции Р. Мертона разрешается за счет акцентирования внимания на объективную сторону социальных процессов — подчеркиванием важности изучения латентных функций. Как раз в этом он видит главную задачу социологического исследования. Субъективной стороне социальных процессов отводится, в сущности, вспомогательная роль: мотивы, цели, намерения учитываются лишь при формулировке функциональных гипотез, лишь для того, чтобы оттенить объективный характер латентной функции. Подчиненная роль понятия явной функции объясняется, в частности, тем, что объективно научным смыслом в функционализме обладает только категория «латентная функция», представляющая собой синоним естественнонаучного понятия «функции», спроецированного на область социальных явлений. И все же перемещение исследовательского фокуса на анализ латентных функций не снимает вышеуказанных трудностей и противоречий, ибо и при ее содержательном истолковании вполне возможны субъективные оценки, связанные с учетом мнений действующего лица, а это идет вразрез требованиям логики функционального анализа. Итак, Р. Мертон, как и Т. Парсонс, начав с разграничения субъективных и объективных аспектов человеческого поведения, приходит в конечном счете к абсолютизации роли объективных моментов. При использовании другого функционалистского понятия «дисфункции» также возникают большие трудности. В интерпретацию «отрицательных последствий» (дисфункций) легко могут вкрапливаться оценочные суждения и личные пристрастия социологов, ибо у каждого исследователя существует свое представление о «нормальном» общественном устройстве и возможных отклонениях от этого идеала. Этот краткий анализ методологической концепции Р. Мертона позволяет сделать вывод, что предложенная им интерпретация основных понятий структурнофункционального анализа оказалась неадекватной, так как она ке обеспечила предполагаемого логикой функционального анализа объективного подхода к анализу социальных явлений. Отмеченные недостатки структурно-функционального анализа объясняют его редкое использование в эмпирических исследованиях; он применяется главным образом в сфере теоретического анализа, где с помощью номинальных определений можно избежать указанных трудностей. Касаясь вопроса об обоснованности и строгости понятийного словаря структурно-функционального анализа, можно указать еще на одну присущую ему слабость — его логико-эмпирическую неадекватность. На этот недостаток методологии структурного функционализма неоднократно обращали внимание ведущие представители западной философии науки32. Но их критика в адрес функционального анализа велась с точки зрения физикалистской модели научного знания, принимаемой позитивистски ориентированной философией науки, что не могло не сказаться на оценке методологического значения функционализма. Так, нельзя согласиться с попытками философов науки (К. Гемпеля, Э. Нагеля) принизить роль функционального объяснения, расцениваемого по меркам причинной модели объяснения. Несмотря на то что использование структурно-функционального анализа в американской социологии выявило ряд серьезных логико-методологических проблем, отсюда вовсе не следует, что этот метод не обладает познавательной ценностью. Как верно отмечает Г. М. Андреева, необходимо разграничить те проблемы, которые присущи самому методу структурно-функционального анализа, и «те проблемы, которые вырастают при условии применения функционализма в определенных философских рамках»33. Плодотворность использования принципов системной методологии, в том числе и структурно-функционального подхода, была доказана К. Марксом при анализе капиталистической общественно-эко- номической формации. Стало быть, философский и идеологический контекст применения функционального метода во многом определяют его познавательную эффективность. Критический анализ использования принципов методологического натурализма представителями структурного функционализма позволяет сделать ряд выводов. В рамках функционализма, во-первых, метод и соответствующий ему концептуальный аппарат ни в коем случае не нейтральны по отношению к предмету социологии. Метод задает определенный угол восприятия изучаемых явлений и определяет их последующую интерпретацию и объяснение. Во-вторых, естественнонаучные понятия и принципы в процессе их использования в социальном познании сохраняют в определенной мере свою эвристическую роль, но при этом возникают серьезные методологические проблемы, решение которых в значительной мере зависит от общетеоретической и идеологической ориентации исследователя. И наконец, третий момент: использование методологии структурно-функционального анализа в рамках буржуазной социологии приводит к абсолютизации объективных (лучше сказать, «нормативных») аспектов человеческой деятельности, что обусловлено свойственным ей антидиалектическим, метафизическим взглядом на общественную жизнь.