\ак я уже указывал, анализируя конститутивную феноменологию естественной установки, Шюц особо подчеркивает ее роль в деле прояснения методологических процедур социологии. Хотя чрезвычайно важно ее применение к предметным исследованиям, особенно к изучению повседневного мира здравого смысла, персоочередной задачей оказывается прояснение самой природы социологического исследования.
Социологические методы, пишет Шюц, «могут быть полностью поняты лишь благодаря углубленному изучению конститутивной феноменологии естественной установки» [189, I, р. 138]. Шюц, таким образом, ставит вопрос о принципиальном основании этой дисциплины. Что такое социологические проблемы и как мы можем их изучать? Как нам удается вырабатывать понятия для интерпретации социального мира и каково отношение этих понятий к миру? Определяя эти вопросы как методологические, я следую принципу (принятому в предыдущей главе), согласно которому методологией считается совокупность процессов, посредством которых социолог вырабатывает интерпретацию социального мира или какого-то его аспекта. Попытаемся проиллюстрировать важность феноменологической критики для методологии, выделив три проблемные области: прояснение понятий, процесс образования, понятий и методы исследования языка и значения. ПРОЯСНЕНИЕ ПОНЯТИЯ Главный методологический императив феноменологии — описывать феноменальные объекты сознания. Это правило с успехом может быть применено для прояснения социологических понятий. Мне думается, что частичная «редукция» с сопутствующим ей описанием может оказаться весьма полезной при анализе наиболее широко распространенных понятий социологии. Сам Шюц указывал на возможность прояснения понятий посредством феноменологического метода *; эту идею ему удалось частично реализовать в своих исследованиях естественной установки, причем его анализ сыграл весьма важную роль в развитии конкретной социологии2. Мерло- Понти, обсуждая отношения между феноменологией и психологией, предлагал аналогичный подход. ' См. Шюц [189, III. р. 48—51]. г См., к примеру, его размышления по поводу «множества реальностей» [182, I], «интерсубъективности» [189, III] и «систем релевантности» [193]. «Мы можем заимствовать из обыденного употребления такие, например, понятия, как образ и восприятие, и без особого раздумья использовать их при интерпретации психологических фактов. Но до тех пор, пока мы не выявим путем обращения к собственным переживаниям и восприятиям точного смысла этих понятий, мы не поймем, что они в действительности обозначают и о чем на самом деле говорят нам факты, имеющие отношение к образу и восприятию» [151, р. 58—59]. И далее: «Это, скорее, проблема замены привычных понятий, которыми мы оперируем машинально, такими понятиями, природа которых сознательно прояснена и которые поэтому представляются гораздо меньше отвлекающими нас от непосредственно переживаемого опыта» [р. 61]. Многие понятия социоюгии — «привычные понятия». Способы их применения не регламентированы; особая же проблема состоит в том, что неопределенны (или же изменчивы) сами отношения этих понятий к социальным явлениям, к которым они относятся. Социологи редко отчетливо формулируют или эксплицируют процедурные правила, которыми они руководствуются при выработке или практическом использовании понятий. ,В результате отношения между социологическими понятиями и жизненным миром приобретают проблематичный характер. Чем феноменологический подход к прояснению понятий отличается от подхода, свойственного всем другим философским направлениям, так это подчеркиванием необходимости установления связи между понятиями и жизненным миром. Прояснение понятий легко может увести исследователя далеко от жизненного мира, тогда- как Цель феноменологии — обнаружить в жизненном мире эмпирические основания понятий. Феноменологическое прояснение социологических понятий— это поистине бесконечная задача, ибо постоянно возникают новые понятия (напримео, те, что ввсдятся самой феноменологией), а существующие претерпевают постоянные, часто незаметные изменения значения. Задача, таким образом, состоит не столько в экспликации и выработке дефиниций (эта проблема обсуждалась в предыдущей главе), сколько в описании истории значений Данного понятия Если прибегнуть к терминологии, использовавшейся Шюцем при анализе перспектив дейст- вия, то можно сказать, что наличная «биографически обусловленная ситуация» понятия может быть понята лишь в результате исследования кристаллизованных форм всех его предыдущих значений и его корней в донаучном мышлении. Используемые нами понятия всегда имеют урезанный круг референтов, ибо обретают свое специфическое значение в соответствии с потребностями того или иного конкретного социологического проекта. Однако каждое понятие несет с собой горизонт значения, не раскрывающийся в процессе его текущего применения, и до тех пор пока этот горизонт не будет прояснен путем изучения процесса кристаллизации значения, способ социологического использования этого понятия останется неясным. Горизонт значения будет относительно открытым, а не относительно закрытым. Эту мысль четко сформулировал Шюц, говоря о необходимости прояснения смысла геометрических аксиом и теорем, и его соображения по этому поводу могут быть прямо отнесены к понятиям социологии. «Можно воспроизвести саму деятельность,— пишет он, — результатом которой явилась кристаллизация значений. При этом вскрываются и те значения, которые имплицитно содержатся в привычных сокращениях, ибо восстанавливается их связь с изначально данным в опыте. Всегда существует возможность обратиться к изначально данному, лежащему в основе многовековой традиции геометрии, например, или другой дедуктивной науки. Если же этого не происходит, типы первоначальной деятельности, заключенные в фундаментальных понятиях этой дедуктивной науки, и, следовательно, корни их в донаучном материале остаются нераскрытыми. Традиция, с которой пришли к нам эти науки, лишается тем самым смысла, и сама основа значений, к которой они апеллируют, то есть жизненный мир, оказывается забытой» [189, I, р. 128—129]. Члены любого научного сообщества или исследователи в любой из научных дисциплин вырабатывают «вторичные» конструкты для того, чтобы понять природные или социальные явления первого порядка, представляющие собой предмет их науки. Эти конструкты формируются в рамках установки научной рефлексии, которую можно считать шагом в сторону феноменологической редукции, ибо она предполагает частичный выход за пределы практической обыденной установки повседневной жизни. Попытки такого рода «выхода» в социологии Бер- rep [9. P- 170—171] называет «экстазом», видя в них стремление преодолеть власть привычной, принимаемой на веру рутины. Тем не менее эти частичные «редукции» ос\ ществляются, как указывал Гуссерль, внутри «естественной точки зрения». В этом смысле все науки наивны, ибо они принимают мир, свой предмет как нечто несомненное. Наука может стать на позицию радикальной рефлексии, но она не может принять феноменологическую установку радикального сомнения. И поскольку наука остается внутри естественной установки, опора на обыденное мышление, которое характерно для этой установки и является средством выработки научных понятий, по-прежнему требует изучения с целью прояснения отношений научных понятий к миру. Это прояснение может обеспечить конститутивная феноменология естественной установки. Потребность в таком прояснении особенно очевидна в социологии, предмет которой — социальные значения — эмерджентный, условный, неопределенный, изменчивый феномен. Подвергая частичной редукции социологические понятия и методы, конститутивная феноменология естественной установки выступает в роли социологии социологии. Всякая радикальная (или не столь уж радикальная — в зависимости от 'избранной теоретической позиции) рефлексия социологии частично редуцируется, обнаруживая тем самым свою связь с жизненным миром. Пока мы не сможем установить, каким образом социологические понятия обретают свои основания в донаучном жизненном мире, возникают из него и постоянно с ним соотносятся, их значения будут неопределенны как для самих социологов-наблюдателей, так и для тех, кто знакомится с предлагаемыми ими интерпретациями. Однако до сих пор почти никто, кроме Шюца, не предпринимал попытки прояснения существующих или выработки новых социологических понятий при помощи конститутивной феноменологии естественной установки Одним из важнейших понятий, используемых в социологическом объяснении, привлекшем внимание Шюца и Других этнометодологов, стало понятие «рациональность». Делая проблему значения социологической проблемой, феноменология ставит под вопрос социологическое употребление понятия «рациональность». Рассматривая объекты сознания как интенциональные, или значимые, для действующего лица, феноменология использует этот термин весьма описательным образом: приписывание значений объектам является, полагают феноменологи, рациональным с точки зрения действующего индивида.
Такая позиция противоречит в высшей степени нормативному использованию понятия рациональности в традиционной социологии, где действие интерпретируется как рациональное, иррациональное или нерациональное в соответствии с некоторой идеальной схемой средств и целей. Социология навязывает действующим индивидам собственное определение рациональности тогда как феноменология призывает социологов к исследованию различных форм рациональности, которым в действительности следуют действующие лица2, Поскольку значительная часть социологических моделей, или идеально-типических конструкций, зиждется на понятии рациональности, феноменологическая критика всерьез ставит вопрос об отношении этих моделей к жизненному миру3. Более того, изучению подлежат не только схемы рациональности, применяемые действующими лицами в повседневной жизни, но и те ее схемы, которым следуют социологи в своей исследовательской практике. Посылка, согласно которой процессы социологического исследования как-то соответствуют «научной рациональности», ставится под сомнение, как только они оказывается подвергнутыми феноменологическому прояснению. Бесконечно далекой целью этой первой методологической задачи конститутивной феноменологии естественной установки является, следовательно, постижение «всех возможных концептуальных сущностей... в их совершеннейшей чистоте» [189,1, р. 50]. Согласно первому императиву феноменологического описания, задача прояснения понятий состоит в описании диапазона их эмпирических значений и их отношений к непосредственности человеческих переживаний в жизненном мире. 1 См., например, работу Парсонса [165]. 2 См. работы Шюца [189, II, р. 64—90], Гарфинкеля [74, ch. 8] и Скотта [195]. 3 Детальный анализ проблемы дается в работе Филипсона и Роша [175]. Второй методологический императив Феноменологии требует показа того, как строится феноменально «данное». Это задача «кочституирования» или «реконструирования», 'Н она относится к полагающим значение процессам сознания. Применительно к вьтаботке социологических понятий это означает необходимость пристального внимания к повседневной деятельности социологов как социологов. Участвуя в любом из видов этой конкретной социологической деятельности, социолог абстрагирует определенные элементы своего собственного и чужого опыта и вырабатывает вторичные интерпретации, частично состоящие из того, что он наргду с другими социологами считает социологическими понятиями. В большинстве случаев это уже существующие понятия, имеющие свою историю и горизонты значения, но иногда с возникновением новых аналитических проблем приходится вводить и новые понятия. Именно эти процессы отбора, применения, операционализации и использования понятий в социологических ппоектгх и трактуются как проблематичные в феноменологическом исследовании выработки понятий. Проблема состоит в том, чтобы реконструировать или реконституировать формы деятельности и значения, из которой рождаются понятия и складываются их применения. Только выявив субъективные человеческие значения, из которых возникло понятие, можно прояснить его отношение к жизненному миру. Если мы хотим понять природу социологических методов и уметь оценивать их продукты (теории и данные), требуется прояснение процессов конституирования понятий. Как социолог переходит от свойственных обыденным интерпретациям конструктов первого порядка к конструктам второго порядка, используемым в социологических интерпретациях? Специфика этого процесса зависит от типа исследования и от природы анализируемого аспекта социального мира. Вот поостой пример: социолог, прямо и непосредственно взаимодействующий с исследуемыми индивидами, будет вырабатывать другие понятия и иным путем, чем социолог, анализирующий документальные данные, скажем официальную статистику. Таким образом, прояснение процесса выработки понятий в исследованиях различного типа может, видимо, стать существенным дополнением к прояснению частных специфических понятий. Проблема опять-таки состоит в том, чтобы показать, как процессы конституирования и построения понятий соотносятся с деятельностью и значениями в жизненном мире, к которому они и обращены. Задача проекта выработки понятия состоит в том» чтобы показать связь между действиями, происходящими в мире, и понятиями, там, где таковая существует» и продемонстрировать ее отсутствие там, где она не может быть установлена. Феноменологическое прояснение процесса выработки понятий ведет к изучению методологии вообще. В этом смысле особенно ценны работы Сикурела, прояснившего многие предпосылки, на которых зиждется применение социологами исследовательских процедур. Его углубленный анализ измерения в социологии [38] и критика принимаемых социологами предпосылок относительно эквивалентности логических/идеальных категорий математики и социальных категорий обыденного языка подрывают самые основы традиционной методологии и требуют ее коренной переориентации. Анализ основных проблем; языка и значения показал, что социолог-исследователь должен считать проблематичными не только данные» получаемые от исследуемых субъектов, но и свои собственные неэксплицированные предпосылки, принадлежащие сфере обыденного знания, на основе которых осмысливаются и интерпретируются эти данные. Продолжить дело, начатое в методологии Сикурелом,. можно, подвергнув своеобразной феноменологической редукции процедурные правила, принятые на веру социологами. Современные учебники по исследовательской технике содержат обычно целый набор «идеальных» предписаний, соблюдение которых обеспечивает «добротность» исследования. Они делят процесс исследования на ряд формальных стадий (выдвижение гипотезы, предварительное ознакомление, пилотажное исследование, собственно исследование, анализ и отчет), проведение- каждой из которых регулируется особыми правилами. Поскольку эти правила отражаются в исследовательском инструментарии, например в вопросниках, которые не только упорядочивают, но и навязывают определенный порядок собираемым социологом данным, весьма важной оказывается задача прояснения тех обыденных предпо сылок, на которых основываются эти правила. Любопытно что почти единственный метод, обращаясь к которому исследователь чувствует необходимость в объяснении своих исходных предпосылок, это участвующее наблюде- ние63. Необходимость обоснования принимаемых решений и процедур отбора данных, свойственных будто бы только участвующему наблюдателю, в большей степени объясняется, по-видимому, той подозрительностью, с которой относятся к участвующему наблюдению сторонники традиционной исследовательской техники. Участвующее наблюдение представляется менее всего поддающимся якобы «строгой» формализации посредством нормативно регулируемых процедур традиционных методов исследования, а потому те, кто его применяет, вынуждены особо оговаривать принципы, которым они следуют при отборе и интерпретации данных. Но если даже это и делается, их усилия, как показал Сикурел [38], не достигают цели, поставленной феноменологическим исследованием, ибо их системы значений иные, чем системы значений конститутивной феноменологии естественной установки. Методологические проблемы, обнаруживаемые и проясняемые благодаря принятию феноменологической точки зрения, формулируются Шюцем следующим образом: «Как я с позиций моей установки, как человек среди других людей или как социолог, могу обрести ко всему этому доступ, если не путем обращения ко всей совокупности опыта, содержащегося в устоявшихся истолкованиях, выработанных в ходе всей моей сознательной жизни? И как иначе могут быть обоснованы методы истолкования социальных взаимосвязей, если не путем детального описания лежащих в их основе предпосылок и необходимо следующих из них выводов?» [189, I, р. 117]. Ответ на поставленные Шюцем методологические вопросы следует искать, анализируя методологию и процессы выработки понятий средствами конститутивной феноменологии естественной установки. Здесь вновь встречаются феноменология и социология. Повседневную деятельность, составляющую роль социолога-ис- следователя, можно понять лишь тогда, когда все принимаемые на веру мнения о ней будут заключены в скоб ки и сама она будет подвергнута феноменологическому исследованию точно так же, как и данные, являющиеся ее результатом. Следуя второму методологическому императиву феноменологии —императиву конституирова- кия, феноменологически ориентированный социолог может показать, как формируются понятия в ходе актуальной исследовательской деятельности, и, следовательно, выявить формы связи этих понятий с жизненным миром субъектов социологического исследования.