Обсуждение того, что считается «проблемами» социологического анализа, связано с изучением «словаря» действующих лиц. Но хотя общепризнанно, что язык лежит в основе социального порядка, социологи уделяют мало внимания эмпирическому изучению и теоретическому осмыслению того, что составляет язык и как язык становится центральной проблемой изучения социальной структуры82.
Определенный взгляд на язык содержится в разработанных трансформационной лингвистикой теориях «глубинной структуры», лежащей в основе всякого использования языка. В частности, язык описывается в них как совокупность фонологических и синтаксических правил, делающих возможным образование бесконечного количества предложений, а также опознание «аномальных» вариантов. Ребенок, например, способен порождать предложения, которые он никогда раньше не слышал, и отвергать некоторые конструкции, хотя они и не противоречат формальным грамматическим правилам *. Но, хотя этот подход является значительным шагом вперед по сравнению с упрощенческими концепциями усвоения языка путем установления механической связи «стимул— реакция», сосредоточенность исключительно на языке не позволяет должным образом учесть социально порождаемые (и трансформируемые) значения конкретных употреблений языка. Сложность определения социальной роли языка можно проиллюстрировать на примере интерпретации участником взаимодействия (или социологом-наблюдателем) смысла сказанного его партнером. Сразу же становится ясно, что высказывания самого по себе недостаточно для полной передачи смысла; нужно принимать во внимание интонацию, жесты, мимику собеседника, а также некоторые признаки, говорящие о том, как участники осмысливают природу данной ситуации. Более того, смысл высказывания нельзя понять без учета того, что было сказано раньше, и того, что будет сказано далее. С точки зрения всех заинтересованных лиц, смысл «того, что происходит», возникает в ходе (и после) взаимодействия. Другими словами, определение прошлого, настоящего или будущего всегда складывается путем соотнесения каждого из этих временных периодов с двумя остальными. Почти то же самое доказывает и Сикурел [41]. Лингвистические теории, исходящие из наборов правил, генерирующих предложения, не принимают во внимание роли паралингвистических выражений (жестов и т. д.), неправильных предложений и всей совокупности относящихся к делу фактов, вступающих в действие в ходе обычного разговора. В результате, считает он, эти теории оказываются неспособными объяснить «эмерджентную, конвенциональную природу значений, складывающихся в ходе социального взаимодействия» [41, р. 13]. Наблюдателю поэтому неизбежно приходится использовать собственные имплицитные представления о мире (то есть фоновые ожидания), чтобы с их помощью «дорисовать» весьма неполную картину, сложившуюся в результате анализа в терминах лингвистических правил. В этом отражаются обыденные представления членов общества, используемые ими для «ведения» адекватного разговора, к примеру, способ, каким они применяют правило, а так- же их собственные рецепты осуществления успешного взаимодействия Сикурел считает, что социолога должен интересовать способ, используемый участниками для выработки, демонстрации и опознания разговора как «соответствующего правилу». Вместо того чтобы искать совокупность формальных правил, позволяющих порождать бесконечное множество предложений, социолог должен изучать, что на практике считают правилом участники взаимодействий и как обычно демонстрируется упорядоченный характер разговора. Нужно, следовательно, заняться разработкой «порождающей семантики» — дисциплины, которая анализировала бы методы применения правил и процедуры приписывания значений в ходе взаимодействий83. Термин «порождающий» здесь как раз к месту, ибо, как пишет Сикурел, повседневные значения являются порождающими в том смысле, что процедуры интерпретации и свойства индексичности84, управляющие вербальными и невербальными знаками, опираются на совокупность общего неэксплицированного, социально распределенного знания, на которое полагаются участники, вспоминая, воображая или изобретая этнографические вариации значения, для того чтобы придать своему опыту социально санкционируемый нормативный характер [41, р. 38]. Такое знание необходимо для понимания разговора, состоящего из «индексичных выражений», то есть утверждений, фраз и реплик, подразумевающих не которую совокупность свойств соответствующей социальной ситуации. Особое внимание к свойствам естественного языка является отличительной чертой этнометодологии. Так, Гарфинкель и Закс [75] подвергают анализу то, что они называют «практическим социологическим мышлени- еМ>>> — такой подход, когда выбор проблем и поиск путей их разрешения определяется средствами естественного языка. Часто этот подход стремится вскрыть «односторонность», «пристрастность» популярных представлений о социальном порядке и поставить на место объяснений индивидами их собственных действий «объективные» факторы (класс, этнический фактор, демографические данные). Эта форма мышления (позже названная «конструктивным анализом») углубляется, следовательно, в «корректировочную деятельность», с тем чтобы раскрыть объективный мир социальных фактов, лежащий, по принятой сторонниками этого метода предпосылке, в основе социального действия. Этнометодологня же, напротив, стремится показать, что: 1) нндексичные выражения обладают упорядоченными свойствами, то есть обнаруживают социально организованный характер интерпретаций, применяемых собеседниками, разговор которых отражает социальный порядок; 2) сам этот порядок и упорядоченность достигаются или создаются в ходе интерпретативной «работы»85. Гарфинкель и Закс отказываются считать человека «марионеткой культуры», действия которой полностью согласуются с предписаниями существующего социального порядка. Они понимают его как «участника» — как действующее лицо, владеющее естественным языком в определенной социальной ситуации. Язык играет в их анализе центральную роль, поскольку именно использование языка в тех или иных социальных взаимодействиях Делает возможным их описание (то есть делает их «поддающимися осмысленному наблюдению и описанию»). Упорядоченность ситуаций выражается в способности участников сказать многое немногими словами.
Упорядочение, пишут они, «состоит в сочетаниях приемов, благодаря которым говорящие в частных ситуационно обусловленных высказываниях выражают нечто отличное от того, что можно сказать именно этими словами, то есть в „интерпретативных процедурах"» [75, р. 342]. «Приемлемый» разговор имеет место, когда индивиды обращаются лишь к отдельным частям того, что принимается за сущность ситуации (то есть «опускают» в ходе интерпретации многие из ее аспектов). Попросить их восстановить опущенные элементы — значит неизбежно разрушить смысл сказанного. Тот факт, например, что один говорит, а другой может слушать и понимать его, не может стать предметом осмысленных высказываний в обыденном разговоре. Смысл того, что говорится, постоянно порождается в ходе самого разговора — лишь по реакции на свое высказывание участник определяет, какой смысл был приписан его первоначальной фразе'. Ввиду неизбежной неопределенности разговора люди часто рассматривают часть реплик как повод для уточнения его смысла. Вот пример, приводимый Гарфинкелем и Заксом (р. 350): Дж. X.: «Ну, что вы все столпились в кабинете?» С. М.: (Ты просишь нас уйти, но не приказываешь... правда?)! «Процедура формулирования», выраженная в заключенном в скобки тексте, помогает скорректировать неопределенность нндексичных выражений. Однако формулировки не могут выполнить функции исходных пн- дексичных выражений. Они сами вырабатываются в терминах естественного языка, а поэтому по необходимости представляют собой интерпретации этих выражений. В них выражается мнение участников о том, что разговор поддается рациональному описанию, но сами они не служат средством установления рациональности. Таким образом, формулировки (как обыденные, так и принадлежащие профессионалам) не разрешают проблему социального порядка. Роль социолога, по мнению Гарфинкеля и Закса, состоит в исследовании инвариантных процедур (неизбежно применяемых методов), используемых участниками взаимодействий для кодирования и декодирования ин- дексичных выражений. Однако формальные структуры практической деятельности, порождаемые этими процедурами, недоступны изучению средствами «конструктивного анализа». Дело не в том, что традиционная социология не сумела до сих пор проанализировать эти структуры, а в том, что ее методы, представляющие собой разновидность применяемых участниками «корректирующих процедур», состоящих в замене индексичных выражений на объективные, исключают такой анализ. Теперь яснее становится задача этнометодолога. Она состоит в том, чтобы сделать эти инвариантные процедуры видимыми. Здесь, пишет Сикурел [41], возможны два подхода: (1) эксперименты с обыденной речью и (2) анализ естественных взаимодействий, показывающий принципы интерпретации явлений в повседневной жизни. Лабораторные эксперименты, проведенные Сикурелом при участии Кена и Сибиллы Дженнингс, заключались в том, что детям давались инструкции, сформулированные в активном или пассивном залоге (с прямым или косвенным дополнением). Некоторые фразы были «правильными», другие выглядели «неестественно» (например, вместо того чтобы сказать: «Дай мальчику мяч», экспериментатор произносил: «Мяч, мальчик, дать»). Однако задание почти всегда выполнялось правильно Смысл инструкции, таким образом, определялся не экспектациями ребенка относительно конструкции предложения, а теми ключевыми признаками, которые он извлекал из ситуации или из релевантного прошлого опыта. Один только лингвистический анализ не выявил бы того социального контекста, который придал высказыванию его значение. Рой Тернер [214] на примере ситуации групповой терапии показал, как использование некоторого языка дает нам определение ситуации. Если участники сеанса групповой терапии собрались раньше назначенного срока, вошедший может сразу определить, что еще не «начали». Это происходит потому, что участники совершают различные действия, свидетельствующие о том, что они заняты ожиданием — болтают, пристраивают свои пальто и другие вещи или, наконец, просто сидят с отсутствующим выражением лица. Даже когда появляется человек, ответственный за проведение сеанса, участники избегают целенаправленной деятельности до настоящего «начала» (интервал между его прибытием и «началом» может быть заполнен обсуждением дат будущих встреч). Сеанс «начинается» только тогда, когда подается определенный стандартизированный знак, обозначающий «начало». Может наступить долгое молчание, свидетельствующее о том, что предыдущие разговоры были бы неуместны в новой ситуации, или терапевт (или другой руководитель) начнет отмечать отсутствующих. Объяснение причин отсутствия кого-то из участников сеанса «служит цели обозначить момент, когда все присутствующие ныне участники готовы начать сеанс». Слова руководителя: «Итак, пожалуй, начнем», — не то же самое, отмечает Тернер, что физический знак (например, звонок). В них отражается осознание специфической социальной ситуации, когда присутствующие осведомлены, что не все в сборе, и ожидают, что этот факт получит соответствующее разъяснение, прежде чем окончится деятельность «ожидания». Как только требуемое объяснение получено, сеанс «начинается», и разговоры, деятельность, мимика, свойственные ожиданию, становятся уже порицаемыми. Работы этнометодологов указывают возможные пути переориентации социологического анализа. Вместо того чтобы искать «адекватные» или «соответствующие» операциональные определения различных аспектов социаль ной жизни, следует понять, что подразумевают под адекватностью и соответствием сами участники взаимодействия. Далее, вместо того чтобы считать характеристики взаимодействия отражением культуры (то есть естественными фактами жизни), этнометодологи стремятся выяснить, как эти характеристики вырабатываются, обнаруживаются и воспринимаются индивидами в ходе самой их практической деятельности («работы»). Чтобы «адекватно» вести себя в данной культуре, недостаточно просто усвоить язык или совокупность культурных реалий, требуется также то, что Тернер называет «поведенческой компетентностью» — умение представить поступок или описание как феномен, доступный наблюдению и объяснению