В отличие от бихевиоризма анализ переменных не обязательно предполагает отрицание значимого характера социальных явлений, однако пытается свести социальную жизнь к переменным и их взаимоотношениям. Значение рассматривается как промежуточная переменная.
Переменными считаются структурные и организационные элементы социальной жизни, обнаруживаемые посредством объективных показателей при использовании социологических понятий и моделей и рассматриваемые в качестве источника социальных действий. Переменные трактуются как устойчивые модели взаимодействия (таким образом формулируется, например, определение социальной структуры в рамках этого подхода). В одной из недавних работ Брайанта ’[26] была сделана попытка классифицировать и более точно описать категории социальных явлений (переменных), к изучению которых должны обратиться социологи. Были 'выделены три такие категории. Категория 1: явления, существующие независимо от представлений, сложившихся о них у членов общества, такие, например, как возрастная структура. Категория II: явления, существующие независимо от воли или индивидуального сознания, но отнюдь не неза- БИ'СИМые от всех «ли некоторых 'представлений, сложившихся о них у членов общества. Примером такого рода явлений может служить социальный класс или язык. Именно их Дюркгейм называл социальными фактами. Важно ^подчеркнуть, что, хотя социальные факты не являются независимыми от представлений о них, отнюдь не все их характеристики с необходимостью содержатся в этих представлениях. Точно так же индивиды, совместная деятельность которых конституирует социальный факт, не обязательно осознают его отношение к другим элементам социальной структуры, что справедливо для многих функциональных отношений, наори- мер для уровня самоубийств. Категория III: социальные действия, то есть поведение, обладающее смыслом для индивидов и рассматриваемое при этом с их точки зрения. При анализе действия предполагается, что индивиды осуществляют выбор (хотя бы между действием и бездеятельностью) или что по крайней мере выбор этот в принципе возможен. Категории I и II не обязательно взаимно исключают друг друга. Социальные факты включают в себя социальные акты (или их экспектации), но не наоборот {26, р. 95—97]. Оставим пока в стороне вопрос о том, насколько двусмысленно и противоречиво используются социальные значения при категоризации социальных феноменов. Подчеркнем главное — реальность существования переменных, выявляемых посредством объективных показателей. Субъективные значения действий индивидов ^десь не игнорируются; напротив, они рассматриваются как переменные, такие, как культурные предписания, ролевые экспектации, нормы, ценности, интересы и т. д., которые могут быть обнаружены посредством объективных показателей. Статус этих переменных таков, что они оказываются независимыми от действующего индивида, который является всего лишь пассивным средством их проявления. Это .возможно благодаря тому, что переменные считаются либо интернализоваиными индивидом, либо навязанными ему посредством внешних механизмов социального контроля; так или иначе, они рассматриваются как детерминанты социального поведения. Трактуя такие устойчивые социальные значения как промежуточные переменные и не интересуясь тем, как опе,рирует ими сам действующий индивид, социологи объясняют действие ка.к продукт механического сочетания переменных во внешнем социальном мире. Значение оказывается, таким образом, элементом, принимаемым в ходе самого анализа на веру. Однако, как отмечает Сикурел [38], социальные значения нельзя рассматривать таким образом. Нормы и ценности — это самое большее лишь формально установленные или записанные правила. Чтобы объяснить их функционирование применительно к социальному действию, нужно исследовать дифференциальное восприятие этих норм и ценностей действующими индивидами. Важнее всего, таким образом, оказывается вопрос о том, как индивид на практике сглаживает существующие противоречия между формальными правилами, своими собственными представлениями об ожидаемом, соответствующем, достойном и принудительным характером действия как узаконенных, так и неузаконенных правил.
Социальные значения приобретают тем самым проблематичный характер и становятся главным объектом исследования. В анализе переменных объяснение сводится к установлению причинных связей между переменными, исходя из того, что, «когда мы исследуем устойчивые социальные отношения... или социальные отношения в той мере, в какой они устойчивы, для нас чаще всего нет необходимости прибегать к понятию социального действия... Мы можем принять его на веру. В этом случае „социальный факт" включает в себя идею структурированных „социальных актов"» [26, р. 101] ’. Процедура обычно состоит в установлении статистических корреляций между переменными и в прослеживании тех связей, которые оказываются статистически значимыми (часто при этом применяются процедуры сравнительного анализа). Именно эти корреляции используются как основание для приписывания причинных связей. Важным элементом такого рода констатаций причинной связи является установление наблюдателем социо логически значимых корреляций, поскольку именно они определяют результат объяснения. Отнюдь не (всякая статистически значимая корреляция между переменными будет -воспринята исследователем и как социологически значимая30. Именно здесь становится ясна (роль, которую играет теория в анализе переменных. Проблематичной эту теорию нужно считать не потому, что смутно и неопределенно отношение между нею и практическим исследованием, а потому, что она имплицитно основывается на обыденных представлениях исследователя о структуре общества. Это проявляется уже в том, как исследователь принимает на веру мнение об объективном существовании социальной реальности. Далее, процесс сбора данных для проверки имеющейся концептуальной схемы носит характер самоподтверждения, иначе говоря, данные фактически подгоняются под эту схему31. Социологическое объяснение того, как связаны между собою вещи, неявно отражает, таким образом, обыденные представления наблюдателя об этих связях; исходя из этих представлений оно и обосновывается. Не удивительно поэтому, что столь проблематична воспроизводимость выводов в анализе переменных — ведь противоречивость объяснений одних и тех же феноменов коренится не в данных, а в различии способов концептуализации. Дедуктивное объяснение, характерное для социологического теоретизирования, даже когда оно формулируется последовательно и систематически, несет на себе тяжкий груз обыденных представлений. Однако именно эксплицитная постановка теоретических вопросов отличает такого рода дедуктивное теоретизирование от некоторых других форм анализа переменных, которые можно обозначить как бездумный и воинствующий эмпиризм. Под бездумным эмпиризмом я понимаю такую социологию, в которой просто-напросто отсутствует всякое теоретизирование. Вместо этого предлагается ряд разрозненных данных о неупорядоченных объектах; я имею в виду неисчерпаемый поток методологически «правильных» тривиальностей, заполняющий страницы большинства социологических журналов. Воинствующим же эмпиризмом может быть назван такой социологический подход, который избегает теории, ибо, как утверждают его сторонники, цели их чисто практические, то есть их интересуют только факты. Самым интересным примером такого подхода может служить то, что именуется (среди англичан по крайней мере) Английской Эмпирической Традицией. Для нее характерна подмена социологической теории практическими соображениями правительственных и неправительственных организаций, а также моральными принципами либерального истэблишмента. Этим, несомненно, объясняется широкое распространение исследований, посвященных анализу причин бедности в английском обществе32. Таким образом, социологические проблемы подменяются проблемами социальными, сознательно пропагандируется обыденное (моральное) представление о социологии как о науке, ставящей своей целью решение практических проблем. Не удивительно, что в результате складывается нерефлексивная, наивная и совершенно бесплодная социология. Эти критические замечания покажутся гораздо более основательными, если мы рассмотрим конкретные примеры применения анализа переменных.