5. Обобщение итогов научной революции и роль философии

Правда, в науке XVII—XVIII вв. и даже позже, в науке XIX в., философское обобщение не было столь самостоятельной движущей силой естествознания в процессе осознания им «пятен на Солнце» и в поисках их устранения, как в XX в. Кантовские коррективы Ньютоповой схемы мироздания кажутся очень ярким, но не столь уже частым примером относительно самостоятельной революционизирующей функции философского обобщения. Философия XVII—XVIII вв. и даже философия XIX в. в значительной мере представляются обобщением того, что Энгельс назвал естествознанием «старой ньютоно-линнеевской школы» 6.

Преимущественное внимание к позитивной парадигме и некоторое игнорирование апорий классической науки заметно даже у Гегеля, хотя в цепом его философия отразила новый этап, когда ряд естественнонаучных открытий продемонстрировал указанные апории и- создал немало новых. Но и в XVI—XVII вв. воздействие философского обобщения на развитие естествознания было широким и чрезвычайно важным. Оно происходило пе только и даже не столько в форме логических дедукций, сколько через общественную и научную психологию, через последовательно углублявшееся понимание, учет и ощущение живых апорий бытия. Среди многообразных теории связи философии и естествознания были и прямые, осознанные переходы от философских дедукций к попыткам решения нерешенных вопросов науки — негативной и вопрошающей компоненты научной революции. Такие переходы были проявлением общности между развитием естествознания и формированием новых философских идей. Кантовская «Всеобщая естественная история и теория неба» вовсе не отделена от основ- ного пути развития немецкой классической философии — одного из фарватеров философского обобщения научной революции XVI-XVII вв.

Сейчас следует перейти к формам такого обобщения с указанной только что точки зрения, рассматривая само обобщение как движущую силу той трансформации картины мира, исходные пункты которой уже содержались в итогах научной революции XVI— XVII вв. В докритических натурфилософских работах Канта, от «Мыслей об истинной оценке живых сил» (1746) до работы «О первом основании сторон в пространстве» (1768), мы встречаем ту же тенденцию, что и в «Естественной истории и теории неба»,— это попытки философского обобщения апорий классической науки. Но и в критический период Кант так илн иначе, прямо или косвенно шел по указанному пути. Учение об аптипомиях — это философский эквивалент неразрешимых до конца противоречий науки. В классической физике понятие бесконечности было точкой перехода от внешнего оправдания (экспериментальной обоснованности теорий) к внутреннему совершенству (выведению теории из более общих принципов с презумпцией неограниченной применимости таких принципов). С антиномиями была связана (в качестве абсолютизации, «одеревенения» витка познания) кантианская «критическая» концепция бескопечпости. У Гегеля решение вопроса о бесконечности иное — не «критическое», а диалектическое. «Истинная бесконечность», присутствующая в каждом конечном элементе, была примирением указанных эйнштейновских критериев научной теории, йернее, программой их реализации в развитии науки.

По-иному итоги научной революции XVI—XVII вв. были обобщены во Франции. Здесь не место подробно говорить о влиянии классической науки и ньютоновых «Начал» на генезис и развитие французского материализма. Следует только отметить связь обобщении классической науки во Франции с общественными идеями второй половины XVIII в. Французский материализм был обобщением не только последнего этапа научной революции, но и всех ее этапов в целом, он преемственно связан с картезианской физикой и с ренессансными корнями классической науки7. Что же касается непосредственного влияния механики Ньютона иа общественную мысль XVIII в., то здесь очень существенной линией связи было мировоззрение Вольтера. Линия Ньютон — Вольтер важна не только для Франции; написанные Вольтером «Элементы философии Ньютона» оказали большое влияние на всю европейскую мысль, но во Франции эти работы и вся указанная линия особепно явно были связаны с философскими, религиозными и литературными течениями. Вольтер сделал концепцию абсолютного пространства и абсолютного времени опорой деизма. Но при этом изменился характер деизма, который, вообще говоря, был достаточно пластичпым, варьировался, включал противоречивые элементы. С одной стороны, Вольтер, как и другие деисты, открещивался от пантеизма и атеизма Спинозы, с. другой — «Элемен- м.і философии Ньютона» включали прямую защиту принципа не- • отпорнмости материи. В творчестве Вольтера философия не только получила импульсы от классической механики, но и сама участвовала в интерпретации ее проблем. Достаточно вспомнить иодьтеровский памфлет «Диатриба доктора Акакия», направленный против выдвинутой Мопертюи телеологической версии принцип наименьшего действия. Рациональная форма этого принципа, принадлежащая Лагранжу, несомненно была связана с его общей идейной позицией. Вообще, во Франции механика стала явным элементом идейной эволюции. Маркс говорил, что французы цивилизовали английский материализм, придав ему темперамент и грацию8. Это относится и к одной из основ триумфального распространения материализма в континентальной Европе — к классической механике. До поры до времени классическая механика окапывалась одним из предметов бесед в светских салонах; о ней Вольтер беседовал с маркизой де Шатле (переводчицей «Начал» на французский язык); о ней говорили и писали энциклопедисты, и уже на глазах того же поколения сближение пауки с философией, результатом которого была эпоха Просвещения, оказалось истоком французской революции.

Связь идей Вольтера с идеями Ньютона — достаточно явная.

Моральная философия Канта была попыткой связать немецкую философию с английской, в частности с идейными- результатами научной революции XVI—XVII вв. Но это относится не только моральной философии, и не только к Канту, но и ко всей немеїі кой классической философии. Философское обобщение итогов на учной революции осуществлялось на главном направлении идей ного развития европейского общества в XVIII—XIX вв., там. гд пересеклись французский социализм (уже у бабувисгов onupai шийся на Просвещение и материалистическую философии XVIII в.) и немецкая классическая философия. А как же третиі источник научного социализма — английская политическая эко номия?

Сопоставляя самые общие идейные корни естественнонаучных философских и общественно-экономических направлений XVIII в. можно увидеть их глубокую связь. Она состоит, в частности, и переосмыслении столь важного и для средних веков, II для Возрождения, и для XVII—XVIII столетий критерия естественных норм. 1

Средневековый смысл этих понятий — провиденциальный и догматический: естественно то, что создано Провидением, записано в книгах п освящено традицией. Такой смысл получпли и «естественные движения» перипатетической физики, и «естественная прибыль», «естественная цена» и т. д. в средневековых морально- экономических концепциях. Научная революция заменила этот смысл иным: естественно то, что вытекает из динамической .схемы мироздания. Выросшее в механике, новое представление о «естественном» было перенесено в общественную мысль, где появилось понятие «социальная физика». •

Из философов-рационалистов XVII в. с наибольшей отчетливостью связь теории общества с механикой выявил Гоббс. Он стремился приблизить philosophia civile, гражданскую философию, к philosophia naturalis, к естествознанию. Для этого было необходимо, во-первых, ввести исходные определения, как в механике. Затем нужно было найти элементы социальной системы (подобно элементам машины — колесам и пружинам). Такими элементами являются люди. Подобно механике, в социальной философии необходимо определить природу этих элементов, т. е. людей. Здесь не только Гоббс, но и вся общественная мысль XVII в. стояла перед днллемой. Гроций говорил: «homini propen sociale» (люди тяготеют друг к другу); Гоббс, как и Спиноза, исходит из концепции отталкивания социальных индивидов. Проблема притяжения и отталкивания являлась одной из самых острых проблем механики: в XVII—XVIII вв. было потрачено немало усилий, чтобы объяснить Ньютоново притяжение гипотетическими моделями отталкивания, и не меньше усилий, чтобы объяснить систему объединения людей, их взаимное притяжение отталкиванием (Гоб- бсовым helium omnia contra omnis). В этом случае «социальная физика», теория общества, не была бы тем imperium in ітрегі.я (государством в государстве), о котором писал Спиноза. Гоббс стремился к тому же, к чему стремился Спиноза,— к единой механической концепции мира в целом. Здесь нашла бы свое полное твершение философия протяженной субстанции как единственной субстанции.

Адам Смит в истоках своего творчества соединил те идеи и тенденции, которые связывают классическую механику с классической политической экономией. Он был крупным историком механики и астрономии 10. Перенос механических понятий в экономическую теорию можно проследить в работе Смита «Теория нравственных чувств», включающей этику, естественное право, прикладную экономику. Что же касается его основного труда — «Исследования о природе и причинах богатства народов», то главная идея пяти томов этого произведения — идея труда как источника стоимости — довольно отчетливо связана с философскими, этическими и историческими взглядами Смита и в значительной мере с классической механикой. Здесь не простая аналогия типа: силы, действующие на тело, гарантируют равновесие системы мира; труд человека, распределенный согласно естественному порядку (проблеме разделения труда посвящены начальные главы «Богатства народов»), гарантирует равновесие производства н потребления. Смит исходит из того, что импульсы чисто локальные, определяющие индивидуальные роли, складываются в оптимальную систему, так же как в природе отдельные тела под действием сил образуют наш оптимальный мир, «лучший из возможных миров».

Подведем некоторые итоги. Анализ научной революции XVI— XVII BP. как гносеологического феномена требует, чтобы было выявлено нечто общее, характеризующее понятие научной революции не просто в историко-научном, но и социально-историческом, культурно-историческом планах. Когда мы говорим, что особенностями научной революции были «сильная» необратимость познания, интенсивные поиски внешнего оправдания и внутреннего совершенства научных теорий, огромное значение вопрошающей компоненты познания, то обнаруживается внутреннее единство между революционными устремлениями науки и всей революционной эпохой в целом. Философия была той формой сознания, которая обеспечивала связь между революцией в науке и перестройкой общественной жизни, глубинной трансформацией культуры.