6.9. Организационная диалектика

«На начальном этапе этого процесса начинается сближение, знакомство и общение ряда лиц. Выясняются общие интересы, на основе которых создаются первые группировки, но объединение их в единую систему еще не начинается. Ибо все еще неустойчиво, дело может и остановиться на этом или закончиться регрессом. Но пусть организационный процесс вдет дальше. Образовавшиеся группировки развиваются, притом в некоторой взаимной связи; а если так, то их неизбежное расхождение направляется, как мы знаем, в сторону дополнительных соотношений, так как регулирующий механизм отбора поддерживает такого рода изменения, поскольку они увеличивают структурную устойчивость группировок. Наступает второй этап — фаза системных дифференциаций. Дополнительные соотношения могут создаться по разным направлениям, но каждое из них, если его выделить в познании, легко выражается в виде определенной тенденции „поляризующей" систему в две стороны.

Сама по себе фаза системных дифференциаций не завершает организационного процесса, хотя последний на ней и может также оборваться путем распада системы. Настоящее завершение достигается через устранение тех противоречий, которые присущи системному расхождению вообще. Чем шире и глубже коньюгационный базис новых группировок, тем меньше дезорганизующая роль частичных расхождений, тем больше они сводятся к дополнительным связям, укрепляющим целое. Это есть третий этап — фаза системной консолидации. Консолидация достигается путем конъюгации, проходящей через возникающие системные расхождения, путем, следовательно, контр- дифференциации. В се процессе механизм отбора усиливает и закрепляет устойчивые, повторяющиеся соотношения, ослабляет и разрушает неустойчивые, случайные; элементы и группировки, стоящие в противоречии со связью целого, отрываются, выделяются из него; целое „консолидируется".

На первом этапе — фазе организациошіьга акт намечается кризисами С. На втором он развертывается на основе кризисов Д, за которыми во всяком системном расхождении могут следовать, переплетаясь с их рядом, производные кризиса С. На третьем он завершается целостным оформлением системы на основе кризисов С, а производные Д.

Те же три фазы при исследовании обнаруживаются во всяком организационном процессе природы, во всяком организационном акте человека (даже в случае „самоорганизации сверху", о чем скажем ниже). Эта формула трех фаз применима не только при организации новых форм, но и при любом переходе от одной такой формы к другой.

Процессы отбора, как в практике, так и в познании, управляющие развитием акта из второй фазы (системной дифференциации) в третью (системной консолидации), могут чрезвычайно сокращаться и ускоряться при наличии раньше сложившегося механизма „метода". Различные механизмы отбора принадлежат все к типу „отливочной формы", каковы по существу и настоящие механизмы „метода". Каждый раз эти определенные, устойчивые модели прежнего опыта для вступающего вновь материала играют роль как бы направляющих каналов, по которым он должен вливаться в систему.

Три фазы организационного акта получили название триады, что неизбежно вызвало сопоставление ее с триадой диалектики. В связи с чем

Богданов констатирует: „Именно здесь нам всего удобнее установить соотношение диалектики с текгологией, предвестницей которой она исторически являлась". И далее обосновывает „сущность же марксистского „материалистического" понимания диалектики такова. Всякая реально развертывающаяся форма заключает в себе противоположно направленные или „борющиеся" силы. Их соотношение, прежде всего количественное, непрерывно меняется в зависимости от всей суммы условий, внутренних и внешних. Пока преобладание остается на одной стороне, форма сохраняется; но чем более оно уменьшается, тем слабее становится ее устойчивость. В тот момент, когда она уничтожается, эта устойчивость исчезает также; тоща „количество переходит в качество", и происходит резкое преобразование формы, переворот, революция, — то, что мы обозначали общим именем „кризиса". Форма „отрицается", переходит в свою противоположность, „антитезис". В нем также возникает внутреннее „противоречие", и оно, развиваясь аналогичным путем, приводит к „отрицанию отрицания" или „синтезу", представляющему формальное сходство с „тезисом", но обогащенному содержанием или усовершенствованному по сравнению с ним» [там же, с. 267].

Итак, три фазы СДС организационного акта сопоставляются с триадой «тезис», «антитезис», «синтез» диалектики, или диалектическим законом «отрицания отрицания».

В дополнение к изложенному обоснованию Богданов приводит еще одно, как «динамически универсальное», но уже на примере «эволюции семени в растение». Но исходным пунктом принимается не просто зерно, так как тектологически оно не может мыслиться без отношения к среде, а совместно со средой — в соприкосновении зерна с активностями почвы, когда последние проникают в зерно и происходит взаимодействие живого с неорганическим. Все это и составляет первую («тезис») акта, как первично копыогационную. На сс основе происходит ряд системных дифференциаций — образование разных тканей с изменяющимися соотношениями, тяготеющими к дополнительным, и с неизбежным также дезорганизационным моментом в виде частичных разрушений, болезней роста и пр. На основе же этих процессов выступает консолидирующая тенденция — контрдиффереициации, с одной сторобны, разъединяющие дезингрессии — с другой. Тенденция эта завершается в созревании новых семян, носителях и прежней наследственности, и приобретении нового пережитого цикла; но она может также завершиться и простым распадом в неорганические равновесия.

И вот в отличие от философской диалектики свою текгологию Богданов называет научной, стремящейся к точности, организационной «диалектикой».

Одна из проблем организационной диалектики — проблема структурного прогресса и регресса. Простейшие критерии для них связаны с понятиями количественной и структурной устойчивости. Организованность повышается количественно, когда в рамках данной формы при данной ее структуре, объединяется, накопляется более значительная сумма элементов-активностей. Структурно организованность повышается тогда, когда в рамках системы ее активности соединяются с меньшими де- зингрессиями. Количественно повышение организованности может идти рядом со структурным ее понижением и обратно. Практически та или иная сторона превалирует, и вопрос о регрессе или прогрессе решается принципиально просто.

Когда вопрос ставится о прогрессе форм в более общем смысле, например, относительно организмов, видов, социальных систем, организационная задача выступает в еще гораздо менее определенном виде, сопротивления приходится принимать в расчет самые различные не только по величине, но и по характеру. Тогда говорят, что прогресс есть возрастание «жизнеспособности», относя это понятие к «борьбе за существование», то есть к всевозможным взаимодействиям со средой. Понятно, что и возрастание суммы активностей данной системы, и гармонизация их связи, то есть уменьшение внутренних дезингрсссий, позволяет в более значительном масштабе преодолевать разрушительно направленные активности сопротивления среды. Но так как тут существенна и сама форма этих враждебных моментов среды — для одних может получаться повышение способности преодолеть их, и вместе с тем для других — понижение, то приходится оценку относить не ко всем возможным случаям, а только к наиболее постоянным, повторяющимся условиям среды с их типическими, наиболее вероятными изменениями.

Нередко бывает так, что в живой системе, например в организме, одни группировки элементов развиваются по количеству связей, другие же регрессируют, или остаются в прежнем виде, или тоже развиваются, но не вполне параллелыю, а отставая от первых. Случай такого рода ставит перед нами другой вопрос. В природе нередко встречается приспособление к суженной обстановке путем так называемой редукции. Это тоже результат отбора, приспособления, выгодный для данных видов в их борьбе за жизнь. Но можно ли признавать это организационным прогрессом? Для точного ответа надо принять во внимание связь между формой и средой не только данного момента, а во всем их историческом развитии.

Тогда окажется, что мировая среда вообще изменчива; а ею, в конечном счете, определяется конкретная среда всякой данной формы. Поэтому, если понятие прогресса означает такой характер развития, который обуславливает победы данной формы над ее средой — не одну частную победу, а победы вообще, возрастающую возможность завоевания элементов среды, то это понятие должно относиться к условиям изменяющейся среды. Правда, изменения могут быть бесконечно разнообразны, и никакой тектологический прогресс не приспособляет форму ко всем возможным изменениям, но он должен приспособлять ее к типическим, наиболее повторяющимся, наиболее вероятным изменениям среды.

Систематический, устойчивый прогресс разумеется как завоевание среды; а оно означает углубление, проникновение в ткань ее систем, увеличивающее сумму соотношений с нею и их разнообразие, что и выражается терминами «расширение», «усложнение» среды. Редуцирующее развитие приспособляет систему к среде суживающейся, то есть к некоторым временным и частным условиям, а не к типичным изменениям. Но тем самым предопределяется, в общем, неприспособленность к среде расширяющейся, типично изменчивой. Это, очевидно, структурный регресс. Он часто сопровождается количественным прогрессом, но лишь временным и частичным.

Итак, приспособление к суженной среде само по себе должно рассматриваться как структурный регресс, потому что ведет к сокращению организационных возможностей.

Вопрос о прогрессе организационной формы в ее сложной изменчивой среде не решается простой констатацией того, что сумма элементов данной формы возросла или что дезингрсссия в отдельных се группировках уменьшилась. То и другое можно назвать «элементарными фактами прогресса», количественного и структурного. Затем еще должен быть решен вопрос о соотношениях этих элементарных фактов, то есть находятся ли они в организационном соответствии между собой, в «гармонической связи»; их дисгармония есть момент общего структурного регресса. И наконец, даже в рамках гармонии между ними остается вопрос о расширении или сужении возможностей дальнейшего текгологического развития. Фактически первое выражается в возрастании многообразия и разносторонности группировок; второе — в их уменьшении, причем последний случай есть также момент регресса. «Чистый» прогресс, не связанный с регресснвпыми моментами, есть лишь предельное понятие, тектологиче- ская схема. В действительности эти моменты всегда примешиваются к прогрессу, и дело только в соотношениях двух сторон, в большей или меньшей степени перевеса одной над другой.

В заключение о не менее важной теме организационной диалектики — это о текгалогических закономерностях на путях образования и разрушения форм. Всякая сложная, развивающаяся система представляет цепь элементов, не одинаковых, с одной стороны, по своей относительной древности, с другой — по своей связности и устойчивости. Исторически это некоторый ряд последовательных наслоений: одни образовались раньше, — позже, «налагаясь» на них в организационном смысле. Что касается их прочности, то в каждом отдельном случае она зависит от всей суммы условий, под влиянием которых элементы создавались; и потому более поздние по происхождению могли оказаться устойчивее других, раньше возникших, как и наоборот. Но эти два случая не одинаково типичны: здесь есть некоторая общая тектологическая закономерность, легко выясняемая в ходе простого анализа.

Развитие любого элемента системы регулируется механизмом отбора, который действует непрерывно в течение всей истории. При этом идет непрерывный процесс устранения всего менее устойчивого, менее прочного и закрепление более устойчивого. Таким образом, если элемент удерживается в системе, то и он должен делаться все устойчивее и прочнее. Следовательно, при прочих равных условиях элементы более раннего происхождения должны являться и более «упрочненными», более стойкими по отношению к разрушающим воздействиям, чем образовавшиеся позже.

Таков первый вывод из схемы «исторических наслоений». По существу своему он одинаково относится ко всем организационным формам. Но наиболее близкое к нам и пока наиболее широкое поле его применений — это область жизни вообще, психической и социальной в частности.

А теперь о действии разрушительного влияния на систему — организм, психику, социальную систему — и соответствующих последствиях. При достаточной равномерности дезорганизующих влияний, когда они одновременно и параллельно захватывают всю систему, первыми расстраиваются, распадаются элементы позднейшего происхождения — процесс идет как бы послойно, путь разрушения сокращенно повторяет в обратном порядке путь образования системы. Самую наглядную иллюстрацию дает естественная старость. В ней общий упадок жизненных процессов идет, как отмечено народной мудростью, по направлению к детству. Крушение памяти начинается с материала последних периодов жизни: недавнее забывается всего быстрее.

«Из числа „растительных" функций в обычном старческом упадке раньше всего угасают половые — позже всего выступившие в жизни организма; и при этом их генеративная сторона, т. е. функция собственно зарождения, расстраивается раньше эмоционально-моторной, т. е. лично- половой — порядок опять обратный тому, какой наблюдается в росте организма» [там же, с. 279].

Нет сомнений, что схема относительной устойчивости исторических наслоений применима и ко всем системам «неорганического» мира. С этой же схемой находится в связи еще один закон, сформулированный пока для биологии. Он таков: онтогенез сокращенно повторяет филогенез, индивидуальная эволюция — видовую. Этот закон удается применять пока только к явлениям жизни с точки зрения биологических и социальных наук. Дело в том, что он предполагает повторение форм путем размножения, — условие, до сих пор наблюдаемое, почти исключительно в области жизненных процессов. «Но, видя бесчисленные повторения одних и тех же моделей в неорганической природе, трудно признать сколько-1 іибудь вероятным, чтобы в их создании не участвовали моменты, тектологически подобные размножению. Л если это окажется так, то и закон онтогенеза найдет применение на бесконечном поле і юоргаї і ическои природы, раскрывая многие тайны ее творчества. Природа едина — в великом и малом, в живом и мертвом» [там же, с. 282].

? ???

В заключении нашего краткого анализа тектологии, как всеобщей организационной науки, смеем отметить следующее. 1.

В тектологии есть все необходимые элементы для того, чтобы назвать ее самостоятельной наукой, как-то: своя терминология, понятия, определения, постулаты, законы и даже отдельные теории. 2.

Можем выделит в тектологии наиболее важные, на наш взгляд, постулаты: -

явления живой природы есть организационные процессы, или, по- нашему, процессы самоорганизации; -

полная организованность — понятие без смысла; -

все элементы вселенной, в том числе мнимая пустота, пе лишены элементарной организованности; -

вся природа, как объект познания, оказывается полем организационного опьгга; -

все формы организованности вселенной образуют мировой организационный процесс (процесс самоорганизации), непрерывный и неразрывный в своем целом; -

абсолютное отсутствие организации (самоорганизации) немыслимо без противоречия; -

идеально организованные системы не существуют. '

Исходя из излаженного можем, на современном языке, утверждать, что все процессы в окружающем мире сеть процессы самоорганизации и что все элементы окружающей? мира есть продукты процессов самоорганизации. 3.

И наиболее важные законы: -

закон минимума в цепных связях; -

закон устойчивости, как условие существования системы; -

закон необратимости и всеобщей направленности развития живых систем с возрастанием организованности (самооргапизации). 4.

Тектология, рассматривая динамику (историю) систем, изучает следующие организационные явления и процессы (процессы самоорганизации): -

процессы образования, преобразования и разрушения систем; -

процессы расхождения и схождения в системах; -

процессы формирования и внутренних изменений в системах; -

процессы сохранения устойчивости и саморегулирования; -

процессы размножения живых систем, процессы их приспособления, взаимодействия и сотрудничества, процессы познания; -

разнообразные процессы отбора; -

кризисные явления и пр. 5.

Тектология, рассматривая системы в статике, включает в себя: -

учение о структуре, качестве и степени организованности систем; -

учение о формах централистических, скелетных и пр.; -

учение о характере связей и организационных соотношениях элементов систем. 6.

Тектология есть действительно эмпирическая, общая для всех частых наук, так как а) всякий научный вопрос можно ставить и решать с точки зрения тектологии, чего специальные пауки не делают; б) тектология вынуждает ставить новые научные вопросы, какие не способны наметить и определить специальные. Развитие самой тектологии определяется развитием всех наук, по в первую очередь самых передовых.

Наконец, тектология есть действительно наука о самоорганизации. Приходится в то же время констатировать, что тектология за годы забвения се несколько устарела. И это естественно, так как все эти годы никто не решался привести ее в соответствие с развивающимися вокруг частными, или социальными науками, и она продолжала отражать собой уровень развития знаний начала XX в. Лишь только в 1971 г. в ежегоднике «Системные исследования» появляется статья «Тектология: история и проблемы» [197] биолога А. Л. Тахтаджяна, член-корреспондента АН СССР, который оказался первым, и, к сожалению, единственным, кто приложил свой труд к некоторому обновлению гениальной работы А. А. Богданова. Имеет смысл представить здесь нововведения Тахтаджяна в тектологито.