Мы начинаем книгу с истории диалектики, которая не будет исчерпывающей. Мы попытаемся её изложить как можно более кратко и сосредоточимся на наиболее типических образцах диалектики. Мы предполагаем, прежде всего, показать, что все диалектики, известные до сегодняшнего дня, имплицитно или эксплицитно являлись апологетическими.
Именно по этой причине они никогда не достигали цели и, если им и удавалось сохранить верность себе, то в конце концов утрачивали присущую им силу. Это истинно в равной мере как по отношению к позитивным восходящим диалектическим учениям (например, у Платона, Лейбница, Фихте первого периода), так и негативным нисходящим диалектикам, которые лишь прокладывают путь религиозной вере (например. Псевдо-Дионисия Ареопагита, некоторых представителей «негативной теологии» Средневековья, Паскаля, Фихте второго периода, Кьеркегора и, в более близкой перспективе, Карла Барта и Гогартена). Диалектические учения, одновременно являющиеся и восходящими и нисходящими, как, например, Плотина и Гегеля, по нашему мнению, самые догматичные и вследствие этого сильнее всех нацелены на апологию предварительно сформулированных позиций. Диалектики, внешне не являющиеся апологетическими (поскольку' они не были ни восходящими, ни нисходящими, как, например, диалектика Канта, современной физики, феноменологи ческая и экзистенциалистская диалектики) могут оказаться закамуфлированными апологиями либо агностицизма (Кант), либо бесконечной тотальное™ качественных сущностей (феноменология), интерсубъективности; тотализируюшего разума [raison totalisante] (современный экзистенциализм), либо, наконец, сциентистского операционализма. Хотя Прудон и Маркс, в отличие от других диалектиков, более тесно увязывали диалектику7 с общественной борьбой, с человеческим действием в обществе, с историческим и социологическим познанием, они, однако, не избежали ловушки восходящей диалектики, ведущей к самопримирению освободившегося от всех своих пороков человечества. Таким образом, эта восходящая диалектика остается у тех. утешающей и, стало быть, апо- логизирующей будущее Человечества. В конечном счёте мы не можем принять ни один из сформулированных до сегодняшнего дня вариантов диалектики. Это не помешает нашему’ интересу к тем из них, которые представляются наиболее подходящими для формирования нашей собственной концепции. Наша диалектика не имеет ни нисходящего, ни восходящего, ни позитивного, ни негативного, ни утешающего, ни разочаровывающего характера, она является эмпирикореалистической и выходит на постоянно возобновляемый опыт, содержание и основа которого соответствует социальной реальности. Эта диалектика утверждает, постигает и познаёт самое себя в постоянно возобновляющихся страданиях н усилиях. История диалектики начинается с Платона. Хота иногда под влиянием Гегеля и утверждают, что первым диалектиком являлся Гераклит Эфесский, но у последнего в действительности можно обнаружить лишь утверждения о том, что «бытие есть движение» и «мы никогда не тождественны самим себе»20. Подобная констатация не требует никакого обращения к диалектике. Скорее, диалектика способна выявить бесплодность противопоставления Гераклита и элеатов, утверждавших в противоположность ему, что бытие неподвижно и движение является всего лишь видимостью. Платон был первым, кто ощутил бессмысленность этого спора и поставил под сомнение его обоснованность, прибегнув к диалектическому методу, который позволил бы обосновать, что деятельность мышления открывает доступ к бытию вечных и пребывающих в неподвижности идей. Уже Со1фат - по крайней мере, каким его описывает в своих диалогах Платон - использует в своей диску ссии с софистами прием постоянного возвращения к исходной точке развития мысли, чтобы объединить в единое целое крохи разбросанных по противоречивым утверждениям истин, которые кажется нам ложными именно из-за их частного характера. Но убеждённость Сократа кроется не столько в техническом приёме, сколько в способности самого сознания к суждению и анализу (см., в частности, диалоги «Теэтет» и «Мснон»). Понятие диалектики у Платона имеет различные значения. Его собственная концепция впервые раскрывается в седьмой книге «Государства» - тексте, ставшем классическим. Для него диалектика - трудное восхождение к пассивному созерцанию вечных иерархически соподчинённых идей, высшей из которых является идея Блага. Таким образом, Платон проявляет себя как сторонник восходящей, позитивной, рационалистической диалектики, приводящей к созерцательному улавливанию вечных идей. Действительно. по Платону, диалектика является методом, проводящим сквозь обманчивые ощущения и шаткие мнения к сверхчувственному интуитивному познанию незыблемого бытия, восходящего к идее блага. В основе интеллектуального формирования «философов» лежат четыре подготовительные науки, использующие основанные на гипотезах методы: арифметика, геометрия, астрономия и музыка. Предназначение этих наук заключается в том, что они позволяют учащемуся освободиться от чувственного мира, от сонма «теней», мелькающих перед взорами «узников пещеры». Однако эти науки имеют предварительный, подготовительный характер, поскольку' они приводят лишь к абстракциям, а не к конкретной сверхчувственности мира бытия идей, венчаемого идеей Блага21. Чтобы достичь её, обучающиеся должны в течение пяти лет (с 30 до 35) посвятить себя диалектике, которая позволяет приступить к постижению вечных идей. Диалектик, утверждает Платон, это человек, обладающий синоптическим разумом, то есть разумом, который воспринимает науки не в присущем им состоянии раздробленности, но улавливает их глубинное сродст во и их отношения с истинным бытием. Короче говоря, диалектика является в этом случае методом, позволяющим одновременно улавливать и целостность, и ее различные части, что. согласно Платону, возможно лишь при пассивном созерцании. Он предлагает искать диалектиков среди лиц, достигших 30 лет и глубоко постигших науки. Таким образом, для Платона диалектика сравнима с лестницей, по которой с трудом, ценой больших усилий взбираются люди, чтобы на вершине её обрести возможность пассивного со* зерцания мира идей, где единственное и множественное даны одновременно, где страдания очищения и изнуряющее восхождение сменяются покоем созерцания. Диалектика является усилием как по преодолению абстрактного, так и по преодолению растворения в чувственном. Платон сравнивает её с передовым отрядом, движение и напор которого приводят к победе, а значит, одновременно к разрушению и обновлению. Завершенность, законченность, финальная черта заключаются в пассивном созерцании умопостигаемого мира, в том покое, который приносит видение трансцендентного незыблемого мира. По Платону, диалектику, которому удалось достигнуть вершины, остаётся лишь поклониться и воздать почести тем, кто оказался там раньше него. Именно в этом смысле Птатон пишет, что когда кто-либо при помощи диалектики «делает попытку рассуждать, он, минуя ощущения посредством одного лишь разума устремляется к сущности любого предмета и не отступает, пока при помощи самого мышления не постигнет сущности блага. Так он оказывается на самой вершине умопостигаемого»22. Очень часто отмечают, что для достижения вершины интеллектуального прозрения, позволяющей напрямую созерцать мир идей, Платон требует от философов пяти крайне утомительных и тяжелых лет упражнений в диалектике, однако при этом он почти не уточняет, в чём должны заключаться эти упражнения, эти усилия, это продвижение. В своей работе «Эволюция диалектики Платона» Жорж Родье не без оснований отмечал, что Платон «похоже, колебался в способах реализации своей диалектики, Очевидно, ему так и не удалось добиться ес реализации способом, который бы удовлетворил его самого и пример которого он бы мог рассматривать как окончательный»23. Можно понять, почему Платон после своего диалога Государство» многократно возвращался к проблеме диалектики, в частности, в своём позднем диалоге «Парменид», которому Жан Валь дал проникновенный и блестящий анализ24. Подчёркивая, что метод Платона не схож с методом Гегеля, что он ведёт к идее всемогущества инту иции и завершается эмпирической диалектикой», Валь особо отмечает мистический элемент, который скрывает поздняя платоновская диалектика. Он видит конечную тенденцию Платона в преодолении разделенное™ чувственного и умопостигаемого миров, в поисках диалектики движения самих идей. Поскольку мы не ставим перед собой иной задачи кроме описания образцов интерпретации диалектики, мы считаем возможным оставить в стороне этот поворот платоновской мысли, закладывающий в некотором отношении основы диалектики Плотина, и будем придерживаться тех позиций, которые Платон развивает в диалоге «Государство». Однако далее мы объясним, почему платоновская концепция не может быть квалифицирована как «эмпирическая диалектика». Сейчас уточним представляющиеся нам наиболее примечательными пункты платоновской диалектики, А. Прежде всего это явная апологетическая диалектика. Существование вечного мира неподвижных идей утверждается изначально, равно как и положение о том, что чувственный мир является не более чем видимостью. Для развития этих концепций Платон не прибегает к диалектике. В ней он не нуждается и при изучении наук. Также он не прибегает к диалектике (по крайней мере, в явном виде) в созерцании сверхчувственного мира вечных идей. Этот мир улавливается исключительно в непосредственном духовном прозрении. Обучить человека восхождению к высотам духовного прозрения - таково единственное предназначение его диалектического метода. Диалектика является, таким образом, прежде всего методом, и не чем иным, как методом, который должно преподать непосвященным с тем, чтобы облегчить им самостоятельное познание умопостигаемого мира, мира, который уже неоднократно был исследован их более просвещёнными предшественниками.
Поэтому диалектический метод по форме изложения представляет что-то вроде педагогического трактата. Если бы не существовал мир идей или открылся бы к нему какой-то иной, помимо духовного прозрения, досту п, то этого было бы достаточно, чтобы в системе классического платонизма диалектика потеряла свой смысл. В. Платоновская диалектика характеризуется не только своим апологетическим и догматическим аспектом; помимо этого, она обладает также рядом других отличительных черт. Как мы говорили, это восходящая, а не нисходящая диалектика (это различение сделано самим Платоном). Она - это «выход из пещеры». Если придерживаться понимания диалектики как метода, а не как движения реальности, то диалектика не может быть нисходящей. Действительно, Платон не притязает на обладание «божественной тайной», не претенду ет на знание о том, откуда снисходит высшая Идея - идея Блага. Ни в коей мере он не утверждает, что ею созданы другие идеи или же что вечные идеи создали чувственный мир... Следовательно, его диалектика ни в коей мере не может быть «нисходящей». Однако было бы ошибкой утверждать, что у Платона понимание диалектики остается полностью идеалистическим и методологическим. Ещё задолго до «Парменида», в котором идеи сами по себе входят в понятие диалектического движения, Платон говорит о переходе от чувственного мира к умопостигаемому' через посредство Эроса, подталкивающего первый мир в сторону' второго. То, что было всего лишь «тенью» в пещере, становится в конечном счёте медиацией, опосредующей реальностью, понятой в диалектическом движении. Как и любому идеалисту, Платону не удается ограничить диалектику рациональным познанием и методом, ибо то, что познало самое себя, диадектизируется. Если неподвижны вечные идеи, то тогда диалектическое движение осуществляют вышедшие из пещеры люди, являющиеся и объектами познания и посредниками, осуществляющими переход от чу вственной к умопостигаемой реальности. Но особенно важным и очевидным нам представляется то, что, несмотря на все колебания, восходящая диалектика Платона (послужившая примером для целого ряда различных интерпретаций восходящей диалектики) менее догматична и более приближена к опыту , нежели все варианты нисходящей диалектики, которые равным образом можно назвать эманационными, поскольку' их задача состояла в том, чтобы показать, как высшее - будь то идеи, разум или Бог - порождает низшее. С. Восходящая диалектика Платона, однако, скована другими допущениями, кроме тех, что мы упомяну ли выше. Действительно, она исходит не только из заранее принятых метафизических тезисов, но и из наличия возможности устанавливать, что именно является господствующим, а что - подчинённым, где низ, а где - верх, то есть возможность установить стабильную онтологическую иерархию. Восходящая диалектика Платона постулирует нечто большее, чем мир умопостигаемых идей. Она внушает нам, что этот мир является высшим по отношению к чувственной реальности и опосредующим сущностям, нашим «мнениям» (доха), к нашим концептуальным абстракциям и в конце концов к самим нашим духовным прозрениям, поскольку' идея блага есть высшая идея, вершина мира идей (кн. VII, 517 Ь, с). В платонизме отчётливее, чем где бы то ни было, видно, что восходящая диалектика, предлагающая себя как способ поиска пути, могущего привести к неведомой аутентичности, в действительности является ничем иным, как стадиями восхождения по ступеням заранее установленной иерархии. Так в самом начале гасится диалектический порыв: покой царит не только на верши- 42 не, но и на каждом этапе восхождения, во время которого приходится пробираться сквозь жернова установленной иерархии сущностей и ценностей. Не зря сетует Платон на то зло, которого могла бы достичь современная ему диалектика, и уточняет, что это зло состоит в том, что «люди, занимающиеся диалектикой, преисполнены беззакония» (кн, VII, 537 е). Согласно Платону, необходимо принять меры против того беспорядка, который может возникнуть вследствие применения диалектики... Именно то обновление опыта, к которому могла бы привести диалектика, страшит Платона, поскольку' он отрицает любой опыт, кроме единожды преду становленного на все времена опыта идей. Здесь явственно заметно, что последовательно эмпирическая диалектика не может быть ни восходящей, ни нисходящей, так как она не может установить ни низшего, ни высшего, ни господствующего, ни подчинённого и не дает возможности найти точку опоры в каком-нибудь элементе или опыте. D. Следующая характерная черта платоновской диалектики заключается в её позитивности, в направленности на достижение утешения, спасения, блаженства посредством созерцания вечных идей. Примечательно, что никакие учения восходящей диалектики не обладают этим свойством, тогда как оно всегда присуще нисходящим диалектикам. В ряду' негативных диалектических учений восходящего типа (то есть не приводящих - во всяком случае в явном виде - к каким-либо утешающим, спасительным, гармоничным и успокаивающим выводам) отметим учение жившего в V веке н. э. Дионисия Ареопагита Александрийского (именуемого также «Псевдо-Дионисием» - см. §3), а также учения негативной теологии Средних веков, удовлетворявшихся отрицанием всех утвердительных высказываний о Боге с тем, чтобы заявлять о себе как о docta ignorantia25, наконец, учения Паскаля и Фихте второго периода творчества (см. §5) и Кьеркегора. Итак, можно утвер ждать, что восходящие негативные диалектики более близки к диалектическому эмпириореализму, нежели восходящие позитивные диалектики, первый пример которых являет нам Платон. Е. Наконец, платоновская диалектика, несмотря на некоторые колебания философа в последних его работах, выступает в большей степени как рационалистическая, нежели мистическая. Разница между мистической и рационалистической диалектикой весьма важна. Рационалистические диалектические учения, представленные именами Платона, Лейбница, Канта, Фихте первого периода творчества, Краузе, Прудона и Маркса, отвергают идею обращения к сверхъестественному вдохновению во имя любого диалектического восхождения или как минимум во имя диалектического метода. Более того, эти учения отказываются признавать любой полученный диалектическим путем результат, если он не может быть осмыслен человеком - будь то интеллектуальная интуиция Платона, «единство в разнообразии» Лейбница и Краузе, фихтеанское общество, побеждающее Государст- во, «всеобщее примирение через всеобщее противостояние» Прудона и, наконец, бесклассовое общество Маркса. Напротив, диалектические учения Плотина, Дионисия Арео* пагита, негативной теологии Средних веков, Святого Августина, Паскаля, позднего Фихте, Кьеркегора и недавнее - Ясперса - являются откровенно мистическими и апеллируют, прямо или косвенно, к сверхъестественному. Диалектическое восхождение здесь интерпретируется как восхождение к Единому, к Богу, к Абсолюту, к Непроницаемому, к Невыразимому и Непознаваемому. Это восхождение, этегг подъём, зачастую предполагает наличие мистической благодати, как у Плотина (экстаз), Святого Августина, Паскаля и Кьеркегора (благодать и откровение), но может и не предполагать, как у Дионисия Ареопагита, в некоторых течениях негативной теологии, позднего Фихте и Ясперса. Но в любом случае результат благоприятствует мистицизму либо напрямую, через соединение в Едином, в Боге, в Абсолюте, либо косвенно, через рациональное приготовление к мистически- религиозному откровению. Гегель, который сначала, погрузив- 44 шись в тайну Бога, сосредоточил свои усилия на диалектике нисхождения, счел за лучшее предложить одновременно мистическую и гуманистическую диалектику, сверхъестественную и рациональную, оказавшуюся на поверку раздутой мистификацией, в чьи сети угодили и мистики, и гуманисты и конечным результатом которой явилась сведённая к теодицее история. * * * Диалектический эмпиризм не может быть ни рационалистическим, ни мистическим. Совершенно не стремясь, подобно Гегелю, объединить эти две тенденции, диалектический эмпиризм приводит к отказу от их обеих. Согласно эмпириореа. i иста ческой диалектике, разум и опыт человека внутри своих рамок соотнесения находятся в бесконечном становлении и разрушении, а мистика остаётся по ту сторону и философии, и науки. Однако диалектический эмпиризм охотно признаёт эмпирический и релятивистский элемент, содержащийся в отказе утверждать что- либо относительно Невыразимого. С этой точки зрения он скорее найдет общий язык с негативной мистической диалектикой, чем с диалектикой позитивной, неважно, мистической или рациональной. Короче говоря, обнаруженный нами у Платона тип диалектики, которую мы можем охарактеризовать как апологетическуювосходящую, позитивную и рациональную, хотя и ведёт посредством интуитивного постижения идей к своеобразному7 псевдоопыту, по сравнению с негативной диалектикой отстоит дальше от эмпирико-реалисгической диалектики, как мы её понимаем, однако находится все же ближе к ней по сравнению с гегелевской и плотиновской диалектикой. * * * Теперь более детально рассмотрим те типы диалектики, которые мы противопоставили платоновской интерпретации и которые, оставаясь восходящими и. разумеется, апологетическими, являются по существу мистическими. Эти мистические диаяек- тики, как мы говорили, делятся на два вида; а) позитивную мистическую диалектику, прямо ведущую к растворению в Едином, то есть, Боге и подразумевающую поворот к эманационному спиритуализму, и б) негативную и фидеистическую диалектику, которая апеллирует к «учёному незнанию» (открывающему путь к благодати и откровению) и к мистической интуиции, находящимся по ту сторону диалектики. Однако для посюстороннего мира эта негативная фидеистическая диалектика, обозначаемая зачастую как «негативная теология Абсолюта», обнаруживает большую близость к диалектическому эмпиризму, нежели к иным толкованиям диалектики.