Риторический анализ В. В. Виноградова

В ряде своих ранних работ, в особенности в книге «О языке художественной прозы» (1930)[143] [144], В. В. Виноградов сделал попытку восстановить предметную область филологии, используя идеи русской науки о языке, высказанные до появления так называемой «натуральной школы».

Эту работу отличает сознательно языковедческий подход к теории литературного языка и к теории литературы. К сожалению, идеи В. В. Виноградова при всей их значимости не были в свое время продолжены ни развитием самой по себе научной филологической критической литературы, ни серьезным научным разбором и оценкой.
«Опыты риторического анализа» В. В. Виноградова ориентированы на разбор приемов манипуляции общественным сознанием, что особенно контрастирует с литературоведением того времени.
«Поэтика стиха и прозы, — по мысли В. В. Виноградова, — находились всегда в тесной связи с традициями риторики» [145]. Действительно, определяющей стилистической категорией литературы оказывается образ писателя, который с отделением собственно «поэзии» как художественного творчества от «прозы» соответственно выделяет из себя «образ автора» и «образ ритора», при этом образ ритора исторически предшествует образу автора:
«Такая постановка проблемы красноречия, при которой это понятие определяется через структуру образа писателя, тесно связывает эволюцию красноречия с меняющимися формами понимания самой „словесности”, взаимоотношений „прозы” и „поэзии” в ее пределах. Можно даже сказать, что проблема „красноречия” в литературном аспекте целиком сводится к вопросу о соотношении понятий „поэзии” и „прозы” как основных категорий „литературы”» 1.
Поэтому выделение категории образ автора через отграничение ее от образа ритора в рамках общего представления об образе писателя оказывается первостепенной теоретической задачей.
Изучение литературы вплоть до романтизма определяется категориями риторики, а не поэтики: в старинные классические и рационалистические риторики естественным образом включались приемы анализа и оценки художественного в современной классификации произведения. Более того, поскольку риторика рассматривает произведение слова не как результат, текст, а как задачу писателя, «прецепты» риторики носили не столько нормативный, сколько рекомендательный характер «хорошего вкуса»[146] [147].
«Понятие риторики, как и основные категории ее пользования — „красноречие” и „проза”, исторически менялись (соотносительно с эволюцией понятий „поэзии” и „пиитики”), но при всех этих изменениях в литературе оставался, как особый тип структурных форм, ряд приемов построения, рассчитанных на „убеждение” читателя, на экспрессивную его „обработку”» [148] [149].
Эту задачу разграничения поэзии и прозы в современной литературе и решает В. В. Виноградов в своих риторических разборах:
«Роман, повесть, сказка, анекдот были, так сказать, адаптированы риторикой к своей практике (так как генезис этих жанров выводит их в русской литературе за пределы риторики и, следовательно, „литературы”) и образовали „переходную”, „смешанную” полосу полу-
4
пиитических, полу-риторических жанров» .
Состав «смешанных» риторико-поэтических жанров существенно расширился в XX в., отчасти и за счет романа, но во французской филологической литературе вплоть до конца XIX в. такие прозаические формы хотя и в несколько консервативных, но нормативных учебных руководствах рассматриваются еще в риторических терминах.
Поскольку, по мысли В. В. Виноградова, риторика начала XIX в., «захватив в сферу своей компетенции художественную прозу», не сумела выработать приемы анализа художественно-литературных форм как таковых, она утрачивает свое значение: «Новые формы литературы требуют новой интерпретации», — и риторика постепенно выводится из состава учебных дисциплин. Но, «поскольку быт в своих средних и низких социальных кругах не имел твердо очерченной теории красноречия», литература смогла лишь «свергнуть под именем риторики теорию красноречия», причем эта «смерть риторики... не обозначала отказа литературы от риторических форм», поэтому теория прозы «натуралистической эпохи непонятна без ее риторических основ»1.
Риторика и поэтика «рассматривают разные типы литературных структур» и разные «формы бытия» литературного произведения: если поэтика обращается к литературному произведению «отрешенно» от его «убеждающей и внушающей тенденции», то риторика обращена к получателю речи, а риторическая методология связана с анализом образа ритора и «исследует литературное произведение по законам читателя». Кроме того, риторика рассматривает действенное слово «не только в сфере литературы, но и далеко за ее пределами» [150] [151].
Риторика и поэтика частично перекрещиваются в области жанрового состава литературы, но вместе с тем в область компетенции риторики входят внелитературные сферы словесного творчества, которые становятся объектом литературоведческого изучения в той мере, в какой они изображаются в художественном произведении.
Таким образом, В. В. Виноградов ставит задачу риторического анализа в общем теоретическом плане как «определение тех форм слова, принципов построения, на которых основано языковое „внушение”, „убеждение” слушателя», как специфических, по его мысли, особенностей риторики, чтобы затем «выделить в особые круги исследования социально-языковых форм в быту и риторические формы в литературе» 1.
В системе риторического анализа В. В. Виноградова есть несколько принципиально важных моментов. Изучается не изолированное произведение, а так называемая аргументативная ситуация, т. е. совокупность произведений, авторы которых дискутируют или полемизируют между собой. В. В. Виноградов исследует знаменитую защитительную речь адвоката В. Д. Спа- совича по делу С. Кроненберга (Кронеберга в текстах публикаций) 23 января 1876 г., обвиняемого в истязании семилетней дочери[152] [153]. В качестве критических высказываний, в которых содержится критика речи В. Д. Спасовича, рассматривается вторая глава «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского за 1876 г. и «Беседа» М. Е. Салтыкова- Щедрина «О „деле” Кронеберга и Спасовича». Учитывая широкий резонанс дела Кроненберга в прессе, следует особо отметить ограниченный выбор В. В. Виноградовым полемических высказываний: в «Риторических анализах» рассматривается не вся аргументативная ситуация, а лишь оценки риторической формы с позиций художников слова, в основном Ф. М. Достоевского, так как щедринскому тексту В. В. Виноградов уделяет значительно меньше внимания и места. Такой выбор обусловлен общей задачей исследования — определением отношения поэтики и риторики, и в частности образа автора и образа ритора, т. е. рассмотрением образа ритора с позиции образа автора. В риторическом исследовании В. В. Виноградова принципиально разделяются анализ ораторской речи как произведения исполнительского искусства, которому посвящен отдельный раздел исследования, и речи как литературного произведения:
«...вопрос об „образе оратора” лежит на границе между теорией звучащей речи и общей теории ораторского искусства, как одной из форм театральной „игры”, гражданского „актерства”»[154],
но сама по себе речь изучается как литературное произведение.
В. В. Виноградов предполагает даже, что изучение оратории и риторический анализ произведения как таковой могут относиться к разным дисциплинам[155].

Это положение следует специально прокомментировать. Речь
В. Д.

Спасовича подверглась критике в целом ряде изданий, но текст ее был опубликован, как намекает Достоевский, не без участия самого Спасовича, более того, в издании собрания сочинений В. Д. Спасовича некоторые фрагменты речи были опущены или отредактированы автором. Но более значимо, что полемика развернулась вокруг газетного текста: так, Ф. М. Достоевский не был в судебном заседании и прочитал только печатный текст, а о речи В. Д. Спасовича в суде он расспросил А. Ф. Кони. Очевидно, учитывая эту ситуацию и соображения В. В. Виноградова, Ю. В. Рождественский впоследствии и сформулировал понятия эффективности речи, как ее непосредственного воздействия на аудиторию, и влиятельности — как продуктивности литературного произведения, воспроизводимости высказанных в нем идей в других произведениях слова, даже если мысли автора подвергаются критике, но оказываются основой иных идей, выдвигаемых в ходе дискуссии. Аналогичной оказалась литературная судьба «Пушкинской речи» самого Достоевского, которая сначала вызвала восторженную реакцию аудитории, затем была резко раскритикована как печатное произведение, но впоследствии оставила глубокий след в русской публицистической, философской и художественной литературе. В. В. Виноградов исследует в речи В. Д. Спасовича и в критике Ф. М. Достоевского образ ритора, но, по существу, систему образов, которые характерны для любой риторической формы: образ ритора в его отношении к речи как соответствие реально сложившегося представления об авторе речи к норме, идеальному образу ритора, структура которого характерна для русской в данном случае культуры; образ аудитории (читателя) в том виде, как он строится в речи Спасовича и в «Дневнике писателя»; образ оппонента, в основном образ В. Д. Спасовича в «Дневнике писателя»; фактически В. В. Виноградов исследует также образ предмета речи, который он не обозначает специально, но который оказывается существенным компонентом его риторического анализа и который распадается на образы фигурантов дела (Кронеберга, его дочери, любовницы, прислуги) и самого деяния как такового.
В. В. Виноградов показывает, что в ходе полемики все эти образы конструируются как Спасовичем, так и Достоевским, причем приемы и характер конструирования в основном одни и те же и у Спасовича, и у Достоевского. Это последнее обстоятельство вновь ставит классическую проблему риторики о этической допустимости использования тех или иных речевых приемов в ходе аргументации.
Итак, анализ риторической формы предполагает изучение четырех основных типов образов: ритора, аудитории, оппонента, предмета, которые составляют постоянную часть образной структуры произведения и взаимодействие которых и оказывается объектом риторико-критического исследования. Важной особенностью риторического анализа В. В. Виноградова является именно аналитический разбор риторической формы не по композиции произведения (расположению в риторических терминах), а по композиционно-речевым формам, представленным в произведении. В. В. Виноградов специально выделяет:
а)              «тематику выступления» по основным ключевым словам текста и системе образов и риторических приемов — «линий словесного движения», проходящих через весь текст речи;
б)              «языковые формы исследования» (т. е. рассуждения, лежащего в основе аргументации), где специально рассматривается движение ключевых слов-характеристик (в риторике они рассматриваются как контекстные фигуры — тропы и эналлаги);
в)              «структуру риторического повествования», в которой находит место анализ образов, включенных в общий образ предмета (Кронеберга, ребенка, прислуги): «Все повествование компонуется как мозаика намеков, образующих некое сложное единство, центром которого является контрастная семейная пара — отца и дочери»[156];
г)              «символические формы внушения», где рассматривается основная топика, используемая Спасовичем: семья и государство, отец и ребенок; воспитание и нравственность; деяние и наказание.
Существенная особенность анализа В. В. Виноградова — отсутствие единой схемы разбора, состав и последовательность которого определяются (в отличие, например, от американских схем) жанром и индивидуальными особенностями произведения: термины «тема», «исследование», «повествование» относятся к судебной речи, термины «образы» и «символические формы» философские или авторские и обусловлены особенностями произведения.
Действительно, произведение в изображении В. В. Виноградова предстает как «матрешка» жанровых форм, которые вставляются одна в другую, следуют в линейном порядке или образуют параллельную структуру. Такой подход хорошо объясняет реальное построение произведения, которое, впрочем, В. В. Виноградов специально не выделяет в особую тему анализа. Анализ риторического произведения в основном ограничен его элокутивной составляющей. Критик сосредоточил внимание на лексических средствах создания образа, экспрессивном синтаксисе и фигурах речи. «Стилистический анализ речи, — пишет В. В. Виноградов, анализируя статью Ф. М. Достоевского, — направлен на обнажение приемов риторической подмены действительности подменой формами действительности мнимой» [157], но самим Достоевским «внушается иллюзия, что происходит акт не построения новой действительности, но восстановления той, которая „разрушена”, вырвана с корнем „искусством адвоката”»[158] [159] [160], и поэтому «отрицание риторичности дела-
О
ется особой формой риторического построения» ‘. Хотя по необходимости говорится об аргументации как таковой, например, об «игре логическими формами», критик фактически отказывается от анализа аргументации.
В результате получается, что приемы, которые использует Ф. М. Достоевский, по существу, не отличаются от приемов манипуляции сознанием В. Д. Спасовича, и создается впечатление этического релятивизма риторического анализа. Кто же прав в этой драматической ситуации: В. Д. Спасович, который стремится любыми средствами, в том числе и клеветой на ребенка, уберечь своего подзащитного от чрезмерно строгого наказания, или Ф. М. Достоевский, который, защищая «невинное дитя», «ангела» и «святую человеческую действительность» от своры безнравственных адвокатов, применяет те же эристические уловки, что и его противник?
Риторическая критика или риторический анализ, как представляется, обязательно предполагают оценку риторического произведения по крайней мере с точки зрения «функциональной истинности» высказывания, но эта оценка, в отличие от просто критической полемической оценки, должна быть доказательной. Главным инструментом такой доказательности является анализ аргументации. Во время написания В. В. Виноградовым рассматриваемой работы никакой теории риторической аргументации не было: лучшей работой такого рода была книга С. И. Поварнина «Спор»[161]. Но и С. И. По- варнин рассматривает аргументацию с логической точки зрения и трактует вслед за классической формальной логикой приемы убеждения (которые на самом деле решительно отличаются от приемов «внушения») как не соответствующие представлениям о логически правильном доказательстве и потому «запрещенные». Это же относится и к анализу «диспозиции»: только определив состав частей высказывания, взаимное расположение доводов, можно обоснованно установить слабые места технической аргументации и указать не только «софизмы слов», но и «софизмы мысли», которые также выражены словом.

<< | >>

↑

Источник: Волков А.А.. Теория риторической аргументации. 2009

Еще по теме Риторический анализ В. В. Виноградова:

- История русского языка - Лингвистика - Перевод и переводоведение (Английский язык) - Прикладная лингвистика - Риторика - Русский язык - Социолингвистика -