«Перевертывание» гегелевской диалектики и постановка ее «с головы на ноги»

Отсекая, отбрасывая идеализм, Ленин тем самым как бы «перевертывает» гегелевскую диалектику и ставит ее на почву материализма. Так, отмечая в одном месте у Гегеля очередную «чушь об абсолюте», Ленин излагает свой основной принцип переработки гегелевской диалектики: «Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм (по Энгельсу) — т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc.» [2, 29, 93]. В этом, в частности, состоял ленинский прием отрезания китайской косы абсолютного идеализма у Гегеля.

Вот яркий пример того, как замечательно «работает» у Ленина этот прием «переворачивания» Гегеля «с головы на ноги». Гегель пишет (а Ленин это выписывает): . . . «Нет» (курсив Гегеля) «ничего ни на небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то ни было, что не содержало бы вместе и непосредственности и опосредствования». . . [2, 29, 92].

Дальше Ленин составляет схему материалистической переработки данного конкретного положения Гегеля, его «перевертывания»:

«1) Небо—природа—дух. Небо долой: материализм.

2) Все vermittelt=опосредствовано, связано в едино, связано переходами. Долой небо — закономерная связь всего (п р о- ц е с с а) мира» [там же].

Так получается, конечно, только по схеме, где четко выделены и сопоставлены самим же Гегелем три компонента его рассуждений: небо—природа—дух. Однако далеко не всегда это так ясно выступает, так что далеко не сразу можно отрезать у Гегеля китайскую косу его идеализма. Да и в данном случае все эти три компонента у Гегеля органически вмонтированы или, лучше сказать, впаяны в общий ход его рассуждений, составляя их внутренний стержень.

Поэтому «перевертывание» гегелевской диалектики, вообще говоря, это — совсем не легкое и не простое дело. Ленин конспективно выписывает из Гегеля следующий «Пример: де, зародыш человека есть лишь внутренний человек, dem Anderssein Preis- gegebenes [отданное во власть инобытию. — Ред.], пассивное. Gott [бог. — Ред.] сначала не есть еще дух. «Н епосредс глее н н о бог есть поэтому лишь природ а»» [2, 29, 139].

«(Это тоже характерно!!)», — замечает в скобках Ленин, а на полях записывает: «Фейербах daran «kniipft an» [«подхватывает» это. —Ред.]. Долой Gott, остается Natur [природа. — Ред.]» [там же].

Итак, нужно по-настоящему, кропотливо и придирчиво вышелушить, очистить от мусора мистификации, от шелухи идеализма то ценное, диалектическое, что содержится в трудах Гегеля, а это требует громадного напряжения умственной работы, мобилизации всего революционно-критического внимания; только так можно высвободить диалектику от ее извращений и мистификаций, которым она подвергается у Гегеля, и представить ее в ее кристально ясном, рациональном виде.

Когда такая исключительно сложная и трудоемкая работа выполнена, то иной читатель может даже не поверить, что очищенная от идеализма гегелевская диалектика может засверкать всеми своими разнорасцвеченными гранями. По этому поводу Ленин пишет, касаясь учения о единстве, или тождестве противоположностей, учения о противоречии как движущем начале всякого развития: «Диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают (как становятся) тождественными противоположности, — при каких условиях они бывают тождественны, превращаясь друг в друга, — почему ум человека не должен брать эти противоположности за мертвые, застывшие, а за живые, условные, подвижные, превращающиеся одна в другую. En lisant Hegel . . . [Читая Гегеля. . . — Ред.]» [2, 29, 98]. Ленин выписывает далее из Гегеля соответствующие характеристики противоречия, отчеркивая их на полях жирными вертикальными линиями: «все вещи в с а м и х себе проти- во речивы; и именно смысл этого предложения таков, что оно. . . выражает истину и сущность вещей» [2, 29, 124]. «... Противоречие же есть корень всякого движения и жизненности ; лишь поскольку нечто имеет в себе самом противоречие, оно движете Я) обладает импульсом и деятельностью... Противоречие не следует считать просто какой-то аномалией, встречающейся лишь кое где: оно есть... принцип всякого самодвижения...» [2,-29, 125].

По поводу этих и других гегелевских мыслей Ленин резюмирует: «Движение и „самод в и ж е н и е" (это N3! самопроиз-

2 Гегель и философия в россии 17

вольное (самостоятельное), снонтанейное, внутренне-необходимое движение), „изменение", „движение и жизненность", „принцип всякого самодвижения", „импульс" (Trieb) к „движению" и к „деятельности" — противоположность „мертвому бытию" — кто поверит, что это суть „гегелевщины", абстрактной и abstrusen (тяжелой, нелепой?) гегельянщины?? Эту суть надо было открыть, понять, hiniiberretten 1, вылущить, очистить, чтб и сделали Маркс и Энгельс» [2, 29, 126—127]. А после них и вслед за ними, добавим мы, продолжал делать Ленин, идя по их стопам.

Здесь, как мы видим, нет простого, механического отсечения идеализма, как какого-то внешнего привеска у Гегеля к его диалектике. Идеализм органически пропитывает диалектический метод у Гегеля, а потому здесь требуется коренная переработка гегелевского метода с тем, чтобы создать качественно новую форму диалектики, а именно материалистическую диалектику.

Как мы видели, Ленин использовал образ Энгельса, гласивший, что Гегель, это — материализм, поставленный на голову. Отсюда вытекает основной принцип и вместе с тем основной прием материалистической переработки гегелевской диалектики: ее надо перевернуть, поставить с головы на ноги, и тогда она станет материалистической.

Такова именно и была постановка вопроса Энгельсом. В «Людвиге Фейербахе» он писал: «... Идеалистические системы все более и более наполнялись материалистическим содержанием. . . В гегелевской системе дело дошло, наконец, до того, что она и по методу и по содержанию представляет собой лишь идеалистически на голову поставленный материализм» [1, 21, 285].

В старом предисловии к «Анти-Дюрингу» («О диалектике») Энгельс ссылается на слова Маркса, сказанные им в Послесловии ко 2-му изданию тома I «Капитала»: «Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно» [1, 23, 22].

Маркс намеревался сам в систематическом виде изложить это рациональное зерно, написав с этой целью специальную работу. В 1913 г., усиленно изучая переписку Маркса и Энгельса, Ленин записал по поводу писем Маркса (от 14 января и от 1 февраля 1858 г.): «Р а ц и о н а л ъ н о е в «Логике» Гегеля, в его методе. [Магх 1858: снова перелистывал «Логику» Гегеля и хотел бы на 2—3 листах изложить, что в ней рационального.] [Минус его, Гегеля, «мистификация».]». Отчеркнув эту запись, Ленин йа їіол#& отметил еще раз: «Рациональное в «Логике» РегеляЬ. Запись по поводу второго письма содержит оценку Марксом книги Лассаля о Гераклите: «Гераклит» Лассаля — ученическая вещь. Никакой критики понятия диалектики». Отчеркнув двумя чертами последнюю фразу, Ленин на полях поставил: «NB» [3, 35].

Из этих пометок видно, что именно заинтересовало Ленина в процитированных письмах Маркса. Вероятно, как раз в 1913 г. у Ленина и появилась идея самому взяться за то, что не успел сделать Маркс, — изложить в «доступной здравому человеческому рассудку форме то рациональное, что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал» [3, 35].

С осени 1914 г. Ленин вплотную приступил к материалистической переработке гегелевской диалектики, результатом чего и явились его «Философские тетради».

Рассмотрим конкретнее, как работает у Ленина принцип и метод «перевертывания» гегелевской диалектики и постановка ее «на ноги», т. е. на почву материализма.

Например, Ленин анализирует следующее гегелевское определение логики (т. е. диалектической логики, диалектики как логики):

«Логика есть чистая наука, т. е. чистое знание во ВСЕМ объеме его РАЗВИТИЯ». . .

Ленин расчленяет это гегелевское определение на две части:

«1-ая строка ахинея. 2-ая гениальна» [2, 29, 92].

Как представляющий собой идеалистическую трактовку логики Ленин отвергает эпитет «чистая», «чистое» в смысле оторванное от жизни, от практики, освобожденное, «очищенное» от всего мирского, земного, т.

Мысль, содержащаяся во 2-й строке приведенного выше гегелевского определения, многократно подчеркивается Лениным как приемлемая для диалектического материализма. Так уже с самого начала работы над «Наукой Логики» Гегеля Ленин приводит цитату из Гегеля и раскрывает ее рациональный смысл. Гегель пишет: «Лишь на этом конструирующем самого себя пути философия. . . способна быть объективной, доказательной наукой» [2, 29, 80].

2*

19 «„Сам себя конструирующий путь" [Ленин тут повторяет выражение Гегеля и выделяет главное — путь. — В. #.]=путь (тут гвоздь, по-моему) действительного познания, познаваййЯ, движения от незнания к знанию» [2, 29, 80].

Однако подобного рода случаи материалистической переработки отдельных положений гегелевской диалектики являются простейшими и ими далеко не исчерпывается все разнообразие форм и принципов ленинской переработки этой диалектики.

Рассмотрим более сложный случай, когда подобного рода переработка сводилась у Ленина не к простому отсечению отдельных гегелевских фраз и эпитетов, а к прямому перевертыванию гегелевского построения: у Гегеля духовное, идеальное являлось приматом, а материальная сторона выступала как производная. Это построение нужно было «перевернуть» так, чтобы данное отношение изменилось на обратное, на диаметрально противоположное.

Так, Ленин выписывает гегелевское положение о том, что движение сознания «подобно развитию всей жизни природы и духа» покоится на «натуре чистых сущностей, составляющих содержание логики».

Отчеркнув это место и записав на полях: «Характерно!» (в смысле характерно для Гегеля как диалектика-идеалиста), Ленин ставит задачу: «Перевернуть: логика и теория познания должна быть выведена из „развития всей жизни природы и духа"» [2, 29, 80].

Приведем еще пример того, как, опираясь на основной принцип диалектического материализма, Ленин осуществляет очистку гегелевской диалектики от идеализма и переворачивает диалектику Гегеля путем замены идеалистических выражений материалистическими. Так, Гегель пишет, а Ленин в скобках анализирует его высказывание с целью отчленить рациональное зерно от мистической шелухи: «Понятия разума, в которых следовало бы ожидать более высокую силу (идеалистическая фраза!) и более глубокое (в е р н о!!) содержание, уже не имеют в себе ничего Konsti-

tutives надо: objectives| [ничего конститутивного (надо объективного). — Ред.], как это еще имело место у категорий; они суть только идеи. . . Можно ли было когда-нибудь подумать, что философия станет отрицать истину умопостигаемых сущностей потому, что они лишены пространственного и временного вещества чувственности?» [2, 29, 153—154].

Ленин четко различает здесь, как и в других аналогичных случаях, то, чтб является у Гегеля в данном случае рациональным, и то, чтб оказывается у него идеалистической шелухой. В соответствии с таким подходом Ленин пишет:

«И тут Гегель прав по сути: стоимость есть категория, которая entbehrt des Stoffes der Sinnlichkeit [лишена вещества чувственности. — Ред.], но она истиннее, чем закон спроса и предложения.

Только Гегель идеалист: отсюда вздор: «к о п s t i't и t і v в s» etc.» [2, 29, 154].

Можно привести еще один образец подобного же «переворачивания» Гегеля Лениным. Гегель пишет в «Энциклопедии» (и Ленин это выписывает): . . . «Покоряемая живым существом неорганическая природа претерпевает это потому, что она в себе есть то же самое, что жизнь есть для себя» [2, 29, 185].

Ленин констатирует: «Перевернуть = чистый материализм. Превосходно, глубоко, верно!! И еще NB: доказывает крайнюю правильность и меткость терминов «an sich» и «fur sich» [«в себе» и «для себя». — РедЛМи

Иногда такое «перевертывание» достигается следующим образом: Ленин заменяет гегелевские понятия, относимые Гегелем к сфере логики, или мышления, понятиями материалистической диалектики как науки о наиболее общих законах развития объективного мира и человеческого мышления. Так, Ленин выписывает из гегелевской Энциклопедии: «Но на самом деле они» (die logi- schen Formen — логические формы) «наоборот, как формы понятия составляют живой дух действительности». . . [2, 29, 156]

Перевертывая это положение на обратное, Ленин записывает и подчеркивает на полях против этой цитаты: «Общие законы движения мира и мышления» [там же].

Или еще пример. Гегель говорит в духе идеализма: «Бытие и сущность суть моменты его» ( = des Begriffs [понятия.—Ред.}) «становления». Ленин формулирует задачу: «Обернуть: понятия высший продукт мозга, высшего продукта материи» [2, 29, 149]. Точно такое же положение мы встречаем в случае гегелевской формулы: «Субстанция есть важная ступень в процессе развития идеи». . . Ленин перевертывает: «Читай: важная ступень в процессе развития человеческого познания природы и материи» [2, 29, 142].

В некоторых случаях Ленин отбрасывает или во всяком случае ставит под вопрос гегелевское изложение и обоснование перехода одних категорий диалектики в другие, низших в высшие. Так Ленин относится к гегелевской категории Flirsichsein (для себя бытие). «Почему Fiirsichsein есть Eins [единое. — Ред.]у — записывает Ленин, — мне неясно. Здесь Гегель сугубо темен, по-моему» [2, 29, 103]. И далее: «Вообще все это Fiirsichsein, должно быть, отчасти понадобилось Гегелю для выведения того, как „качество превращается в количество. . сие производит впечатление большой натянутости и пустоты» [2, 29, 105].

Для решения задачи «переворачивания» гегелевской диалектики несомненно большое значение имеет анализ аналогичных ситуаций, которые возникали в других областях научного знания. Ленину, разумеется, хорошо было известно Предисловие Энгельса ко 2-му тому «Капитала» Маркса. Здесь Энгельс писал, что Лавуазье, руководствуясь открытием, сделанным Пристли, «подверг исследованию всю флогистонную химию и впервые открыл, что новая разновидность воздуха была новым химическим элементом, что при горении не таинственный флогистон выделяется из горящего тела, а этот новый элемент соединяется с телом, и таким образом он впервые поставил на ноги всю химию, которая в своей флогистонной форме стояла на голове» [1, 24, 19—20].

В другом месте (в старом предисловии к «Анти-Дюрингу», которое было опубликовано только после смерти Ленина) Энгельс провел прямую параллель между тем, что наблюдалось в гегелевской диалектике, которая стояла на голове и нуждалась в том, чтобы ее поставили на ноги, и тем, что представляли собой некоторые естественнонаучные теории. «Но и в самом естествознании, — писал здесь Энгельс, — мы достаточно часто встречаемся с такими теориями, в которых действительные отношения поставлены на голову, в которых отражение принимается за отражаемый объект и которые нуждаются поэтому в подобном перевертывании. Такие теории нередко господствуют в течение продолжительного времени. Именно такой случай представляет учение о теплоте. . . Точно так же в химии флогистонная теория своей вековой экспериментальной работой впервые доставила тот материал, с помощью которого Лавуазье смог открыть в полученном Пристли кислороде реальный антипод фантастического флогистона и тем самым ниспровергнуть всю флогистонную теорию. Но это отнюдь не означало устранения опытных результатов флогистики. Наоборот, они продолжали существовать; только их формулировка была перевернута, переведена с языка флогистонной теории на современный химический язык, и постольку они сохранили свое значение.

Гегелевская диалектика так относится к рациональной диалектике, как теория теплорода — к механической теории теплоты, как флогистонная теория — к теории Лавуазье» [1, 20, 371, 372].

Из этих слов явствует, что опыт естествознания и его истории может служить важным подспорьем при решении задачи «перевертывания» гегелевской диалектики и постановки ее «с головы на ноги».

Во многих случаях выполнению такой задачи «переворачивания» в отношении своей собственной диалектики и очищения ее от идеализма активно (хотя, разумеется, бессознательно) способствует сам Гегель. В таком случае принципом и методом материалистической переработки гегелевской диалектики становится у Ленина поиск и раскрытие зачатков материализма в трудах Гегеля.