Выявление рационального зерна гегелевской диалектики в целях ее материалистической переработки

Первый образец касается вычленения из гегелевской Логики основных контуров диалектической картины мира.

Вычленив и сформулировав основную идею Гегеля и назвав ее гениальной, Владимир Ильич Ленин рисует в общих чертах диалектическую картину мира, которая возникает на базе такой идеи: «Река и капли в этой реке. Положение каждой капли, ее отношение к другим; ее связь с другими; направление ее движения; скорость; линия движения. . . Понятия как учеты отдельных сторон движения, отдельных капель ( = „вещей"), отдельных „струй44 etc. Вот a peu pres [приблизительно. — Ред.] картина мира по Логике Гегеля, — конечно, минус боженька и абсолют» [2, 29, 131-132].

Материалистический образ движущейся реки как рычаг для «перевертывания» гегелевской диалектики Ленин использует и в другом месте, когда речь заходит у Гегеля о соотношении су-

3 Гегель и философия в России 33

щественного и несущественного, кажущегося: «В несущественном, в кажимости есть момент небытия», — записывает Ленин мысль Гегеля и дает ей материалистическую трактовку: «т. е. несущественное, кажущееся, поверхностное чаще исчезает, не так „плотно" держится, не так „крепко сидит", как „сущность". Etwa [примерно. — Ред.]: движение реки — пена сверху и глубокие течения внизу. Но и пена есть выражение сущности!» [2, 29,116].

Так вырисовывается, по Ленину, картина мира в результате непосредственной очистки гегелевской диалектики от абсолюта, идеализма и мистики.

В этой нарисованной в основном Гегелем картине мира Ленин особо выделяет идею развития абстрактных понятий, их диалектических переходов от одного к другому. Это и составляет также рациональное зерно гегелевской диалектики. Так, выписав соответствующее высказывание Гегеля об истине, Ленин с материалистических позиций формулирует то рациональное, что содержится в этом высказывании, и очищает это рациональное от специфически гегелевского идеализма. Ленин пишет: «Совокупность всех сторон явления, действительности и их (взаимо)о т н о ш е- ния — вот из чего складывается истина. Отношения (=пере- ходы=противоречия) понятий=главное содержание логики, причем эти понятия (и их отношения, переходы, противоречия) показаны как отражения объективного мира. Диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот» [2, 29, 178].

Здесь гегелевской идеалистической концепции (диалектика идей, т. е. мышления, сознания, создает диалектику вещей, т. е. объективного мира) Ленин со всей четкостью противопоставил диаметрально противоположную материалистическую концепцию (диалектика вещей создает диалектику идей). Тем самым Ленин перевернул гегелевскую концепцию и поставил ее с головы на ноги. Вместе с тем он вскрыл ее рациональное зерно, отметив его на полях: «Гегель гениально угадал диалектику вещей (явлений, мира, природи) в диалектике понятий» [там же].

Свою оценку Ленин тут же развил дальше: «Этот афоризм, — записал он, — надо бы выразить популярнее, без слова диалектика: примерно так: Гегель гениально угадал в смене, взаимозависимости всех понятий, в тождестве их противоположностей, в переходах одного понятия в другое, в вечной смене, движении понятий ИМЕННО ТАКОЕ ОТНОШЕНИЕ ВЕЩЕЙ ПРИРОДЫ» [22, 29, 179]. «Именно угадал, не больше», — еще раз отметил Ленин на полях против своей записи.

Здесь снова со всей силой подчеркивается противоположность гегелевского идеализма и философского материализма: Гегель угадал в диалектике понятий диалектику вещей, а материализм в основу кладет признание того, что диалектика понятий лишь отражает диалектику вещей.

И все это на фоне прослеживания у Гегеля главного рационального зерна его диалектики — признания всеобщей связи понятий и их взаимных переходов друг в друга. С этих позиций Ленин критикует Куно Фишера, который обходит главное в диалектике Гегеля «беря более легкое — примеры из Энциклопедии, добавляя пошлости. . . etc., но не указывая читателю на то, как искать ключа к трудным переходам, оттенкам, переливам, отливам гегелевских абстрактных понятий» [2, 29, 158].

В связи с этим в противоположность Куно Фишеру Ленин характеризует рациональное зерно гегелевской диалектики, завуалированное вследствие абстрактного и темного (абструзного) ее изложения: «Видимо, и здесь главное для Гегеля наметить переходы, — подчеркивает Ленин. — С известной точки зрения, при известных условиях всеобщее есть отдельное, отдельное есть всеобщее» [2, 29, 159].

В другом месте Ленин выписывает критику Гегелем рассудка, который «упускает из виду даже природу связки в суждении, указывающей, что единичное, субъект, есть столь же и не единичное, а всеобщее» [2, 29, 181]. По этому поводу Ленин от себя записал: «Отдельное=всеобщему» [там же].

Это положение Ленин развил дальше в своем фрагменте «К вопросу о диалектике». Приводя простейшие примеры предложения — листья дерева зелены; Иван есть человек и т. п., Ленин заключал: «Уже здесь (как гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельное есть общее» [2, 29, 318].

Далее, продолжая характеризовать рациональное зерно гегелевской диалектики, Ленин записал: «Но только (1) связь, и связь неразрывная, всех понятий и суждений, но (2) переходы одного в другое, и не только переходы, но и (3) тождество противоположностей — вот чтб для Гегеля главное. Но это лишь „просвечивает" сквозь туман изложения apxH-„abstrus"» [2, 29, 159].

Свою задачу Ленин видел в том, чтобы рассеять этот туман, выделить в явном виде то рациональное в диалектике Гегеля, чтб было окружено этим туманом и только просвечивало через него, поставить это рациональное на материалистические основы и тем самым коренным образом преобразовать, переделать гегелевскую диалектику.

Прослеживая гегелевский анализ форм умозаключения и вообще форм, в которых совершается движение человеческой мысли, Ленин отмечает, что и здесь рациональное зерно составляет переходы одних форм мышления в другие: «П е р е х о д заключения по аналогии (об аналогии) к заключению о необходимости, — заключения по индукции — в заключение по аналогии, — заключения от общего к частному [в. — Ред.] заключение от частного к общему, — изложение связи и переходов [связь и есть переходы], вот задача Гегеля. Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее, не доказал, а гениально угадал» [2, 29, 162].

35 3* Подобное угадывание Гегелем объективной диалектики в диалектике мышления Ленин вскрывает и прослеживает в ряде других мест, видя в этом опять-таки рациональное зерно гегелевских воззрений, помогающее осуществлять их перестановку «с головы на ноги». Так, в связи с гегелевской критикой обычной логики, где формалистически отделяются мышление от объективности, Ленин выписывает рассуждение Гегеля, что на деле субъективность есть лишь ступень развития из бытия и сущности, а потом сия субъективность диалектически «прорывает свой предел» и «через заключение раскрывается в объективность» [2, 29, 165J.

«Очень глубоко и умної — констатирует Ленин. — Законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека» [там же]. Гегель, как идеалист, признавал примат диалектики идей по отношению к диалектике вещей. «Реализованное понятие» есть объект. «Мир есть инобытие идеи» [2, 29, 165], — так записывает Ленин кредо гегелевского идеализма.

Перевертывая воззрения Гегеля, раскрывая угаданное Гегелем действительное отношение между диалектикой вещей (первичной) и диалектикой идей (вторичной, являющейся отражением первой), Ленин сформулировал положение материалистической диалектики о том, что в движении идей (понятий) отражается движение вещей (объективного мира).

Значит, не отбрасывание диалектики понятий в духе пошлого «онтологизма», а признание ее, но не в гегелевском, а в материалистическом смысле (понятия, идеи суть отражения вещей) — такова позиция Ленина. «В чем состоит диалектика?» — ставит Ленин вопрос и отвечает: «взаимозависимость понятий», взаимозависимость всех понятий без исключения, «переходы понятий из одного в другое», переходы всех понятий без исключения. «Относительность противоположности между понятиями. . . тождество противоположностей между понятиями». «Каждое понятие находится в известном отношении, в известной связи со в с е ми остальными» [2, 29, 179].

Никакого даже малейшего налета нелепого «онтологизма» здесь нет у Ленина ив помине. Диалектика трактуется Лениным с точки зрения движения человеческих понятий (познания), отражающих объективный мир. И это не отдельная случайная запись у Ленина, а самая суть всей ленинской концепции, в которой выражены ленинские принципы и приемы материалистической переработки гегелевской диалектики.

Записывая свои мысли о диалектике, возникающие при чтении Гегеля, Ленин, например, обращает внимание на следующее рассуждение Гегеля: «Когда о вещах говорят, что они — конечны, то этим признают, что их небытие есть их натура („небытие есть их бытие44). «Они» (вещи) «суть, но истина этого бытия есть их конец» [2, 29, 98].

В данном конкретном случае, вскрывая материалистически рациональное зерно гегелевской диалектики, Ленин отмечает;

«Остроумно и умно! Понятия, обычно кажущиеся мертвыми, Гегель анализирует и показывает, что в них есть движение. Конечный? значит, двигающийся к концу! Нечто? — значит не то, что другое. Бытие вообще? — значит, такая неопределенность, что бытие=небытию. Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, — вот в чем суть. Эта гибкость, примененная субъективно, =эк- лектике и софистике. Гибкость, примененная объективно, т. е. отражающая всесторонность материального процесса и единство его, есть диалектика, есть правильное отражение вечного развития мира» [2, 29, 98—99].

Здесь вновь и вновь со всей очевидностью выступает тот факт, что Ленин подходил к переработке гегелевской диалектики (диалектики понятий) с позиций материалистической диалектики, органически включающей в себя марксистскую теорию отражения.

Можно привести еще следующий образец подобного же ленинского подхода: когда Гегель определил диалектику идеалистически как «чистое движение мысли в понятиях», Ленин материалистически перевернул это определение, взяв из него его рациональное зерно: «Диалектика вообще есть „чистое движение мысли в понятиях", — записал Ленин и разъяснил в скобках, что это должно означать с материалистической точки зрения: — (т.

Такое понимание материалистически истолкованного рационального зерна гегелевской диалектики мы встречаем и в других трудах Ленина, написанных и опубликованных как раз в те же годы, когда писались «Философские тетради». Так, в статье «Три источника и три составных части марксизма» (1913 г.) Ленин характеризует диалектику в качестве главного из приобретений немецкой классической философии, особенно системы Гегеля, как «учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи» [2, 23, 43—44].

В статье «Карл Маркс» (1914 г.) Ленин охарактеризовал диалектическую философию словами Энгельса, что «она сама является лишь простым отражением этого процесса [развития. — Ред.] в мыслящем мозгу» [2, 26, 54].

Все эти различные характеристики гегелевской диалектики как противоположной, с одной стороны, вульгарному материализму, а с другой, субъективизму и агностицизму, Ленин объединил в одной общей формуле, выражающей, по его мнению, «суть дела». Давая характеристику гегелевского понимания диалектической логики с ее вопросом об истине, Ленин замечает: «В таком понимании логика совпадает с теорией познания. Это вообще очень важный вопрос» [2, 29, 156].

В дальнейшем Ленин развивает этот важный вопрос дальше. Приведя слова Гегеля: «Природа, эта непосредственная цельность, развертывается в логическую идею и в дух», Ленин материалистически истолковывает эту мысль так: «Логика есть учение о познании. Есть теория познания. Познание есть отражение человеком, природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное* отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы etc. (мышление, наука=„логическая идея") и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы» [2, 29, 163—164].

Но это рациональное в гегелевской диалектике не дано как готовое, в его чистом виде, а потому нуждается в серьезном очищении от его идеалистических извращений. Ленин по данному поводу замечает, ставя NB: «Гегель „только" обожествляет эту „логическую идею", закономерность, всеобщность» [2, 29, 164].

В дальнейшем Ленин продолжает углублять мысль о единстве диалектики, логики и теории познания у Гегеля. Он отмечает места в Энциклопедии, представляющие собой «ЕДВА ЛИ НЕ: САМОЕ ЛУЧШЕЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ДИАЛЕКТИКИ» и добавляет: «Здесь же замечательно гениально показано совпадение, так сказать, логики и гносеологии» [2, 29, 174].

Подводя как бы итог всей своей работы над диалектикой (логикой) Гегеля, Ленин сформулировал эту же мысль в еще более развернутом виде применительно к тому, как Маркс опирался на материалистически перевернутую им гегелевскую диалектику: «В „Капитале" применена к одной науке логика, диалектика и теория познания [не надо 3-х слов: это одно и то же] материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед» [2, 29, 301].

Наконец, во фрагменте «К вопросу о диалектике» Ленин записал: «Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую „сторону" дела (это не „сторона" дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах» [2, 29, 321].

Ленин, как мы показали выше, видел суть дела в слиянии диалектики с теорией познания. Насколько большое значение он придавал этому важному вопросу видно из того, что в статье «Карл Маркс» он привел слова Энгельса, гласившие, что от прежней философии остается «учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика». После этого Ленин уже от себя добавил: «А диалектика, в понимании Маркса согласно также Гегелю, включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией, которая должна рассматривать свой предмет равным обра-

Зом исторически, изучая и обобщая происхождение и развитие познания, переход от незнания к познанию» [2, 26, 54—55].

Эту мысль Ленин высказал еще раньше в «Материализме и эмпириокритицизме», где он писал: «В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т. е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным» [2, 18, 102].

В заключение этого раздела рассмотрим на конкретном примере, как Ленин брал у Гегеля рациональное зерно его диалектики и, очистив его от идеализма, переводил его на рельсы материализма, т. е. осуществлял процедуру «перевертывания».

В данном случае Ленин начинает с того, что выясняет, как выступает у Гегеля «практика в теории познания». Гегель рассуждает при этом о понятии (der Begriff), и Ленин выписывает его рассуждение: «Как субъективное оно» (der Begriff) «опять-таки имеет предпосылку некоторого в себе сущего инобытия; оно есть стремление реализовать себя, цель, которая хочет через себя самое дать себе объективность в объективном мире и выполнить себя».

Далее Гегель рассуждает о том, как ведет себя субъективное понятие в качестве всеобщего в теоретической и в практической идее. Заканчивается же выписка из Гегеля ссылкой на то, что уверенность субъекта в себе «есть уверенность в своей действительности и недействительности мира. . .» [2, 29, 194].

Ленин прежде всего переводит это рассуждение Гегеля с его туманного (абструзного) языка на общедоступный, понятный язык, полностью сохраняя весь смысл, вложенный сюда самим Гегелем. «Alias [другими словами. —Ред.]: Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» [там же].

Очевидно, что перед нами чисто идеалистическая гегелевская конструкция, приписывающая идее, сознанию, духу функцию демиурга (созидателя, творца) действительности (объективного мира).

Из всего, что было сказано выше, ясно видно, что в аналогичных случаях Ленин «перевертывал» подобного рода идеалистически извращенные Гегелем отношения между бытием и мышлением. Ленин всюду стремился отыскать, как сквозь туман идеализма у Гегеля все же «просвечивает» признание того, что в понятиях (в мышлении) человека отражается объективный мир, а вовсе не творится, не создается. Эту последнюю концепцию Ленин попросту отбрасывает и жестоко высмеивает. Например, когда Гегель утверждает, что будто бы в логике идея «становится творцом природы» 12, 29, 155], Ленин на полях делает саркастическую заметку: «!! Ха-ха!».

Совершенно очевидно, что в этом вопросе, как и вообще, Ленин полностью исходил из принципов учения Маркса, которые он считал незыблемыми. Хорошо известны слова Маркса, сказанные в Послесловии ко 2-му изданию I тома «Капитала»; «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» [1, 23, 21].

Что же касается «Философских тетрадей», то они явились прямым продолжением книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» и развитием основных положений, содержащихся в этой книге. Центральным же ее пунктом, можно сказать, ее важнейшим стержнем, ее краеугольным камнем является признание определенного отношения сознания к бытию, мышления к материи. Говоря о материализме вообще и об историческом материализме в частности, Ленин пишет: «Сознание и там и тут есть только отражение бытия, в лучшем случае приблизительно верное (адекватное, идеально точное) его отражение. В этой философии марксизма, вылитой из одного куска стали, нельзя вынуть ни одной основной посылки, ни одной существенной части, не отходя от объективной истины, не падая в объятия буржуазно-реакционной лжи» [2,18, 346]

Совершенно ясно, что положение, гласящее, что сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его, выражает гегелевский идеалистический взгляд на отношение сознания к бытию, сформулированный Лениным своими словами («Alias»).

Но, как и везде, Ленин и здесь ищет рациональное зерно в гегелевской диалектике, стремясь освободить ее от идеализма и поставить «с головы на ноги». Очевидно, что в приведенном положении Гегель на свой идеалистический лад характеризует активную, направляющую роль человеческого сознания в ходе практического преобразования мира человеком.

Еще Маркс в 1-м тезисе о Фейербахе объяснил причину того, почему случилось так, что «деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой» [1, З, 1].

Свой же взгляд, в противоположность идеализму и созерцательному материализму, Маркс сформулировал, как известно, в 11-м тезисе о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [1, 3, 4].

Эти положения Маркса, несомненно, служили Ленину отправными пунктами при выделении рационального зерна из гегелевской диалектики в пункте об активной роли сознания человека и при «перевертывании» ее в этом пункте. Вот пример того, как Ленин начинает очищать от идеализма и «переворачивать» гегелевские положения: «Понятие (= человек) как субъективное снова предполагает само-в-себе сущее инобытие (=независимую от человека природу). Это понятие (=человек) есть стремление реа- лизовать себя, дать себе через себя самого v. эъективность в объективном мире и осуществить (выполнить) себя» [2, 29, 194].

После того как Ленин снова записал, что уверенность субъекта в себе «есть уверенность в своей действительности и в недействительности мира» [там же], он резюмирует свой материалистический взгляд по данному вопросу, полностью совпадающий с 11-м тезисом Маркса о Фейербахе: «Т. е. что мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его» [2, 29, 195].

Таким образом здесь мы видим, как совершается процесс выявления Лениным рационального зерна в гегелевской диалектике, очистки его от идеализма и «перевертывания самой гегелевской диалектики «с головы на ноги».