Поиск и раскрытие зачатков материализма у Гегеля

Спрашивается: а у философского материализма имеется ли свой гносеологический, познавательный источник, который, очевидно, должен действовать прямо противоположным образом по сравнению с теми источниками, из которых вырастает философский идеализм? Ответим сразу со всей категоричностью и определенностью: да, есть. Таким гносеологическим, познавательным источником последовательного философского материализма служит диалектика.

В самом деле. Разрывая всеобщую цепь мирового развития на отдельные изолированные звенья, метафизика оказывается не в состоянии объяснить генезис, происхождение всех этих разрозненных звеньев. Отсюда неизбежно возникает концепция творческого акта, который, дескать, совершает некая сверхъестественная сила. Тем самым осуществляется прямой переход на позиции идеализма и теологии. Наиболее типичным проявлением подобной концепции служит представление о «первоначальном толчке», к которому прибегали ученые в попытках объяснить откуда и как возник современный нам мир.

В «Анти-Дюринге» Энгельс писал по этому поводу: «Упрек по адресу Дарвина в том, что он тотчас же попадает в тупик там, где у него обрывается нить происхождения, конечно, суров, но неопровержим. К сожалению, этого упрека заслуживает все наше естествознание. Там, где обрывается нить происхождения, оно попадает «в тупик»» [1, 20, 73]. Выходом, хотя, разумеется, фиктивным, мнимым, из этого тупика оказывается нередко признание «толчка извне», т. е. божественного вмешательства. И Энгельс далее констатирует, что с точки зрения метафизика там, «где обрывается нить происхождения» соответствующие тела природы, включая и живые существа, «должны были появиться на свет не иначе, как путем отдельного акта творения. Таким образом, мы опять возвращаемся к творцу и к тому, что называют деизмом».

Но как только мы взглянем на предмет нашего исследования с точки зрения идеи развития, т. е. с точки зрения диалектики, как исчезают в принципе все абсолютно резкие разрывы, делающие логически неизбежным принятие концепции творческого акта («первоначального толчка»). На место этой антинаучной, в корне ложной, идеалистической концепции приходит материалистическое положение о естественном происхождении всех существующих форм и проявлений окружающего нас мира, всех видов живой и неживой природы.

Так, диалектика, будучи проведена последовательно, обосновывает и утверждает материалистический взгляд на мир, являясь гносеологическим корнем последовательного философского материализма. Энгельс выразил эту мысль следующим образом: «. . . Материалистическое воззрение на природу покоится теперь на еще более крепком фундаменте, чем в прошлом столетии. . . Теперь вся природа простирается перед нами как некоторая система связей и процессов, объясненная и понятая по крайней мере в основных чертах. Конечно, материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений. . .» [1, 20, 513].

Вполне понятно, каким внутренне противоречивым должно было оказаться в своей основе философское учение Гегеля, в котором противоестественным образом сочетались два взаимоисключающих, чужеродных начала: диалектика, которая служит гносеологическим источником материализма, и идеализм с его гносеологическим источником — метафизикой и субъективизмом.

В этих условиях диалектика Гегеля не могла не приводить логически в ряде случаев к более или менее ясно выраженной материалистической позиции, при личной враждебности и даже ненависти к материализму со стороны самого Гегеля.

Например, Ленин выделяет одну из заключительных фраз в гегелевской «Науке Логики». На полях он записывает: «Переход от идеи к природе. . .» [2, 29, 214]. Вслед за этим подчеркивает: «Эта фраза на последней, 353-ей странице Логики архи- замечательна. Переход логической идеи к природе. Рукой подать к материализму. Прав был Энгельс, что система Гегеля перевернутый материализм» [2, 29, 215].

После этого Ленин делает общий вывод, гласящий, что диалектический метод, будучи последовательно проведен Гегелем, практически исключает идеализм и приводит к материализму, иначе говоря, служит гносеологическим корнем последнего. «Замечательно, — резюмирует Ленин, — что вся глава об „абсолютной идее" почти ни словечка не говорит о боге (едва ли не один раз случайно вылезло „божеское" „понятие"), и кроме того — это NB — почти не содержит специфически идеализма, а главным своим предметом имеет диалектический метод. Итог и резюме, последнее слово и суть логики Гегеля есть диалектический метод — это крайне замечательно. И еще одно: в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма. „Противоречиво", но факт!» [2, 29, 215].

Очевидно, сюда относятся все места из гегелевской Логики, которые Ленин сопровождает высокими оценками: «Очень верно! Ср. замечание Маркса в „ЛГ а п и т а л еи. . .» [2, 29, 216], «tres bien! [очень хорошо! — Ред.]. Прекрасное сравнение! вместо пошлой религии надо взять всякие абстрактные истины» [2, 29, 217]

, «прелестно!», «tres bien», «очень хорошо! (и образно)» [2, 29, 218]

, и многие другие.

В ряде случаев Ленин прямо указывает на те формулировки, где диалектика у Гегеля приводит к материализму, где, следовательно, сам Гегель облегчает перевертывание своей диалектики й постановку ее на материалистическую основу. Например ЙО поводу гегелевского положения — «То, что есть первое в науке, должно было оказаться и исторически первым» — Ленин замечает: «Звучит весьма материалистично!» [2, 29, 95].

По поводу гегелевской характеристики закона — «царство законов есть спокойное (курсив Гегеля) отображение существующего или являющегося мира». . . — Ленин записал на полях: «Закон=спокойное отражение явлений NB», и вслед за этим раскрыл материалистическое зерно гегелевской характеристики закона: «Это замечательно материалистическое и замечательно меткое (словом «ruhige» [«спокойное». — РедЛ) определение. Закон берет спокойное — и потому закон, всякий закон, узок, неполон, приблизителен» [2, 29, 136].

Следовательно, в данном случае материалистическое положение содержится у Гегеля почти в готовом виде, его надо только вычленить и сформулировать на языке диалектического материализма.

С особенной силой Ленин выделяет у Гегеля те места, где Гегель воюет против абсолютизации наших знаний, против абсолюта вообще. Так, в гегелевском анализе философии скептиков Ленин выделяет пять новых тропов, содержащих диалектику и касающихся понятий. «Эти скептические тропы, — говорит Гегель, — на самом деле задевают то, что называется догматической философией. . . не в том смысле, что она имеет положительное содержание, а в том, что она нечто определенное утверждает в качестве абсолютного» [2, 29, 275]. Ленин тут же подчеркивает: «против абсолюта Гегель! Вот где зародыш диалектического материализма». И отчеркнув двумя жирными чертами эту запись, Ленин ставит на полях: «NB» [там же].

Когда Гегель сопоставляет высказывания одного и того же нравственного изречения, по-разному звучащего в устах у юноши и при высказывании умудренным жизнью зрелым мужем, Ленин отмечает: «хорошее сравнение (материалистическое)» [2, 29, 90].

Можно еще сослаться на ленинские замечания, высказанные по поводу гегелевского рассуждения о том, что «идеальность. . . превращается. . . в реальность. . .». Здесь Ленин подчеркивает, что это направлено против вульгарного материализма и, следовательно, подтверждает диалектический материализм: «Мысль о превращении идеального в реальное глубока, — пишет Ленин: — очень важна для истории. Но и в личной жизни человека видно, что тут много правды. Против вульгарного материализма.

№. Различие идеального от материального тоже не безусловно, не iiberschwenglich» [не чрезмерно, не преувеличено. — Ред.]. (2, 29, 104).

Или еще одно место: приведя высказывание Гегеля — «Если налицо все условия некоторой вещи, то она вступает в существование». . ., Ленин замечает: «Очень хорошо! причем тут абсолютная идея и идеализм?» [2, 29, 132]. И добавляет: «Забавно это „выведение" . . .существования. . .»

Проводя сопоставление «Гегель и диалектический материализм», Ленин показал, что на деле Гегель как диалектический идеалист непосредственно приближался к материализму и отчасти уже переходил фактически на его позиции, хотя сам Гегель и отвергал с порога материализм, приписывая ему антифилософское существо. «Гегель серьезно „верил", думал, — пишет Ленин, — что материализм как философия невозможен, ибо философия есть наука о мышлении, об общем, а общее есть мысль. Здесь он повторял ошибку того самого субъективного идеализма, который он всегда называл „дурным" идеализмом. Объективный (и еще более абсолютный) идеализм зигзагом (и кувырком) подошел вплотную к материализму, частью даже превратился в него» [2, 29, 250].

Например такой подход Гегеля вплотную к материализму Ленин отмечает также в связи с гегелевским пониманием роли практики в процессе познания. «Замечательно, — отмечает Ленин: — к „идее" как совпадению понятия с объектом, к идее как истине, Гегель подходит через практическую, целесообразную деятельность человека. Вплотную подход к тому, что практикой своей доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки» [2, 29, 173].

В этой же связи Ленин отмечает «зачатки исторического материализма у Гегеля» [2, 29, 171]. Более того, Ленин характеризует «ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ КАК ОДНО ИЗ ПРИМЕНЕНИЙ И РАЗВИТИИ ГЕНИАЛЬНЫХ ИДЕЙ - ЗЕРЕН, В ЗАРОДЫШЕ ИМЕЮЩИХСЯ У ГЕГЕЛЯ» [2, 29, 172]. Отмечая решающую роль практики как критерия истины, Ленин пишет: «Когда Гегель старается — иногда даже: тщится и пыжится — подвести целесообразную деятельность человека под категории логики, говоря, что эта деятельность есть „заключение" (Schlup), что субъект (человек) играет роль такого-то„члена" в логической „фигуре" „заключения" и т. п., — ТО ЭТО НЕ ТОЛЬКО НАТЯЖКА, НЕ ТОЛЬКО ИГРА. ТУТ ЕСТЬ ОЧЕНЬ ГЛУБОКОЕ СОДЕРЖАНИЕ, ЧИСТО МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ. НАДО ПЕРЕВЕРНУТЬ: ПРАКТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА МИЛЛИАРДЫ РАЗ ДОЛЖНА БЫЛА ПРИВОДИТЬ СОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ПОВТОРЕНИЮ РАЗНЫХ ЛОГИЧЕСКИХ ФИГУР, ДАБЫ ЭТИ ФИГУРЫ МОГЛИ ПОЛУЧИТЬ ЗНАЧЕНИЕ АКСИОМ. ЭТО NOTA BENE» [там же].

В заключение этого раздела приведем еще три примера. У Гегеля сказано (а Ленин подчеркивает начальные слова выписанной им фразы) что «Во всем природном, научном и духовном развит ии вообще оказывается, и очень важно убедиться в этом, что первое пока нечто есть лишь внутреннее или также внутри своего понятия, именно потому есть лишь непосредственное, пассивное наличное бытие последнего. . .» [2, 29, 139].

Ленин, как он и обычно делает в таких случаях, дает прежде всего свое толкование процитированного гегелевского рассуждения, раскрывая спрятанный в нем смысл: «Начало всего может быть рассматриваемо, как внутреннее — пассивное — и в то же время внешнее.

Но интересно здесь не это, а иное, добавляет Ленин: нечаянно проскользнувший критерий диалектики у Гегеля: «... во всем природном, научном и духовном развитиим»: вот где зерно глубокой истины в мистической шелухе гегельян- щины!» [там же].

Другой пример того, как Ленин выделяет у Гегеля «ГЛАВНОЕ». Гегель пишет (а Ленин подчеркивает): «. . .«Здесь. . . понятие следует рассматривать. . . как понятие в себе и для себя, образующее СТУПЕНЬ КАК ПРИРОДЫ, ТАК И ДУХА. ЖИЗНЬ, ИЛИ ОРГАНИЧЕСКАЯ ПРИРОДА, ЕСТЬ ТА СТУПЕНЬ ПРИРОДЫ, НА КОТОРОЙ ВЫСТУПАЕТ ПОНЯТИЕ»» [2, 29, 1511. Отчеркнув подчеркнутую часть фразы четырьмя жирными линиями, Ленин записал на полях против подчеркнутого им места из гегелевского рассуждения: «„Канун44 превращения объективного идеализма в материализм» [там же].

Наконец, еще один пример, где Ленин выделяет материалистический элемент в гегелевской диалектике, делая это путем многократного отчеркивания (он проводит 7 линий на полях и ставит NB): «. . .«Развитие» (des Erkennens) [познания. — Ред.], — пишет Гегель, — . . .«должно определяться природой вещей и самого содержания». . .» [2, 29, 93].

Так Ленин подготавливал и осуществлял «перевертывание» гегелевской диалектики, опираясь как на опорные пункты на те зерна материализма, которые зарождались в этой диалектике и к которым она приводила как их гносеологический источник.