Мотивация микрогенеза мышления при ПР

Одним из путей реализации деятельностного подхода к изучению отивационной регуляции ПР является изучение конкретных вкла- ов разных составляющих личностно-мотивационных факторов в тановление, или актуалгенез микроэтапов подготовки ПР.

Совре-

менные исследования уже подошли к барьеру, разделявшему подходы к факторам мотивации как диспозициональным или ситуационным регуляторам ПР и подходы, реализующие поэтапный анализ мышления. Использование современных процедур компьютеризации психологических экспериментов позволило, в частности, идентифицировать этапы микрогенеза стратегий подготовки ПР в классических процедурах вербальных выборов. Одной из таких классических методик изучения ПР выступила «задача Васона» (или задача с конвертами). Эта методика была разработана нами совместно с программистом Р.А. Васильевой и использована в работе с И.И. Каменевым (Корнилова, Каменев, Степаносова, 2001).
На материале компьютеризованной процедуры выборов в задаче П. Васона и при варьировании условий неопределенности были выделены влияния факторов внешней мотивации (диагностируемые согласно опроснику А. Эдвардса) и внутренней, специфической для ПР (шкалы рациональности и готовности к риску согласно опроснику ЛФР), на разные этапы стратегий. Было показано, что и неспецифическая мотивация (внешняя по отношению к процессам мышления) и специфическая для ПР личностная регуляция влияют на микрогенез интеллектуальных стратегий так, что можно выделить группы свойств, динамически определяющих становление определенных этапов интеллектуальной стратегии. То есть разные мотивационные факторы как бы пересекаются (взаимодействуют) в их одновременном воздействии на одни и те же этапы; кроме того, с одним и тем же видом мотивации можно связывать детерминацию разных этапов подготовки ПР.
Итак, идея гетерархичности регуляции ПР нашла свое эмпирическое подкрепление в исследовании, публикуемом в данной работе. Его представление важно, во-первых, для конкретизации идей деятельностного опосредствования ПР с точки зрения выявления детерминации направленности активности субъекта при ПР динамикой мотивационно обусловленных предпочтений. Во-вторых, оно актуально для демонстрации того, насколько устаревшими при использовании современных экспериментальных схем (и способов обработки данных) выглядят упрощенные представления о внешней мотивации как не сказывающейся на процессуальной регуляции мышления.
Открытыми остаются пока вопросы о шкалах, описывающих направления личностно-мотивационной регуляции ПР, и о том, на какие этапы или составляющие в познавательных стратегиях субъекта и каким образом могут влиять мотивационные образования. Другим аспектом проблемы является установление связей мотивационных и
смысловых образований с осознанной регуляцией выборов человека как субъекта ПР.
Представленное ниже исследование было направлено на установление влияний тех личностно-мотивационных свойств, которые могут рассматриваться в качестве общих (неспецифичных) и специфичных компонентов регуляции стратегий ПР. Разработанная для его проведения компьютеризованная процедура выборов (как ПР при необходимой ориентировке на правило) позволила фиксировать время, этапы и результативность промежуточных и конечных выборов и тем самым конкретизировать гипотезы о функциональной роли шкал личностной регуляции в развитии познавательных стратегий и эффективности ПР.
Гипотезы. Для так называемых закрытых задач ориентировка субъекта в ситуации рассматривается обычно как свернутая, поскольку альтернативы возможных ответов даны. Но развернутым можно предполагать анализ субъектом направленности собственной стратегии: какие критерии выбора и почему он считает (или обосновывает) более важными. Возможно, такой метаконтроль собственных усилий и определяет то свойство субъективного переживания ПР, которое в литературе названо «бременем выбора». Другим косвенным показателем активности субъекта в обследовании ситуации ПР является развернутость решения, его подготовка во времени. Могут быть указаны две связанные с этим характеристики поиска решения.
Один вид процессов прогнозирования связывается с рациональностью как развернутостью поиска информации, что отражается в удлинении времени ПР. Второй, напротив, означает интенсификацию когнитивной ориентировки и сокращение времени решения при требуемой результативности. Двойственность изменения показателя времени связана с разным влиянием двух видов прогнозов: анализ ситуации выбора субъектом одновременно означает и примеривание к возможным выборам, то есть функционирование предрешений при построении образа ситуации.
В ситуации компьютеризованной методики именно такой эффект «укорочения» ПР был установлен в упомянутом ранее исследовании влияния познавательной мотивации на стратегии решений (Корнилова, 1990).
Таким образом, меньшее время, затрачиваемое на субъективный контроль правильности выборов, может рассматриваться как критерий разделения стратегий ПР на группы более и менее эффективных. Если выбор альтернативы обеспечивает достижение требуемого результата, то субъективная успешность будет отражаться в подтверждении субъективных прогнозов об основаниях, или критериях выбора. Большая эффективность в подтверждении прогнозов, видимо, и отличает группы

более эффективных испытуемых, демонстрирующих меньшее время и большую результативность принятия интеллектуальных решений.
Итак, первым общим предположением, учитывающим специфику эффективных решений в так называемых закрытых задачах, выступила включенность в построение образа ситуации более развернутого процесса выдвижения предварительных гипотез как предрешений испытуемого, реализующих его субъективный вклад в доопределение ситуации выбора. Соответствующие интеллектуальные усилия субъекта могут иметь при этом двоякую направленность: построение познавательных гипотез (как предметных ориентиров) и прогнозирование направлений изменений ситуации собственными действиями (как метаконтроль).
Прогнозы эффективности своих собственных действий предположительно фиксируются в переживании субъективной неопределенности как неуверенности при ПР. Обе составляющие предрешений являются гипотетическими, реконструируемыми по косвенным показателям.
Второе общее предположение состоит в том, что процессы выдвижения предметных прогнозов развития ситуации (как познавательных гипотез) в первую очередь испытывают влияния со стороны специфической (внутренней, познавательной) мотивации. Вопрос об эффектах влияния внешней мотивации (не связанной с познавательной потребностью и гностическими целями) на этот аспект прогнозов в ситуациях ПР пока открыт. Но есть основания ожидать, что мотивы самопознания и автономии, связанные с осознаваемой саморегуляцией, в первую очередь будут сказываться на показателях стратегий, учитывающих именно аспект прогнозов на уровне метаконтроля.
Совокупность этих предположений и определила цели излагаемого ниже исследования. Во-первых, необходимо было установить эффекты влияния мотивационных факторов (неспецифической мотивации и специфической — готовности к риску) на ПР. Для этого мы использовали условия компьютеризованной процедуры ПР и средства диагностики мотивов и других личностных свойств, предположительно связанных с регуляцией ПР. Во-вторых, на основании выделения сензитивных (для того или иного вида мотивационной регуляции) этапов и процессов предполагалось выявить возможные взаимодействия компонентов личностной и когнитивной регуляции стратегий при ПР.
Методики Глубинная мотивация диагностировалась с помощью вербальных методик «Личностный определитель» А. Эдвардса в модификации Т.В. Корниловой, специфические для регуляции ПР свойства «рацио-

нальности» и «готовности к риску» — с помощью опросника «Личностные факторы решений» (ЛФР-25) {Корнилова, 1997). Проверка экспериментальных гипотез о связях личностномотивационных профилей с показателями стратегий ПР в за/срытых задачах основывалась на использовании разработанного нами компьютеризованного варианта методики «Модифицированные задачи Басона».
Альтернативами для выбора в этой методике являются 4 карты. Экспериментатор говорит испытуемому, что каждая карта имеет на одной стороне букву, а на другой — цифру, и раскладывает их на столе. Видимые стороны имеют надписи А, Д, 4, 7.
Инструкция требует от испытуемого проверить, верно ли следующее правило: «Если на одной стороне карты гласная, то на другой — четное число». Испытуемый может перевернуть только две карты для того чтобы узнать, верно ли это правило или нет.
Логически достаточно перевернуть карточки, на которых написано А и 7 (говоря языком предикативной логики — р и q). Единственный случай, не подтверждающий правило, это когда на одной стороне карты имеется гласная, а на другой — нечетное число.
Схема исследования. Испытуемыми были студенты (51 человек), которые осуществляли выборы в трех задачах с ориентировкой на правило.
Испытуемые выполняли три задания, что составило три серии. Во всех заданиях карточки располагались на экране одинаково. Правило имело идентичную логическую структуру «Если, то». Различались вид материала (на карточках были заданы буквы или слова) и условия неопределенности. Испытуемый делал два выбора в первом и втором задании (промежуточный выбор и окончательный), и один — в третьем.
После выполнения каждого задания испытуемый по семибалльной шкале оценивал неопределенность ситуации. Таким образом, путем включения методики балльной оценки мы получили возможность учесть величину субъективной неопределенности.
Фиксация показателя подтверждения субъективного правила — как общей гипотезы о сочетании надписей на двух сторонах карточек в задаче Басона — позволяла уточнить связь направленности субъективных гипотез и необходимых для ПР ориентиров.
В первом задании было использовано буквенно-числовое правило (классический вариант проблемы Васона). Модификации касались условий выбора во втором и третьем заданиях, где использовался семантически связанный материал и вводилась так называемая «пустая» карточка. Была также использована компьютеризованная процедура выбора, позво
лившая фиксировать время каждого из этапов ПР (прочтение инструкции, обдумывание промежуточного и окончательного выборов, фиксация оценок в намеченные этапы стратегии).
Результаты. Влияние мотивационно-личностных свойств на показатели ПР. Результаты дисперсионного анализа выявили следующие эффекты влияний мотивационно-личностных факторов на показатели принятия решений, представленные в таблице 1.
Таблица I
Результаты дисперсионного анализа (ANOVA), свидетельствующие о значимом влиянии уровней мотивации на процессуальные показатели ПР

Виды мотивации	Показатель ПР	Задачи в последовательности	Результ F	ат AN OVA Р
Автономия	время ознакомления с инструкцией	1	2,170	0,037
Чувство вины	время промежуточного выбора	1	2,301	0,025
Чувство вины	субъективная неопределенность	2	2,201	0,032
Стойкость в целедостижении	время окончательного выбора	1	2,466	0,019
Стойкость в целедостижении	субъективное подтверждение правила	2	2,447	0,02
Самопознание	субъективное подтверждение правила	2	5,969	0,0001
Готовность к риску	время чтения инструкции	3	2,094	0,033
Готовность к риску	субъективная неопределенность	3	2,387	0,015
Самопознание	субъективная неопределенность	3	2,216	0,041
Доминирование	время ПР	3	2,304	0,23
Чувство вины	время ПР	3	2,597	0,013
Стойкость в целедостижении	субъективная неопределенность	3	2,591	0,014
Агрессия	время чтения инструкции	/>3	2,494	0,016

Таблица 2
Связи переменных мотивации (количественный индекс согласно опросникам) и результативности ПР (для каждой из трех задач)

Резуль татив- носгь в задачах № задач	Неспецифическая мотивация, определяемая согласно опроснику Эдвардса								Шкалы ЛФР
Резуль татив- носгь в задачах № задач	Мотив ация дости жения	Любовь к порядку	Моти вация авто номии	Само позна ние	Доми ниро вание	Чувст во вины	Стойкость в целе- достижении	Агрес сия	Рацио наль ность	Готов ность к риску
1	xJ-3,41	*1=3.95	*1=2,27	*I=2J	*1=3.95	*1=3.45	*1=8,19	*1-9Л	*1“7,66	*1=2.45
2	*1-3,75	*1=5.96	*1=1.83	*1=7.28	*1=3,84	*1=2,72	*1=5.5	*1=3.29	*1=3.53	*1=18.14
3	xl=5.l9	*1=0»	*1=5.9	*1=21.76	*1=4.23	*1=3.85	xl=s0,69	=.56	/.1-10.26	*1-11.76

Результативность была представлена тремя уровнями переменной: 1 — оба выбора правильные, 2 — один из двух выборов правильный, 3 — оба выбора ошибочные.

Жирным шрифтом отмечены значимые связи переменных при р=0,05.
Использование с2-критерия позволило установить значимость связей между количественными индексами личностно-мотивационных факторов и эффективностью ПР (табл. 2). Жирным шрифтом выделены значимые эффекты.
Значимыми оказались эффекты влияний фактора рациональность на результативность ПР. Таким образом, хотя результаты ANOVA (табл. 1) не выявили эффектов влияния фактора рациональность на процессуальные показатели стратегий, конечная направленность выборов определялась выраженностью этого свойства личностной саморегуляции. Во второй задаче это проявилось в согласованности направленности стратегии (общность предпочитаемого испытуемыми номера карточки, что в таблицах не представлено).
Готовность к риску как мотивационно-специфическое для ситуации ПР свойство саморегуляции определило процессуальные особенности стратегий (при возможности самостоятельного доформулиро- вания правила в третьем задании) и результативность во втором и третьем заданиях (но не в первом, где правило связи карточек было задано).

Ожидаемого эффекта влияния мотивации достижения не было прослежено. Возможно, это предопределено свернутостью целевых структур по обследованию предметной ситуации в закрытой задаче.
Значимые эффекты процессуальных влияний проявили мотивы автономии, чувства вины, стойкости в целедостижении, самопознания, агрессии и доминирования. Направленность этих влияний установлена путем подсчета выборочных средних для более высоких и низких уровней фактора.
Чем более высоким являлся показатель мотивации автономии, тем меньше времени тратилось испытуемыми на чтение инструкции в первой задаче. Соответственно меньшим было и общее время выполнения всего задания (хотя и не значимо). Высота индексов чувства вины и стойкости в целедостижении также обусловили особенности разбросов временных показателей в первой задаче, но уже на других этапах ПР — промежуточного выбора. При большей стойкости в целе- достижении значимо более длительным был путь испытуемых к конечному выбору (это время при разделении группы испытуемых по медиане составило соответственно 14,9 и 20,6 сек).
Эти же личностно-мотивационные свойства определяли следующие сдвиги в показателях интеллектуальных выборов во второй и третьей задачах. Оба влияли на процессы, связанные с переживанием подтверждения собственных гипотез и последствий выборов, но различным образом. Подгруппе испытуемых с более высокими индексами чувства вины соответствовали более высокие баллы самоотчетов о субъективной оценке неопределенности во второй задаче; но при этом здесь же была большая результативность выборов (по частоте правильно решенных задач). В аналогичной подгруппе испытуемых с более высокой мотивацией стойкости целедостижения результат выбора более часто оценивался как подтверждающий субъективное правило. Та же направленность влияния на показатель субъективного подтверждения когнитивных гипотез характеризовала эффект мотивации самопознания.
В третьей задаче более высокой мотивации самопознания сопутствовали более высокие оценки субъективной неопределенности после ПР, а более высокой стойкости в целедостижении — более низкие. Это подтверждает выявленные для предыдущей задачи тенденции: сдвиг в сторону большей неуверенности при эффектах мотивации вины и самопознания и, напротив, уверенности как эффекта стойкости в целедостижении.
Время, затраченное на чтение инструкции к третьей задаче, свидетельствующее о принятии новых условий неопределенности выборов, испытывало влияние со стороны других мотивационных факторов. Более высокие индексы готовности к риску и агрессии определяли
при этом меньшее время построения образа ситуации. Для испытуемых, склонных к большему риску, меньшей была также оценка субъективной неопределенности, что свидетельствует о большей их уверенности в принятом решении.
Обсуждение результатов. Комплексный анализ последовательного становления этапов подготовки ПР в зависимости от личностно-мотивационных свойств и субъективных оценок уверенности и неопределенности позволил установить новые закономерности. Во-первых, исходное предположение, что в предрешениях субъекта участвуют разные процессы построения прогнозов — относительно предметных ориентиров и возможных последствий собственных действий, — нашло косвенное подтверждение в установленных влияниях мотивационных факторов на этапы ПР. Если иметь в виду эффекты неспецифической глубинной мотивации, то на процессуальный контроль стратегий ПР в большей степени влияли мотивы чувства вины (как склонности видеть причины неудач в собственных действиях), самопознания и стойкости в целедостижении. Предметную направленность выборов испытуемых значимо определяли другие виды мотивации: автономия, агрессия и специфическая мотивация (готовность к риску). Их эффекты выявлены для этапов ознакомления с инструкциями, то есть построения образа ситуации как предметной проблемы.
Во-вторых, анализ эффектов воздействия мотивационных факторов на результативность и этапы (актуалгенез) интеллектуальных стратегий позволил прояснить их взаимодействия с процессуальной и результативной детерминацией ПР. Полученные результаты позволили также выделить процессуальную регуляцию стратегий ПР со стороны тех мотивационных факторов, которые не определяли правильность выборов.
Тот факт, что более автономные испытуемые в ситуации максимальной неопределенности (в первой задаче Васона) тратили меньше времени на ознакомление с инструкцией (а значит на этап предрешений), позволяет заключить, что они более полагались на свои предметные гипотезы при построении образа ситуации. Закономерность, выражающаяся в том, что более склонные к чувству вины прилагали наибольшие усилия для обдумывания первого шага при ПР, а более стойкие в целедостижении — для обоснования окончательного выбора, суммирующего составляющие когнитивной ориентировки, позволяет связать влияние названных мотивационных тенденций с построением познавательных гипотез, то есть предметными прогнозами о свойствах ситуации.
В-третьих, сходные эффекты влияний на временные показатели и переживание субъектом большей уверенности со стороны факторов готовности к риску, агрессии и частично доминирования позволяют
предположить их сходную роль в становлении динамических систем мотивационной регуляции принятия решений. Эту роль можно назвать более внешней, неспецифической, чем предполагаемая роль познавательного риска. Указанные мотивационные факторы так влияли на разные этапы ПР, что испытуемые в большей степени основывали свои выборы на предметных прогнозах, как бы сворачивая в предрешениях метаконтроль стратегий.
Косвенная связь показателей готовности к риску и мотивации агрессии уже обсуждалась в литературе на примере других — не мыслительных — задач (Козелецкий, 1979). Согласно нашему исследованию, эта связь предстает как то свойство активности субъекта, которое может быть названо проявлением процесса познавательного риска при построении образа задачи (один из показателей — время чтения инструкции). Выраженность познавательного риска и зависит от субъективной оценки неопределенности ситуации ПР (показатель — оценки уверенности субъекта). Оба обсуждаемых личностных фактора способствуют либо более быстрой, либо более свернутой ориентировке в ситуации, что одновременно не снижает, а повышает уверенность относительно собственных действий.
Итак, представленное исследование показало, что можно считать обоснованным рассмотрение личностно-мотивационных факторов как действующих в рамках определенных функциональных иерархий, или динамических регулятивных систем, предполагающих влияние личностных компонентов на интеллектуальную опосредствованность ПР. Эти временно складывающиеся динамические регулятивные системы в микрогенезе стратегий имеют одну точку приложения, а именно конкретный этап или процесс, стоящий за тем или иным показателем ПР.
Глубинная (не специфическая) мотивация, диагностируемая с помощью опросника Эдвардса, не должна рассматриваться как внешняя, поскольку она определяет результативность и этапы подготовки ПР для материала закрытых задач не меньше, чем специфичная для ПР. Личностная готовность к риску способствует проявлению познавательного риска как действенному принятию условий неопределенности в актуалгенезе интеллектуальной стратегии.
Субъективные оценки неопределенности (как шкалы «уверенности—неуверенности в сделанном выборе») свидетельствуют о достаточной автономности процессов, опосредствующих готовность субъекта полагаться на свои гипотезы (как активность в предметной ориентировке) и на интуитивное переживание успешности собственных действий в изменении ситуации своими решениями (активность метаконтроля).

<< | >>

↑

Источник: Д.А. Леонтьев. СОВРЕМЕННАЯ П С И ХО Л О Г И Я М О Т И В А Ц И И. 2002

Еще по теме Мотивация микрогенеза мышления при ПР: