§ 3. Доминиканская философская традиция, Бартоломео Лас Касас и роль испанского гуманизма в освобождении от рабства коренного населения Америки

В те годы среди саламанкской профессуры выделялись двое выдающихся гуманистов — испанец Элио Антонио де Небриха (1444-1522), крупнейший филолог и педагог, и итальянец Лючио Маринео да Бидино (1460-1533), юрист и историк. С учеными Са- ламанки был тесно связан итальянец Пьетро Мартире д'Ангьера (1457-1526), будущий первый историк открытия Нового Света. Члены этого «итало-испанского триумвирата» были учениками известного итальянского гуманиста Джулио Помпонио Лэто. Как отмечают исследователи, под влиянием гуманистического духа Сала- манки Лас Касас усвоил искренний интерес к человеку и уважение к человеческой личности, страсть к изучению реального человека и окружающей его природы, разносторонность научных устремлений и постоянную творческую активность254.

Доминиканская традиция выступала тогда духовной основой деятельности гуманистов. Показательно, что борьба деятелей ордена за права индейцев была инициирована проповедью преподобного отца Антонио де Монтесинос 30 ноября 1511 года перед колонистами Санто-Доминго на Эспаньоле (Гаити), в которой он обвинил испанских конкистадоров в преступлениях.

Монахи-доминиканцы, согласно Бартоломео Лас Касасу, рассуждали так: «Разве индейцы — не люди? Разве по отношению к ним не должно соблюдать законы человеколюбия и справедливости? Разве не было у них собственных земель, и властителей, и правления? Разве они нас чем-то оскорбили? Разве не обязаны мы проповедовать слово Христово и трудиться без устали, дабы обратить их в истинную веру? И потом, как могло случиться, что за столь малое время, каких-нибудь 15-16 лет, безвинно погибло столько людей, ибо ведь говорят, что было их на острове несметное множество?»255.

В проповеди же, подписанной всеми прибывшими тогда на Гаити доминиканцами, Антонио де Монтесинос вопрошал: «Ответьте, по какому праву, по какому закону ввергли вы сих индейцев в столь жестокое и чудовищное рабство? На каком основании вели вы столь неправедные войны против миролюбивых и кротких людей, которые жили у себя дома и которых умерщвляли и истребляли в неимоверном количестве с неслыханной свирепостью? Как смеете вы так угнетать их и терзать, оставляя без пищи и без ухода, когда от непосильных трудов, которыми вы их обременяете, одолевают их болезни, и от болезней тех они умирают, а, вернее сказать, вы убиваете их ради того, чтобы непрерывно добывать и получать золото! Как печетесь вы о том, чтобы наставить их в вере, дабы узнали они нашего господа и творца, и были крещены, и слушали мессу, и соблюдали воскресенья и праздники? Разве они не люди? Разве нет у них души и разума? Разве не должны вы любить их, как самих себя? Ужели вам это невдомек? Ужели вам это непонятно? Ужели ваши души погрузились в непробудный сон? Не сомневайтесь же, что в вашем нынешнем состоянии вы вправе уповать на спасение не более, чем мавры и турки, не ведающие и не приемлющие веры христовой»256. Бартоломео Лас Касас также вступил на путь духовного служения коренному населению и был официально удостоен титула «протектора индейцев».

Бартоломео Лас Касас активно выступал в защиту прав индейцев как народа такого же, как и все остальные. Он убежден, что до прихода испанцев в селениях индейцев существовали покой, порядок и правосудие. Восставшие против испанцев индейцы, как полагает он, «не только вели справедливую борьбу в защиту своих естественных прав, но равным образом и с равным правом творили суд и возмездие за обиды, ущерб, смертоубийства, истребление своего народа и захват своих исконных земель»257. И уже позднее писал: «Уроженцы всех земель в Индиях, куда мы вступили, имеют право вести против нас самую справедливую войну и смести нас с лица земли. Это право они будут иметь до Судного дня»258.

Аргументируя свою позицию, Бартоломео Лас Касас апеллировал к законам природы и разума, естественным правам. Как отмечают историки литературы, Лас Касас одним из первых в европейской литературе положил начало изображению индейцев Нового Света как идеальных существ. Позднее эта тенденция получила развитие в просветительской, сентименталистской и романтической литературе XVIII-XIX веков, в которой индеец стал воплощением «естественного человека», от природы наделенного всеми гражданскими и личными добродетелями259.

Оправдывая восстававших индейцев, Бартоломео Лас Касас, тем не менее, считал, что вопрос должен быть урегулирован королевской властью. «И вышесказанное ничуть не умаляет верховной и всеобъемлющей власти, которую наместник божий даровал королям Кастилии в земном мире при условии, что народы вступят под сень этой власти как подобает и вкусят от нее всех благ, какие причитаются, ибо во всяком деле должен быть порядок, и управляться оно должно не чьей-то прихотью, а законами разума, подобно тому как все дела господа управляются и упорядочиваются разумом»260, — писал он.

В результате неоднократно проводившихся в Испании по инициативе доминиканцев диспутов о правах индейцев в 1542 г. были приняты законы об освобождении индейцев. Официальное заключение в пользу освобождения индейцев было дано Саламанкским университетом, в котором большим влиянием пользовался кружок гуманистов, включавший друга Бартоломео де Лас Касаса — Доминго де Сото, ученика Эразма Роттердамского — Франсиско де Виттория и др. Через год после смерти Бартоломео де Лас Касаса начался процесс освобождения индейцев от рабства. В настоящее время Бартоломео де Лас Касас и его последователи-доминиканцы не без оснований считаются предтечами латиноамериканской теологии освобождения261.