Историю нашей области знания, так же как и историю нашей страны, невозможно представить себе на основе образа восходящей прямой. С какой бы точки ни начинать рассматривать становление поля социологии, везде мы встречаемся с рытвинами и ухабами, как и на наших дорогах.
Эти рытвины и ухабы определяются главным образом политической ситуацией, весьма радикальными изменениями политического климата в стране. Именно поэтому ставить вопрос об автономности социологического знания применительно к российской ситуации в тех же формах и в той же степени, как, например, во Франции или США, нам представляется не вполне уместным. Наше поколение социологов формировалось как поколение людей, несравненно более политически ангажированное, нежели поколения наших сверстников в более благополучных странах. По этому поводу некоторые из наших молодых коллег позволяют себе усмехаться. Но ведь каждое поколение строит свою судьбу в тех рамках, которые задаются наличными общественными и политическими отношениями, сложившейся системой институтов275. Опыт каждого из поколений включал в себя решение самых разных задач и, как правило, ответ на мобилизацию своим активным или пассивным участием. Поколения, родившиеся в годы коллективизации, в предвоенные и в военные годы, не были созидателями советского общества. Они были его собственным населением, связанным кровно с уже утвердившимися социальными структурами. Проблема массовых репрессий касалась главным образом поколения их предков. И степень жертвенности и опасности во многом определяла различие мировоззренческих позиций. В послевоенном поколении лояльность по отношению к сталинскому режиму была главным условием получения высшего образования и вообще какой-либо научной и исследовательской деятельности.
Этот режим опирался на довольно стройную систему теоретических постулатов, которая поддерживалась и охранялась государством и его карательными органами. При этом в системе образования сталинская версия марксизма-лени- низма преподносилась как откровение, сомнение в котором было просто бессмысленным. Сомнение в коллективизации, в правильности политического курса партии, в величии вождя было чревато исключением из университета, тюрьмой и ссылкой. Усвоение этой системы постулатов для каждого отдельного учащегося выступало как основание жизненных ориентиров, то есть было, по сути дела, предпосылкой нормальной социализации. С помощью этой системы воспроизводилась определенная картина взаимоотношений личности и общества, доказывался приоритет общественного начала перед индивидуалистическим и личным, прививались идеи освобождения людей труда от эксплуатации, построения общества социального равенства, гуманизма, воспитания всесторонне развитой личности, распределения по труду, а в перспективе — «по потребностям». Все эти положения выдвигались в качестве основ ценностно ориентированного сознания «человека советского». Советская система ценностей отвергала стяжательство и равнодушие, презрение к труду и людям труда, демонстративное потребление, расовые и националистические предрассудки как антиценности, с которыми все общество было призвано вести борьбу. В то же время официальная доктрина не позволяла воспринимать общество в его многомерных характеристиках. Исследования девиаций различного толка, причин преступности и бюрократизма, реального социального неравенства и, более всего, механизмов функционирования власти были под запретом276.