При изучении истории любой из гуманитарных дисциплин, будь то философия, литература, психология, социология, в определенном смысле экономическая наука, исследователь зачастую исходит из той предпосылки, что предметная область соответствующей дисциплины остается более или менее однородной.
Из этой предпосылки вытекает и метод изложения соответствующей области знания: своего апогея эта область достигает в трудах классиков, набор которых остается более или менее постоянным. Созданные классиками парадигмы остаются неизменными. Дальнейшее развитие дисциплины рассматривается лишь как распространение соответствующей области знания через систему образования и как уточнение парадигмальных положений применительно к некоторым частным вопросам. В числе современных авторитетов в области социологии первые места занимают М. Вебер, Э. Дюркгейм, в некоторых случаях в этот ряд включается и имя К. Маркса. При этом метафизический смысл социологии остается неизменным: социология выступает как макросоциология, представляющая широкий взгляд на общество и на те проблемы, которыми оно живет. Следовательно, в этой интерпретации социология обладает мировоззренческими функциями. Кроме того, уже на более низком уровне (как совокупность теорий среднего уровня и прикладных направлений) она обладает четко выраженными менеджериальны- ми функциями («поставляет информацию, необходимую для управления обществом в целом или отдельными его подсистемами»). Будучи обращенной к индивиду, социология помогает сформировать ценностные ориентации, содействовать рационализации жизненных выборов. Благодаря последнему обстоятельству социология выступает средством воспроизводства (или отвержения) существующих отношений. Главное в таком понимании содержания социологии состоит в том, что предмет дисциплины рассматривается как более или менее стабильный. Это каркас системы, которая сама по себе достаточно устойчива и которая воспроизводится в основном массиве учебных курсов, в тематике статей в ведущих социологических изданиях, в тематике защищаемых диссертаций273. В очерченном выше взгляде на предмет социологии опускается один весьма существенный момент. Суть его состоит в изменении самого смысла того, что называется социологией, то есть наукой об обществе. Если внимательно присмотреться к тому словоупотреблению, с которым мы сталкивались на протяжении социологической биографии шестидесятников, то легко заметить, что одно и то же слово скрывало в самом себе весьма разное содержание. А от того, какой из смыслов принимается за основной, зависит и содержание всех остальных дискуссий, разворачивающихся в поле социологии. Стоит остановиться на базовых составляющих смысла социологии. Во-первых, что есть общество? Система надличностных отношений, не сводимая к индивидуальным действиям, или совокупность (сумма) индивидов, наделенных биологическими и социальными стремлениями? Во-вторых, что есть знание об обществе и каково соотношение между социальной теорией, социальным мышлением и социологией? Что такое самосознание общества, на формирование которого социология имеет определенные притязания? Где расположен орган самосознания и как этот орган соотносится с «государством», «гражданским обществом», «совокупностью ученых мужей», называющих себя социологами и предлагающих от лица «своей науки» или более широкого комплекса социальных и гуманитарных наук способы осмысления общества274? А может быть, этот орган самопознания заключается в совокупной продукции средств массовой информации или в результатах систематически организуемых опросов (мониторинга) общественного мнения? Или избранные мужи и дамы на основании демократических и нефальсифицированных выборов получают наибольшее право говорить от имени общества, представлять его и объявлять именно себя экспертами во всех насущных социальных проблемах? Этот поворот в сторону онтологического и гносеологического содержания исходного термина вынуждает нас отказаться от широковещательных притязаний относительно знания общества в целом неким абстрактным разумом и остановиться более детально на частных вопросах изменения и формирования поля социологии. Мы избираем понятие поля социологии как гораздо менее определенное, чем понятие «предмет социологии». И эта неопределенность позволяет нам остановиться на подвижности, изменчивости границ и содержания той области знания, которой мы в настоящее время заняты. Мы с глубоким уважением воспринимаем идеи автономности социологического знания, поскольку вся жизнь была связана с созданием профессии. Но вместе с тем мы пережили те взаимодействия социологии и власти, социологии и культуры, социологии и реальной экономики, без которых не происходило ни одно движение социологической мысли. Несомненно, что социология есть форма самопознания общества, и, следовательно, она представляет собой тот ресурс изменений общественной жизни и общественных институтов, который сосредотачивает в себе способы рационального осмысления социальных проблем.
Однако сами эти формы самопознания радикально менялись в ходе революций и реформ, войн и перемирий, модернизаций и трансформаций, переживаемых самим обществом. Вступление в каждый новый этап означало необходимость нового взгляда общества на само себя. А это значит, что социология и социологическое мышление приобретали новые параметры в своем собственном содержании. Так, современное понимание социологии включает в себя не столько представление об обществе, сколько представление о социуме — о тех компонентах общественной структуры, с которыми данный индивид непосредственно соприкасается. Кроме того, необходимым компонентом современного понимания предмета является представление о микросоциологической революции — о том, что фокус социологического знания все в большей мере концентрируется на проблемах построения личностного мира, не сводимого к групповым или институциональным классификациям20. Рассматривая расширение поля социологии, констатируя все большую прозрачность границ и новую расстановку акцентов в определении предмета дисциплины, следует предостеречь наших критиков от упрощения, при котором зависимость социологии от политики была бы интерпретирована в том смысле, что политика задает рамки социоло- гии. Да, социология в России даже в своих первоначальных формах была всегда весьма политизированной областью знания. Однако ангажированность по отношению к политике далеко не всегда является препятствием развития общественного самосознания. Наоборот, именно в этом качестве общественного самосознания социология не может обходиться без известной доли ангажированности, заинтересованности в делах общества. Достаточно вспомнить А.И. Герцена — мыслителя, который первым в XIX в. представил развернутую картину жизни и российского, и европейского общества. Понять такое общество, как Россия, возможно только на основе его собственного исторического развития, ибо отношения и взгляды людей на самих себя и на жизнь общества не уходят в прошлое бесследно. Они живут в каждом новом поколении, приспосабливаясь к инновациям современности, перерабатывая для себя новый — свой собственный — исторический и жизненный опыт, опираясь на тот инструментарий и аппарат понимания, который был создан в культуре предшествующими поколениями людей, предшествующими формулами языка, на тот словарный запас, который уже находится в обращении. В этом одна из кардинальных дилемм социального мышления: оно не может освободиться от сложившихся форм мышления в тех же масштабах и темпах, которые сопряжены с изменением жизненных практик. И в то же время оно не может существовать без постоянного обновления того, что называется социологическим дискурсом. Поэтому социология представляет собой поле теоретической деятельности, на котором сталкиваются старые и новые представления о жизни людей и социума. Столкновение позиций стимулирует поиск аргументов, которые, как предполагается, опираются на прочное основание эмпирического знания. И создание этой эмпирической базы, как и ее интерпретация, входит в круг социологических задач. Специфика социологического мышления состоит как раз в постоянном движении от теоретических постулатов и предположений к фактическому материалу, а затем вновь к восхождению от эмпирического знания к построению теории. Социология — это постоянный дискурс, в котором общество (в лице социологов) осмысливает вызовы современности. Но осмысление вызовов нельзя смешивать с самой реакцией общества на эти вызовы, которое относится к иной сфере деятельности — к политике и использованию власти. Социология создает мыслительный аппарат — специализированный язык — для обеспечения дискурса по поводу этих вызовов. Это касается как новой, так и традиционной проблематики дисциплины, как фундаментальных вопросов социологической теории, так и злобы дня. Речь идет о таких проблемах, как глобализация и мультикультурализм, демократизация и авторитарность, терроризм и практика насилия, открытость современных обществ и их культурная обособленность. К вызовам современности следует добавить: преодоление границ и наличие языковых барьеров, устранение массовой нищеты и достижение невиданного в прежние времена роста потребностей и форм потребления, столкновения государственных, классовых, социальных интересов и необходимость выработки ценностного согласия как условия мирного разрешения вновь и вновь возникающих конфликтов. Вместе с тем каждый участник этого дискурса представляет в нем собственную точку зрения, опирающуюся не только на владение этим языком, но и на свой собственный жизненный опыт, который является по сути дела, интимным источником теоретизирования, по крайней мере в области социологии.