Сферы конструирования гендерных отношений и задачи конструктивистского анализа

Публичная сфера условно дифференцирована на политический, экономический и символический миры. Каждый из них продуцирует отношения между полами. В сфере оплачиваемого труда области для анализа гендерного маскарада многообразны: мир рабочих мест и профессий; мужские и женские сферы занятости; квалификационная иерархия в рамках одной или нескольких профессий. Гендерная стратификация означает различие в количестве и содержании жизненных шансов социальных мужчин и женщин, а также в их стратегиях. Даже в рамках одного и того же набора профессиональных действий мы сталкиваемся с трудно артикулируемым различием в стиле мужского и женского исполнения — с гендерным дисплеем. Соответственно задача исследования — выяснить, как стилевые особенности влияют на шансы изменения социальной позиции.

В сфере политики мы также можем рассмотреть гендерное измерение. Здесь важны не только цифры, иллюстрирующие соотношение мужчин и женщин в электоральном поведении и подсчет результатов голосования мужчин и женщин за разные партии. Для конструктивистов важны диспозиции в полити ческой элите, ходы политических карьер, механизмы компенсации дефицитов власти за счет ресурсов гендерного маскарада. Построение имиджа политического лидера-мужчины как супермена (например, В. Жириновский) и использование обаяния как козыря в политической карьере женщины (И. Хакамада) — в арсенале ресурсов создания гендера в политических отношениях (Темкина 1996).

Средства массовой информации воспроизводят и усиливают образы гендерного мира. Они создают однозначно относимую к тому или иному полу и заряженную сексуальностью символику. СМИ используют символический капитал в производстве гендера. Образы супермужчины и суперженщины, Барби и Шварценеггер, феминистки и традиционные женщины создают диапазон возможных выборов и показывают, каковы шансы мужчин и женщин в управлении порядком.

Гендер утверждается вербально. Феминистские культурологи, пытающиеся реформировать «гендернопораженный» язык, прослеживают, каким образом он создает и воспроизводит дискриминационный дискурс.

Приватная сфера предоставляет еще одну сферу создания гендерного порядка. Семья, дружеские отношения, сексуальность, отношения заботы — это сферы, где феминизм видит квинтэссенцию женского опыта и одновременно источник подавления женщины. Подавление связано с вытеснением женщины в домашний мир в контексте модернизационного проекта. Дом как категория является миром женщины и в традиционном обществе, и в обществе периода модерна. Как он устроен, какое место занимает в социуме в целом, какое место в мире дома занимает мужчина — все это становится предметом анализа гендерных практик данного общества.

И наконец, соотношение приватной и публичной сферы в данном социуме является ключевым для конструирования власти в отношениях между полами. Например, неразвитая публичная сфера ведет к кризису традиционной маскулинности, которая не в силах реализоваться в чуждой ей приватной сфере — нищей и бедной, но традиционно занятой женщинами, и прежде всего женщинами старшего поколения (Здравомыслова, Темкина 20006).

Еще одно исследовательское поле — рекрутирование гендерных идентичностей. Это понятие приходит на смену понятию

зо поло-ролевой социализации. Последняя подвергается критике еще и потому, что предполагается социальный консенсус по поводу поло-ролевой дифференциации. Социальные различия полов рассматриваются как справедливые и предполагающие взаимодополнение. При этом вне рефлексии оказывается социальное неравенство. Недаром Гофман, перефразируя Маркса, писал, что не религия, а гендер является опиумом для народа: мужчина современного капитализма, страдающий от подавления в разнообразных общественных структурах, всегда найдет женщину, выполняющую функцию заботы и обеспечивающую уход, — женщину, которая является обслуживающим персоналом по призванию (Со?;(тпап 1997а: 203).

Однако устойчивость гендерного консенсуса подвергается сомнению новыми образцами социального развития, в том числе и практикой феминистского движения. Люди творят свой гендер, изменяя отношения. Чтобы понять, зачем и каким образом они создают новый гендер, следует произвести анализ рекрутирования социальных идентичностей (в том числе гендерных).

Д. Кахилл описывает опыт дошкольников, используя эту модель (воспроизведенную Уэстом и Зиммерманом), но приходит к выводу, что смысл самоприписывания пола для ребенка заключается в идентификации себя как социально-компетентного субъекта. Ребенок называет себя соответственно мальчиком или девочкой прежде всего для того, чтобы быть взрослым в глазах других людей.

Такой же пример приводит Кахилл, анализируя следующую ситуацию. Ребенок в группе дошкольников играет с ожерельем и надевает его на шею, пытается примерить, но хочет, чтобы этого никто не видел. Этот ребенок — мальчик. Подходит воспитательница и говорит: «Ты хочешь это надеть?» Мальчик говорит: «Нет, это носят девочки». — «Но это носит и король», — отвечает воспитательница. Ребенок возражает: «Я не король, я мальчик». Суть аргумента Кахилл в том, что роль мальчика выбрана в данном случае сознательно; этот молодой человек рекрутируется в категорию по признаку пола, потому что он хочет использовать ресурс компетентности, хочет быть взрослым. Для того чтобы стать взрослым, для того чтобы стать существом, принадлежащим к этому социальному порядку, он может быть только мужчиной или женщиной (см.: Уэст, Зиммерман 1997).

Возможности конструктивистской интерпретации гендерного порядка приводят к переформулированию теории социализации в категориях рекрутирования (конструирования) гендерной идентичности.

Итак, теория социального конструирования гендера основана на аналитическом различении биологического пола и социального процесса приписывания пола (категоризации по признаку пола). Гендер при этом рассматривается как работа общества по приписыванию пола. Таким образом, гендер может быть определен как отношение взаимодействия, в котором проявляются мужское и женское, воспринимаемые как естественные сущности. Гендерное отношение конструируется как отношение социального неравенства. Если исходить из теоретической посылки о конструировании гендера, то становится возможным выдвинуть положение о его реконструировании и изменении. Отношения между мужским и женским, представления об этих отношениях могут изменяться. Гендерный дисплей может быть средством и подтверждения, и разрушения установленного гендерного порядка. Для того чтобы обеспечить возможности социального изменения, необходимо кон- текстуализировать отношения неравенства между явленными представлениями о сущностпо мужском и женском.

Представление о гендере как социальном конструкте предполагает, что и пол, и гендер, и сексуальность производны от социального контекста. Социальная реальность гендерных отношений структурирована другими социальными отношениями, значимыми для воспроизведения существующего социального порядка. Эти отношения складываются по критериям

за приписывания расы (этничиости) и класса. По утверждению английских социологов X. Эитиас и Н. Ювал-Дэвис, говорить отдельно о классе, гендере, этничности и расе неэвристично, потому что каждый контекст обусловлен синергетической связью этих категорий. Гендер, класс и раса (этничность) создают синдром социальной идентичности. Так, например, черные мужчины и черные женщины подавляются белыми женщинами и белыми мужчинами; при этом в семьях низшего класса черные женщины могут доминировать над черными мужчинами. В азиатских культурах мы увидим иное отношение между полами, чем в европейских (Ап^ав, ииуа1-Оау1к 1983).

Контекстуализация гендерных отношений является не только теоретической, но и политической позицией. Конструктивизм позволяет избежать гегемонии белых женщин среднего класса в феминистском дискурсе и практике феминистского движения. Представляется, что методология социального конструирования гендера в высшей степени продуктивна для исследования гендерной проблематики в российском контексте. Гендерная теория практик: подход Р. Коннелла

{И. Тартаковская)

Статья посвящена анализу работ Р. Коннелла — одного из самых известных и влиятельных гендерных теоретиков. Он предложил свою версию структурно-конструктивистского подхода к изучению гендерных отношений и обогатил гендерные исследования, в частности, такими понятиями, как <<гендерный порядок» и «гендерныережимы», ныне чрезвычайно широко употребляемыми. Хотя полностью ни одна из его работ до сих пор не переведена на русский язык, они достаточно хорошо известны в России и их часто цитируют (Воронина 2004; Кон 2002; Мещеркина 2002; Ушакин 1999; Чернова 2002, и др.) Критический анализ взглядов исследователя был предложен, пожалуй, лишь в одной небольшой публикации (Здравомыслова, Темкина 20006). Своей статьей автор надеется хотя бы частично восполнить этот пробел и пригласить к методологической дискуссии, основанной на идеях этого австралийского ученого, несомненно важных для развития гендерной теории в России.