Продолжение ответа на возражения, выдвигаемые против заблуждающейся совести. Разбор утверждения, что когда еретики применяют репрессии к тем, кто их преследует, то они не правы. Доказательства того, что совесть заблуждающегося может оправдать того, кто ей следует

...I. Давайте не отклоняться от цитаты, являющейся предметом данного комментария. Учитывая то, что было здесь сказано в различных местах, ясно, что если слова «Заставь их войти» содержат в себе приказ заставлять люден войти в лоно церкви, то их можно принуждать к этому не только посредством штрафов, тюрем, ссылок, но и посредством смертной казни.

...Нужно еще заметить, что дух всех всеобщих законов таков, что их применение оказывается сообразным пониманию тех, кто их выполняет, по крайней мере тогда, когда законодатель не дал на этот счет иных распоряжений. Например, пятая из десяти заповедей: Почитай отца своего и мать свою, не предписывает детям ту или иную форму почитания и не обязывает их почитать определенное лицо. Заповедь требует лишь, чтобы дети воздавали тому, кого они сами считают своим отцом, почести, которые приняты в их стране. Так что в стране, где почитать человека значит надевать при нем шапку, идти впереди него, говорить ему ты и т. д., ребенок, который будет так поступать не в отношении того, кто его породил, а в отношении того, кого он принимает за своего отца, выполнит закон божий coete- ris paribus [при прочих равных условиях] столь же совершенно, как и человек, который в нашей стране всегда будет снимать шапку перед своим настоящим отцом, уступать ему дорогу, обращаться к нему лишь в третьем лице и т. д. Скажем то же самое и о законе «Заставь их войти»; по-видимому, самый ясный смысл, в каком его можно понимать, тот, что всякий должен пользоваться теми формами насилия, какие производят наибольшее впечатление в стране, где он проживает, что он должен совершать насилие над теми, кого он считает стоящими на неверном пути. И таким образом, поскольку положение в обоих случаях одинаково, лютеранин, принуждающий папистов стать лютеранами, столь же точно повинуется повелению бога, как и папист, принуждающий лютеран стать сторонниками мессы... II.

Вот другой довод. Наши противники признают, что совесть, знающая истину, обязывает и что, делая то, что эта совесть тебе предписывает, ты поступаешь хорошо. Это может быть верно лишь в силу некоего либо необходимого, либо произвольного закона, который мы можем себе представить изложенным в следующих выражениях: я требую, чтобы для людей было совершенно обязательным следовать истине; и те, кто будет следовать истине, совершат доброе дело. Но думается, что такой закон мог быть объявлен людям лишь при том условии, что права, которые он дает истине, даются не только тому, что в действительности есть истина, но и тому, что признается истиной. Следовательно, как мне представляется, тот же закон, который требует, чтобы следование голосу совести, знающей истину, не наказывалось, требует, чтобы так же не наказывалось следование голосу совести, считающей, что она знает истину, после того как она приложила необходимые старания, чтобы не ошибиться... III.

...Бог предлагает нам истину таким образом, что он предоставляет нам взять на себя обязательство исследовать то, что нам предлагается, и определить, является ли это истиной или не является. С этого момента можно сказать, что он требует от нас лишь того, чтобы мы хорошенько исследовали и хорошенько искали, и что он довольствуется тем, чтобы после самого лучшего исследования, какое мы могли произвести, мы согласились бы с положениями, которые нам представляются истинными, и полюбили их как дар небес. Невозможно, чтобы искренняя любовь к положению, которое после заботливого исследования принято как дар бога и которое любят единственно лишь вследствие этого убеждения (в том, что сие дар божий), была чем-то дурным, даже если в данном нашем убеждении содержится заблуждение.

IV Это представляется гораздо более основательным, осли принять во внимание, какого рода созданиям сообщил бог истины религии, какими средствами он это сделал и какой степенью света располагали эти люди. Эти создания — души, соединенные с телами, которые в течение нескольких лет ие имеют пи ума, ни силы, чтобы отличить истинное от ложного, чтобы заподозрить тех, кто их учит, в том, что те сообщают им ложные положения. Так что в этом возрасте они верят всему, что им говорят, не будучи в состоянии отвергнуть темное, непостижимое, бессмысленное. Это еще создания, во всем зависимые от тела, которое является причиной того, что силы души постоянно поглощены тысячью нелепых ощущений и необходимых земных забот. Страсти и привычки детства, предрассудки, внушенные воспитанием, овладевают нами прежде, чем у нас появится время узнать, что представляет собой то, чему мы разрешаем вступить в наш ум. Все это делает для нас чрезвычайно трудными поиски истины. Так как бог — творец того соединения души и тела, каким являются люди, и оп не хочет, чтобы разрушилось человеческое общество, и желает, чтобы каждый из нас честно выполнил свою роль, то он должен судить о благочестии людей, учитывая, что каждый из них представляет собой существо, которое из-за препятствий, не зависящих от его воли и вызванных установлениями самого бога, не сразу приходит к различению истины, а иногда и вовсе не может прийти к этому различению.

К сказанному следует присоединить еще одно обстоятельство, о котором мы с несомненностью знаем из опыта: бог не запечатлел на истинах, которые он нам открыл, ио крайней мере на большинстве этих истин, обозначения, знака, посредством которого их можно было бы уверенно различать, ибо они не обладают метафизической и геометрической очевидностью (clarte). Они не производят в нашей душе более сильного убеждения, чем заблуждения... Короче, в положениях, которые человек считает истинными и которые действительно истинны, нельзя заметить ничего такого, чего нет и в положениях, которые этот же или какой-либо другой человек считает истинными, но которые в действнтель- ности истинными не являются... Единственный закон, который бог в соответствии с его бесконечной мудростью выдвигает перед человеком в отношении истины, состоит в том, чтобы человек полюбил все, что ему покажется истинным после того, как он употребил все свои познания, чтобы эту истину различить. Бесконечная мудрость бога обязательно и неизбежно требует, чтобы он соразмерял свои законы с положением, в которое он сам поставил свои творения...

...В качестве пробного камня истины нам дана наша совесть, каковую нам предписано познавать и любить. Если вы требуете большего, ясно, что вы требуете невозможного, и это легко доказать.

Если вы требуете большего, ясно, что вы требуете, чтобы человек обращал свою привязанность и свое рвение только к абсолютной истине, относительно которой с несомненностью установлено, что она такова. Но в том состоянии, в каком мы находимся, невозможно с несомненностью установить, что то, что представляется нам истиной, есть истина абсолютная (я говорю об особых истинах религии, а не о свойствах чисел, или первых принципах метафизики, или доказательствах геометрии). Ибо все, на что мы способны, сводится к тому, чтобы быть полностью убежденными, что мы владеем абсолютной истиной, что мы не обманываемся, что обманываются другие. Все эти признаки истины двусмысленны, поскольку они имеются в сознании язычников и в сознании самых отъявленных еретиков. Таким образом, несомненно, что у нас нет надежного признака и мы не в состоянии отличить тот случай, когда мы считаем нечто истиной и оно действительно есть истина, и тот случай, когда мы считаем истиной нечто такое, что на самом деле ею не является. Мы не можем достичь такого различения посредством очевидности; ибо все говорят, что истины, которые открыл нам бог в своем слове, являются, напротив, не чем-то очевидным, а глубокими тайнами, требующими покорного подчинения рассудка вере...

...Словом, ничто не может показать человеку, что то, в чем он убежден, есть заблуждение... Все, что ему доступно, сводится к тому, что одни исследуемые им положепия представляются ему ложными, а другие — истинными. Следовательно, необходимо повелеть ему, чтобы он старался поступать так, чтобы ему казались истинными те положения, которые на самом деле истинны. Но удастся ли ему это или же ему будут казаться истинными те положения, которые на самом деле ложны, он во всяком случае должен следовать своему убеждению...

...Ни посредством Писания, ни посредством естественного света, ни посредством опыта невозможно с несомненностью узнать, что учение той или иной церкви безошибочно, а если оно действительно безошибочно, то те, кто верит в это, будут придерживаться истинного мнения только в силу счастливого случая. Они не смогут подкрепить свой взгляд никаким необходимым доводом, они не найдут в своей душе никакого признака истины, которого ие нашли бы в своей душе люди, не разделяющие их мнения...

...Это соображение, если его здраво взвесить и глубоко над ним поразмыслить, несомненно, заставит нас признать истинность того, что я хочу здесь установить, а именно того, что в положении, в каком находится человек, бог удовлетворяется требованием, чтобы человек как можно более старательно искал истину и чтобы, когда человек считает, что нашел истину, он был привязан к ней и сообразовал с ней свою жизнь. Это, как всякий видит, есть доказательство того, что мы обязаны оказывать такое же почтение мнимой истине, как и истине реальной... Каждому достаточно искренне и добросовестно посоветоваться со светом, который ему дает господь, и, следуя этому свету, он должен будет привязаться к идее, которая ему кажется самой разумной и наиболее согласной с волей бога. Тем самым такой человек становится ортодоксом по отношению к богу, хотя вследствие недостатка, которого он не сумел избежать, его мысли не являются точным отображением реальности вещей; точно так же является ортодоксом ребенок, принимающий за отца мужа своей матери, сыном которого он вовсе не является. Главное состоит в том, чтобы поступать добродетельно, и, таким образом, каждый должен употре- бить все свои силы, чтобы почтить бога немедленным подчинением нравственности. В этом отношении, т. е. в отношении познания нашего нравственного долга, открывающийся нам свет [истины] так ясен, что мало людей, которые бы в этом ошибались, когда они добросовестно пытаются определять, в чем состоит их нравственный долг.

Нет необходимости предуведомлять читателя, что я не исключаю из акта, принуждающего нас признать истины откровения, благодать.

В конце концов я не вижу ничего плохого в том, чтобы был облегчен путь в рай для тех, кто его заслужил на основе актов рассудка, и было устранено великое возмущение неверующих, вызывающее в них ненависть к христианству и мешающее им видеть в боге существо благодетельное и любящее свои создания. Я имею в виду мнение, осуждающее на муки на весь период от Адама до дня Страшного суда весь мир, за исключением маленькой горстки людей, живших в Иудее до мессии, и очень малой части тех, кто после этого придерживался христианской религии...

...Так как, вообще говоря, верно в отношении всех людей на свете, за исключением единиц, изменяющих верования на основе рассуждений, что тем, что они придерживаются данной религии, а не какой-нибудь другой, они обязаны воспитанию (ибо если бы мы родились в Китае, то придерживались бы китайской веры, а если бы китайцы родились в Англии, все они были бы христианами; а если бы поселили на необитаемом острове мужчину и женщину, глубоко убежденных, что на небе целое не больше части и что положение это — догмат, вера в который необходима для спасения, то спустя двести-триста лет это стало бы символом веры в религии всей страны), то, вообще говоря, упрек, который все люди взаимно бросают друг другу, лишен оснований в определенном смысле и основателен в другом смысле. И так будет до тех пор, пока богу угодно будет сохранять человеческую природу посредством продолжения рода; ведь в этом и заключена необходимая причина того, что мы становимся детьми раньше, чем научаемся различать добро и зло, а затем научаемся различать добро и зло так, как это нравится нашим родителям, не упускающим случая наставлять нас на свой лад и давать нашим мыслям такое направление, какое мы затем считаем своим долгом в точности сохранять всю свою жизнь. Мне кажется, что когда два человека, один из которых воспитан в истинной вере, а другой — в ереси, спорят и обращаются к Писанию, то предрассудки одного производят то же действие, что предрассудки другого, а злоба сердца и испорченность чувственности настолько же проявляются в одном, как и в другом...

Положение человека таково, что он должен избегать определенных тел и сближаться с другими определенными телами; без этого он не может существовать. Но он чересчур невежествен, чтобы отличить тела, вредные для него, от тел, для него благоприятных. Открыть, какие из них обладают первыми, а какие вторыми качествами, человек может лишь после многочисленных размышлений, опытов и рассуждений. Между тем так как человек непрерывно испытывает необходимость приближаться к определенным телам и удаляться от других тел, то, если бы перед тем, как сделать движение, он прибегал ко всем необходимым для этого размышлениям, опытам и рассуждениям, то он бы тысячу раз умер (если бы имел столько жизней), прежде чем сделал хотя бы одно правильное движение. Чтобы преодолеть это неудобство, бог создал законы, быстро осведомляющие человека, когда он должен приближаться или удаляться от объектов. Это ощущения удовольствия или боли, которые бог запечатлевает в человеке в присутствии определенных тел. Посредством этих ощущений человек знает не то, что собой представляют тела сами по себе (это вовсе не необходимо для сохранения человека), а то, что представляют собой тела по отношению к человеку — знание, крайне ему необходимое и достаточное для него...

V. Этот новый довод может послужить нам двояко: во-первых, показав, что люди обязаны следовать побуждениям заблуждающейся совести, во-вторых, показав, что часто можно следовать ей, не совершая преступления. Вот как это получается.

Если бы то, что я здесь отстаиваю, было неверно, то человек оказался бы доведенным до самого страшного пирронизма, о каком когда-либо говорилось. Ведь все существовавшие до сих пор пирронисты ограничивались тем, что отвергали какие бы то ни было утверждения и отрицания относительно абсолютных качеств объектов. Но они оставляют нам право на нравственные поступки. Пирронисты не отрицают, что для выполнения долга гражданской жизни нужно делать то, что, как нам представляется, следует делать. Здесь же перед нами пирронизм, лишающий нас даже этого, превращающий нас в неподвижные бревна, которые никогда не дерзнут совершать какое-нибудь действие из страха подвергнуться осуждению на вечные муки. Я это докажу. Единственная достоверность, в силу которой мы должны совершать акты, кажущиеся нам благородными и приятными для бога, состоит в том, что мы ощущаем внутренне, в своей совести, что мы их должны совершить. Но согласно учению моих противников, такая достоверность не есть надежный признак того, что эти акты следует совершать и, совершая их, мы не будем осуждены на вечные муки... Следовательно, чтобы вести себя мудро, следуя учению моих противников, нужно было бы жить подобно статуе и совершенно не обращать внимания на влечения совести. Кто же не придет в ужас от такой мерзости?..

Какое же лекарство от этого безобразия? Вот оно. Нужно сказать: бог, соединив нашу душу с телом, которое живет среди бесчисленного множества объектов, наполняющих человека неясными ощущениями, отчетливыми чувствами, страстями, предрассудками и бесчисленными мнениями, дал человеку путеводитель и пробный камень для различения того, что среди этой суматохи различных объектов и мнений подобает человеку; этот пробный камень совесть; внутреннее чувство совести, убеждение, проистекающее из этого чувства, есть целиком и полностью несомненная отличительная черта того поведения, какого каждый человек должен придерживаться. То, что эта совесть показывает какое-то положение одному человеку как истинное, а другому как ложное, не имеет значения. Разве и в телесной жизни дело не происходит так же? Разве вкус одного не находит хорошим мясо, которое вкус другого находит плохим? Разве это различие вкусов мешает каждому находить подходящую для себя пищу, и разве недостаточно того, чтобы чувства показали нам, являются ли объекты подходящими для нас, в то время как мы не знаем их абсолютных качеств, в чем нет необходимости? Достаточно также, чтобы совесть каждого показала ему не то, каковы объекты в себе, а то, какова их относительная сущность, их мнимая истина... VI.

Довод, который вытекает из предыдущего, состоит в том, что если допустить, что бог, безусловно, требует, чтобы в вопросе о религии человек останавливал свой выбор только на абсолютно истинном, и что человек будет осужден на вечные муки, если сделает в этом вопросе дурной выбор, то обращение неверного в христианскую религию станет невозможным. Ведь если этому неверному недостаточно избрать то, что ему покажется верным в христианстве, если необходимо, чтобы он принял лишь то, что является несомненной истиной, то он должен точнейшим образом исследовать все секты христианства, сравнить их между собой; он должен узнать все возражения, которые они друг другу делают, равно как и то, что они друг другу отвечают на эти возражения; он должен осведомиться о принципах, на которых основаны указанные возражения и ответы. И если после всего этого ни одна из сект не представится ему обладающей существенным признаком истины, каковым является очевидность доказательства; если при отсутствии такой очевидности, он не найдет в доказательствах той надежности, какой требует его чувство истины, внутреннее убеждение его совести, показывающее ему, когда перед ним истина — в этой ли религиозной общине или в иной,— если, говорю я, он не найдет ничего надежного, ибо, согласно мнению моих противников, этот неверный должен признать, что убеждение совести не есть путеводитель, которому он должен следовать, что с таким путеводителем во сто крат скорее окажешься проклятым, чем спасенным, то ясно, что этот неверный никогда не должен решиться покинуть свое заблуждение... VII.

Мое седьмое и последнее соображение состоит в том, что есть много важных заблуждений, которые оправдывают любое преступление, когда их совершают лица, пребывающие в этих заблуждениях, лица, в противном случае заслуживавшие бы вечной смерти... ...По-моему, естественный свет [разума] или логика показывает, что мы обязаны знать лишь то, о чем мы в достаточной мере извещены, и верить лишь тому, что нам было доказано убедительными доводами. Но эта достаточность извещения, эта убедительность доказательств находится в существенном отношении к качеству ума тех лиц, которых хотят поучать. Ведь та степень Света, которая достаточна для убеждения одного определенного человека, окажется недостаточной для другого...

Мне остается ответить на следующее возражение: если бог удовлетворяется тем, чтобы каждый любил то, что он сам считает истиной, то зачем бог оставил нам Писание? Я отвечаю: сказанное не препятствует тому, что Писание весьма необходимо, ибо в вопросах очень ясных оно есть общее правило для совести всех христиан, а в вопросах менее ясных оно почитается всеми партиями, поскольку все они согласны между собой в том, что то, что говорит Писание, истинно...