3, Суеверие жизни: диалектика и метафизика, традиции и модерн

230 Там же. С. 64.

ибо неподвижность Востока - это устойчивость, основанная на устойчивости метафизических принципов, составляющих основополагающие идеи традиции.

«Жизнь, рассматриваемая сама по себе, - пишет Р. Генон, - есть всегда изменение, непрестанная модификация; поэтому понятно, что она гипнотизирует дух современной цивилизации, для которой изменение тоже является самой яркой чертой, заметной с первого взгляда, даже если ограничиваются самым поверхностным исследованием. Когда таким образом оказываются замкнутыми в жизни и в концепциях, прямо к ним относящимися, то ничего не могут узнать о том, что ускользает от изменения, о трансцендентном и неподвижном порядке, порядке универсальных принципов; они, следовательно, больше не имеют никакого возможного метафизического познания, и мы все время приходим к констатации этого, как неизбежного последствия любой характеристики современного Запада»231.

Рационализм и сенсуализм, или сентиментализм по терминологии Р. Генона, сошлись на механистической теории объяснения всего и вся с помощью материи и движения. В них отсутствует метафизический дух, заключающий в себе идею тотальности Универсума. Подобный односторонний материализм получаст свое выражение в эволюционных концепциях трансформизма, например, дарвинизма. Но имеются и концепции трансформизма, признающие и эволюцию Бога, например, теория творческой эволюции А. Бергсона. Однако подобная концепция Бога в становлении является имманентной, а не трансцендентной и потому не метафизической. Это наподобие прагматизма,

принявшего идею ограниченного Бога, вроде деизма, ради утверждения моральных принципов, оправдывающих практическую деятельность и активность человека.

Антиметафизичность прагматизма философии действия, или деятельности, состоит в признании человеческих потребностей не столько духовного, сколько практического порядка, потребностей материальных и сентиментальных, что ведет к упразднению метафизической интеллектуально сти-духовности. Прагматисты и рационалисты в лучшем случае сводят интеллект к разуму, а жизнь - к механическому движению и деятельности. Признается, что жизнь и действие тесно связаны. Область одной есть также область другого. И в этой ограниченной области помещается вся западная цивилизация. Дальневосточная теория неделания, индуистская теория освобождения человека от суеты жизни ради метафизического умозрения или интеллектуальности-духовности недоступны для обыкновенной западной ментальности.

Действие, или деятельность, обычно рассматривается в самых внешних формах, соответствующих физическому или ^ психическому проявлению души индивида. Отсюда все возрастающая потребность в скорости, лихорадочная дрожь действовать ради удовольствия действовать.

В наши дни заслуживает пристального внимания и следующий проницательный вывод Р. Генона об обратной пропорциональной зависимости материального прогресса и интеллектуального упадка: «В настоящий момент мы не можем рассматривать возможности сколько-нибудь отдаленного будущего; мы рассматриваем современное состояние Запада. И то, что мы здесь видим, хорошо подтверждает, что материальный прогресс и интеллектуальный упадок держатся друг друга и сопровождают друг друга; мы не беремся решать, что есть причина и что следствие, тем более, что речь идет о сложном ансамбле, в котором

отношения между элементами чередуются и взаимно дополняют друг друга»232.

Р. Генон считает, что ослабление и обесценивание интеллектуальности-духовности неизбежно должно произойти, чтобы материальный прогресс смог приобрести всё нарастающую мощь. Занятость материальным прогрессом вбирает в себя мало-помалу все способности человека, а интеллектуальность-духовность продолжает постепенно ослабляться все в нарастающей степени. Так экспансия материального прогресса приводит к регрессу интеллектуальности-духовности. Выход из создавшегося положения видят в морали, моральном прогрессе. Но это слабое утешение, ибо мораль корпоративна и относительна. Мораль сама нуждается в более устойчивой подпорке или абсолютном основании, каковыми являются метафизические принципы. Здесь не может быть исключением и религиозная мораль, разве только лишь католицизм. В нем все же сохранились метафизические традиции средневековья.

Далее Р. Генон обсуждает соотношение традиции и модерна и справедливо считает, что истинная традиция заключена в духе народа. Ее разрушению способствуют сциентизм и сентиментализм-сенсуализм материализма. Им в наибольшей мере подвержены англосаксонские, отчасти и романо-германские народы. Англосаксонский дух крайне ан- титрадиционен, почти также, так германский, родственный ему, но, может быть, в несколько иной мере, так как в Германии доминирует скорее сциентистская тенденция, нежели тенденция материалистического сенсуализма. Однако было бы искусственным полностью разделять эти тенденции, представляющие собой две стороны современного духа и в разных пропорциях встречающиеся среди западных народов. Сегодня кажется, что моралистская тенденция берет верх почти везде, тогда как еще несколько лет назад было явным доминирование сциентистского направления.

Но несмотря на различия, все основные западные направления объединены антитрадиционализмом отрицания метафизики трансцендентного, интеллектуально-духовного. Для Запада характерен модерн, мотивом и движущей силой которого является успех в достижении материального благополучия. Метафизика и духовность не отрицаются, но им отводится второстепенная роль, и они развива- ются по остаточному принципу. Обсуждение этих вопросов продолжается Р. Геноном в следующих главах книги «Восток и Запад».