от суеверий не отрекаемся

  Если провести нечто вроде социального опроса на предмет выяснения процентного соотношения людей, верящих и не верящих в суеверия, то количество первых оказалось бы выше. «Черная кошка перебежала дорогу — плохой знак»; «Плюнь три раза через левое плечо»; «Постучи по дереву»; «Въезжая в новое жилище, впусти в него сначала кошку»; «Женщина с полным ведром навстречу — к добру, а с пустым — к неудаче» — эти приметы знает каждый.

А сколько их еще — примет, глубоко укоренившихся в народе!
Возможно, суеверия следует считать изначальным проявлением реакции человека на непонятное ему воздействие на его судьбу и каждодневные дела тех или иных явлений или событий окружающей жизни. Люди начали ощущать эти воздействия еще в незапамятные времена. Они стали накапливать опыт их восприятия и приспособления к ним. Складывалось понимание того, что природа как бы указывает человеку должные или не должные пути и действия, формируя в нем осознание мер и приемов, регулирующих его взаимоотношения со всем окружающим. Как бы итоговой формулой этого понимания звучат слова нашего прекрасного северного писателя Б. Шергина: «О море, души моей строитель!»

Вот это «строительство души» и длилось долгие-дол- гие века, когда шаг за шагом человек осваивал и воспринимал окружающую его действительность, пытался определить ее проявления, создать их мысленные образы и дать этим образам имена и названия, складывая о них сказания. Именно в них, древнейших сказках и мифах, сохранились русла, по которым впоследствии потекли ручейки религиозно-мифологических представлений разных народов.
Эпоха язычества индоевропейцев столь слабо изучена, что до сих пор исследователи по крохам собирают сведения о богах и духах, пытаясь привести в некие системы все их изобилие и проследить последовательность их возникновения и развития. Но и сейчас разные исследователи видят по-разному сами принципы создания подобных систем, поэтому и нельзя с уверенностью сослаться на нечто определенное, касающееся этой последовательности. Линия ее выявления наиболее четко прослеживается в работах Б. А. Рыбакова по язычеству [68, 69]. Он, подобно близкому ему по подходу к проблеме Н. М. Галь- ковскому [16], уделил значительное внимание процессу внедрения в сознание язычников новой, привнесенной на Русь извне религии христианства, распространение которой не шло по пути естественной эволюции мировосприятия людей, тысячелетиями приверженных языческим ве- ропредставлениям, а было принудительным, вводимым, так сказать, в приказном порядке. Верховная власть окружила себя иноземными (греческими) священнослужителями, или, выражаясь более точно, они окружили князей и их двор, влияя на их помыслы и дела. Простому народу пришлось подчиниться новым указам и принять насаждаемую сверху религию, постепенно отходя от древних, привычных верований и представлений.
По сравнению с великим множеством трудов, написанных по проблеме распространения христианства на

Руси, исследования о язычестве занимают совсем незначительное место. Но, судя по проявлениям воскресающего к нему интереса, ныне можно ожидать появления новых работ, посвященных его истории и анализу его глубинной сути. С каждым днем становится виднее и яснее такое явление, как сохранение множества языческих представлений в недрах народной памяти. Христианство за сравнительно короткий срок, измеряемый одним тысячелетием, не смогло выкорчевать без следа древние корни прежних верований и, главное, суеверий, устойчиво проявляющих себя вплоть до наших дней.
Поначалу власти добились от народа подчинения греческим священникам. Но в то же время он продолжал жить и верить по-язычески. Такое двоеверие длилось века и века — известно, что волхование продолжало существовать и было широко распространено, например, даже при дворе Ивана Грозного, который и сам прибегал к советам и указаниям волхвов.
Христианское вероисповедание становилось все более популярным по мере того, как иноземных священнослужителей начали во множестве заменять в храмах местные представители духовенства. Все они были выходцами из той среды, которая не знала другого вероисповедания, кроме язычества, а поэтому в храмах стали постепенно появляться ритуалы, близкие к тем, которые были привычны им с детских лет. Так формировалась религия, ставшая известной как православие. Нельзя исключать и того, что, будучи кровно близки языческой народной среде, эти новые священники сознательно, используя так называемый щадящий режим, то есть мягко, без сугубого насилия, внедряли установки новой официальной религии, находя им некие соответствия в привычных ритуалах и ценностных категориях. Можно полагать, что именно оттеснение иноземцев от церков

ных алтарей привело к тому, что целый ряд элементов, носящих чисто языческий характер, стал неотделим от церковно-христианских богослужений. Выше уже упоминалось, что в церковных ритуалах заняли прочное место древнейшие культы огня и воды (свечи, лампады, водосвятие, крещение и т. д.). К этому следует добавить известное всем без исключения индоевропейцам, исповедующим христианство, и культовое почитание деревьев: кто из нас не знает, буквально с самого детства, о том, что к дням зимнего солнцеворота (то есть к дням рождения нового солнца, издревле воспринимавшегося как нарождение бога света) в дом следует принести елку и одарить ее украшениями в знак приветствия народившегося бога! Вечнозеленая ель воспринималась как магическое утверждение всей природы под лучами новорожденного солнца.
Вот на эти дни и был отнесен в христианстве праздник Рождества Христова (прием отнюдь не только славянский, он использовался повсеместно для сближения новой религии с прежней).
Другим наглядным примером является праздник Троицы, отнесенный на дни летнего солнцестояния, издревле отмечаемый широким почитанием растительности — деревьев, трав и цветов. Широко известен обычай на Троицыной неделе украшать жилье и храмы зелеными ветками деревьев. У нас чаще всего используют для этого березовые ветки — даже целые деревца, — а также травы и цветы.
В христианских календарях на каждый день года приходится имя или даже несколько имен святых, мучеников или великомучеников, и человек, которому при крещении дали одно из таких имен, считается в этот день именинником. Его полагается поздравлять, поднося ему подарки и устраивая угощение, обязательной частью которого у нас должен быть пирог.


Рис. 41. Неистребима вера в благотворное воздействие изображений птиц, коней и деревьев: а, б — Россия; в, г — Индия





Сейчас мало кто вдумывается в истоки этого обычая, а ведь он опять же вошел в христианство из языческих ритуалов, из тех времен, когда в состав поздравительных угощений, связанных с присвоением имени, следовало включать и изделия из муки, символизирующие богатый урожай, а следовательно, сытную жизнь всей семьи. Таким выпечкам придавалось магическое значение — они должны были умилостивить природу. Блины, воспроизводящие форму солнечного диска, призывали светило к неуклонному расцвету, подобно известной на русском Севере выпечке в виде свастики — древнего символа солнца. Куличи представлялись своего рода магическим заклятьем, призывающим рождение детей и богатый урожай; творожная «пасха» — это магический призыв к плодородию скота; крашеные куриные яйца — также прямой призыв к плодовитости всего живого. Важно отметить, что все это было официально воспринято церковными властями и вошло в религиозные ритуалы.

Рис. 42: а — ритуальное северно-русское печенье «Вьюха», связанное с культом солнца (Каргополь); б — ритуальная настенная роспись, посвященная солнцу (Северная Индия)





Христианское наречение именами по определенным дням года способствовало привлечению внимания к церковному календарю, к ежедневному поминовению того или иного святого, а значит, к непрерывному исповеданию новой веры. Наряду с чисто религиозным почитанием святых в народе сохранилась и чисто языческая форма почитания: когда имя святого связывали с тем или иным явлением природы, животным, растением. Напомним, что праздник Благовещения считается днем именин всех птиц, на Власьев день (день святого Власа) приходятся именины всего скота, именины лошадей следует отмечать в день Флора и Лавра, именины пчел — в день святых Зосимы и Савватия, а всей красной ягоды — в день святой Акулины. Наконец, в Духов день именинницей является земля. В такие дни следует почитать именинников: не заставлять скот работать, не ездить на лошадях, не брать ягоду, не беспокоить пчел, не тревожить землю никакими орудиями труда и т. п.
Вот так постепенно, шаг за шагом сливались и взаимно перекрещивались языческие суеверия и христианское верование. Церковь, во всяком случае православная, делала много шагов в сторону приятия языческих обычаев и примирению с ними. К вышеперечисленному можно добавить, что, к примеру, в Духов день (Яблочный спас) принято впервые вкушать яблоки, предварительно освятив их в церкви. Это же касается Медового спаса — дня откачки меда, который тоже освящают, и т. п.
Множество моментов, связанных с хозяйственной деятельностью, отмечаются обращениями к тем или иным проявлениям жизни природы, соответствующим разным этапам этой деятельности. Так, местами и сейчас сохраняется обычай подгонять веткой вербы (первого распускающегося весной дерева) скот, впервые выгоняемый на пастбище. В преддверии Вербного воскресе

нья мы можем видеть оживленную торговлю веточками вербы, которые покупают и верующие, и неверующие. Таких примеров слияния христианства со старыми ве- ропредставлениями можно привести десятки, если не сотни. Только благодаря подобной политической, а вернее — дипломатической деятельности наших церковнослужителей, благодаря их мудрым расчетам народ и начал воспринимать христианство как нечто во многом близкое к своему привычному мировосприятию и стал постепенно втягиваться в церковную жизнь.
Особенно влиятельной и благотворной силой воздействия на народное сознание был церковный культ Богоматери, неотличимо близкий к древнему преклонению перед всематеринским началом, к культу богини-матери, точнее, богинь-матерей, сколько бы их ни было и какие бы имена они ни носили. В глубокой древности это были берегини-роженицы, живейшие представления о которых хранились в памяти людей, в их обычаях и ритуалах вплоть до эпохи распространения христианства. Это почитание без труда и усилий сочеталось с восприятием культа Богоматери, особенно в силу того, что в православных храмах обращаются к очень многим ее именам, причем все носительницы этих разных имен отмечены разными проявлениями своего благотворительного воздействия на дела людей.
Именем Богоматери освящаются роды (явный пережиток культа рожениц); главные посвященные ей праздники связаны с датами посева, жатвы и с наиболее значительными явлениями природы. Так, Успение соответствует расставанию с летом, Рождество Богородицы — это встреча осеннего равноденствия (с этим праздником Церковь связала и победу русского воинства на Куликовом поле). Владимирская Богоматерь помогала в битве с татарами, Покров Богородицы признан днем первого снега в октябре. В России насчитывается свыше двухсот чудот
ворных икон Богоматери, носящей разные имена-эпитеты — в соответствии с приписываемыми Ей функциями.
Церковь восприняла от язычества и обычай оберегаться от нечистой силы, используя одежду и украшения с нанесенными на них магическими знаками. Такие знаки-обереги с изображениями растений, птиц, животных и различных символов, включая кресты и свастики, наносились на рукава, оплечья, подолы, головные уборы и т. п. Вышитые и тканые изделия с этими знаками широко применяются в церковном обиходе (обрамление икон, покрытие аналоев и даже облачение священнослужителей).
Изучая церковную обрядность, можно проследить в ней ряд черт, некогда игравших ведущую роль в языческих ритуалах. Это относится не только к тому, что вольно или невольно сохранилось в христианстве. Языческие обряды, верования и магические приемы воздействия на природу, а также на жизнь и здоровье человека и домашнего скота живут в народе и теперь, причем не только в так называемых «медвежьих углах», но и в самых больших и современных городах.
Магические приемы в целительстве практиковались непрерывно. Издревле передается знание о том, что, например, бородавку можно свести, обведя ее нитью пряжи и зарыв потом эту нить под порогом своего дома. Знают также, что заговор против болезней (так называемое нашептывание) наиболее эффективен накануне праздников (языческих, ставших затем и церковными). Знают и многое другое. Но не следует путать народных знахарок с новомодными «целителями» и «целительницами», «экстрасенсами» и «магами», широко рекламирующими себя в газетах и даже часто именующими себя наследственными колдунами или потомственными ясновидящими. Многовековой опыт народной жизни, сохраняемый, если можно так сказать, в генной памяти и за
частую действительно успешно применяемый в разных жизненных ситуациях, включая иногда и целительство, не может быть вдруг заменен случайно усвоенными (или с чужих слов, или из «магических» книг) псевдознаниями. Но данная книга не предназначена для подробного обсуждения этой проблемы.
Однако на одном современном веянии все же следует здесь остановиться. Это так называемое неоязычество, подавляющее большинство приверженцев которого (или же временно им увлекающихся) понятия не имеет о языческой системе мировосприятия и наобум исполняет некие ритуалы, искренне считая их (что бывает в об- щем-то редко) или же выдавая их (что встречается гораздо чаще) за настоящие языческие.
Эта проблема современности требует особой, обширной разработки, поэтому мы можем тут лишь указать на пример распространяющейся в среде нашей молодежи — да иногда и не только там — моды на проведение дня Ивана Купалы. Этот языческий праздник приходится на первые дни после летнего солнцестояния. Он отмечался у язычников множеством действий, означающих первопро- щание с солнцем, мольбу о хорошем урожае и удачной жатве, почитание водных духов, которым приписывали силу влиять на дожди (в этот день именинником считался сам водяной). В этот день проводился сбор целебных трав, набравших полную силу, и т. д. и т. п. Близилась осень — пора свадеб, и особые гадания, проводимые в этот день, были призваны указать на это событие. Ночью зажигали особый гадательный костер, парни и некоторые девушки прыгали через него, как бы очищаясь огнем перед заключением брака. Это и многое другое описано в сказках и преданиях, но в древние времена все имело свой смысл и преследовало определенные цели.
В наше время неоязычники пытаются изобразить такие же мистерические действа, но осознание этих риту
алов, осмысление их влияния на жизнь давно утрачено, и поэтому все, что устраивается в день, и особенно ночью, под Ивана Купалу, зачастую носит характер пикников, а часто и оргий. Наши «язычники», не имея, как правило, в своем кругу девушек, сохранивших девственность, бесчестят своих давно обесчещенных подружек, почитая это ритуальным действом, и не знают даже того, что подобное попало под давний запрет, начиная со времени перехода формы кровосмесительной, древнейшей семьи в новую форму родового строя, соблюдавшего строгие нормы брачных отношений.

В эпоху язычества сознание народа постепенно пропитывалось традиционными нормами поведения, системой строгих предписаний и запретов, которая была воспринята во многом и церковными уложениями и разрушается у нас на глазах под натиском западной вседозволенности.
Здесь мы должны указать, что именно в длительном сохранении нравственных семейных устоев выявляются многотысячелетние установления язычества, которые дольше всего сохранялись, как теперь выясняется, именно в среде славянских народов, и в частности у русских. И в этом нельзя не усмотреть сходства с индуизмом, в котором религиозное (дхармическое) законодательство было всегда в значительной мере направлено на поддержание нерушимости традиций, сложившихся и развившихся в русле язычества. В Индии эти нормы язычества живы и сейчас, а у нас они все же во многом закрепились в православии. Вот почему мы можем проводить некоторые сопоставления индусского законодательства с нашими древними веропредставлениями, некогда сближавшими формы мировосприятия, свойственные далеким предкам славян и арьев.
К тому, что здесь было сказано о сохранении в православных ритуалах древних традиций, можно также доба

вить те обычаи, которые и сейчас продолжают играть роль в жизни общества. Таковы, например, традиции, связанные с погребением покойных. Церковь ввела в свои ритуалы отпевания, тризну-поминки, сорокадневие, обязательность выноса тела ногами вперед (как считали в глубокой древности, этим достигается заметание волосами мертвого его следа, и он, таким образом, не найдет дороги с того света к живущим членам его семьи), а также завешивание зеркал, чтобы за них не «зацепился» дух покойника (а металлические полированные зеркала были известны еще несколько тысячелетий тому назад). Некогда волхвы освящали стойла для скота, самих животных и места их выпаса. Священники в своих молитвенных церемониях стали воспроизводить тот же ритуал (окропление святой водой). Сегодня на полях можно видеть не волхва, заклинающего дождь и созревание урожая, а православного священника, повторяющего те же действия, но обращающегося не к языческим богам, а к Богоматери или к Илье-пророку.
И не неоязычество, а истинное древнее язычество продолжает существовать среди нас, напоминая о себе отражениями или повторениями во многих церковных обрядах. Возможно, это в известной мере и способствует поддержанию христианской веры в народе, хранящем в глубине подсознания память о чувствах и делах далеких предков.
Не исключено и то, что именно в силу нерушимости этой глубинной памяти ее не смогли искоренить ни длившаяся веками борьба официальной Церкви с язычеством, ни недавние агитки атеистов. Упорно продолжает жить то, что восприняли от язычников православные священники, и в частности, укоренилось почитание изображений божества. Н. М. Гальковский указывает, что в летописях встречаются указания на то, что, даже приняв христианство, язычники все же схо
дятся на пиры в честь языческих идолов и «поют песнь бесовскую идолу Роду и роженицам» [16, т. I. с, 165— 166]. А Б. А. Рыбаков подчеркивает, что «церковные писатели XI-XIII веков уравнивали Рода со своим верховным божеством, Богом Отцом Саваофом, творцом всего мира» [68, с. 23].
Одним из первых указаний на поклонение изображениям языческих богов можно считать слова (приводимые в «Повести временных лет») из речи греческого церковника, приехавшего в Киев, чтобы уговорить князя Владимира обратиться в христианство. Он возмущался язычеством русских: «Начаша кумиры творити, они древяны, они медяны...» «Древяны» идолы известны ученым из археологических находок, но не обнаружены дохристианские изображения богов на досках (иконы) — это пришло из Византии и не вызвало протеста в среде русских язычников, потому что они сами издревле стремились воссоздать в материале облики своих богов. Искусство иконописи распространилось по Руси уже в первые века христианизации, и не только иконописи, но и скульптуры. Например, известно пермское искусство изготовления деревянных скульптур православных божеств и святых, которые и сейчас можно видеть в церквах Перми и Пермской области.
Итак, мы видим, что в процессе борьбы с язычеством христианские церковники многое усваивали из его традиций, умело и старательно совмещая их с обликами и функциями новых объектов почитания.
Мы начали эту главу с упоминания о суевериях, и надо сказать, что этим словом в среде церковнослужителей определялась вся религия язычников, вся их вера в силу своих богов. Но по сути дела, под суеверием принято понимать веру в то, что все окружающее буквально насыщено всевозможными духами, проявляющими то доброе, а то и злое отношение к людям. По всей оче-


б
Рис. 43. К отдаленным эпохам восходит суеверное отношение к ящерам: а — древние славяне; б — Индия


видности, это восприятие действительности и такая ее оценка были изначальными, выделение группы богов из сонма невидимых существ, которым приписывалась сила влияния на все дела человека, произошло в более поздние века, когда группы жрецов стали занимать в обществе главенствующее положение.
Можно предполагать, что изначальной эмоциональной реакцией на явления природы был страх, чувство настороженности, попытки угадать суть их возможных влияний. Эти ощущения могли породить фантастические представления о каких-то существах, могущих оказывать хорошее или дурное воздействие на жизнь, на все поступки и намерения человека. По классификациям, приведенным в книгах исследователей язычества, и в частности Б. А. Рыбакова и Н. М. Гальковского, первыми из таких существ стали упыри, или вампиры, питающиеся кровью людей и даже их плотью. Тут же можно отметить, что в среде индусов точными аналогами вампиров являются так называемые пишачи, злобные невидимые твари, сосущие кровь, но это всего лишь одна из
параллелей. (Сюда же восходят и имена двух богов — Чернобог и Белобог.)
Возможно, одновременно с этими представлениями возникло и убеждение, что в водных источниках живут берегини. Это название возводят к слову «берег» в значении линии сдерживания, направления и охраны водного потока, а отсюда уже возникло представление об охране, оберегании как о главном смысле их действий. Авторы работ о язычестве усматривают наличие двух смысловых содержаний в слове «берегиня»: некоторые полагают, что оно как бы предостерегает от встреч с этими водными существами, которые могут утащить с берега в воду и утопить, а другие считают, что эти девы одаривают людей водой, снабжая ею реки, ручьи и колодцы или проливая ее с неба в виде плодородных дождей. (Этих же дев именуют в сказках русалками и вилами, их функции запутанно переплетаются в разных описаниях.)
И упырям, и берегиням следовало приносить жертвы, задабривая их. Исследователи справедливо полагают, что трудно изложить на современном языке расплывчатую сущность этих созданий человеческого воображения и трудно датировать время возникновения веры в их присутствие в окружающей природе. Уже в глубокой древности расходились (так сказать, устно тиражировались) рассказы об этих существах и их делах.
Что касается славянской среды, то до нас дошло множество устных и записанных рассказов об этих созданиях, дела которых носили и носят, как теперь говорят, виртуальный характер. Но и сейчас многие уверяют, что видели их, подвергались их воздействию, страдали от них или пользовались их поддержкой. Перечислить эти объекты суеверных представлений в полном объеме невозможно — по этой проблеме создаются отдельные книги. Но и нам, горожанам, а уж тем более жителям деревень знакомы рассказы о таких личностях, как ведьмы,

лешии, домовые, куды, оборотни, черти разных категорий, водяные, злыдни, кикиморы и т. д. и т. п.
Подобное заселение всей окружающей действительности существами, порождаемыми человеческой фантазией, характерно для всех без исключения народов. Одушевляя все вокруг, придавая облики и имена каждому явлению, как реальному, так и возникшему в воображении, человек создал чрезвычайно богатый и разнообразный мир невидимых существ. Многие из таких существ, известных разным народам Земли, обладают рядом совпадающих или сходных черт, но есть и резко различные их характеристики. Мы имеем основания полагать, что в среде индоевропейцев сохранились многие древнейшие черты сходства в определениях функций этих объектов вер и суеверий. Ведь возникали они в фантазии и воображении наших далеких общих предков в эпоху их длительного соседства в сходных условиях жизни на землях Гипербореи, то есть в Заполярье, где они и провели первую, многотычелетнюю стадию своего формирования в родоплеменные группы и племена.
Здесь, на северных землях, проходил первый период становления норм осознания действительности, здесь начинало формироваться мировоззрение и постепенно вырабатывались общие или близкие взгляды членов взаимно близких племен. Отсюда предки индоевропейцев и унесли в земли своего дальнейшего расселения самые древние веропредставления и суеверия.
Мы вынуждены быть краткими, чтобы акцентировать внимание на прослеживании выявленных параллелей в сохранившихся с той глубокой древности верованиях у тех групп, о которых мы ведем здесь речь, а именно — у индусов и славян. Точнее, не у всех индусов, а у тех, кто доныне сохраняет религиозно-мифические представления арьев. (Мы здесь не говорим об ираноязычных арьях, отделившихся от индоязыч
ных их групп еще где-то на северных землях в неуточ- ненное пока наукой время, а затем, в так называемое историческое время, расселившихся в основном по Ирану.)
Одна из таких параллелей — языковая. Исследования свидетельствуют о явной близости славянской и санскритской мифологической терминологии.
Приводим небольшую таблицу, так как полагаем, что нагляднее всего именно в такой форме будут выглядеть представленные вниманию читателя общие корни или сходные элементы в славянской и санскритской лексике, касающейся веры и суеверий.

Восточнославянские названия	Санскрит
берегиня — добрый дух, охранитель	бхри — оберегать, заботиться
ведун — знахарь, колдун	вид/вед — знать, ведать
Велес, Волос — «скотий бог»; возможно, его культ возник из культа медведя, «хозяина» шерстистых зверей	вала/бала — волос, шерсть валин/балин — волосатый, шерстяной
вила — точное определение невосстановимо: их считают то добрыми, то (чаще) злыми	вил — скрываться, разрушать ваша (от корня вил-) — живущий в ямах
волот — былинный богатырь, силач	валата/балата — носитель силы
дивья — богиня	дивья — прекрасная женщина, богиня
диво — чудо	диво — чудесно происшедший
Жива — богиня, мать жизни	джива — жизнь; джив — жить

Продолжение таблицы

Восточнославянские названия	Санскрит
Живот — божество жизни, жизнь	дживату — жизнь
идол — изображение объекта почитания, бога	ид — принесение жертвы, молитва; идас — объект поклонения
Карна — птица, плачущая о горе	карунья — сострадание горю
кикимора, ишшимора — злой дух, беспокоит ночами детей, убивает их	ишшумара — злой дух, убивающий ночами детей; смерть детей
кудесникМудесник — владеющий заговорами, предсказатель. В. Даль: кудесы — чудесы: колдовство	куд — говорить обиняком чуд — помогать в достижении желаемого
Купала, Купало — божество солнца, огня. (Давняя путаница со словом «купаться».) День Купалы — праздник солнца, огня, костров	куп — светить, сиять, быть ярым (Возможно, от «ку» — земля, «пала» — охранитель, то есть «охранитель земли» — солнце?)
Лада, Ладо, Лато — богиня любви, брака	Лата — прекрасная небесная женщина лад — желать, играть
Лель, Леля, Лелия — сын Лады, бог весны, молодости, любви. Игры и хороводы в день его весеннего праздника. Он же — Ляля, Люли.	Лила — а) хороводные игры девушек, посвященные богу- пастуху Кришне; б) народные спектакли о героях Кришне и Раме; лал — играть, танцевать лалана — любимый, радостный

Продолжение таблицы

Восточнославянские названия	Санскрит
мава, мавка — недобрый дух лесов и полей. Мава «заводит» людей	мае — связывать, запутывать
Макошь, Мокош, Мокаиш — функции неясны, упоминается и в женском, и в мужском роде. Древние представления: богиня урожая; ночная пряха, рвущая нить; покровительница мелкого скота, дающего шерсть для пряжи	мокша — освобождение души от тела, смерть мокшака — разрывающий связи (пряха, рвущая нить жизни?) макха (в Ригведе) — мифическое существо; жертвоприношение
Мара, Мора — богиня смерти	мара, мритью — смерть морана — умирание
Ний, Ния, Нияи — судья в аду, воздатель за грехи	Ниям — следить за нарушениями запретов (религии), запрещать
Сварог — бог небесного света, отец Дажьбога	сварга — небо, небесное сияние (от корня свар сверкать)
Хоре — бог солнца; его имя производят от «хоро» — круг и «коло» — кольцо, колесо. Отсюда слово «хоровод», болгарский круговой танец «Хоро», а также «коловрат» — восьмиконечная свастика, славянский знак вращения солнца	Кхала — солнце гол — солнечный шар гола — круг, сфера. (Все три значения сближаются с «коло», возможно, более древним словом, чем «хоро».)
Чур — охранитель собственности, пограничный столб (чурбан)	чур — воровать, брать себе, присваивать

Окончание таблицы

Восточнославянские названия	Санскрит
Яга — ведьма, жаждущая жертвы. Ездит в ступе	Яга, яджна — жертва (Ригведа) ступа — погребальное сооружение; реликварий
яма — могила	Яма — владыка мертвых

Еще по теме от суеверий не отрекаемся:

1. СУЕВЕРИЕ И ИДОЛОПОКЛОНСТВО *
2. § CXCIII Размышление относительно одного трактата Плутарха о суеверии
3. ПОВЕРЬЯ, СУЕВЕРИЯ И ЗНАХАРИ
4. Долг избавить человечество от суеверий и заблуждений и благие последствия этого
5. 2. Суеверие и амбициозность науки: разум, интеллект и метафизика
6. 3, Суеверие жизни: диалектика и метафизика, традиции и модерн
7. О том, что пребывание при дворе не спасает ни от суеверий, ни от народных заблуждений
8. Истинная теология и теология суеверия
9. Глава XXXVII О ТОМ, ЧТО СЛЕДУЕТ СОВЕРШЕННО ОТРЕШИТЬСЯ ОТ СЕБЯ, ДАБЫ ОБРЕСТИ СВОБОДУ ДУХА
10. Д. ТОЛАНД АДЕИСИДЕМОН,
11. ПРАВЛЕНИЕ СЕГУНОВ В ЯПОНИИ
12. 1. Диспозитивность.
13. Вайрагья: отречение от преходящего.