По сути дела, при сопоставлении позиций В. Ядова, Ю. Левады и О. Шкаратана мы сталкиваемся с постоянной дискуссией о применимости западных теоретических конструкций к изучению российской действительности.
Может ли содействовать знание, сложившееся в условиях другой страны, пониманию ситуации в данной стране? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к истории социальной мысли. По сути дела, ни одна из идей, получивших распространение в современном мире, не остается достоянием той страны, где она родилась. Идеи — особенно в современном информационном обществе — свободно путешествуют по всему миру. Но для того, чтобы быть усвоенной, идея должна: а) получить институциональную поддержку в данной стране; б) получить своего рода культурную легитимацию. Напомним, что дискуссия о применении социологии проходила в США во второй половине XIX в., когда распространение идей позитивной социологии О. Конта наткнулось на сопротивление протестантизма как господствующей идеологии. При этом заметим, что — по мнению современных американских исследователей Видича и Лимана — Конт был не единственным социальным мыслителем, чье влияние проникло за океан. Наряду с учением основоположника европейской социологии наблюдалось значительное влияние идей Г. Спенсера и Ч. Дарвина, Беатрисе и Сидни Веббов (фабианский социализм), немецкого историка фон Шмоллера, Дэвида Риккардо и Карла Маркса. «Идеи всех этих авторов были переопределены с тем, чтобы они были соотнесены с американскими условиями, и в особенности с фундаментальными установками пуританской теологии, обращенными к мирским ценностям»352. Приведенный пример показывает, что практически во всех странах существовала или существует и поныне проблема адаптации каких- либо новых идей или теорий, возникающих в иных странах, к местным условиям.
Вопрос заключается в конкретном анализе доминирующей в данном обществе идеологической концепции и содержания предлагаемой идеи. В советские времена действовала установка, отрицающая возможность использования «западной социологии». Она опиралась на концепцию о превосходстве марксистской идеологии, особенно в ее советском варианте, над любыми «буржуазными идеями», смысл которых состоял «в защите капиталистических порядков». Ирония истории состояла в том, что сама господствующая идеология имела западное происхождение: марксизм, по В.И. Ленину, впитал в себя лучшие достижения западноевропейской мысли в лице немецкой философии, английской политической экономии и французского социализма353. Что касается современной России XXI столетия, то идея «защиты от Запада» имеет своим источником ортодоксию, опирающуюся на представление о самодостаточности российского социума, и смыкается с традициями славянофильства. Рациональная позиция исходит из того, что как в прошлом, так и в настоящем российская социальная мысль развивается в тесном контакте с идеями, которые разрабатываются в развитых европейских странах и США. Вместе с тем следует признать, что бытие России не получает ни в прошлом, ни в настоящем однозначной интерпретации: она есть и часть современного мира, и вместе с тем она представляет собой такую его часть, которая обладает, естественно, определенной самобытностью и своеобразием. И указанное двойственное определение России не должно игнорироваться с позиций современного высокого социологического знания.