Спиритуальная суть человеческого субъекта и физических сил естествоиспытателей. Бог как высшая действующая сила природы и человека в его противоположности материи.

Сочетание познавательной и деятельной сторон духа делает его подлинным субъектом. Отвергая понятие субстанции в смысле Локка — как непознаваемой, но материальной сущности, — Беркли именует дух, отождествляемый с душой, духовной субстанцией, совершенно бестелесной и простой, выражающей целостность человеческого сознания и гарантирующей ей бессмертие. Уверенность в наличии души-духа дает нам понятие (notion), иногда именуемое и разумом (reason), можно сказать, интуитивную интроспекцию.

Онтологизация индивидуального духа, но не составляющих его пассивных идей ощущения, с необходимостью приводит Беркли к утверждению верховного, бесконечного Духа, содержащего в себе «всю совокупность духов» (3, 192) и отождествляемого с Богом (собственно христианским). Если предельно абстрактная материя, главный устой атеизма — только фикция, то без Бого-Духа не возможно ни возникновение природы и человека, ни их непрерывное существование. Если на человеческом уровне существование единичных вещей познается лишь 574 в меру их чувственной воспринимаемости, то в Бого-Духе заключено

их тотальное понимание, включающее и возникновение чувственных идей в конечном человеческом духе. При этом, хотя Беркли как христианский философ-идеолог придерживается догмата о творении всего сущего «из ничто», для него интеллектуальная компонента верховного Творца более значима, чем волевая. По-видимому, не без влияния того же деизма (в широком смысле этого термина) автор «Принципов человеческого знания» не раз подчеркивает, что действия Бого-Духа «правильны и единообразны» (3, 197), и говорит об изящном «часовом механизме природы» (3, 198). Но целостность этого механизма ясна лишь верховному Духу, а человеческий постигает лишь вторичные причины, о которых в свое время писал выдающийся схоластик Фома Аквинский. Они как бы знаки Бога в «театре мира» (3, 200). Иногда в этом контексте появляются и телеологические аспекты (божественные цели).

Но невидимый Дух иногда допускает нарушения привычного порядка вещей, что люди считают чудесами. Их достаточно много в Священном Писании, а «толпа» на их основании судит о могуществе Бога, но это — ограниченные воззрения. С другой стороны, волевая компонента верховного Духа может объяснить подобные нарушения. Ею, пожалуй, следует объяснять и достаточно частые выпады Беркли против фатализма, который он приравнивает к атеизму.

Фатализм, как тотальная подчиненность человека не зависимым от него причинам, в тот век увязывался с механистическим детерминизмом (особенно ярко — у Спинозы). Но Беркли не признает независимости природы и тем более человека от верховного, непознаваемого Духа. Поэтому не признает он и объективности связи идей причины и следствия, считая их метками или знаками, за которыми скрывается этот универсальный Дух. К тому же в эту эпоху стремительного развития естествознания многие его первостепенные идеи были недостаточно разъяснены и обоснованы. В частности, таинственная сила тяготения, действующая на огромных расстояниях, — фундамент обоснованной Ньютоном земной и небесной механики, сила, вокруг прояснения которой велась довольно ожесточенная полемика между Ньютоном (его единомышленником Кларком) и Лейбницем, — была «только математической гипотезой» (471).

Свой имматериализм Беркли распространяет на все бытие, стремясь разрушить «корпускулярную философию» и тем самым опровергнуть «те механические начала, которые были с таким успехом применены к объяснению явлений» (3, 199). Как сенсуалист, отрицающий абстрактные сущности вещей, конструируемые естествоиспытателями, пытающимися таким образом выявить естественные связи вещей, раскрыть их действующие причины, Беркли настаивает на том, что за взаимодействием вещей скрываются различные духи («умы»), подлинные субстанции, принципиально отличные от чувственно постигаемых идей, но «подобные нам самим» (3, 242).

Конструируя своего рода «натурфилософию», автор «Принципов человеческого знания» уверен, что «существует большое разнообразие 575

духов различных порядков и дарований, способности которых и по числу, и по размеру далеко превосходят те, которыми творец моего бытия наделил меня» (3, 208). Ссылаясь время от времени на Священное Писание, Беркли иногда приравнивает духов к ангелам. Разумеется, все конечные духи, действующие в природе и в мире человека, обязаны своим существованием «тому вечному, невидимому духу, который создал и поддерживает все вещи» (3, 214).

Философствующий ревнитель религии подчеркивает мудрость и благостность верховного Духо-Бога. Констатируя вместе с тем различные неудобства и страдания, которые трудно отделить от действия духов, Беркли прибегает к концепции теодицеи, явно заимствованной у Лейбница и примиряющей человека с Богом, какие бы страдания человек ни переносил. В более позднем произведении (см. ниже) автор подчеркнул, что «мы не можем даже сделать ни одного шага в объяснении явлений, не признавая непосредственного присутствия и непосредственной деятельности нематериальной... силы» (3, 472), т. е. Духо-Бога.

Свое понимание мира в целом Беркли в особенности изложил в последнем своем сочинении «Сейрис, или Цепь философских размышлений и исследований...» (1744). Здесь автор, не чуждый медицинско- физиологических интересов, рассуждает о целительных свойствах дегтярной настойки. Однако, выходя за рамки этой совершенно частной проблематики, автор обращается к античной философии. Здесь мы встречаемся с органицистской идеей тесной взаимозависимости между микрокосмосом и макрокосмосом. Но главная идея данного произведения состоит в констатации того, что в своем большинстве древнегреческие философы предвосхитили главную идею самого Беркли — о единящей роли тотального, верховного Духа как в макрокосме, так и в микрокосме.

Главный из таких философов — Платон вместе с неоплатониками (и пифагорейцами). Платоновский термин «идея» Беркли трактует теперь только онтологически, как причину (action) и начало (arche). Но вместе с тем идеи — вечные архетипы, конкретизируемые в единичных вещах. Материя (hyle) у Аристотеля, Платона, да и даже у древнегреческих «физиков», — только «чистая возможность» появления конкретных вещей, что происходит опять же не без воздействия верховного Духа, и совсем не может быть истолкована как телесная субстанция, на чем настаивали материалисты эпохи Беркли. Эта платоновско-августиновская идея сформулирована еще в «Трех разговорах между Гиласом и Филонусом».

Платонизм Беркли неоригинален, эклектичен. В историю философии он вошел главным образом как сенсуалистическо-номиналистический критик значений, выраженных абстракциями. Отсюда его значительная роль в позитивизме новейшего времени. В этом контексте В.И. Ленин в своем критическом сочинении «Материализм и эмпириокритицизм» (1909) специально остановился на этой стороне воззрений Беркли.