скотоводство

По образу жизни юрюки делятся на кочевых, полукочевых (оседло-кочевых) и оседлых. Такое подразделение ¦определяется характером их хозяйства.
Основное занятие кочевых юрюков — скотоводство, :кочевые юрюки земледелием не занимаются.

Об этом писал К. Гюнгёр [39, 44]. В. А. Гордлевский также отмечал, что хлеб сеют только те юрюки, которые переходят к оседлости [9, 329]. Ж--П. Ру сообщал о юрюках, ведущих исключительно кочевое скотоводческое хозяйство [68, 77]. К I960 г. «чисто кочевой образ жизни сохранили примерно 50 тыс. юрюков [65,551]. Разводят кочевые юрюки главным образом мелкий рогатый скот — овец и коз [39, 36]. Это объясняется тем, что овцы и козы менее прихотливы к кормам и требуют меньше ухода, чем крупный рогатый скот. Как известно, разведение крупного рогатого скота обычно сопутствует развитому растениеводству, дающему обильные корма на зимний период. Кроме того, зимой крупному рогатому скоту нужны специальные помещения. Естественно, в кочевом хозяйстве юрюков таких условий нет. К тому же в районах расселения юрюков (горы и засушливые степи) мало хороших лугов с высокой травой — необходимых летних пастбищ для крупного рогатого скота. Поэтому лишь отдельные племена разводят коров. В Киликии этим занимаются племена качар и кара-хаджилы [39, 36].
Мелкий же рогатый скот находит для себя хороший корм в природных условиях Анатолии: овцы — на сухих степных плато Центральной Анатолии, козы — в кустарниках и лесах, сохранившихся в горах средиземноморской климатической зоны. Соответственно этому, как отмечает .де Пляноль, колеблется соотношение между овцами и

козами. Овцы больше распространены в долинах и плато,, а козы—-в гористых районах(64, 165].
Юрюки разводят те же породы овец, что и турки: кы- вырджик (смушковая, считается лучшей мясной породой), даглыч (курдючная овца, с плоским курдюком, с черными или коричневыми головой и ногами, разводится как мясная порода) и караман (также курдючная овца, но дающая много молока) [64, 165; 10, 135]. Кьгвырджик и даглыч больше распространены в Западной Анатолии» караман — в Центральной Анатолии [35, 340; 10, 135]. Юрюки Юго-Западной Анатолии разводят овец даглыч и караман [64, 165].
Давние традиции скотоводства у юрюков сказываются в обилии возрастных названий овец: эмлик— новорожденный ягненок, кузу— сорокадневный ягненок, токлу — шестимесячный ягненок, шишек — годовалый ягненок, овеч— двухгодовалый баран, карт овеч—трехгодовалый баран, коч — баран после трех лет [39, 36].
Козы у юрюков преимущественно -мелкие с грубой черной шерстью, распространенные во всей Западной А.ЗИИ, — кыл кечиси [64, 165, 200].
У юрюков Киликии употребительны следующие возрастно-половые названия коз: оглак — годовалый козленок, чепич— двухгодовалый козел, сейис — трех- четырех* летний козел, увеч — четырех- пятилетний козел, карт — козел после пяти лет, язмыш — двух- трехлетняя коза, икили — трех-четырехлетняя коза, кечи — коза после пяти лет [50, И, 65].
Большую роль в хозяйстве кочевых юрюков играют верблюды. Их используют в качестве транспортного средства при перекочевках, для занятия извозом, из верблюжьей шерсти изготовляют ковры и ткани. В 1947— 1950 гг. в вилайете Анталья, где живет много юрюков, была одна пятая всего верблюжьего поголовья страны [64, 167].
У юрюков распространены как двугорбые верблюды, так и одногорбые — дромадеры, однако чаще это помесь азиатской и африканской пород, т. е. двугорбой и одногорбой. В горных районах с более прохладным климатом преобладают верблюды с большей примесью азиатской крови, а в равнинных, где более жарко, — африканской [64, 167].
Названия двугорбых верблюдов (тюлю) у юрюков Кит

линии следующие: дайлак — самец, майя — самка, елек — верблюжонок до трех лет, бохур — самец-производитель,. хадым — холощеный верблюд. Дромадеры (боз) имеют свои наименования: лек, ишкипринджи— самец, каялык, или аврана — самка, кёшек — однолеток, биди, или до- рум — трехлеток [50, II, 65][‡‡‡‡].
Кочевые юрюки очень ценят верблюдов, даже относятся к ним с некоторым «почтением» и их мясо в пищу не употребляют [39, 36].
Лошади не играют никакой роли в хозяйстве юрюков, хотя некоторые племена, например кара-каялы, разводят породистых лошадей. К ним юрюки, как и многие другие кочевые народы, относятся с большой любовью, однако содержание лошади для большинства юрюков непомер- дая роскошь [39, 36]. Немногочисленных ослов юрюки используют как транспорт при перекочевках, для поездок на базар, за водой и т. п- [39, 36].
Некоторые юрюки разводят кур [50, II, 65]. Для охра- ды стад от волков, а также на охоте используются собаки [39, 35].
Овцы и козы, дают юрюку почти все необходимое для жизни: пищу (молоко, масло, сыр и простоквашу, -мясо), материал для жилища [§§§§], одежды и обуви (шерсть и кожу) . Богатство кочевого юрюка зависит от величины его -стада [39, 36].
Кочевым скотоводством определяется и образ жизни юрюка-кочевника — перекочевки со стадами на летние или зимние пастбища, жизнь в шатрах и т. л. У юрюков даже есть поговорка: «Как наступит весна, не юрюк ведет стадо на яйлу, а оно его» [47, 379].
Зимуют юрюки обычно в долинах, часто у берегов рек, где много травы. Козы на зимовке (кышлак, в некоторых диалектах — кышла) содержатся в примитивных загонах, сделанных из ветвей кустарника, пищей им служит подножный корм, который они добывают даже под снегом. Для овец на зимовке устраивают овчарни. Овцы, как и козы, зимой также пасутся на пастбищах; лишь когда

зыпадает и держится снег, их кормят соломой [64, 166]. Солому обычно юрюки покупают у оседлых жителей. Ка зимовке происходит окот овец. Ягненка и lt;матку держат отдельно 40 дней, затем выпускают в общее стадо [39, 33].
Перекочевка на летовку (яйлак, или яйла) начинается, в Южной Анатолии в феврале [39, 33], а в Юго-Западной Анатолии — в мае [64, 196—197]. Такая разница во времени объясняется, с одной стороны, различием климатических условий, а с другой — более дальним расстоянием до летовок у юрюков Южной Анатолии (часть их летует на яйле Уч-Капылы в Центральной Анатолии) [39, 34].
Юрюки Южной Анатолии весной подымаются на пастбища, расположенные на [высоте 500—1000 м. В июне — июле, когда становится жарче, они перекочевывают на более высокие места — до 1500—2000 ж, где остаются до сентября. Осенью, с наступлением холодов, начинается постепенный спуск с летовок на зимовки. Сперва спускаются на 1000—500 м, затем все ниже, пока в начале — середине ноября не возвращаются к месту раополржения зимовья [39, 33, 35]. Юрюки Юго-Западной Анатолии возвращаются на зимовки в октябре. У них иногда бывает и осенняя стоянка (гюзлек, или гюзле) [64, 196, 197, 230].
Районы летовок и зимовок крупных юрюкских группировок, а также маршруты перекочевок строго определены давними традициями. Ими же определены и места остановок (конак) — попутные пастбища. Расстояние между остановками равно четырем-пяти часам ходьбы (приблизительно 20 км). Длительность перекочевки зависит также от состояния попутных пастбищ —если они хорошие, на них задерживаются дольше. Иногда перекочевка длится месяц, а то и дней 40 [64, 195, 196] [*****].
Хотя районы кочевок для крупных группировок определены традициями, внутри этих районов места между отдельными, более мелкими группами юрюков распределяются случайно, бессистемно. Исключение составляют лишь те группы, которые имеют пастбища в частной собственности. Поэтому, как пишет де Пляноль, есть мало деревень, которые имели бы «своих», как бы приписанных к ним, постоянно зимующих рядом юрюков. Наоборот,
чаще всего крестьяне утверждают, что на территории их деревень каждый раз зимуют все новые кочевники. То же самое происходит и в отношении летовок [64, 195].
Как отмечает К- Гюнгёр, юрюки не любят жить на зимовках и всегда радуются приближению весны — поры откочевки на летние пастбища в горы [39, 34]. Это объясняется не только тем, что на летовках обильные пастбища и скот там быстро нагуливает вес после скудных зимних кормов, но и тем, что на зимовках юрюки часто подвергаются притеснениям со стороны властей и землевладельцев, на летовках же юрюки чувствуют себя более или менеё независимыми. Вот почему весенняя перекочевка (яз гёджю) воспринимается как праздник и сопровождается традиционными обрядами. А. Р. Ялган так описывает перекочевку в горах Булгар-Даг: с приближением весны в кочевой группе (обе) устраивается совещание (шор), на котором назначается день перекочевки. Сообщение о начале кочевки встречается с радостью. Повсюду раздаются слова Гёч, вар! («Кочевка настала!»).
В течение недели идет деятельная подготовка: готовят в дорогу лошадей главы обы — аги; девушки выбивают пыль из ковров, килимов, кошм, достают и приводят в порядок новые или мало ношенные платья; юноши чистят оружие, чинят шесты для шатров; пастухи собирают ко^ локольчики для овец и коз; женщины заготавливают провизию; старухи покрывают попонами верблюдов. Всем распоряжается ага, он же распределяет работу. Стадо обы разбивается на отдельные части: молодняк поручается старикам, увечные животные — детям, остальные — молодежи.
Потом начинается вьючение. За укладкой провизии в шерстяные мешки (чувалы) наблюдают старые женщины. Они следят, чтобы все было уложено по традиционным обычаям, выработанным в результате длительного кочевого образа жизни.
Наконец, все девушки облачаются в новые платья, а те, что на выданье, надевают иа голову фески с позолотой. Наступает самый торжественный момент: все ждут, кого из девушек выберет ага главой каравана (катар-ба- ши)... Вот ага объявляет: Гёч! («Кочевка!») —затем подходит к девушкам, выбирает одну из них и говорит: Хади, кыз, катара баш ол\ («Ну, дочка, становись главой каравана!») Избрание главой каравана — большая честь'
для девушки. Согласно обычаю, в этот год она должна обручиться [†††††]. Отныне все юноши наперебой стремятся завоевать ее любовь.
Верблюдица, которая пойдет во главе каравана с девушкой катар-баши, украшается килимами, коврами, бубенцами, колокольчиками и т. п.
Ага выезжает вперед, чтобы быть проводником каравана. Он же находит и определяет место для стоянки. Главным по каравану остается назначенный им савран- баши (от иранск. сарван—«погонщик верблюдов»).
Караван выступает с песнями —- мани (род частушек). Поют, как бы перекликаясь друг с другом, поочередно юноши, девушки, мужчины, женщины. Девушка катар- бащи, сидя на верблюдице, слушает пение и прядет шерсть [50, II, 15—18, 21].
Однако, по свидетельству А. Р. Ялгына, все эти обычаи, сопровождающие перекочевку, начинали исчезать уже во время его поездки к племенам Южной Анатолии (1928—1932 гг.) [50, III, 21]. В 1950—1960 гг. они 1вряд ли сохранились в такой степени, в какой застал их А. Р. Ялгын.
Осенняя кочевка (гюз гёджю) — возвращение в места зимовья — лишена энтузиазма и обрядности, свойственных весенним кочевкам [50, II, 21].
Итак, годовой хозяйственный цикл у кочевых юрюков состоит из двух перекочевок (весенней и осенней) и двух стоянок (летней и зимней). Соответственно этому юрюк- ский календарь делит год на лето (теммуз), зиму (кыш), весну (яз) и осень (гюз) [39, 77] [‡‡‡‡‡].
Летом скот пасется на яйлах ночью, утром пригоняется поближе к жилищам, для дойки [39, 45].
Ка летовках происходит стрижка овец и коз. В середине июня стригут годовалых .козлят, в конце июля — остальных. Овец стригут в начале лета, как правило, один раз в год. Однако некоторые юрюки стригут овец еще и осенью, после возвращения с летовок. Осенней стрижке

предшествует (мойка овец: в реке или в каком-либо другом водоеме отгораживают специальное место, куда* загоня- етсй все стадо. Пастухи заходят :в воду и моют плавающих овец. Этот день так и называется — день мойки (юнум гюню).

Осенняя стрижка дает более тонкую шерсть (гюз юню), летняя — более грубую (япак юню) [64, 165]. Вся шерсть, производимая в юрюкском хозяйстве, вообще является грубой и для выделки тонких тканей не годится.
У полукочевых юрюков скотоводство продолжает оставаться наряду с земледелием существенной отраслью хозяйства. Оно характерно большей обеспеченностью различными специальными помещениями (загоны, хлевы, овчарни и т. п.), а также заготовкой кормов на зиму. Зимой скот кормят, как правило, пшеничной или ячменной соломой, смоченной в соленой воде, с. небольшой примесью отрубей. Сено (эфек) заготавливают на яйлах крайне редко. На зиму оно перевозится в деревни на ослах. Плохое качество и недостаточное количество зимних кормов препятствуют разведению крупного рогатого скота: за зиму он худеет, часты случаи падежа. Поэтому разводят опять-таки главным образом овец и коз [64, 163].
Скотоводство кочевых, а частично и полукочевых юрюков имеет ярко выраженный товарный характер. Скот не только обеспечивает юрюку все необходимое для собственного потребления, но и дает товары для продажи. На рынок юрюки поставляют продукты скотоводства (масло, сыр, простоквашу, шерсть) и живой скот (овец, коз, лошадей, коров) [39, 48; 47, 379]. В некоторых городах (Анталья, Серик) осенью даже устраиваются специальные ярмарки, где юрюки продают скот [64, 200], Часть изделий ковроткачества, для которых сырьем является шерсть, тоже идет на продажу. Покупают юрюки главным образом продукты земледелия — муку, дробленую пшеницу, картофель, фасоль, лук и т. п., а также сахар, керосин и промышленные изделия — обувь, головные уборы, а некоторые — даже одежду и домашнюю утварь [39, 48; 9, 329].
Относительно высокая товарность свойственна вообще кочевому скотоводческому хозяйству. О. Л. Вильчевский отмечает, что кочевое скотоводческое хозяйство может оставаться натуральным только на очень низких ступенях-
своего развития. Если оседлое земледелие допускает ера-[§§§§§] внительно долгое натуральное хозяйствование, поскольку вполне возможно сочетание обработки хлебных культур со скотоводством, охотой и т. д., то кочевое скотоводческое хозяйство вынуждено либо путем оседания хотя бы. наполовину восполнять растущую потребность в продуктах земледелия, либо, при невозможности такого рода оседания, оно должно поневоле товаризироваться [5, 154].
Однако, несмотря на свой товарный характер, скотоводческое хозяйство юрюков находится в глубоком упадке. С одной стороны, это вызвано общемировыми экономическими причинами — влиянием мирового сельскохозяйственного кризиса 20-х годов, конкуренцией капиталистического животноводства ряда стран *, а с другой — экономическими и политическими причинами, действующими внутри Турции.
Если прежде, например в 30-х годах XIX в., каждое племя, род или отдельная кочевая группа - пасли свой скот, как правило, на определенных традицией «ничейных» пастбищах и лишь в редких случаях арендовали землю под пастбища у оседлых жителей [7, II, 198, 200], то в конце XIX — начале XX в. юрюки лишились возможности пользоваться большей частью своих традиционных пастбищ, так как в связи с ростом ценности земли и превращением ее в товар бывшие пастбища юрюков стали захватывать местные землевладельцы. Захват пастбищ облегчался тем, что у юрюков не было документов, подтверждающих их права на эти земли. Между прочим, такое отношение к пастбищам характерно вообще для всех кочевников, которые, по выражению К- Маркса, «относятся к земле как к своей собственности, хотя... никогда не фиксируют этой собственности» [2, 23—24]. Такое отношение вытекает из специфики кочевого скотоводства. «Для кочевника... важно обладание ;не большим или малым, но определенным участком земли, земельным наделом, а ¦возможность использовать большие пространства для периодических перекочевок в зависимости от времени года,

возможность выбирать лучшие и удобные стоянки» [6, 110—111][******].
Процесс захвата пастбищных земель,' издавна использовавшихся юрюкамй, особенно усилился в 20—40-х годах XX в. в связи с внедрением капиталистических отношений в сельское хозяйство Турции [23, 173]. А. Р. Ял- гык писал, что юрюки постоянно жаловались ему на недостаток пастбищ, на захват их оседлыми землевладельцами и спрашивали у него, не собирается ли правительство издать закон о наделении их землей [50, II, 49; III, 20]. Юрюки жаловались также и В. Рубену на недостаток пастбищ и, кроме того, говорили ему, что в настоящее время границы деревень (т. е. земельных владений осёдлых жителей) почти сомкнулись, вследствие чего трудно найти скотопрогонные пути и пастбища при перекочевках [47, 379].
Местные власти поощряли действия оседлых землевладельцев (в основном помещиков и кулаков), направленные на захват пастбищ, ранее использовавшихся кочевниками. Иногда оседлые жители, сообщает А. Р. Ялгын, прибегали к захвату пастбищ таким способом: весной они сеяли немного ячменя у источников воды на яйлах. Если племя, пришедшее на летовку, пользовалось водой из источника, с него взимался штраф якобы «за потраву посевов» [50, III, 20]. Более того, государство иногда само захватывало земли у юрюков. В фонд государственных имений у юрюков Центральной Анатолии было отобрано не только много пастбищной территории, но и часть уже распаханной ими земли [47, 347—388]. В. Рубен считает, что это «прогрессивное явление», так как 500 рабочих, вооруженные тракторами и трехлемешньгми плугами, сделают больше, чем 500 крестьян сохами, и «обеспечат более высокий жизненный уровень» [47, 388]. Здесь мы видим типичный капиталистический способ развития, когда ради более высокой прибыли предпринимателя (в данном случае таким предпринимателем являлось государство), а отнюдь не для поднятия жизненного уровня
трудящихся масс сгоняются с земли мелкие земельные собственники (полукочевники) *.
Итак, кочевое скотоводство юрюков было подорвана нехваткой свободных пастбищных территорий, ибо, как указывал К- Маркс, для пастбищного (т. е. кочевого, ^г Д. Е.) скотоводства «большие необитаемые пространства являются главным условием» [1, 724]. Лишенные прежних пастбищ, юрюки в большинстве случаев были вынуждены арендовать их у крупных землевладельцев или у советов деревень, причем часто свои бывшие пастбища, захваченные либо помещиками, либо кулаками.
Широкое распространение получила аренда земли под летние и зимние пастбища, а также под места зимних поселений. Факты аренды летних пастбищ приводят А. Р' Ялгын и В. Рубен [50, III, 18; 47, 379]. Плата за! пользование, летним пастбищем называется яйлакие. О формах аренды зимних пастбищ — баджак й кабала — сообщает Г. Гюнгёр. Земля арендуется у местных землевладельцев. В первом случае с каждой овцы или коровы берется 10—20 курушей, а с каждого верблюда — по 25—30 курушей [39, 33] **, во втором — о размере платы договариваются независимо от численности скота. Де Пляноль описывает один вид аренды, распространенный в местах наиболее острой нехватки пастбищ, — «аренду с торгов». Владелец земли, отмечает он, предоставляет право пасти, на ней скот той группе юрюков, которая согласится на самую высокую арендную плату [64, 201].
Все исследователи хозяйства юрюков подчеркивают* что зачастую аренда пастбищ очень тяжела для них. Во-первых, высока арендная плата; во-вторых, часты случаи злоупотребления со стороны землевладельцев. Иногда чрезмерно высокая плата за пользование пастбищем:
вынуждает юрюков покидать привычные места, на которых они издавна пасли скот, и искать новые пастбища. К числу злоупотреблений относится неоднократный сбор арендной платы землевладельцами без выдачи расписок. Иногда условия аренды бывают так тяжелы, что юрюки •вынуждены распродавать скот и отправляться на поиски работы [50, III, 18]. А. Р. Ялгын даже приводит песню, в которой оплакивается судьба племени, потерявшего свое прежнее пастбище:
Наша законная яйла [††††††] захвачена чужаками...
Скот всего племени погиб от голода.
Раздвиньтесь, горы!
Нам остается лишь умереть [50,111,19].
После второй мировой войны процесс захвата пастбищ стал еще более интенсивным в связи с дальнейшим развитием капитализма в сельском хозяйстве Турции, что сопровождалось внедрением в крупных помещичьих и кулацких хозяйствах современной техники, увеличением посевов технических культур и т. д. Как заявляет турецкий экономист А. Т. Язман, «тракторы наступают на :пастбища». В Эгейском районе и в долине Чукур животноводство было вытеснено хлопководством. А. Т. Язман приводит и другие причины, которые, по его словам, ухудшают положение скотоводов,— отсутствие кормовой базы и зимних помещений, недостаток ветеринаров и т. п. {54, 1].

А. Д. Новичев отмечает чрезвычайную обременительность для кочевников налога на скот, который забирает до 28% чистого дохода. Кроме того, скотоводы терпят ¦много лишений из-за низких цен на продукты скотоводства и высоких цен на промышленные товары [22, 128, 1291-
Все эти причины привели к упадку скотоводства у юрюков, о чем пишут многие авторы, в том числе турецкие. Так, А. Р. Ялгын, посетивший в 1928 г. одну из лето- вок юрюков Южной Анатолии — яйлу Пазар-Ери, отмечал, что уже 30 лет здесь царит полное запустение, тогда; как раньше устраивались ярмарки, на которые съезжались скупщики скота из многих городов Турции и Сирии [50, III, 17].
Об упадке скотоводческого хозяйства красноречиво свидетельствуют данные о размерах стад у отдельных племен. Ка основании этих данных можно сделать приблизительные выводы об обеспеченности широких юркж- еких масс скотом. Например, .племя айаш на 100 шатров: (790 душ) имело всего 3800 голов мелкого рогатого скота, 150 верблюдов и 15 лошадей; другими словами, на каждый шатер (семью) приходилось лишь по 38 голов мелкого рогатого скота [22, 124]. Даже эти средние цифры,, без учета имущественного неравенства, означают крайнюю бедность, так как из материалов обследования курдских племен в России в конце прошлого века видно, что если у семьи скотовода было даже 100 овец, то она еле- еле сводила концы с концами, да и то при условии, что эта семья прирабатывала на стороне примерно 25% об^ щей суммы дохода. Были, конечно, более богатые племена. Так, в племени бойну-инджели на семью приходилось примерно 93 головы мелкого рогатого скота. Однако если учесть имущественное неравенство, то получится, что даже в этом, относительно хорошо обеспеченном скотом племени у большинства семей количество скота далеко- от необходимой минимальной нормы [22, 124].
Приведенные выше данные относятся к 30-м годам нынешнего века. С тех пор общее материальное положение юрюков, по свидетельству турецких авторов, серьезно ухудшилось. Так, в 1941 г. К- Гюнгср писал, что материальное положение юрюков пошатнулось, обострился недостаток пастбищ из-за захвата их под посевы оседлыми жителями, скот редеет, юрюки беднеют [39, 48]. В. Рубен, посетивший деревни юрюков в 1946 г., также отмечает

уменьшение поголовья скота у юрюков. В деревне Чешмели-Зебир число овец за последние 30 лет сократилось с 30 тыс. до 10 тыс. голов, быков — с 1,5—2 тыс. до 300—500, резко сократилось количество верблюдов, так как их стали резать на мясо. В деревне Кады-оглу число овец сократилось с 12 тыс. до 4—5 тыс. голов.
В. Рубен описывает также одну кочевую группу юрюков из 10 шатров, у которых было всего лишь 120 коз [47, 376, 379].
Упадок скотоводства все больше подрывает его товарность, а вместе с тем и всю экономику кочевых и полукочевых юрюков, так как в ее основе лежит обмен продуктов скотоводства на продукты земледелия и про- , лшшленности. Вот почему единственный выход из своих затруднений кочевники видят в переходе на оседлость, поэтому всеми силами стремятся они получить землю.

<< | >>

↑

Источник: Еремеев Д.Е.. Юрюки (ТУРЕЦКИЕ КОЧЕВНИКИ И ПОЛУКОЧЕВНИКИ). 1969

Еще по теме скотоводство:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историография, источниковедение и методы исторических исследований - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -