БАДЕРРО (Des-Barreaux) Жак де Балле

БАДЕРРО (Des-Barreaux) Жак де Балле — сеньор, родился в Париже в 1602 г. в весьма знатной семье, был одним из лучших умов XVII в. Он обучался у иезуитов, достигнув больших успехов. Узнав, что его ум способен на что-то значительное, они старались завербовать его в свой орден.

(F) Он сочинил набоЬюный сонет... известный всем. Я не премину поместить его здесь целиком.

Как справедлив твой приговор, великий бог! Ты в благосклонности своей находишь счастье, Но столько зла я сотворил, что ты б не смог, Не оскорбив себя, принять во мне участье. Ты за великое безбожье покарать Лишь казнью можешь душу, что смутилась. В своем блаженстве я посмел попрать Твои права и смерть приму как милость. Во славу неба твой раздастся страстный глас, Пусть слезы оскорбят тебя, текущие из глаз! Войною за войну 1 Пора! Греми, рази,— Я, погибая, славлю ум, тебя дразнящий, Но кровь Христа на всем, что ты пронзил Своею молнией гремящей!72

Автор «Искусства речи» 73 находит этот сонет очаровательным. Он его включил в свою книгу как пример' [стихотворной] формы, которую риторики именуют эпистрофой или согласием. Этот сонет находится в письме г-на Бурсо74. Заглавие этого письма указывает, что он иаписан г-ном Дебарро, который верил в бога, лишь когда был болен 83. Автор говорит ему... что, если на свете есть что-либо более сумасбродное, чем неверие в бога, так это слабость, состоящая в том, что взывают к богу, не веря в него. А так как он не в большей степени является богом, когда мы себя чувствуем плохо, чем когда мы чувствуем себя хорошо, то нет ни больше ни меньше оснований верить в него в одно время, нежели в другое...

...Г-н Бурсо прав, говоря, что это было бы последним сумасбродством обращать молитвы к божеству, в которое вовсе не веришь. Но я не знаю, совершал ли Дебарро когда-нибудь это безумство. Апостол Павел, по-видимому, предполагал, что такое сумасбродство среди людей вовсе не встречается. Как, говорит он, будут они взывать к тому, в кого они совершенно не верят? 84 Мне представляется вполне возможным, чтобы, оказавшись в большой опасности, обращались к богу с обещаниями и просьбами даже люди, ничего положитель- ного не решившие ни относительно существования бога, ни относительно его несуществования. Однако это состояние почти всех неверующих. Они сомневаются, существует ли бог; они не знают ясно, существует ли он на самом деле, но они не знают ясно и того, что он не существует. Г-н епископ Турнэ этой мыслью начинает своп «Размышления о религии». Естественно, что такие люди при приближении смерти предпочитают более надежный путь, и ad majorem cautelam [для большей предусмотрительности] они предают себя благодати и милосердию божьему. Они надеются получить что-то от своей молитвы, в случае если есть существо, которое слышит их и может удовлетворить их просьбы. Им нечего бояться, если такого существа нет. Но если кто-нибудь достиг такой степени неверия, что стал твердо убежденным, отъявленным атеистом, и если он пребывает в этом убеждении во время опасной болезни, то я не понимаю, как это возможно, чтобы он взывал к богу из глубины своего сердца. Таким образом, не будем считать, что Дебарро впал в сумасбродство, приписываемое ему, что он взывал к богу, не веря в него. Скажем скорее, что его привычка обращаться к богу во время болезни — знак того, что либо в здоровом состоянии он вовсе не сомневался в существовании бога, как это утверждается в переданных мне мемуарах, либо, самое большее, он ставил существование бога под вопрос, причем, испытывая страх смерти, решал этот вопрос положительно.

Вот онп и пытаются выставить против своего собственного убеждения возражения, основанием для которых служит учение о провидении и заповеди Евангелия. Та- кпм образом, постепенно они создают себе привычку заниматься безбожными рассуждениями. И если к пх тщеславию присоединяется жизнь, исполненная наслаждений, то они вообще быстрее идут по этому пути. Эта дурная привычка, укрепляющаяся, с одной стороны, под воздействием гордости, с другой — под воздействием чувственности, стирает впечатления воспитания; я хочу сказать, что она усыпляет полученные ими с детства мысли об истинах, касающихся божества, рая и ада. Йо этого сразу не потушишь, это огонь, лишь скрытый под пеплом. Такие люди чувствуют влияние этих мыслей, заложенных в них воспитанием, сразу же, как прибегают к их совету, и прежде всего перед лицом какой-нибудь опасности. Тогда они трепещут больше, чем любой другой человек. Они доходят до суеверия. Воспоминание о том, как они выражали свое презрение к святыням, и о том, как они старались внутренне сбросить с себя иго [этих святынь], удваивает их тревогу. Почти пикогда не наблюдалось, чтобы серьезный человек, далекий от наслаждений и суетно- стей земных, занимался в компании проповедью теорий в пользу безбожья, хотя длинная череда глубоких размышлений (конечно, дурно руководимых) привела его к внутреннему полному отказу от религии. Такой человек отнюдь не пожелает изъять из ума молодых людей учения, способные предотвратить разврат; он отнюдь не пожелает внушить свои взгляды тем, кто мог бы ими злоупотребить, или тем, которые вследствие этого потеряли бы утешение, какое им приносит в их горестях надежда на вечное счастье после смерти. Напротив, такой человек будет укреплять их в их взглядах, руководствуясь принципом милосердия и великодушия. Он бережет свои воззрения либо для одного лишь себя, либо для лиц, которых он считает вполне способными не дать этим воззрениям дурное употребление. Вот как поступают атеисты, придерживающиеся атеистической системы философских взглядов, люди, которых не испортил ни разврат, ни дух хвастовства, Беда их в том, что их чрезмерно поразил определенный принцип и что они следовали этому принципу слишком старательно, а это привело их к определенному убеждению. Милость божья может это убеждение вырвать [из их сознания] перед лицом приближающейся смерти, но без вмешательства благодати они будут упорствовать в своем равнодушии [к религии] в разгар болезней и бурь, и если они соглашаются на церковные погребальные обряды, то лишь для того, чтобы уберечь своих родных от пагубных последствий, связанных с отказом от ритуала. Это приводит к мысли, что вольнодумцы, подобные Дебарро, вовсе не убеждены в том, что они утверждают. Они вовсе не исследовали вопроса. Они ознакомились с некоторыми возражениями, они ими оглушают всех, они их высказывают, руководимые фанфаронством, и сами себя опровергают в момент опасности...

...Пользуясь этим случаем, заметим, что многие лица, весьма убежденные в истинах христианства, забывают после того, как опасность миновала, обеты, которые они давали. Отсюда произошла пословица passa- to il pericolo, gabbato il santo [беда прошла, смейся над богом]. Сколько есть развращенных, хотя и очень ортодоксально мыслящих, людей, которые, испытывая страх потерпеть кораблекрушение или умереть от болезни, дают обет богу, что если они избегнут этой опасности, то будут жить весьма мудро. Они забывают о нем и продолжают после этого жить так же дурно, как и раньше. Не скажут ли, что такие люди опираются на человеческие законы, освобождающие от обязанности держать слово, если дающий его находится под давлением непреодолимой силы: если он находится в тюрьме, если враг держит дуло пистолета у его груди — одним словом, если он испытывает законный страх metu cadente in constantem virum [уносит страх мужскую твердость]?