Фрустрации интеллектуалов в бюрократии

На фоне этих образцов конфликтов неудивительно, что интеллектуал обычно испытывает ряд фрустраций, когда он становится неотъемлемой частью бюрократии, которая контролируется теми, кто не может ни ужиться с ним, ни обойтись без него[397].

Медовый месяц интеллектуалов и политических деятелей зачастую короткий и неприятный. Для этого существует вполне понятный социологический базис. Интеллектуал, до того как занять свой бюрократический пост, привычно рассматривает свои интеллектуальные проблемы независимо от требований других реальных людей. Он может считать, что проблема сама по себе заслуживает решения. Когда он оказывается в бюрократии, он понимает, что интеллектуальная задача тесно связана с социальными отношениями в бюрократии. Он должен выбирать проблему для исследования, руководствуясь своими знаниями и мыслями; тем, что он знает о своих заказчиках или будущих заказчиках; его формулировка проблемы, его анализ и отчеты должны зависеть от его взаимодействия с заказчиком. Коротко говоря, в тех вопросах, где раньше он испытывал чувство интеллектуальной автономности (сейчас не важно, реальной или мнимой), он начинает осотamp;ъатъочевидный контроль над сущностью и направленностью своих исследований. Это ощущение скованности (особенно когда у него нет возможности точно выяснить требования заказчика или когда он, точно зная эти требования, не согласен с ними по существу) свидетельствует о фрустрации. Возникающий в результате конфликт между критериями выбора и анализа проблем часто приводит как независимого интеллектуала, так и бюрократического интеллектуала к разрыву с бюрократией и к бегству в принадлежащее ему царство интеллектуальной независимости.
Частая смена экспертного персонала в государственной бюрократии происходит не просто из-за неудовлетворенности заказчиков или критики со стороны внешних групп (например, Конгрессом). Она возникает часто в результате накопившейся фрустрации, испытываемой интеллектуалами. Ранее они испытывали чувство личной независимости и не в состоянии выносить очевидные ограничения, на
кладываемые формальной организацией. Так* недавно один психиатр наблюдал эйфорию и оптимизм, возникший у его друзей. Ему было трудно объяснить этот феномен, и первоначально он предположил, что эти чувства возникли в результате победы Объединенных Наций. Только позднее он осознал, что встречался с рядом друзей, которые к тому времени навсегда оставили вашингтонскую бюрократию. Очевидно, они испытывали эйфорическое освобождение от фрустрации.
Нечто подобное о своих наблюдениях военного времени сообщает и Стоуффер:
В Вашингтонской военной администрации никто не мог сохранить альпийское беспристрастие, которое было достоинством университетских исследований в мирное время. Фрустраций было много... Все сотрудники, которые работали в области социологии и социальной психологии, например в ведомстве военной информации, в ведомстве стратегических служб, военной разведке и других, испытывали похожие переживания[398].
Полезно рассмотреть некоторые из наиболее обычных типов фрустрации, высшей точкой которых является разочарование, ибо таким образом мы прольем свет на возможности бюрократического интеллектуала влиять на политику и на пределы этого влияния. Эти фрустрации можно подразделить на две основные группы: (1) те, которые проистекают из конфликта ценностей между интеллектуалами и политическими деятелями; (2) из бюрократического типа самой организации. Конфликт ценностей между интеллектуалом и политическим деятелем. Иногда бюрократический интеллектуал оказывается мишенью в конфликте, возникающем из-за разных типов дискурса политического деятеля и интеллектуала. Исследования, которые кажутся тривиальными с непосредственной практической точки зрения, могут быть очень важными для теоретического осмысления и могут позднее прояснить ряд практических проблем.

Интеллектуал должен вовремя улавливать, что считать важной проблемой. Результаты исследований могут быть использованы для целей, которые противоречат ценностям интеллектуала; его политическими рекомендациями, основанными на веских доказательствах, могут пренебречь и проводить противоположную политику. Интеллектуал не станет брать на себя ответственность, если доказательства кажутся ему неубедительными, в то время как политический деятель обязан принять срочное решение.
Специалисты могут испытывать фрустрацию из-за требования работать в области, находящейся вне сферы их компетенции, так как политический деятель иногда не знает точно существенных различий между специалистами.
2. Фрустрации, возникающие из-за бюрократической организации. Поскопьку бюрократия организована для практических действий, интеллектуалам часто задают вопросы, на которые у них нет немедленного ответа. Это провоцирует «невроз предельного срока»; перед интеллектуалом стоят проблемы, которые не могут быть решены в пределах выделенного срока. Проблема предельного срока была прекрасно описано Робертом Льюисом Стивенсоном в абсолютно другом контексте: «Мы не кабинетные ученые, исследующие предмет на совесть; мы теоретизируем с пистолетом у своего виска; мы сталкиваемся с новыми обстоятельствами, в которых мы не более чем за час должны не только принять решение, но и начать действовать». Затруднения в общении между интеллектуалом и политическим деятелем обычно приводят к фрустрациям. Поскольку политический деятель часто не информирует интеллектуалов о ближайших политических проблемах, последним трудно определить, какие данные необходимы именно сейчас. Проблема может заключаться и в том, чтобы существующие исследовательские результаты попали к политическому деятелю, который нуждается в них, в то время как он вынужден сталкиваться с большим числом материалов из различных источников. Персонал, выступающий в роли посредника, может выхолостить или исказить результаты исследований до их поступления к политическому деятелю. В конце концов, существует проблема такой формулировки результатов, при которой наиболее значительные результаты стали бы понятны и привлекли внимание политического деятеля. «Обработка материала» требует упрощения в некоторых пунктах, где отбрасываются некоторые из наиболее сложных и значительных данных. Несмотря на все предосторожности, данные интеллектуалов могут не использоваться теми, кому они предназначены. Это лишает работу интеллектуала рациональных оснований и снижает его интерес к собственной работе, приводит к «неврозу бессмысленности». (Соответственно, даже случайное использование результатов исследования, даже в ограниченном контексте, служит для интеллектуала новым моральным стимулом.)
1) Иногда политический деятель отказывается от исследований, накопленных в социальных науках, полагая, что его непосредственный опыт дал ему более надежное представление о ситуации, чем может получить интеллектуал. С наибольшей вероятностью это происходит, если результаты исследований предполагают изменения в хорошо знакомой повседневной практике, поскольку интеллектуалу редко удается продемонстрировать большую эффективность предлагаемой системы по сравнению с существующей системой.

Наш экскурс, затронувший один из аспектов роли интеллектуала в нашем обществе, направлен главным образом на формулировку определенных гипотез. Коллекция биографий, дневников и записок интеллектуалов, работающих в государственной бюрократии, непосредственное наблюдение участников и исторические данные могут дать нам надежную и плодотворную основу для исследований в этой области[399].

<< | >>

↑

Источник: Мертон Р.. Социальная теория и социальная структура. 2006

Еще по теме Фрустрации интеллектуалов в бюрократии:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -