§ 2. Молдавское княжество в международной политике начала ХйХ в.

В 1801 —1805 гг. правительство Александра I продолжало политику сохранения мира и союза с Османской империей, обеспечения целостности ее владений* Эта политика нашла отражение во многих официальных документах, в записках Н. П. Панина, В. Л. Кочубея, С. Р. Воронцова89. Решительно отклоняя поступавшие с разных сторон предложения принять участие в разделе владений султана, русская дипломатия добивалась укрепления своего влияния в столице и на окраинах Османской империи, всемерно противодействовала влиянию Англии, Австрии и особенно Франции.

В начале 1804 г. товарищ министра иностранных дел

А. А. Чарторыйский так сформулировал точку зрения, преобладавшую в правящих кругах: «Поддержка христианских народов Османской империи, естественной покровительницей которых считается Россия и которые всегда будут преданы преимущественно ей, соответствует постоянным интересам России и в некотором смысле является делом ее чести. Эта политика проводилась всеми правителями России, начиная с Петра Великого, и отступление от нее могло бы не только привести к пагубным последствиям в области наших внешних сношений, но, осмелюсь сказать, имело бы вредное действие и внутри страны, поскольку тем самым мы отказались бы от линии поведения, не только диктуемой интересами и достоинством империи, но и освещенной в некотором смысле господствующей в стране религией»90.

Правительство Александра I уделяло Дунайским княжествам большое внимание. Союз с Портой, преобладавшее влияние России в Стамбуле, общее усиление ее позиций в. восточном вопросе предоставляли возможности расширять влияние в Яссах и Бухаресте, вмешиваться, порой решительно, в местные дела, чтобы ограничить произвол турецких и господарских властей, противодействовать проискам дипломатий других европейских держав.

Выгоды союза с Портой русская дипломатия использовала в Молдавском княжестве, для того, чтобы расширить связи с местными жителями, поднять престиж России как покровительствующий державы. Петербург нацеливал своих представителей в Стамбуле и Яссах на изучение общественного мнения, поддержку национально-освободительных тенденций, укреплял надежду на то, что Россия за оказанную Порте помощь против Франции потребует улучшить положение княжества91.

Активность консульства в Яссах должна была сочетаться с осторожностью и гибкостью миссии в Стамбуле. В 1801 —1802 гг. активную деятельность, направленную на улучшение положения Молдавского княжества, вел генеральный консул В. Ф. Малиновский — известный русский ученый-гуманист и просветитель92. Малиновский, сменивший Северина, прибыл на место назначения в конце декабря 1800 г. Положение княжества было крайне неблагоприятным. Участившиеся на рубеже веков междоусобные войны турецких лашей и аянов, вооруженные вторжения их войск в княжества и грабежи, податной гнет Порты, произвол господарей вызывали тревогу за судьбу края.

В начале 1801 г., готовя силы для подавления мятежа видинского паши Позвант-оглу, Порта приказала молдав скому господарю К. Ипсиланти сформировать 6-тысячное войско и отправить его в Валахию. Снаряжение и снабжение войска возлагалось на местных жителей. «...Такое необычное требование Порты, — доносил 26 января 1801 г. Малиновский, — привело господаря и бояр в немалое смущение, ибо способа почти не видят к приведению оного в действие, как по неимению денег, немалое количество на одно только снаряжение оных потребных, сверх издержек на жалование и прокормление, так и по невозможности отыскать толикого числа людей...»93.

Поскольку эта мера нарушала новлый статус княжества, взоры молдавских патриотов вновь обратились к Петербургу. Господарь изложил В. Ф. Малиновскому свое мнение о целесообразности вооруженного вмешательства России в «видинский конфликт» и просил его донести об этом своему правительству94. С подобными просьбами к Малиновскому неоднократно обращались представители патриотически настроенных кругов боярства и духовенства. «Митрополит и первые бояре, — сообщал консул, — просили меня от имени всего народа представить всеусерднейшую их просьбу о вспоможении их войсками для предупреждения заблаговременно крайних разорений»96.

В. Ф. Малиновский содействовал отправке императорам Павлу I и Александру I ходатайств о присылке войск, освобождении края и принятии его в состав России96. В своих донесениях в Петербург и Стамбул он поддерживал обращения за вооруженной помощью к России. «Здешние жители, — писал Малиновский, — не могут иначе обна- дежиться в своей безопасности, как звуком российского оружия»97. Позиция Малиновского поднимала престиж России в княжестве.

Александр I предписал 9 июля 1801 г. посланнику в Стамбуле В. С. Томаре возобновить демарши в пользу точного выполнения Портой «..постановления трактатов с Россиею существующих». Он должен был усилить внимание к нуждам покровительствуемых княжеств: «Особливому наблюдению Вашему поручаю всякое приличное старание в пользу сих княжеств у министерства оттоманского употреблять...»98.

Представления Томары не остались без последствий. Из его донесений правительству в Петербург явствует, что Порта сделала господарям выговоры и предписала им не собирать повышенных податей99. Однако убеждения в искренности намерений и действий Порты, естественно, не было. Летом того же года в Стамбуле по инициативе Петербурга начались русско-турецкие переговоры по вопро- су о княжествах100. 16 июня Александр I предписал Тома- ре «лаской и угрозой» добиться соглашения, облегчающего положение княжеств, подтверждающего и расширяющего их права и привилегии. Посланник должен был заверить султана и Порту в искренности и доброжелательности России к своему союзнику, в отсутствии у нее «какого-либо неприязненного покушения» на целостность Османской империи. Вместе с тем он должен был предупредить их, что, если нападения на княжества, их разорение и угнетение будут продолжаться, Россия окажется вынужденной «двинуть некоторое число войска... за Днестр в намерении изгнать из обоих княжеств сих варваров (войска Позвант-оглу.. — Авт.) и защитить их от совершенной гибели»101.

В действительности же правительство Александра I не намеревалось идти на крайние меры. В инструкции В. П. Кочубея Малиновскому от 16 июня102, в которой консула извещали о посланных Томаре предписаниях, нет и намека на возможность военного вмешательства. Консулу вменялось в обязанность утвердить в местных жителях веру в «доброжелательность» и «участие государя императора к жребию сих единоверных с ним областей»103. Такая позиция соответствовала принятой тогда политике в восточном вопросе и более широкой «политике беспристрастия» во внешних делах, предусматривавшей предотвращение, по возможности, военных конфликтов и войн.

В ходе переговоров русская дипломатия выдвинула следующие основные требования: установление семилег- него срока правления господарей и смещение их лишь в случае преступления, признанного обеими сторонами; ограничение права греков-фанариотов занимать административные должности, восстановление положения местных бояр в управлении княжеством; отмена налогов, повинностей, реквизиций в натуре и деньгах, установленных после сенеда 1784 г.; возвращение захваченных и превращенных в райи территорий вокруг Измаила, Аккермана, Бендер, Хотина; восстановление К. Ипсиланти в господарской должности; признание за Россией права контроля за выполнением условий соглашения («удостовериться в выполнении того, о чем будет договорено»)104.

Турецкая дипломатия долго и упорно сопротивлялась этим требованиям. Она пользовалась при этом поддержкой Вены и Парижа, противодействовавших устремлениям Петербурга, хотя они явно шли на пользу Молдавии и Валахии. Османы все же не решились отвергнуть требования России, так как опасались вызвать недовольство Пе тербурга начавшимся отходом Стамбула от союза 1798 (1799) г., что нашло выражение, в частности, в срыве им (совместно с Лондоном и Парижем) посредничества России в мирных переговорах Османской империи с Францией в 1801—1802 гг. и значительных уступках французам по мирному договору105. Уступки султана в пользу Дунайских княжеств должны были служить своеобразной компенсацией России за потерю ею ожидавшихся выгод от посредничества.

12 (24) сентября 1802 г. — 16 (28) февраля 1803 г. было оформлено русско-турецкое соглашение, в соответствии с которым права и привилегии Дунайских княжеств в составе Османской империи были не только подтверждены, но и значительно расширены и конкретизированы106. В основу соглашения легли хатти-шерифы 1775 и 1792 гг., сенед 1784 г., дополненные новым хатти-шерифом и подтвержденные нотой Порты от 12 (24) сентября 1802 г.107 Подобная форма соглашения довольно редко встречается в международной практике108. Порта оказалась вынужденной признать, что ею были допущены «злоупотребления и искажения некоторых постановлений» предшествующих русско-турецких актов и что Россия имела право выступить в защиту Валахии и Молдавии109. Она провозгласила, что «все прежние и новые постановления, включенные в вышеупомянутые фирманы, будут отныне строго выполняться и не будут допускаться их нарушения кем бы то ни было, что будет уделено самое серьезное и неусыпное внимание тому, чтобы эти положения всегда служили правилом...»110.

Новые постановления в основном соответствовали требованиям России. Устанавливался семилетний срок правления господарей, до истечения которого господарь мог быть смещен лишь в случае «преступления явного и доказанного», признанного обеими сторонами111. Права России в княжестве, таким образом, были расширены. Она получила возможность контролировать политику господарей и Порты. Эта статья имела положительное значение и для Дунайских княжеств, так как ограничивалась сменяемость господарей, а следовательно, и связанные с ней произвол и бесконечные поборы. Важными были статьи, запрещавшие Порте повышать подати и повинности сверх норм, зафиксированных соглашением 1784 г. Изменялся и порядок взимания податей: господарю запрещалось самому определять сумму и производить раскладку ежегодных платежей. Он был обязан считаться с мнением Дивана. Помимо того, путем сокращения числа скутельни- ков (крестьян, обязанных нести повинности в пользу должностных лиц взамен освобождения от государственных податей) увеличивалась численность налогоплательщиков и тем самым уменьшались подушные платежи112. В связи с данной статьей господарю предписывалось иметь особое «уважение ко внушениям министров российских»113.

Введение стабильных и сниженных повинностей значительно повышало авторитет державы-покровительницы. Как отмечалось в прошении, адресованном В. П. Кочубею от имени жителей Молдавии, «немалую радость принесло нам, бедным жителям сей земли, объявление милостей, кои... в присланном хатти-шерифе изъяснены...»114.

По менее важным для княжеств статьям русская дипломатия пошла на некоторые уступки Порте. Так, лишь частично удовлетворялось требование о запрещении фанариотам занимать административные должности. Новое положение гласило, что все должности в княжествах будут предоставляться коренным жителям (боярам), однако господарь вправе привлекать и «честных образованных греков, достойных занимаемых должностей»115. Такая уступка позволяла господарю и впредь ограничивать участие местных бояр в управлении страной, что вызвало их недовольство116. В Петербурге подобные уступки считали оправданными более широкими интересами на Балканах, в Восточном Средиземноморье.

Канцлер А. Р. Воронцов писал, что в конвенции117 «мы не настаивали из уважения к Порте на возможно более широком толковании постановлений в пользу этих княжеств»118. Взамен этих уступок Порта обязалась ликвидировать злоупотребления при сборе податей и раскладке повинностей, запретить насилия сборщиков податей, предоставить боярам право ходатайствовать о частичной или полной замене натуральных поставок (лес, хлеб, масло, овощи и пр.) денежными взносами, согласно рыночным ценам в Брайле (Валахия) и Галаце (Молдавия) и т. п.

Крупным дипломатическим успехом России явилось провозглашение ее права опротестовывать любое нарушение соглашения 1802 г.119 Это значительно облегчало борьбу за влияние не только в княжествах, но и в Стамбуле.

Соглашение 1802 г. явилось второй после 1784 г. победой России в вопросе о Молдавии и Валахии, достигнутой в условиях мирного времени. Оно расшатывало устои османского господства, содействовало подъему национально-освободительной борьбы молдавского народа, укрепляло позиции России в Молдавском княжестве и открывало

возможности для усиления влияния России на Балканах.

Не прекращались обращения молдавского боярства и духовенства к России и после акта 1802 г.120 Как свидетельствовал В. Ф. Малиновский, молдаване «...не перестают надеяться от высочайшего двора совершенного себе избавления, душевно преданы России, ожидают только обеспечения от неприятельского мщения для принесения верноподданической покорности»121.

Итак, на рубеже XVIII—XIX вв. вопрос о Молдавском княжестве занимал существенное место во взаимоотношениях России и Османской империи. Сохраняя мир, а с конца 1798 (начала 1799) вступив в союз с султаном, правительства Екатерины II, Павла I и Александра I добивались более широкого влияния в Молдавии, облегчения турецко-фанариотского гнета, настаивали на выполнении Портой обязательств в пользу Дунайских княжеств. Полное решение проблемы Молдавии и Валахии сохранялось как перспективная цель дворянской империи в восточном вопросе.

Окончание военных действий и подписание мирных договоров между Францией и государствами второй коалиции в 1801—1802 гг. не ослабили межгосударственных противоречий на юго-востоке Европы. Усилилась экономическая и политическая экспансия европейских держав, повысилась их дипломатическая активность. Наполеоновская Франция добивалась господствующего положения посредством экономического проникновения, дипломатического и военного давления. Она использовала противоречия между соперниками, сепаратизм местных феодальных группировок, реваншистские устремления части правящих кругов Стамбула, продажность султанской администрации. С возобновлением войны с Англией в 1803 г., образованием третьей и четвертой коалиций Париж стремится к военному союзу с Османской империей, настаивает на ее вооруженном выступлении против России, Австрии, Англии. Однако это не означало, что тенденция к территориальным захватам в Восточном Средиземноморье, бытовавшая в правящих кругах Франции, исчезла.

Россия и Англия стремились сохранить и расширить свое влияние на Ближнем Востоке, используя союз с Портой, заинтересованность Селима III и части его окружения в реформах, а значит, и в мире, связи с местными господствовавшими группировками, а Петербург — также сочувствие и поддержку боровшихся за освобождение от османского владычества угнетенных народов. С 1803 г. Лондон, а затем Вена и Петербург проявляют заинтересо ванность в присоединении Порты к новой антифранцуз- ской коалиции. Вместе с тем среди господствовавших классов Англии, Австрии и России также существует тенденция к захвату определенных частей Османской империи. Восточное Средиземноморье, Юго-Восточная Европа, включая Дунайские княжества, остаются ареной многоплановой борьбы между сильнейшими государствами Европы122.

Мирный договор 1802 г. между Османской империей и Францией123 предоставил Франции ряд преимуществ, недостаточных с точки зрения Парижа, и чрезмерных с точки зрения Лондона, Петербурга и Вены. Действительно, согласно договору, французские торговые суда получили право прохода через Босфор и Дарданеллы в Черное море, режим капитуляций был распространен на области турецкого Причерноморья124. Канцлер А. Р. Воронцов отметил, что эти «выгоды большие, нежели какие когда-нибудь Франция имела у Порты Оттоманской»125.

Возобновление дипломатических отношений со Стамбулом, подкрепляемое военными приготовлениями в средиземноморских портах и всей мощью Франции в Европе, открыло французской дипломатии широкие возможности для восстановления своих позиций в столице и на окраинах Османской империи. Инструкция от 18 октября 1802 г. послу в Стамбуле генералу Брюну предписывала добиться «любыми средствами преобладания такого, каким Франция пользовалась 200 лет тому назад в этой столице»126.

Посольство Франции, многочисленные консульства и вице-консульства, в том числе в южных портах Черного моря, действовали достаточно целенаправленно. Активизировались также профранцузские группировки придворных, высших чинов администрации, армии и флота, греков- фанариотов, местных феодалов. Среди целей, к которым стремилась французская дипломатия, следует назвать подрыв союза Порты с Россией и Англией, ослабление русского влияния на Балканах.

Французское посольство, агенты французского правительства на Балканах в 1802—1804 гг. добились определенных успехов. Они восстановили и расширили связи, привлекли на свою сторону некоторых пашей, заручились поддержкой части торгово-предпринимательских кругов127. На Балканах, как доносил генеральный консул России в Яссах А.

Подобные заверения подкреплялись сведениями о концентрации войск в средиземноморских портах Франции.

Опасными проводниками французской политики в юго- восточной Европе могли стать паши Янины Али Терсеник- ли-оглу и Видина Позвант-оглу. Оба имели своих тайных агентов в Париже для переговоров с правительством Наполеона Бонапарта, получали от него материальную поддержку. О связях Позвант-оглу с французами сообщали посланники в Стамбуле В. С. Томара и А. Я. Италинский, посланник в Париже А. И. Морков, представители России в княжествах129. В то же время агенты Франции распускали слухи о том, будто мятеж Позвант-оглу против Порты инспирирован Петербургом, чтобы иметь повод для сосредоточения войск, способных занять Дунайские княжества130.

Антирусскую направленность имела также пропаганда будто бы освободительных целей французской политики, намерения Наполеона создать на Балканах ряд независимых государств131. Деятельность французской дипломатии угрожала позициям России: союзу с Портой, влиянию на Балканах, безопасности гарнизона на Ионических островах. Переход Порты к союзу с Францией мог привести к закрытию проливов для российских судов, крупным осложнениям на Балканах и в Закавказье.

Сохранение союза с султаном, противодействие французской экспансии в Восточном Средиземноморье становились важными задачами политики правительства Александра I. По определению канцлера А. Р. Воронцова, союз с Портой был необходим России для собственной ее безопасности132. Дипломатическим представителям России в Османской империи предписывалось неослабно следить за связями и происками французов, предостерегать турок от слепой веры внушениям Бонапарта, убеждать Порту, что «очевидные ее интересы требуют крепчайшего союза с Россией»133.

Первостепенное значение придавалось укреплению влияния России на Балканском полуострове, противодействию французской пропаганде, прежде всего в Дунайских княжествах. Осуществленные в конце XVIII — начале XIX в. меры покровительства княжествам способствовали усилению популярности России во всем регионе. Вместе с тем они привели к положению, когда, по словам Ф. Энгельса, девять десятых населения Европейской Турции видели в России «свою единственную опору, свою освободительницу, своего мессию»134.

Дальнейшие успехи балканской политики России во многом зависели от того, насколько ей удастся сохранить преобладающее влияние в княжествах135. Этим объясняются, в частности, упорство н решительность, с которыми русская дипломатия настаивала на соглашении 1802 г. о княжествах. Этим же объясняется и стремление французской дипломатии, представленной в Стамбуле поверенным в делах Рюффеном, сорвать переговоры, не допустить появление хатти-шерифа. Рюффен, а позднее и посол Брюн использовали успех Петербурга в переговорах, чтобы усилить антирусские настроения в правящей верхушке Турции136.

Рюффен также противодействовал назначению господарем в одно из княжеств К- Ипсиланти — убежденного сторонника России. Однако К- Ипсиланти все же был назначен господарем Валахии137. Видимо, не без влияния французов138 и, возможно, не без корыстного просчета В. С. То- мары, господарем Молдавии был назначен профранцузски настроенный А. Мурузи. Впоследствии канцлер А. Р. Воронцов выражал удивление тем, что при столь значительном влиянии русской миссии в Стамбуле могло состояться такое назначение.

Действительно, этот господарь пытался заручиться поддержкой Парижа. Вскоре после вступления его на престол, в марте 1803 г., русский посланник во Франции А. И. Мор- ков с тревогой сообщил о просьбе Мурузи прислать в Яссы французского агента для противодействия влиянию России139. О связях Мурузи с французами доносил также генеральный консул России в княжествах А. А. Жерве140. Из Петербурга тотчас последовали предписания Моркову, Жерве и новому посланнику при султане А. Я. Италин- скому выявить связи Мурузи в Париже с французским правительством, в Стамбуле — с посольством Франции, в других владениях Порты — с агентами Бонапарта141. Италинскому даже предписали вразумить господаря при посредстве Порты, а в случае неудачи — добиваться его смещения142.

Об определенной направленности французской политики в отношении Молдавии свидетельствовали также подготовляемые в Париже и распространяемые в Стамбуле, Бухаресте и Яссах рукописные бюллетени. В одном из них уверялось, что скоро присутствие и твердость французского коммерческого агента в Яссах восстановят «справедливое равновесие и сохранят независимость... господаря Молдавии»143.

В феврале 1803 г. А. Италинский сообщал в Петербург, что посол Брюн; нападая на русско-турецкий союз, обе щает туркам помощь для завоевания Крыма, возбуждает их недовольство продвижением русских войск в Закавказье, требует положить конец покровительству России над Дунайскими княжествами144. В середине того же года А. Италинский заверил правительство в том, что А. Мурузи переменил прежние взгляды и теперь всецело предан России145. Но в Петербурге подозрения остались. Поэтому А. Мурузи, а также его брату, бей-заде Мурузи, драгоману Порты, то и дело приходилось опровергать обвинения господаря в профранцузских настроениях и действиях. В то же время русская миссия по своей инициативе и согласно предписаниям министерства иностранных дел неизменно поддерживала господарей Валахии и Молдавии, и делала это тем энергичнее, чем настойчивее были нападки на них французского посольства146.

Успехом французской дипломатии было восстановление генерального консульства Франции в Валахии и вицеконсульства в Молдавии. А. А. Жерве 30 апреля 1803 г. сообщил А. Р. Воронцову, что «в Бухарест приехал уже генерал С. Люс, назначенный быть генеральным комиссаром...»147, а в Яссы прибыл комиссар Мешень. Вскоре французское правительство, учитывая первостепенное значение Молдавского княжества в своих балканских и польских планах, перевело резиденцию генерального консула из Бухареста в Яссы. А. Жерве 2 июля доносил канцлеру: «Французский комиссар Мешень продолжает свое пребывание в Яссах до прибытия из Парижа генерального комиссара, который... определен сюда самим первым консулом»148. Мешень вел активную антирусскую деятельность149.

Летом 1803 г. стало известно, что французский агент в Бухаресте убеждал митрополита заручиться расположением первого консула, чтобы в случае вероятной оккупации княжеств отрядами Позвант-оглу или русскими войсками он мог спасти свою жизнь и имущество. Француз советовал митрополиту перевести свои средства в Париж150. Попытка заручиться поддержкой влиятельной в княжествах особы закончилась неудачей; но она была довольно симптоматичной. Более успешным, надо полагать, было стремление французского правительства привлечь на свою сторону изгнанных по разным причинам из Молдавии и Валахии бояр и духовных лиц151.

Стало известно в Петербурге и то, что французским консулам предписано выведывать и доносить Порте о благоприятных России действиях господарей, подрывать престиж России среди местного населения. В то же время они должны были создавать впечатление, что вместе с пред ставителями России сопротивляются увеличению податей и поставок султану162.

Активность французов в Молдавском княжестве вызывала тревогу в России, правящие круги которой опасались, что вместе с их политическим влиянием в приграничный с Россией край проникнет буржуазная идеология. А. Воронцов писал посланнику в Константинополе, что происки Бонапарта устремлены «к овладению грубыми умами жителей сего прекрасного края Европы»153. Он предписывал А. Ита- линскому внимательно следить за перепиской между Ме- шенем и Брюном, сообщать, по возможности, о ее содержании в Петербург154. Консулу А. Жерве напоминали о необходимости «наблюдать за действиями французских агентов в пограничных с Россией районах Молдавии...»155.

В Петербурге считали действенными мерами против французской пропаганды на Балканах прорусскую пропаганду и давление на Порту в целях улучшения положения ее христианских подданных156. По предписанию правительства и по своей инициативе посланник России в Стамбуле сделал представления о нарушении статуса покровительствуемых княжеств, а консулы в Яссах и Бухаресте опротестовали соответствующие действия. Такая тактика способствовала завоеванию общественного мнения, усилению авторитета и влияния России157.

Между тем назревали новые столкновения Франции и России в Молдавском княжестве. Парижский мирный договор 1802 г., распространив режим капитуляций на при- дунайские владения Порты, облегчил проникновение сюда французского торгового капитала. По Дунаю французские товары стали прибывать в Галац — крупный торговый центр Молдавского княжества. Поощряя торговлю по Дунаю и Черному морю158, Бонапарт стремился использовать ее в качестве орудия политической и военной экспансии. Летом 1803 г. под предлогом защиты интересов торговли Франции он определил в Галац вице-комиссара по торговым делам159. В действительности же все «торговые» агенты Франции должны были заниматься сбором сведений о положении в Подунавье, на русско-турецкой границе160. Новой задачей являлась организация каперства против Англии в Черном море. Мешень 12 июля 1803 г. сообщил послу Франции в Стамбуле Брюну, что некий Марешаль намеревается «вооружить в Галаце торговый фрегат для нападений на английские суда, направляющиеся через Черное море в русские порты»161. Тот же эмиссар добивался у Порты разрешения на содержание в Галаце военных складов и постройку фрегата162.

Правительство Александра I сразу же приняло меры противодействия. А. Жерве получил предписание: в случае осуществления Марешалем его планов немедленно сообщить об этом командующему Черноморским флотом163. Одновременно Черноморскому адмиралтейству приказали всякий крейсирующий на Черном море вооруженный корабль рассматривать как пиратский и 'подвергать его обычному наказанию, о чем был извещен посланник в Париже А. Морков164. Италинскому было предписано помочь А. Жерве получить достоверные сведения об отношении Порты к планам основать французскую военную базу в Галаце, а также предупредить возможность соглашения Парижа со Стамбулом о пропуске французских военных судов через проливы в Черное море165.

Твердая позиция Петербургского кабинета оказала определенное влияние на решение Порты не уступать домогательствам Франции166. В условиях возобновившейся в мае 1803 г. англо-французской войны Турция особенно нуждалась в поддержке России. Весной и летом, выступая лосредником между Англией и Францией, российское правительство добивалось от воюющих держав новых гарантий целостности Османской империи167.

Посредничество России было последней попыткой разрешить противоречия между дворянской империей и буржуазной республикой дипломатическими средствами. Она не дала желаемых результатов. Весной 1804 г. отношения между Петербургом и Парижем, ухудшившиеся с середины 1803 г., были официально прерваны. Русское правительство приняло деятельное участие в подготовке новой, 3-й коалиции, чтобы «остановить стремительный поток французской мощи, готовый выйти из берегов», как писал А. Воронцов168.

Продолжалась и дипломатическая борьба с Францией в Османской империи. Отказавшись признать императорский титул Наполеона, Петербург во второй половине 1804 г. настоял на таком же отказе султана, что привело к отъезду посольства Брюна из Стамбула.. Политическое влияние русской миссии более чем на полгода стало здесь бесспорным. В таких условиях были обречены на неудачу попытки Парижа восстановить свой престиж в Молдавском княжестве. Когда Наполеон присвоил назначенному генеральным консулом в Яссы Рейнарду статус резидента, Порта резко отказалась признать последний.

Однако в правящих кругах России не было твердой уверенности в том, что Порта в предстоящей войне выступит ее союзницей. Усиливались опасения распада Османской империи вследствие то ли агрессии Наполеона, то ли перехода ее на сторону Франции. Необходимо было предотвратить такую ситуацию. И в конце 1804 г. правительство Александра I приняло неоднократные предложения султана возобновить союзный договор 1798 (1799) г. Причем оно намеревалось закрепить и расширить успехи России на Ближнем Востоке, изменив ряд условий договора. Среди других выдвигались предложения расширить автономию Дунайских княжеств и разместить на Дунае 10-тысячный корпус русских войск. Предложения встретили упорное сопротивление Порты, поддержанное дипломатией Англии, Франции, Австрии. От них пришлось отказаться вследствие разногласий в коалиции, а затем из-за ее военных неудач. Пришлось отказаться и от условия, по которому Молдавия и Валахия получили бы право создать свои вооруженные силы. Удалось включить в протокол заключительной «конференции» лишь заявление Италин- ского о необходимости дополнительных мер защиты Дунайских княжеств169.

Сообщая Селиму III о ратификации союзного оборонительного договора 11 (23) сентября 1805 г.170, Александр I мотивировал свои предложения заботой о благополучии и интересах союзной державы: «Ее спокойствие могло бы быть достигнуто путем некоторых уступок райя... в случае необходимости иметь возможности успешно содействовать защите владений Вашего высочества и способствовать восстановлению спокойствия в некоторых Ваших провинциях». Он выразил надежду, что будут приняты меры, способные обеспечить Молдавии и Валахии «спокойствие и безопасность, которых они теперь лишены, так как я не могу равнодушно взирать на прискорбную судьбу этих граничащих с моей империей провинций, существование и благополучие которых я гарантировал в договорах, заключенных между нашими государствами»171.

Тем временем на юго-западной границе велись военные приготовления172. 28 августа и 2 сентября 1805 г. товарищ министра иностранных дел России А. А. Чарторый- ский известил генерального консула в Яссах И. Ф. Болку- нова о том, что император распорядился собрать армию, которая расположится на Днестре. Ему предписывалось собрать сведения о состоянии турецких крепостей на Днестре и Дунае, заверить местное население, что эта мера направлена не против союзной Порты, а на защиту ее владений от посягательств Бонапарта173. Меры предосторожности были оправданы. Ход переговоров свидетельствовал о все большем отходе султана от союза с Россией и Англией, растущей тенденции к сближению с Францией, усилении реваншистских настроений в Стамбуле.

Аустерлиц и выход французских войск на северные границы Османской империи, распад третьей и трудности создания четвертой коалиции, растущее военное и дипломатическое давление Парижа и, главное, противоречия между Османской империей, с одной стороны, Австрией, Англией и Россией (как и соперничество между ними), с другой стороны, — все это обусловило готовившийся поворот во внешней политике Порты.

Одной из его целей была ликвидация влияния России в княжествах и восстановление там неограниченной власти султана. Петербург был твердо намерен сохранить свои позиции на Ближнем Востоке, в том числе и на Дунае, и предостерегал Порту от попыток изменить статус Молдавии и Валахии. Так, в рескрипте от 8 марта 1806 г. Александр I предписал А. Я. Италинскому напомнить Порте, что сосредоточенная на Днестре 100-тысячная армия готова и «лететь на помощь Селиму», и не допустить его подчинения Бонапарту. Посланник должен рекомендовать Порте перевести войско и военные склады из Бессарабии на северо-западные границы, которым угрожала Франция. В противном случае или в случае, если Порта позволит себе чем-либо содействовать Парижу, произведет изменения в статусе Молдавии и Валахии без предварительного согласия России, Днестровская армия вступит в Молдавию — с целью не завоевания, а обороны174.

Однако султан и его правительство более не внимали внушениям русской дипломатии. Бонапарт сулил военную помощь Франции и Ирана, восстановление потерянных в конце XVIII — начале XIX в. позиций, в том числе в Молдавии и Валахии. 28 августа появился указ Порты о смещении К- Ипсиланти и А. Мурузи, на место которых назначались профранцузски настроенные А. Суцо и Ск. Каллимахи. Изменения в статусе Молдавии (и Валахии) были тем неприемлемее, что демонстрировали падение влияния России в Стамбуле и подрывали ее престиж среди угнетенных османами народов, затрудняли помощь восставшей Сербии, сопровождались нарушением ряда других обязательств (например, относительно пропуска русских судов, следующих на Ионические острова). Последующие переговоры в Стамбуле, имевшие целью, кроме прочего, восстановление статуса княжеств, успеха не имели. После вступления русских войск в Молдавию и Валахию Порта объявила России войну. К тому времени позиции России в Молдавии оставались прочными. Накануне молдавские бояре в очередной раз обратились к Александру I с петицией, в которой просили принять их в подданство России175.

Итак, в 1802—1806 гг. Молдавское княжество по-прежнему занимало важное место в отношениях России с Портой и рядом европейских держав. Оно оставалось ареной их политической борьбы за влияние в княжестве, экономическое и политическое господство на Балканах. Возрастало также военно-стратегическое значение княжества. В захватнических устремлениях Австрии оно являлось объектом ее прямой экспансии. В реваншистских планах Порты, завоевательных замыслах Франции оно оценивалось как база в войне с Россией. Для последней Молдавское княжество представляло выгодный рубеж обороны юго-западных владений, важный плацдарм в войнах с османской Турцией, необходимое звено в связях с народами Балканского полуострова, поднимавшимися на борьбу с владычеством султана.

Соперничество европейских государств, главным образом России, Австрии и Франции, в Молдавском княжестве осложнялось позицией Порты, стремившейся к неограниченному господству. Однако ее позиции в Молдавии постепенно ослабевали. Преобладающее влияние на широкие массы народа, боярство и духовенство имела Россия.

Начавшаяся 18 декабря 1806 г. русско-турецкая война открыла реальную перспективу освобождения молдавского народа от трехсотлетнего османского ига. Изучение международного положения Молдавского княжества, дипломатическая подготовка заключения Бухарестского мирного договора от 16 мая 1812 г., по которому междуречье Днестра и Прута было освобождено от османского ига и присоединено к России, — все это выходит за рамки настоящей работы.