Глава XVII ОБ ОБЩИХ МЕСТАХ, ИЛИ О МЕТОДЕ НАХОЖДЕНИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ. О ТОМ, СКОЛЬ МАЛОПРИМЕНИМ ЭТОТ МЕТОД

Рамус спорит по этому поводу с Аристотелем и схоластиками, рассматривающими общие места после изложения правил доказательства.

Довод Рамуса таков: надо прежде найти материю52, а потом уже думать, как ее расположить.

А излагая общие места, как раз и учат находить материю; правила же доказательств могут научить лишь располагать уже найденное.

Но это очень слабый довод, потому что хотя и необходимо найти материю для того, чтобы ее расположить, однако же нет необходимости учить находить материю прежде, чем научат ее располагать. Ибо, чтобы научить располагать материю, достаточно иметь кое-какие общио материи, которые можно было бы использовать в качестве примеров, но ум и здравый смысл всегда предоставляют их сколько угодно, так что нет нужды заимствовать их из какого-либо искусства или из какого-либо метода. Следовательно, справедливо, что нужно иметь материю, чтобы применить к ней правила доказательств, но неверно, что, отыскивая эту материю, необходимо прибегать к методу общих мест.

Наоборот, мы могли бы сказать, что, коль скоро в разделе общих мест, как утверждают, преподается искусство получать доказательства и силлогизмы, надо прежде знать, что такое доказательство и силлогизм. Но на это нам, в свою очередь, могли бы возразить, что мы от природы имеем общее представление о том, что такое умозаключение, и этого достаточно, чтобы понимать то, что о нем говорят, когда ведут речь об общих местах.

Итак, не стоит задаваться вопросом, когда следует рассматривать общие места: это не важно. Быть может, полезнее разобраться, не лучше ли было бы не рассматривать их вовсе.

Известно, что древние придавали этому методу слишком большое значение и чтб Цицерон даже предпочитает его всякой диалектике, в том виде, как ее преподавали стопки, потому что они ничего не говорили об общих местах. Оставим, говорит он, всю эту науку, которая молчит об искусстве нахождения доказательств, но зато слишком многоречиво учит нас судить о доказательствах. Istam artem tot am relinquamus quae in excogitandis arguments muta nimium est, in judicandis nimium loquax53. Квиптилиан и все другие риторики, Аристотель и все философы говорят по этому поводу то же самое, так что трудно было бы пе согласиться с их мнением, если бы общий опыт не представлялся полностью ему противоречащим.

Этому можно взять в свидетели почти столько же людей, сколько прошло обычный курс занятий и обучилось такому искусственному методу нахождения доказательств, преподаваемому в коллежах. Ибо есть ли среди них хоть один, кто мог бы искренне сказать, что, когда ему надлежало рассмотреть какой-либо вопрос, он размышлял об общих местах и искал в них необходимые ему доводы? Спросите у стольких адвокатов и проповедников, сколько их есть на свете, у стольких людей, сколько их говорит и пишет, никогда не имея недостатка в материи,— не знаю, найдется ли среди них хоть один, кто когда-нибудь намеревался построить доказательство a causa, ab effectu, ab adjunctis64, чтобы обосновать то, в чем он желал убедить других.

Поэтому Квинтилиан, хоть он и выказывает уважение к этому искусству, вынужден признать, что, рассматривая какой-либо вопрос, не надо стучаться в дверь ко всем этим общим местам, чтобы почерпнуть из них доказательства и доводы. Illud quoque,—говорит он,—studiosi eloquentiae cogitent non esse cum proposita fuerit materia dicendi, scrutanda singula et velut ostiatim pulsanda, ut sciant an ad id probandum quod intendimus, forte respondeat55.

Верно, что все доказательства, какие строят относительно любого предмета, могут быть поставлены в зависимость от тех основных положений и общих терминов, которые называют общими местами, однако находят доказательства вовсе не этим методом. К ним подводит людей сама природа, а искусство затем относит их к определенным родам. Так что об общих местах справедливо будет сказать то, что святой Августин говорит о предписаниях риторики вообще. Мы обнаруживаем, говорит он, что в рассуждениях красноречивых людей соблюдаются правила красноречия, хотя, когда они говорят, они не думают об этих правилах, независимо от того, знают ли они их пли нет. Опи применяют эти правила, потому что они красноречивы, а не пользуются ими для того, чтобы быть красноречивыми. Implent quippe ilia quia sunt eloquentes, non adhibent ut sint eloquentes5e.

Люди ходят естественным образом, замечает этот же отец в другом месте, и при ходьбе производят онреде- ленные размеренные телодвижения.

Вергилий в IX книге «Энеиды», изобразив Эврпала застигнутым и окруженным врагами, которые готовы отмстить ему за смерть своих сотоварищей, убитых Ни- сом, другом Эврпала, вкладывает в уста Ниса такие слова, полные волнения и страсти:

Me me adsum, qui feci, in me convertite ferrum.

О Rutuli! mea fraus omnis; nihil iste nec ausus,

Nec potuit. Coelum hoc, et sidera conscia testor.

Tantum infelicem nimium dilexit amicum M.

Это, как говорит Рамус, доказательство a causa effi- ciente59; но мы могли бы с полной уверенностью сказать, что, сочиняя эти стихи, Вергилий вовсе не думал об общем месте действующей причипы. Оп никогда бы их не сочинил, если бы остановился и стал искать эту мысль; и чтобы создать стихи столь благородные и столь одухотворенные, он непременно должен был пе только забыть правила, если бы он их знал, но и некоторым образом забыть себя, дабы проникнуться изображаемой им страстью.

Малое применение, какое получил метод общих мест за столь долгое время, прошедшее с тех пор, как он был открыт и его стали преподавать в школах,— яспое свидетельство того, что он и не может иметь широкого применения. Даже если бы мы постарались извлечь из него всю пользу, какую только можно из пего извлечь, мы вряд ли могли бы с его помощью прийти к чему-либо действительно полезному и цепному. Ибо, применяя этот метод, мы можем рассчитывать лишь на то, что найдем в отношении любого предмета различные общие мысли, ближайшие или же более отдаленные, как находят их луллисты посредством своих таблиц. Но изобилие общих мыслей не принесет нам никакой пользы; напротив, нет ничего, что в большей мере вредило бы способности суждения.

Ничто так не заглушает добрые посевы, как обилие сорных трав; ничто не делает ум более бесплодный в мыслях верных и основательных, нежели пагубная бесплодность общих мыслей. Ум привыкает к этой легкости и больше не делает усилий, чтобы в каждом случае найти убедительные и естественные доводы, которые отыскиваются лишь при внимательном изучении предмета.

Следовало бы задуматься над тем, что изобилие, которого хотят достичь посредством общих мест, дает очень малое преимущество. Это не то, чего не хватает большинству людей. Гораздо чаще грешат преизбытком, нежели недостатком; рассуждения обычно изобилуют материей сверх меры. Таким образом, чтобы обучить людей рассудительному и основательному красноречию, было бы гораздо полезнее учить их молчать, а не говорить — иными словами, учить их отбрасывать мысли неглубокие, банальные и ложные, а не нагромождать, как они это делают, правильные и неправильные умозаключения, которыми полны и книги, и устная речь.

И так как общие места применяются для нахождения именно такого рода мыслей, можно сказать, что если нам нужно знать то, что о них говорится (ибо они обсуждались столькими известными людьми, что стало своего рода необходимостью иметь о них некоторое понятие), то еще важнее убедиться, что нет ничего более смешного, как пользоваться ими для того, чтобы до бесконечности рассуждать обо всем на свете — по примеру луллистов с их общими атрибутами, являющимися разновидностью общих мест, и что та предосудительная способность, не затрудняясь, разглагольствовать о чем угодно и черпать доводы отовсюду, коей тщеславятся иные люди, представляет собой весьма существенный порок ума, значительно худший, чем глупость.

Поэтому вся польза, какую можно извлечь из ознакомления с общими местами, сводится, самое большее, к тому, чтобы получить о них общее представление, благодаря которому мы, быть может, сами того не сознавая, будем рассматривать обсуждаемые нами вопросы более разносторонне и более тщательно.