КРИЗИС РАЦИОНАЛИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ

** «Истина заключается в том, что Кант вообще устранил понятие «мировоззрения» в прежнем смысле, что отражение действительности вообще лишено для него смысла и что поэтому в его учении нет ничего о том, как знание, вера и созерцание могут «дополнять» друг друга в создании этой картины мира. Кант видит задачу философии в установлении «принципов разума», т. е. абсолютных норм, и показывает, что они отнюдь ае исчерпываются правилами мышления, а получают свое полное выражение лишь в сочетании с правилами воленил и чувствования» (Там же, с. 116).

3* Цитаты из статьи «Что такое философия? (О понятии и истории философии)». Ср. перевод М. И. Левиной: «... Считаю возможным понимать под философией в систематическом (а не в историческом) смысле критическую науку об общеобязательных ценностях. Определением «наука об общеобязательных ценностях» устанавливается предмет философии; определением «критическая наука» — ее метод». «... Философия — это наука о нормативном сознании». «Философия — наука о принципах абсолютной оценки» (Там же, с. 40, 52).

*' См. прим. 23* к статье «О новом русском идеализме».

5' См. прим. 32* к статье «О новом русском идеализме».

в* Цитата из статьи «Критический или генетический метод?»: Для генетического метода аксиомы — ... нормы, которые должны иметь силу при условии, что мышление стремится признаваемыми всеми способами к тому, чтобы быть истинным, воление — к тому, чтобы быть Добрым, чувствование — к тому, чтобы постигать красоту» (Там же, с. 216).

'' Цитат.а из статьи «О принципе морали»: «В терминах этики это веление, выполнение или невыполнение которого определяет оценку, мы называем долгом, и таким образом можно утверждать, что Этическая оценка была бы вообще невозможна, если бы у нас не было сознания долга, который обязательно должен быть исполнен.

?* Заключительные строки «медитации» «Sub specie aeterni- tatis»: «Это вечное, общезначимое, за которое я цепляюсь, чтобы найти твердую опору в Потоке времени, — люди могут называть его как хотят! Я приближаюсь к нему, когда в серьезном исследовании подчиняю свои мысли строгой норме и пытаюсь понять ритм происходящего, который в качестве пребывающего в изменяемости отражает величие вечности; я переживаю его, когда высшие блага человечества заставляют сильнее биться мое сердце и вечное веление, торжествуя победу, возвышается во мне над всеми моими желаниями; я наслаждаюсь им, когда в бесстрастном созерцании впитываю чистую картину вещей такой, какой она должна являться всем. Все сводится к тому, чтобы временное превратилось для меня во вневременное, сущее в то, что должно быть. Мы твердо верим в вечность, когда из хаоса мнений спасаемся в спокойную ясность науки, когда страстный напор наших желаний замирает перед властным сознанием нравственности, когда, отрешившись от всех желаний, мы успокаиваемся в искусстве» (Там же, с. 279-280).