1. «Тождество», «нетождественность» и «негативность»

Многочисленные нападки Адорно обрушил на диалектику Гегеля, и прежде всего на ту онтологическую реализацию категории «тождество», которая проявилась в гегелевском тождестве бытия и мышления. Это удобно потому, что данное гегелевское тождество действительно уязвимо для критики и подлежит ей, поскольку оно носит идеалистический характер. И, атакуя его, Адорно использовал критику в адрес идеализма, во-первых, в качестве гарантии правоты своих обвинений по адресу категории тождества вообще, а во-вторых, чтобы 1

Th. W. Adorno. Negative Dialektik. Frankfurt a.M., 1966,

^ у g

надеть на себя самого тогу «принципиального» противника идеализма.

Адорно развернул длинный список «прегрешений» тождества бытия и мышления у Гегеля, в котором некоторые обвинения вполне справедливы, а другие не лишены рационального смысла. Это тождество означает примирение противоположностейоно апологетично, «капитулирует» перед господством насилия90, губит свободу и является обоснованием социального приспособленчества. Общий его вывод об идеалистическом характере тождества бытия и мышления навеян, безусловно, марксистскими оценками философии Гегеля. Но этот правильный вывод используется им для обоснования неверного тезиса об абсолютной противоположности между «тождеством» и «нетождественностью» — тезиса, не имеющего с диалектикой ничего общего, а следовательно, ей враждебного, метафизического.

Положение о так называемой нетождественности явилось одним из основных методологических принципов Адорно. Он противопоставил его не только тождеству (тождественности), но и таким категориям, как «позитивность» (созидательность), «снятие», «диалектическое отрицание», «становление», «отрицание отрицания». Как увидим, мишень для нападок Адорно не столько Гегель, сколько диалектика марксизма.

В своем особом стиле, претендующем на соединение афористической лаконичности с таинственным глубокомыслием, автор «Негативной диалектики» заявляет, что всякую до сих пор существовавшую онтологию следует устранить и поставить на ее место «нетождественность», существующее (Seiende), фактичность. Таким образом, она (т. е. негативная диалектика.—• И. Н.) гипостазирует понятие «непонятийного»91. Иначе говоря, Адорно признает, что принцип «нетождественности» направлен против понятийного, рационального мышления. Обещание «фактичности» идет у него рука об руку с утверждением, будто всякое «тождество» есть враг всего фактического, единичного, особенного и вообще конкретного 92.

При этом Адорно, повторяя по сути дела идеи «общего семантика» А. Кожибского (1933 г.), совершенно забывает, что отождествление бывает не только абсолютное и полное, но и неполное, относительное, включающее в себя момент различия, т. е. диалектическое. Соответственно Адорно забыл (или сделал вид, что забыл), что гегелевское «тождество» по замыслу великого немецкого диалектика включало в себя зародыш различия, разлада, а потому оно вовсе не отрицало фактического многообразия вещей и возникновения конкретности, хотя вследствие идеалистического характера было не в состоянии объяснить ее возникновение. Марксизм прочно поставил категорию «тождество» на почву материализма и освободил ее от дурной, спекулятивной абстрактности, отнюдь не отвергая в то же время формально-логического понятия «абсолютное тождество». Последнее представляет собой особую абстракцию, которая вполне правомерна в определенных границах и в применении к определенным целям.

Не только марксистское, но и гегелевское понимание категории «тождество», а значит, позитивности не отбрасывает категорий «различие» и «отрицание», а значит, и не перечеркивает момента негативности в вещах и процессах. Этот непреложный факт оказался совсем не по душе Адорно и другим теоретикам Франкфуртской школы. И потому они напали на ту трактовку негативности и отрицания, которая была придана этим понятиям Гегелем. Посмотрим, каково содержание этой критики и к каким результатам она приводит.

В данном случае Адорно начинает с похвал в адрес Гегеля, связывая вместе 93 два в действительности очень разных понятия «негативности» в его философском творчестве, одно из которых было свойственно молодому Гегелю и противополагалось им «позитивности», т. е. апо- логетичности и конформизму христианской религии, а другое было развито им позднее как обозначение результата действия одной из оперативных категорий ego логики, а именно диалектического отрйцания, противоположного метафизическому утверждению. Этим различием Адорно пренебрегает, после чего он объявляет гегелевскую негативность и соответствующую ей сферу деятельности отрицания недостаточными и ставит это в вину закону отрицания отрицания, перенося затем весь свой огонь на гегелевскую и далее на марксистскую трактовку.

Проведем для начала некоторое сопоставление «Трех очерков о Гегеле» (1963) Адорно с «Разумом и революцией» (1941) Маркузе. Оно позволяет более рельефно выявить особенности позиции Адорно.

В названном сочинении Маркузе, еще не перешедший в то время от гегельянствующего ревизионизма к фрейдистскому неоанархизму, построил схему, согласно которой он значительно более резко противопоставляет «разум» «рассудку», чем это сделал в своей «Энциклопедии философских наук» Гегель. Маркузе изобразил «разум» в качестве иррациональной критической» силы, которая ломает все преграды и противостоит давлению действительности. «По самой своей сущности,— писал он,— разум есть противоречие, оппозиция, негация, пока свобода не стала реальностью. Если противоречащая, оппозиционная, негативная сила разума сломана, действительность движется по своему собственному положительному закону и, не сдерживаемая духом, развивает свою репрессивную силу»

В «Эпилоге», добавленном ко второму изданию в 1954 г. этой книги, Маркузе превратил это «если» в безусловное утверждение применительно к рабочему классу, который, по его мнению, полностью и окончательно утратил революционную роль.

Следующим шагом на пути замены диалектики Гегеля и диалектики Маркса — этих двух в действительности принципиально отличающихся друг от друга методов, взятых им, однако, для «удобства» за скобки,— диалектикой абсолютного всеотрицания явился у Маркузе его «Очерк об освобождении» (1970). «...Всех мятежников, — вещает Маркузе, — объединяет одно — глубина отказа» т. е. общая отрешенность как от капитализма, так и от социализма. И ;в качестве методологического принципа для иеоанархистов и экстремистов всех оттенков он выдвигает авантюристический и в конечном счете самоубийственный лозунг: «Цепь эксплуатации должна быть прорвана в ее крепчайшем звене»95.

В своем докладе на Гегелевском конгрессе в Праге (1966 г.) на тему «К понятию отрицания в диалектике» Г. Маркузе подвел под «отказ» псевдотеоретическую основу: он утверждал, что подлинно диалектическое разрешение противоречия приходит к нему непременно «извне». В результате этой метафизической «переделки» диалектики он отрицал революционную миссию пролетариата как одного из «внутренних» классов буржуазного общества, обращая свои призывы к аутсайдерам. Все это означало призыв к глобальной критике реально существующего социализма с позиций «извне», т. е. с позиций тех самых социальных сил, которые никак не заинтересованы в его (социализма) укреплении и развитии. Вообще тотальный критицизм — один из источников «негативной диалектики».

В отличие от Адорно Маркузе ссылается на «диалектику» негативности и позитивности: в первой имеется момент второй. В принципе так оно и есть, но о какой «позитивности» у Маркузе может идти речь, когда он совершенно утратил перспективы социального развития. Об этом свидетельствует полный крах его упований на «мятежные потенции» хиппи, обратившихся, как известно, после своего хаотичного искейпизма, а затем сексуального эстетства к религиозному мистицизму. И на деле эта «позитивность» означает фактическое теперешнее примирение Маркузе с существующим в Западной Европе и в США капиталистическим строем.

Но общая схема нападок на Гегеля одинакова у Маркузе и Адорно. По сути дела это одна из форм, в которой происходит ныне расширение фронта атак на Маркса со стороны всех новейших буржуазных марксо- логов и ревизионистов. Рассуждают они примерно так: Гегель провозгласил принцип отрицания, но «забыл» о том, что его надо обратить и на его собственное учение, и на философию вообще; зато об этом не забыл молодой Маркс, и его концепция отчуждения труда подрывает будто бы всякую философию. «...Все философские понятия Марксовой теории суть социальные и экономические категории, тогда как Гегелевы социальные и экономические категории все суть философские понятия... Даже ранние работы Маркса не являются философскими. Они выражают отрицание философии, хотя они делают это еще на философском языке» 96. У Адорно эта концепция не выражена столь отчетливо, зато она пронизывает его собственное философское построение. В «Трех очерках о Гегеле» Адорно также упрекает великого диалектика в том, что он не достиг «негативности целого»97, поскольку гегелевская система завершается положительным итогом в виде полной реализации абсолютной идеи. Однако далее пути Адорно и Маркузе несколько не совпадают, и первый из них использует вывод воинствующего антидиалектика и антикоммуниста, белоэмигранта Б. П. Вышеславцева: «...борьба всегда кончается; она не есть вечный и абсолютный принцип бытия, ибо если бы она вечно продолжалась и одна существовала, то противоположности поражали бы друг друга и все погрузилось бы в небытие»98. Вышеславцев искал финального примирения противоположностей. Адорно же рассуждает так: борьба непременно закончится, но как раз потому, что высший принцип бытия— это всеотрицание; все противоположности должны будут пожрать друг друга, после чего все распадется и погрузится в небытие. Останутся только сам распад и небытие. В писаниях Адорно остается нигилизм — и куда более тотальный, чем у Ницше или у Хайдеггера. Он упраздняет категорию становления, заменяя ее по- нятиями «разрыв», «смерть», по поводу чего в «Негативной диалектике» есть немало красноречивых страниц. Адорно не только вступил на Кьеркегоров «путь негативности» но и пошел по нему дальше чем кто бы то ни было.

Тотальный нигилизм был внедрен Адорно в характеристику самой негативности как метода: «Диалектика, эта сущность негативного знания, не желает иметь рядом с собой ничего; как негативная, извлекает она для себя заповедь исключительности... И диалектика в едином слепке универсальных дезориентирующих связей и их же критики в некоем последнем движении должна обратиться еще и против себя самой» 99. Здесь как бы ставится точка, и дальше идти некуда. В свое время русский экзистенциалист и крайний иррациона- лист Л. Шестов порицал Кьеркегора за «недостаточную» иррациональность. Ныне немецкий тотальный нигилист Адорно пытается превзойти в философском нигилизме Ницше и Хайдеггера. В конце 20-х годов Хайдеггер провозглашал, что «сущность — ничто, это негативное бы- вание (Nichtung) и оно не есть ни уничтожение сущего, ни продукт отрицания»100. Спустя почти 40 лет после нашумевшей речи «отца» немецкого экзистенциализма Адорно, объявляя негативность продуктом отрицания, разрушает ее через новое отрицание: он предлагает ей упразднить самое себя и, как умирающему человеку, советует покончить все счеты с жизнью. Свою «Негативную диалектику» он завершает словами о том, что всеотрицающее мышление «солидарно с метафизикой в момент ее гибели» 101.

97

4—5547

В современной буржуазной философии веют иссушающие ветры уничтожения; те идеологи капитализма, которые связали свою личную судьбу с его судьбами, если даже они считают себя его «критиками», создают тот «духовный вакуум», в котором не может произрастать древо действительной критики, сопротивления и борьбы. Адорно много пишет о том, что после газовых камер и крематориев Освенцима буржуазная культура невозможна, ибо она растлила себя и нет идеалов, кото- рые могли бы вдохновить ее новыми надеждами. Но он заносит руку и на антибуржуазную культуру, теоретически закрепляя состояние безысходности, а значит, по сути дела способствуя разоружению тех, кто стремится найти из него подлинный выход.