ГЕГЕЛЕВСКОЕ ПОНЯТИЕ «СПЕКУЛЯТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ» И ПРИНЦИП ТОЖДЕСТВА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ
Одной из важнейших задач марксистско-ленинской философии, поставленных всем ходом развития современного научного познания, является всестороннее раскрытие форм и способов теоретического мышления. Особенно большое значение имеет исследование логических форм теоретического синтеза знания на основе диалектического принципа единства (тождества) противоположностей.
Вопрос о познавательных функциях принципа тождества противоположностей, как известно, был впервые основательно разработан Гегелем (в философских учениях до Гегеля, а именно в учениях Гераклита, Платона, Николая Кузанского, Дж. Бруно и некоторых других, намечен только подход к этой проблеме). Постижение сущности предмета как тождества противоположностей Гегель связывал с логической формой деятельности особого, так называемого спекулятивного мышления.
Форма логического процесса, с точки зрения Гегеля, имеет три «стороны», являющиеся тремя «моментами всякого логически реального», это: 1) абстрактный, или рассудочный момент, 2) диалектический, или «отрицательно-разумный», и 3) спекулятивный, или «положительно- разумный» (см. 54, I, 131). Первый момент состоит в том, что мышление вначале «схватывает наличные предметы в их определенных различиях» и «его принципом в этой деятельности является тождество» (там же, 132), посредством которого осуществляется «переход от одного определения к другому» (там же). Рассудочный момент является необходимым и ничем не заменимым моментом мышления. «.. .Как в теоретической, так и в практической области нельзя достигнуть твердости и определенности без помощи рассудка» (там же). Однако рассудочные определения односторонни. Они фиксируют какую-то одну сторону предмета и, будучи доведены до крайности, «превращаются в свою противоположность» (там же, 134). На этой ступени вступает в действие второй диалектический момент мышления. «Диалектический момент
есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою противоположность» (там же, 135). Взятый обособленно, отдельно от рассудка диалектический момент выступает как скептицизм: в нем результатом диалектики является голое отрицание. В отличие от скептицизма диалектика как «отрицательно-разумный» момент имеет своим результатом не абстрактное отрицание, а конкретное, определенное отрицание — отрицание рассудочных определений как односторонних. Поэтому «отрицательное, получающееся как результат диалектики. .. есть вместе с тем и положительное, так как содержит в себе, как снятое, то, из чего оно происходит, и не существует без последнего» (там же, 139). Здесь диалектический момент как «отрицательно-разумный» превращается в спекулятивный или «положительно-разумный». В отличие от рассудка «спекулятивный, или положитель- но-разумный момент постигает единство определений в их противоположности, утверждение, содержащееся в их разрешении и их переходе» (там же). Поскольку на этой ступени мышление действует не как рассуждение, а как схватывание тождества противоположных рассудочных определений, то его, по мнению Гегеля, следует назвать мистикой. Мистика, «несомненно, есть нечто таинственное, но она таинственна лишь для рассудка, и это просто потому, что принципом рассудка является абстрактное тождество, а принципом мистики (как синонима спекулятивного мышления) —конкретное единство тех определений, которые рассудком признаются истинными лишь в их раздельности и противоположности» (там же, 141). «Все разумное мы, следовательно, должны вместе с тем называть мистическим; но этим мы высказываем лишь то, что оно выходит за пределы рассудка, а отнюдь не то, что оно должно рассматриваться вообще как недоступное мышлению и непостижимое» (там же, 142).
Таковы, с точки зрения Гегеля, три стороны или три момента логической формы мышления.
В чем смысл этих идей Гегеля, в какой мере они отображают действительные закономерности мышления?
Рациональный смысл отнесения Гегелем принципа формального тождества к сфере рассудочной деятельности состоит в том, что этот принцип (как и другие законы формальной логики) является логическим законом связи мыслей в рассуждении.
Формальная логика, изучая логическую структуру рассуждения, не только выделила общие логические формы, из которых строится рассуждение — умозаключение и его компоненты: понятия (термины) и суждения, — но и установила закономерные связи между ними, обеспечивающие правильность и последовательность, а в конечном итоге и истинность мышления в процессе рассуждения. Этими закономерными связями являются связи между суждениями на основе законов тождества («Л есть Л»), противоречия («Л не есть нг-Л»), исключенного третьего и достаточного основания. Все указанные законы действуют в процессе рассуждения и имеют смысл только в нем.
Во избежание недоразумений следует отметить, что под рассуждением мы имеем в виду не вообще размышление, а процесс логического следования одних суждений' из других, взятых в качестве исходных посылок. Каждое отдельное рассуждение длится как данное, пока не меняется предмет рассуждения или, иначе, пока не изменяется отношение, в котором рассматривается предмет. Тождество предмета рассуждения является непременным и необходимым условием последовательного хода процесса рассуждения. В процессе размышления предмет меняется (хотя бы уже потому, что познание предмета требует разностороннего его рассмотрения), но в процессе одного какого-либо рассуждения он должен быть одним и тем же.
В отличие от формально-логического принципа тождества, обеспечивающего логическую связь суждений в процессе рассуждения, диалектический принцип тождества противоположностей является принципом диалектической связи между рассуждениями в процессе размышления. Конкретнее, он является принципом диалектического синтеза объективных результатов тех рассуждений, в которых выводятся противоположные, но в своем отношении истинные суждения об одном и том же предмете, взятом в разных (противоположных) плоскостях рассмотрения.
Операция, которую совершает мышление, синтезируя содержание двух противоположных суждений об одном и том же предмете, является, несомненно, логической операцией выведения нового знания из некоторых ранее добытых знаний. Однако если каждое из противоположных
суждений выводится обычным путем, т. е. путем рассуждения, согласно принципу формально-логического тождества, то операция выведения из двух противоположных суждений нового знания не является собственно рассуждением, не подчинена принципам рассудка и является особой формой связи мыслей. Эту форму Гегель и назвал «спекулятивным моментом» логического процесса или «спекулятивным мышлением».
В действительности логическая форма мышления, в которой осуществляется синтез содержания двух противоположных суждений об одном и том же предмете, есть особая диалектическая форма связи между рассуждениями в процессе логического движения познания. В ней выражается скачок от одного уровня логического познания предмета к другому — от логического выведения суждений, завершающегося образованием противоположных суждений об одном и том же предмете, к постижению противоположных суждений об одном и том же предмете, к постижению противоречивой сущности самого этого предмета. По отношению к содержанию предшествующих рассуждений схватывание тождества противоположностей есть выведение нового знания. Но само по себе это новое синтетическое знание является еще весьма абстрактным. По существу оно лишь логически ставит проблему единства тех противоположностей, которое должно быть постигнуто. Формула «и то и другое» содержит в себе свою противоположность: «и не то и не другое», а нечто третье. Что именно — это проблема.
Принцип тождества противоположностей является необходимым логическим инструментом познания. Он не исключает принципа формально-логического тождества, поскольку последний действует в рамках отдельных рассуждений. Но вместе с тем он и исключает этот принцип там, где осуществляется переход от логического выведения определенных суждений к синтезу их противоречивого содержания в новое знание. «Действование спекулятивного мышления», по Гегелю, состоит здесь в следующем:
1. Подлежащий познанию предмет должен быть положен первоначально в своей общей непосредственной определенности. Поскольку такая определенность является абстрактной, она не соответствует предмету (конкретному единству многоразличного), и при ближайшем
рассмотрении предмет окажется иным, чем он взят первоначально. Это иное, которым «выказывает» себя предмет, есть вторая его определенность, отрицающая первую. Диалектическое рассмотрение требует удержания первого во втором, «положительного в его отрицательном». Вскрывая рациональное содержание этих мыслей Гегеля, В. И. Ленин писал: «.. .по отношению к простым и первоначальным, „первым" положительным утверждениям, положениям etc. „диалектический момент", т. е. научное рассмотрение, требует указания различия, связи, перехода. Без этого простое положительное утверждение неполно, безжизненно, мертво. По отношению к „2-му", отрицательному положению, „диалектический момент" требует указания „единства", т. е. связи отрицательного с положительным, нахождения этого положительного в отрицательном. От утверждения к отрицанию — от отрицания к „единству" с утверждаемым, — без этого диалектика станет голым отрицанием, игрой или скепсисом...» (3, XXIX, 208).
2. Когда происходит переход от первого определения ко второму, предмет берется уже в ином отношении, и оба определения должны быть истинными, но в разных отношениях. Но поскольку эти определения противоположны, второе все же отрицает первое. И это отрицание предполагает рассмотрение истинности первого определения в том же отношении, в котором истинно второе. Удержание положительного в его отрицательном означает удержание истинности первого определения именно в том же отношении, в котором истинно второе. Здесь, таким образом, речь идет не об истинности в разных отношениях, а об истинности в одном и том же отношении— об истинности «противоположных определений в одном соотношении» (54, VI, 309). Отрицание, следовательно, есть соотношение противоположностей в одном и том же. И, как таковое, оно есть противоречие: в одном и том же нечто и отрицается и утверждается. Отрицательное «заключает в себе свое собственное другое и есть, стало быть, как противоречие, положенная диалектика себя самого» (там же). Иначе говоря, поскольку второе определение как отрицание первого оказывается противоречивым— и отрицающим первое, и сохраняющим его (соотносящимся с первым как с истинным в том отноше* ний, в каком истинно оно само), —оно диалектично, т. е.
Отрицает само себя. Противоречие есть, следовательно, йё больше как момент в познавательном движении, но существенный момент. Оно возникает необходимо. Поскольку первое определение предмета является самым общим, оно должно оставаться истинным и при всех дальнейших его определениях. Второе определение не может просто отбросить первое, ибо это первое истинно в данном отношении (в противном случае не было бы соблюдено требование к первому определению — «предмет должен быть взят в своей всеобщей непосредственной определенности»). Со своей стороны первое определение не может отбросить второе как неистинное, ибо это последнее выведено как истинное в данном отношении.
Задача познания состоит в том, чтобы удержать в отрицающем определении его противоположность. Здесь-то и возникает противоречие. Оно ставит проблему единства противоположностей и требует нахождения нового определения, синтезирующего первое и второе в чем-то третьем.
Это третье есть постигнутая основа предмета, его сущность. Определение ее — это определение не какой-то стороны предмета, а самого предмета, каков он есть по своей истине. На этой ступени познания происходит возврат от обнаружения и рассмотрения отдельных сторон предмета к определению его, как такового (т. е. каким он есть как сущее). Этот возврат есть восстановление непосредственности предмета как непосредственности сущности, как той основы, которая определяет собой все стороны предмета. Схематически ход познания можно представить следующим образом: 1) предмет, каков он в своей всеобщей непосредственной определенности,
2) определенность предмета в каком-то существенном отношении (отрицательное соотношение этой определенности с первой, их взаимоисключение, обнаружение противоречия, схватывание тождества противоположностей),
3) определение предмета по его обнаруженной сущности, предмет, каков он есть по своей истине.
Гегель подчеркивал, что само «третье» не есть нечто покоящееся, в качестве единства противоположностей оно «образует опосредствующее себя с самим собой движение и деятельность» (54, VI, 312). Иначе говоря, основа не есть некий мертвый субстрат, она также внутренне противоречива, и обнаружение этой противоречивости составляет дальнейший ход познания. Третье непосред-
ственное становится, таким образом, первым непосредственным для дальнейшего познания.
Научное познание Гегель делил на «конечное», имеющее дело с «конечными» вещами, и философское, предмет которого «субстанциальное» и «всеобщее» в вещах. К «конечному» познанию он относил эмпирическое естествознание и математику, к философскому — всю область теоретического познания.
Взгляды Гегеля на соотношение этих областей научного познания противоречивы. В них содержится и ярко выраженная тенденция метафизического отрыва философского познания от конкретно-научного (представления о философии как об абсолютной науке), и попытки диалектического решения проблемы. В частности, характеризуя отношения «спекулятивной науки» к «другим наукам», Гегель писал: «Она не отбрасывает в сторону эмпирического содержания последних, а признает его, пользуется им и делает его своим собственным содержанием: она также признает всеобщее в этих науках, законы, роды и т. д., но она вводит в эти категории другие категории и удерживает их. Различие, таким образом, состоит лишь в этом изменении категории» (54, I, 26). Как «спекулятивная наука» философия не может обходиться без_ других наук, так и последние не могут обходиться без философии: «.. .друрие науки, сколько бы они ни пытались рассуждать, не обращаясь к философии, они без нее не могут обладать ни жизнью, ни духом, ни истиной» (<54, IV, 37). Хорошо сказано!
Мышление «конечного» познания Гегель определял как «разум, действующий в форме рассудка», специфическими методами этого познания он считал аналитический и синтетический методы. Наивысшего развития и совершенства синтетический метод, по его мнению, достигает в математике, в особенности в геометрии. Но даже здесь этот метод лишь форма деятельности рассудка. Математика имеет дело с абстрактным и «мертвым», с внешними, чисто количественными определенностями. Поэтому и ее метод описывает некоторые внешние свойства и формы действительных предметов, не выражая их внутреннего диалектического движения. В математических абстракциях, фиксирующих только количественную сторону предметов, реальная действительность омертвляется, а «мертвое, так как оно само не приводит себя в
движение, не доходит до различения сущности, до существенного противоположения или неравенства, не достигает поэтому и перехода противоположного в противоположное, не доходит до качественного, имманентного движения, до самодвижения» (54, IV, 23).
Критика Гегелем метафизических попыток абсолютизации математического метода, обоснование рассудочного характера этого метода являются значительным достижением философской мысли. Достойны внимания и соображения Гегеля относительно ограниченности математического метода даже в самом математическом познании. Характеризуя метод геометрии, философ отмечал: «Так как геометрия имеет дело с чувственным, но абстрактным созерцанием пространства, то она без затруднения может фиксировать в нем простые рассудочные определения: в одной только геометрии синтетический метод конечного познания достигает полного совершенства. Замечательно, однако, что, двигаясь по своему пути, геометрия также наталкивается в конце концов на несоизмеримые и иррациональные величины, где геометрия, если она хочет пойти дальше по пути спецификации, вынуждена выйти за пределы принципа рассудка. И здесь так же, как это бывает в других областях, получается превратная терминология: то, что мы называем рациональным, принадлежит на самом деле области рассудка, а то, что мы называем иррациональным, есть скорее начало и след разумности» (54, I, 336).
97
4-551
Выходя за пределы конечных отношений, наука вступает в область, где «определения рассудка уже не имеют силы» и где на помощь должен приходить диалектический разум, «спекулятивное мышление», действующее в соответствии с принципом тождества противоположностей. Эти мысли Гегеля подтверждаются практикой развития современной науки, в частности фактами возникновения различного рода парадоксов в научных теориях, обнаруживающихся при экстраполяции положений, относящихся к областям конечных отношений, на область «бесконечного» (парадоксы теории множеств и т. п.). Решение указанных парадоксов требует диалектического подхода к теории, знания диалектических закономерностей ее развития, т. е., говоря языком Гегеля, требует не «рассудочного», а «разумного» диалектического мышления.
В отличие от истин рассудка истины «спекулятивного мышления», по мнению Гегеля, не могут быть адекватно выражены в форме суждения и вообще предложения, поэтому они не могут быть и обоснованы обычными средствами логического доказательства, разрабатываемыми формальной логикой. «Спекулятивное мышление» требует «снятия» «формы предложения», и это «снятие» должно иметь свою «логическую форму», в которой бы выражались необходимые связи содержания. «Снятие формы предложения, — писал он, — должно совершаться не только непосредственно, не через одно лишь содержание предложения. Это противоположное движение (движение от предиката к субъекту. — В. Ш.) должно быть выражено, оно должно быть не только упомянутой внутренней задержкой, но это возвращение понятия в себя должно быть изложено. Это движение, которое составляет то, что в других случаях должно было выполнять доказательство, есть диалектическое движение самого предложения... Предложение должно выражать, что есть истинное, но истинное по существу есть субъект. В качестве субъекта оно есть только диалектическое движение, этот сам себя порождающий, двигающий вперед и возвращающийся в себя процесс. — Во всяком другом познавании эту сторону высказанной внутренней сущности составляет доказательство» (54, IV, 35). Логической формой диалектического движения самого предложения является тождество противоположностей, отрицание отрицания. Диалектика есть «движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собой принцип, который один вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость, равно как в нем же заключается подлинное, а не внешнее, возвышение над конечным» (54, I, 135).
Нетрудно заметить, что в гегелевском понимании логической формы и сферы действия «спекулятивного мышления» содержится много рационального, такого, что характеризует особенности и современного научного познания. Однако представления Гегеля о сфере приложения принципов «спекулятивного» (диалектического) мышления не соответствуют по крайней мере двум факторам: 1) историческому превращению эмпирических наук в теоретические науки и связанному с этим сужению предмета философии до познания всеобщих закономерностей дви-
жения и развития объективного мира и его отражения в сознании и 2) всевозрастающей роли математики в научном познании, «математизации» наук. При учете этих факторов сферой приложения принципов «спекулятивной логики» (т. е. логики «спекулятивного мышления») оказывается не только предмет философии, но и предмет теоретического познания во всех науках, где изучаются всеобщие закономерности движения и развития определенных областей действительности. Современная наука в еще большей мере, чем при Гегеле, не может обходиться без философского мышления, и в особенности без того, что Гегель назвал «спекулятивным мышлением». Но она также не может обходиться без «математического мышления», без совершенного аппарата математического обобщения теоретических выводов. Отсюда всевозрастающее значение математической логики. Не нужно особой проницательности, чтобы предвидеть неизбежность проникновения математических методов познания во все без исключения науки. В этом плане математический метод (метод построения математических теорий) из частного превращается в столь же всеобщий, как и философский метод. На этом, собственно, и строятся попытки современных позитивистов интерпретировать математическую логику, в частности принципы логического анализа языка, как единственно возможную «философскую» науку. Однако известная ограниченность математического метода несомненна. Это показал еще Гегель, и его критика математического метода как метода рассудочного познания во многих отношениях сохраняет свое значение и поныне. Какой бы совершенный аппарат логического исчисления ни создала математическая логика и как бы ни был он важен для науки и техники, он не может заменить собой диалектического метода, больше того, его применение в самой математике (и в математизируемых областях других наук) неизбежно будет наталкиваться на границы неустранимых бесконечностей и парадоксов, где каждый раз потребуется качественное преобразование логической формы мышления из формы математической дедукции в форму диалектического синтеза знания в соответствии с принципом тождества противоположностей. Поэтому по отношению к диалектическому методу математический метод сохраняет и будет сохранять значение частного метода.
Диалектический принцип тождества противоположностей является необходимым логическим принципом построения всех научных теорий, имеющих своим предметом движение и развитие конкретных систем объективной действительности (т. е. научных теорий типа «Капитала» К. Маркса). Его значение как логического принципа построения научных теорий будет непрерывно возрастать по мере «теоретизации» современной науки. Совершенствование аппарата предвещанной Гегелем и созданной К. Марксом диалектической логики выражает потребности всего современного теоретического познания, в котором происходит революционное преобразование научного знания в систематическую форму. j