28. ЧТО ЖЕ ЕСТЬ ИСТИНА, ЕСЛИ НЕ ПРИРОДА

Любуясь образом пастуха, перед красотой которого меркло все великолепие окружавшей их окрестности, лейтенант и помещик пожалели, что в этот момент не было с ними пастора. Он был у больной Кинаст, для которой Михель выпросил у помещика козу.

Грустно прожила свой век эта женщина, печален был и конец ее.

Человек добрейшей души, она стала несчастнейшим существом. Она отравлена была книжностью — этим худшим ядом нашего времени. Главным виновником ее несчастья был прежний пастор. И он был добрый человек, но мысли его сосредоточены были не на реальном мире, а на книгах. Своим учением он увлек бедную женщину, лежавшую теперь на смертном одре, из мира вещественного в мир воображаемый, который до последней минуты ее жизни не дал ей ни хлеба, ни покоя, ни благополучия.
В начале слова божия, в первой книге Моисея, в главе третьей, сказано: «В поте лица своего должен ты добывать хлеб свой». А дедушка мой обычно прибавлял к этому изречению: «Если ты не хочешь сделаться дураком и сверх того негодяем». Об этом пастор, всегда витавший в небесах, ровно ничего не знал. Лишь бы, думал он, его дети духовные смирнехонько сидели и прислушивались по воскресеньям и четвергам к тем благочестивым речам, которыми он забивал им головы, а в течение недели продолжали размышлять о них и, оглядываясь направо и налево, искали и находили доказательства, подкрепляющие правильность сказанного им. Этот пастор многих детей сделал несчастными, в сущности худшие в деревне обязаны своим воспитанием именно ему.
Вначале все были очарованы им. Люди пели ему хвалу, говорили, что он своим ревностным служением спасет всю паству и превратит ее невесть во что. Лишь изредка тот или иной пожилой человек, мало разбирав- шийся в книгах, замечал, что дети его быстро устают, что они рассеянны и не могут сосредоточиться на земных делах. Но об этом нельзя было говорить. Каждое слово, направленное против пастора, вызывало недовольство. Оно и понятно: дети у него бывали смирными, хорошо умели рассказывать из библии и знали наизусть разные стихи и прозу. А родители, слушая их, приходили в восторг и готовы были на всякие поблажки. Они оберегали их от всякого другого труда, лишь бы дети в течение недели возможно больше выучили, а в воскресенье могли передать заученное наизусть. Увлечение пастором зашло так далеко, что однажды чуть не забросали камнями простого человека, который наивно сказал, что все это кажется ему комедией. Этот человек непра

вильно выразился: чудачества, которые, подобно этим, кончаются несчастьем, именуются не комедиями, а трагедиями. История с прежним пастором действительно кончилась глубочайшим несчастьем, несчастьем для хороших в сущности людей. Расслабленные мечтательностью, витанием в заоблачных высях, эти люди запустили и разорили свои хозяйства.
Под влиянием пастора лучшие ученики его витали в облаках: добрая жена Кинаста, которую пастор так испортил своими рассуждениями, была любимицей его. «Небесное создание» и «ангельская душа» были обычными его выражениями, когда он говорил о ней.
Правда, она была хорошим ребенком; но в то же время она была слабым, склонным к неряшливости, мечтательным существом. В довершение всего, она, благодаря приобретенным ею знаниям в духовных вопросах, много возомнила о себе. Но эти познания состояли из жалкого непереваренного словесного хлама, который отвлек голову и сердце ее, ум и мысли от всего, чем она должна была бы интересоваться в жизни; благодаря этому она за все эти двадцать лет ничего не дала — ни мужу, ни детям, точно ее и не было на свете.
Новый пастор, не витавший в небесах, в первый же год указал ей, на что, по его мнению, должны быть направлены ее заботы. Куда бы он ни взглянул в доме ее, нигде не видел он руки заботливой хозяйки. Но зато она всегда готова была болтать с ним о религиозных вещах и спрашивать его, как он толкует то или иное место. А он без обиняков отвечал ей: Ты спрашиваешь меня о вещах, о которых мне некогда было еще подумать. И как это у тебя хватает времени на это!
Она хотела было рассказать ему об имевшихся у нее книгах, которые дал ей покойный пастор, но он прервал ее: Я не сторонник большого количества книг в крестьянских домах. Библия и простая, ясная душа, не мудрствующая лукаво,— вот все, что я хотел бы видеть в крестьянском доме, а затем еще и кирку и мотыгу, которые изгнали бы из головы излишнее мудрствование.

Для молодой женщины корыто, игла и гребень должны быть милее всякой книги *.

Речи нового пастора показались бедной женщине кощунственными. До самой смерти она не могла простить их ему. Во время своей последней болезни она поняла, однако, что заблуждалась, шла по ложному пути и что добрый пастор прав. Для нее, считавшей этого человека прежде таким скверным, приход его и пребывание у ее постели были теперь самым большим утешением.
Он приходил охотно и придавал большое значение своему пребыванию у нее. Он пришел и сегодня и сидел у ее постели, когда в дом явился Михель с козой, посланной помещиком.
Муж и жена не в состоянии были вымолвить ни слова. Она приняла козу, даже не поблагодарив. Но Михель понял ее немую речь и хотел возможно скорее удалиться, чтобы дать время этим людям прийти в себя. Пастор поблагодарил вместо нее и, когда они опомнились, радовался вместе с ними.
Дети радостно подвели животное вплотную к пастору, и ему доставило истинное удовольствие, когда оно положило свою голову на его колени. Радовалась и женщина, лежавшая в постели; она протянула из-под одеяла свою поблекшую руку и стала ласкать козу, чесать ей между рогами. В то же время она благодарила бога, ниспославшего ей перед самым концом ее жизни такое утешение. Но при этом она вздохнула, ибо сознавала, что до последних дней своей жизни не знала этого общего доброго человеческого бога и всю свою жизнь боготворила бога предрассудков. Признав свое заблуждение, она нашла успокоение и захотела даже испробовать , козьего молока, ибо все эти дни ничего, кроме настоек целебных трав, не брала в рот.
Тогда муж ее принялся доить козу в черную закопченную миску; это была единственная посуда в их доме. Одной рукой он подносил ложку ко рту больной, другой прижимал ее к себе, и слезы падали на нее, когда он сказал: «Кушай на здоровье, дорогая мать...»
Дети отвели козу в хлев и по всем кустам стали собирать для нее листья и солому.
Содержание главы 29 Память о бабушке
Дети Руди вместе с отцом вспоминают недавно умершую бабушку и то, что она говорила им незадолго до смерти.

30. ПЕРВАЯ ПОМЕХА К БЛАГОСОСТОЯНИЮ СЕМЬИ И ЛУЧШЕМУ ВОСПИТАНИЮ БЕДНЫХ ДЕТЕЙ — ЭТО ИХ СОБСТВЕННЫЕ МАТЕРИ
Комната Марейли была полна детьми-прядилыцика- ми, которые у нее сговаривались на завтра в полдень торжественным шествием отправиться к помещику в пасторский дом и поблагодарить его за копилку и поля, освобожденные от десятины.
Но до этого многие должны были выдержать борьбу со своими матерями, ибо, когда отцы вернулись домой с этой вестью от помещика, не было, пожалуй, женщины, которая не качала бы головой. Большинство говорило, что помещик, допускающий возможность подобных сбережений, глупец, а мужья их еще того глупее, если поверили этому. «Что может знать такой господин, живущий там у себя в замке, о наших порядках? Как может он судить о том, что возможно или невозможно в наших хозяйствах, близких часто к крайней нужде? Мы часто с трудом откладываем батцен для соли, а вы смеете говорить о сбережении дублонов». Некоторые, наиболее безалаберные из них, сказали даже: «Лучше бы мужчины не говорили о ведении хозяйства, они и понятия не имеют о том, что такое хозяйство». Эти речи весьма показательны в устах беспорядочных женщин. Боннальские женщины противились сбережениям лишь потому, что они привыкли к беспорядку, боялись предпринять что- либо такое, что, как они хорошо видели, привело бы к порядку и ведению отчетности. Но на этот раз им не удалось взять верх. Мужья их дали обещание и хотели теперь сдержать его. Многие серьезно старались растолковать им, что это возможно и должно быть проведено, а дети всюду поддерживали отцов, просили и умоляли сделать это. Но не просьбы детей убедили женщин,— они видели, что решение мужей непоколебимо и что так этому, очевидно, и быть. Некоторые уступили. А так как одни уступили, то и другие последовали их примеру согласно правилу: если один гусь загоготал, то за ним гогочут и другие.
Содержание глав 31—32
31. Вторая помеха тому же делу — зависть богатых. История избавления этих детей от рук их врагов и от рук их матерей

Попытка со стороны богатых женщин настроить население Бон- наля против плана Арнера не имеет успеха из-за вмешательства Марейли.

<< | >>

↑

Источник: И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические произведения в трех томах.Том 1. 1961

Еще по теме 28. ЧТО ЖЕ ЕСТЬ ИСТИНА, ЕСЛИ НЕ ПРИРОДА:

- Воспитание ребенка - Дидактика - Дошкольное образование - Избранные педагогические труды - Инновационная педагогика - История педагогики - Книги по педагогике - Коррекционна педагогика - Логопедия - Педагогика и воспитание - Педагогическая методика преподавания - Социальная педагогика - Физическая культура и спорт -