§ 2. Роль ценностного сознания в функционировании и развитии разных отраслей науки

Вряд ли нужно доказывать, что с тех пор, как бытие человечества вышло из первоначальной прямой и грубой зависимости от природы, значение социальных и культурных обстоятельств жизни людей имело для них несравненно большее значение, чем природные условия их существования, тем более что первые зависели от выбора человека, а вторые были объективной данностью, с которой приходилось мириться, как бы к ней люди ни относились. Солнце можно было обожествлять, на него можно было молиться, пытаться его заклинать, но изменить его реальную силу воздействия на жизнь было невозможно; поэтому к объективным формам бытия природы нужно было приспособиться, изменяя их в процессе труда в той мере, какая на каждой ступени истории оказывалась доступной техническому гению человечества. Естественно, что отношение к природе требовало все более широкого и последовательного преодоления мифологического ее восприятия, воснове которого лежит именно ценностное сознание, и развития того объективно-безоценочного познания закономерностей ее материального бытия, которое и призвана осуществлять наука, ибо только такое знание позволяет развиваться технике и технологии производства. Математика и явилась «идеальной» формой научного знания, что, отвлекая количественные и структурные отношения материальных объектов от особенностей их качественного и содержательно-субстратного существования, она достигла предельно возможного «очищения» объективного от субъективного, знания от ценностного отношения (предельно возможного — потому что освободившись от мистики чисел и структур и будучи неподвластна влиянию политических, этических и экзистенциальных ценностей, она сохранила и даже развила, как мы помним, в XX веке свою зависимость от цен- 102 -- - ? ностей эстетических). Такая безоценочность познавательной установки свойственна всем наукам о природе, обеспечивая объективность истин, добываемых в них тем субъектом познания, которого И. Кант назвал «трансцендентальным», ибо он освобождается от всякой субъективности отношения к познаваемому. Что же касается познания «социальной материи», явлений культуры, бытия самого человека, то тут возможности познающего субъекта обрести качество «трансцендентальносте» оказываются крайне ограниченными — они могут реализовываться только в тех познавательных ситуациях, в которых необходимо и возможно выявление количественных или структурных отношений в этой сфере бытия, то есть таких, в которых элиминируется конкретность индивидуального бытия человека, события, процесса, артефакта. Ибо, как только мы имеем дело с познанием единичного, конкретно-человеческого и тем более уникального, неизбежно вступает в дело наше к нему ценностное отношение. Именно по этой причине В. Дильтей и неокантианцы противопоставили в свое время «науки о культуре» (или «о духе») «наукам о природе», считая, что если последние имеют целью «объяснение» познаваемого, то первые способны только на «понимание», а оно представляет собой герменевтическую процедуру, то есть особую форму ценностного осмысления постигаемого явления.

Таким образом, соотношение познания и ценностного осмысления различно в разных областях науки; отсюда позитивистское мышление делает вывод, что гуманитарное знание, впускающее в свое содержание ценностное отношение к познаваемому, нельзя вообще считать научным. Так, в англо-американской литературе сложилось противопоставление sciences и humanities (оно хорошо описано в брошюре Ч. Сноу «Две культуры» [3]; более основательной представляется уже упоминавшаяся позиция В. Дильтея и представителей неокантианства начала XX века В. Виндельбандта и Г. Риккерта, которые, различая «генерализирующий» метод наук о природе и «индивидуализирующий» метод наук о культуре, считали все же последние науками, поскольку их основная задача состоит в познании рассматриваемых ими явлений [4]. И действительно, труд историка, этнографа, культуролога, литературоведа является подлинно научным именно в той мере, в какой он, независимо от своих ценностных суждений, способен выявить объективно присущие предмету его исследования свойства, особенности его содержания, строения, функционирования, развития. Реализация этой способности и отличает не естественные науки от гуманитарных, а науку от публицистики, которая принадлежит не миру наук, а сфере идеологии, что бы при этом ни становилось предметом обсуждения публициста — события общественной жизни, портрет некоей личности или открытие физика, биолога, математика.