§ 3. Роль ценностного сознания в истории научного познания бытия

Первый прорыв подобной власти ценностного сознания над научным познанием был осуществлен в античной Греции, где грандиозные успехи наук были связаны с принципом, афористически сформулированным Аристотелем: «Платон мне друг, но истина дороже\». История показала, однако, что такое сознание было недолговечным — победа христианства в средневековой Европе вернула сложившееся в древневосточных культурах безусловное подчинение знания вере, с предельной четкостью сформулированное одним из «отцов церкви» — теологом Тертуллианом. Церковь не только богословскими рассуждениями защищала не подлежавшую сомнению истинность библейского мифа, но «огнем и мечом» под держивала власть своих ценностей над научными знаниями. Яркие примеры тщетных попыток ученых вырваться из этого подчинения являет нам история взаимоотношений Галилея, Дж. Бруно, с католической церковью.

Начавшийся в эпоху Возрождения на Западе процесс эмансипации науки от власти религии положил начало второму этапу взаимоотношения естественнонаучного познания и ценностного сознания — наука повела борьбу за независимость и от религии, и от политических ценностей, и от ценностей нравственных; формула этого этапа — лозунг Ф. Бэкона «Знание — сила». Обретавшаяся независимость знания от ценностей и обеспечила бурный научный и основанный на нем технико-технологический прогресс в XIX—XX вв. Наиболее последовательно эта ситуация была осознана позитивизмом XIX века и постпозитивизмом XX: философия объявила науку самоценной формой человеческой деятельности, независимой ни от религии, ни от политики, ни от нравственности; более того, именно на науку возложены были надежды на прогресс человечества и разрешение всех социальных противоречий. От идей «отца позитивизма» О. Конта развитие этого взгляда _____ 105 привело сто лет спустя к идеологии сциентизма — этому своеобразному культу «позитивного» знания, то есть экспериментально добываемого, верифицируемого и реализуемого в той или иной сфере практики.

Эта ситуация была иронически описана в широко известном в свое время стихотворении Б.

Единственной ценностью, эвристическое значение которой важно для развития науки, было признание математиком А. Пуанкаре значение красоты как критерия истинности в науке, после чего широкое распространение в научной среде получили убеждения: «Если красиво — значит верно», и напротив: «Если некрасиво — значит неверно»', один из самых интересных примеров — описание Дж. Уотсо- ном и Ф. Криком роли этого убеждения в истории их открытия структуры ДНК — действительно красивой знаменитой «двойной спирали». Однако эстетическая ценность является единственной, которая рассматривается учеными не как нечто внешнее для процесса познания истины, а как имманентное и этому процессу, и его результатам, свойство самого познания.

Первым вестником кризиса позитивистского отрыва науки от ценностей и становления нового типа их взаимоотношений стали после Второй мировой войны угрызения совести А. Эйнштейна, тяжело переживавшего свою ответственность за применение его научных открытий в создании атомной бомбы и ее варварское применение в бомбардировках мирных японских городов Хиросима и Нагасаки. Новым опровержением идеи самоценности науки стало несколько десятилетий спустя вторжение ученых в структуру гена, приведшее к зарождению на этой теоретической основе так называемой «генной инженерии», а затем и разработка технологии «клонирования», применимой не только к животным, но и к человеку. В наши дни есть все основания полагать, что начался новый этап истории взаимоотношений науки с ценностным сознанием, который вернее всего было бы понимать как становление их диалога. Ибо глобализация всех процессов, протекающих ныне в жизни человечества, которого отрыв знаний от ценностей привел на грань самоубийства, требует от науки не возвращения к средневековому подчинению религиозным ценностям или осуществленному большевизмом и фашизмом ее порабощению ценностями политическими, поскольку и те, и другие дробят человечество и порождают конфронтации, нередко кровавые, но взаимосвязи научного познания мира — и природы, и об- 106 — — щества, и самого человека — с подлинно общечеловеческими ценностями, которыми могут быть только ценности нравственные. Будущее покажет, какой характер примет эта их связь, но о необходимости обретения ее оптимальной формы говорит уже то, что такова единственная альтернатива самоубийства человечества, не способного иным образом справиться ни с экологическим кризисом, ни с кризисом ге- нетико-антропологическим.

Литература: 1.

Столович Л. Н. Красота. Добро. Истина. Очерк истории эстетической аксиологии. М., 1994. 2.

Каган М. С. Философская теория ценности. СПб., 1997. 3.

Сноу Ч. Две культуры. М., 1972. 4.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.