ГЛАВА 4 ОБРАЗЫ ВРЕМЕНИ В ИСТОРИЧЕСКОМ ТРУДЕ ГЕРОДОТА1
«Историк и время» — такая постановка вопроса выглядит вполне естественной. И действительно, ведь именно история является той научной дисциплиной, которая изучает события и процессы, развертывающиеся во времени.
Но как понималось само время в различные периоды существования и развития историографии? И, в частности, как понималось оно в древнегреческой исторической науке? Последний вопрос представляется особенно важным. Во-первых, потому, что именно в античной Элладе, как известно, эта историческая наука родилась. Во-вторых, потому, что мы, сегодняшние историки, считаем себя (во многом справедливо) преемниками и продолжателями великих мастеров древнегреческого историописания, но в то же время прекрасно осознаем, как сильно мы от них отличаемся по целому ряду ключевых параметров. Так ли мы «видим» время, как «видели» его первые служители Клио? При этом в антиковедении не столь уж и часто поднимается эта серьезная проблема — восприятие времени представителями античной историографии. А если ее все же поднимают и пытаются решить, то зачастую это происходит скорее в эссеистичной форме2: высказываются те или иные суждения и выводы, порой весьма интересные и яркие, но при этом в достаточной мере произвольные, умозрительные и не имеющие обязательной силы. Многие тезисы такого рода просто недоказуемы, но, кстати, именно поэтому их точно так же практически невозможно и опровергнуть. 1 Впервые текст опубликован под тем же названием в: АМА. Вып. 13. Саратов, 2009. С. 10—35. 2 Как например, в классических статьях А. Момильяно «Время в античной историографии» {Momigliano A. Essays in Ancient and Modem Historiography. Oxf., 1977. P. 178—204) и П. Видаль-Накэ «Время богов и время людей» (Вы- даль-Накэ П. Черный охотник: Формы мышления и формы общества в греческом мире. М., 2001. С. 69—90). Некая ущербность практикуемых подходов к интересующей нас здесь тематике проистекает, насколько можно судить, из того обстоятельства, что не предпринимается скрупулезный терминологический анализ рассматриваемых текстов. А ведь, по большому счету, полноценно понять, как воспринимал время тот или иной античный историк (да и не только историк, а вообще тот или иной античный автор), можно лишь после того, как будут с исчерпывающей полнотой, то есть репрезентативно (а не выборочно) выявлены и исследованы случаи употребления данным автором терминологии, связанной со временем. Необходимо изучить контексты этой терминологии, ее частотность (в различных аспектах: частоту появления различных терминов по отношению друг к другу, в различных типах и элементах нарратива) и т. д. Предлагаемая здесь задача представляется перспективным проектом, но в полной своей совокупности, применительно ко всем хотя бы древнегреческим историкам такой проект, разумеется, настолько грандиозен, что его выполнение потребовало бы многолетней усилий и, очевидно, целого коллектива ученых. Мы же в рамках настоящей главы лишь попытаемся — весьма кратко, в чем-то даже конспективно — наметить в самом первом приближении способы работы, предполагаемые этим подходом, обозначить его специфику, — одним словом, если так можно выразиться, заложить несколько «пробных кирпичиков» в фундамент будущего здания. Рассмотрению подвергнется временная терминология у «отца истории» — Геродота. Подобный выбор кажется вполне оправданным и закономерным: уж если заниматься восприятием времени историками Древней Греции, то с кого же начать, как не с первого из этих историков, труд которого дошел полностью? У Геродота, разумеется, были предшественники — Гека- тей и ряд других авторов (будем по сложившейся традиции называть их логографами, хотя у нас нет полной уверенности в том, что это название корректно3), но от них дошли лишь не очень значительные фрагменты, к тому же часто представляющие собой не дословные цитаты, а пересказы более поздними писателями, и всё это вместе взятое чрезвычайно затрудняет изучение аутентичной терминологии времени в этих текстах, а строго говоря — делает такое изучение почти невозможным. Совсем другое дело — Геродот. Перед нами его «История», именно в том виде, в каком она была оставлена автором4, — обширный 3 Подробнее и со специальной аргументацией мы планируем рассмотреть этот вопрос в другом месте. 4 Незначительные искажения в текст, несомненно, все-таки попадали в ходе эволюции рукописной традиции. Так, считается, что кем-то из перепис- труд, очень подходящее поле для проведения задуманного нами терминологического анализа, причем, кажется, такой анализ еще не предпринимался5. «ТРИ ЛИКА ВРЕМЕНИ». Прежде всего, о каких терминах пойдет речь? Всем, кто хотя бы элементарно знаком с древнегреческим языком (и даже многим из тех, кто с ним вообще не знаком) прекрасно известно, что основным термином для обозначения времени является Xpovo?. Основным, но не единственным! Наряду с ним существовали еще два: ксарод и alcav, как совершенно справедливо указывается в лучших этимологических словарях — у Фриска6 и Шантрена7. Полными синонимами три указанных слова не являются; у каждого из них есть достаточно четко очерченное и ограниченное семантическое поле (в каких-то случаях более, в каких-то менее широкое), и эти семантические поля пересекаются лишь частично. Xpovog действительно встречается в источниках значительно чаще, чем две остальные лексемы вместе взятые. Xpovog — это, бесспорно, самый чиков были переставлены местами несколько глав в «египетском логосе» (книга II). Но эти искажения, повторим, очень незначительны, для наших целей иррелевантны и не могут создать превратную картину в плане терминологического анализа. Что же касается «ассирийского логоса», несколько раз упоминаемого Геродотом (I. 184; ср. I. 106), но отсутствующего в тексте «Истории», мы придерживаемся мнения, что этот логос вообще не существовал: историк планировал написать его, но не захотел или не смог воплотить в жизнь это намерение. Ведь труд Геродота остался незавершенным: см. очень убедительную аргументацию в статье М.Л. Гаспарова «Неполнота и симметрия в “Истории” Геродота» (в кн.: Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. 1: О поэтах. М., 1997. С. 483—489). Этот последний факт для нас, безусловно, прискорбен, но тут уже поделать ничего нельзя, и отталкиваться придется от того, что Геродот успел написать. 5 Мы надеялись найти что-то подобное в фундаментальной, весьма претенциозной монографии: Hunter V Past and Process in Herodotus and Thucydides. Princeton, 1982. Но книга оказалась посвящена совсем другим вопросам. Специально подчеркнем, что мы не будем здесь заниматься изучением геродотовской хронологии (см. последнюю работу по этому сюжету: Rhodes Р. J. Herodotean Chronology Revisited // Herodotus and his World. Oxf., 2003. P. 58—72). Нас интересуют предметы более общего порядка. 6 Frisk Н. Griechisches etymologisches Worterbuch. Bd. 2. Heidelberg, 1960. S. 1122 (s. v. xpbvo?): «Andere Worter fur ‘Zeit’ sind das ebenfalls unklare каьрб? und das altererbte alwv». Цитаты из словарей здесь и далее приводим на языках оригинала, поскольку нам необходима полная терминологическая точность. 7 Chantraine Р. Dictionnaire etymologique de la langue grecque: Histoire des mots. P., 1968. P. 1277 (s. v. xpovo?): «s’oppose а ксарб? qui est l’instant precis et marque une limite, et a aicjv qui est l’etemite». общий и широкий по значению термин для обозначения времени; в наибольшей степени коррелирует он и с соответствующим русским словом «время». Собственно, нередко словари (особенно те, которые дают не слишком уж детализированную информацию) ограничиваются одним-единственным переводом: xpovog — время. Так, в частности, у Вейсмана8. Но так ли всё просто? Здесь не помешает задуматься о том, что даже и мы, говоря «время», не всегда имеем в виду одно и то же. Строго говоря, всякий раз мы употребляем это существительное в одном из двух значений: либо в смысле «некий промежуток времени», либо в смысле «момент времени, некая точка во времени». Чтобы пояснить этот тезис, приведем две условные речевые ситуации: а) «Сколько времени имярек пробыл на этом месте? — Семь часов»; б) «В какое время имярек прибыл на место? — В семь часов». Ясно, что в этих двух случаях речь идет о несколько разных вещах. В русском языке слово «время» вполне уместно в обеих ситуациях. А как обстоит дело в древнегреческом? В частности, что можно сказать в данной связи о пресловутом хро^о?? Лучший из существующий на сегодняшний день словарей — LSJ — посвящает лексеме xpovos* довольно обширную статью9. Начинается она, естественно, с наиболее общих значений слова: «time», «time in the abstract». Но затем следует важное уточнение: в качестве главного из специальных значений существительного Xpovo? указывается «а definite time, period». Иными словами, речь идет именно о промежутке времени. Отсюда — ряд вторичных, конкретизирующих значений: «year», «season or portion of the year», «lifetime, age»10 и даже — необходимо это особо подчеркнуть — «delay, linger». Xpovos*, таким образом, может выражать идею отсрочки, задержки, промедления; здесь ясно видна семантика некой длительности, протяженности, равно как и в важнейших дериватах от хро^о? — глаголе хрогт?а) «медлить, мешкать, задерживаться», прилагательном хро^ю? «долгий, долго существующий, долговременный». * Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. Репринт 5-го издания 1899 г. М., 1991. Ст. 1354 (s. v. хрого?): иных переводов, кроме «время», не дается, далее в словарной статье объясняется только ряд идиом, включающих слово Хрого?. 9 Liddell Н. G., Scott R., Jones Н. S. A Greek-English Lexicon. Oxf., 1996. Р. 2008—2009 (далее LSJ). 10 В этом значении хрого? более всего приближается к a’uov. О соотношении Xpovo? и a’uov, xpovo? и ксаро? подробнее см. ниже. Абсолютно те же характеристики лексемы хро^°? встречаем в словарях Фриска и Шантрена. Для Фриска хрб^о? — это прежде всего «(bestimmte) Zeitdauer, Zeitverlauf, Zeit», т. e. перед нами опять та же идея длительности, протяженности, «линейности». Правда, далее Фриск дает еще и такие значения для xpovo?: «Lebenszeit, Zeitgrenze». Первое из этих двух значений, как мы увидим ниже, коррелирует скорее с aioov, второе — скорее с ксиро?. Но тут дело, думается, еще и в том, что хрбуо?, как самый широкий и распространенный термин для обозначения времени, вбирал в себя элементы значений своих ближайших (но неполных) синонимов ". Для Шантрена, как мы уже отмечали выше, xpovo^’y противостоит каьрб?, понимаемый этим исследователем как точный момент, маркирующий некий предел, рубеж. Xpovo? же, как отмечает Шантрен, «est en outre divisible, done mesurable». Xpovo? «designe usuellement le temps qui s’ecoule, une duree definie, tout laps de temps, le temps historique». Отсюда употребление термина хрбгю? в грамматических и музыкально-ритмических контекстах. Главный вывод, таким образом, остается прежним и может быть повторен: xpovo? — это не просто «время» или, во всяком случае, не только «время» в абстрактном, недифференцированном значении. Это нечто текущее, длящееся, протяженное. Это — промежуток времени, «линейное время». Обратимся теперь к термину кспро?. Здесь нас подстерегает больше сложностей. И прежде всего потому, что данная лексема употребляется не только во временном смысле. И даже, если верить составителям словарей, преимущественно не во временном. Ибо словарные статьи, посвященные существительному кспро?, открываются обычно такими определениями, как «надлежащая мера»|2, «due measure, proportion, fitness», «the distinction, the point»13, «re- chtes МаВ» и, «le point juste qui touche au but», «Га propos, la conve- nance», «l’avantage, ce qui est opportune»l5. Однако в словарях всегда отмечаются (пусть на втором или даже на третьем месте) также и те аспекты значения кецро?, которые связаны со временем. Может быть, эти аспекты и вторичны с точки зрения исторического разви- 11 Именно поэтому мы и в LSJ встречаем для xpovos\ помимо прочих, и такие значения, как «date, term». Они имеются, но мы сказали бы, что для xpovo? они не вполне специфичны, возможно, даже вторичны. 12 Вейсман А. Д. Указ. соч. Ст. 650 (s. v. ксаро?). 13 LSJ. Р. 859 (s. v. кспрб?). 14 Frisk Н. Op. cit. Bd. 1. S. 755 (s. v. копро?). 15 Chantraine P. Op. cit. P. 480 (s. v. коарб?). тия семантики слова (этот вопрос сам по себе отнюдь нельзя считать однозначно решенным, но нас он здесь совершенно не касается), но вот по частоте употребления именно они, пожалуй, стоят на первом месте|6. Во всяком случае, они и только они будут нас интересовать в рамках данной главы. Какие же «темпоральные» значения даются для копров? Типично в данном случае указание Вейсмана: «надлежащее, удобное время, удобный случай», и только после этого — «вооб[ще] время, обстоятельство». Не иначе у Шантрена: «Poccasion favorable», «bon moment, bonne saison», и только в качестве более позднего значения — просто «saison, temps»|7. Шире и нейтральнее взят круг значений у Фриска: «(rechter, entscheidender) Zeitpunkt, (gunstige) Gelegenheit, Jahreszeit, Zeit». Наиболее подробно и точно, как всегда, в LSJ: «exact or critical time, season, opportunity», «critical times, periodic states», «generally, time, period», «the times, i. e. the state of affairs»l8. У нас создается впечатление, что во всех перечисленных случаях, во-первых, не вполне верно сделан семантический акцент19 (почему, собственно, именно «удобное, надлежащее, благоприятное» время?), во-вторых, в недостаточной степени продемонстрирована специфика Kaipos* по сравнению с хро^°? (там, где мы встречаем такие расплывчатые определения, как «время», «temps», «Zeit», «time»). В чем же заключается эта специфика? Выше мы отметили, что xpovo? — это «линейное время», выражающее идею некой длительности, протяженности. В связи с этим необходимо отметить: в ксцро? главное — то, что помечено цитировавшимися авторами как «Zeitpunkt», «moment», «exact... time». Тут уже не идет речь о длительности и протяженности. Перед нами именно точный, конкретный момент. Это не промежуток времени, а «точка во времени», или, если позволить себе, может быть, чрезмерно современ- 16 Что и оговаривается в некоторых словарях: временные значения термина кспро? даются с пометками «обыкновенно]» (Вейсман), «more frequently]» (LSJ). 17 Здесь обнаруживаем у Шантрена даже противоречие с тем, что он же сам говорит s. v. хрбго?, противопоставляя оттенки значения хрбго? и кспро? более точно и специфично для обоих терминов (см. выше). 18 LSJ дает еще значение «profit», но не столь давно было показано, что это неверно и данный термин такого значения в действительности не имел (Wilson J. R. Kairos as ‘Profit’ // C1Q. 1981. Vol. 31. № 2. P. 418—420). 19 В наибольшей степени у Шантрена, в наименьшей — у Фриска, который осторожно ставит «rechter, entscheidender, gunstige» в скобки. ное выражение, «квант времени»20. Итак, если хро^о? — «линейное время», то ксиро? — «точечное время»21. Сильнее всего различие между хро^о? и кшро? бросается в глаза, когда мы встречаем эти два термина в одном пассаже, где они неизбежно оказываются противопоставлены друг другу. Характерен, в частности, пример в одной из речей, входящих в корпус Демосфена (LIX. 35)22. Рассказывая о неком событии из жизни обвиняемой (о ее бегстве из Афин в Мегары), автор речи датирует это событие следующим образом: rjv 8е 6 хроуо? оито? ф ’АотеТод piev fjv apxoov ’A0r|vr|aiv, 6 каьрб? 8’ ev ф бттоХбр.еГ0’ upeig ттро? Лакб8аьро- vioig ТОУ иатероу тт6Хбр.оу. Здесь есть и xpovog, и кшрб?, причем в грамматической конструкции противопоставления (8е - \±ev - be). Обратим внимание на словоупотребление в весьма точном и литературно безупречном переводе В. Г. Боруховича23: «Это был год, когда архонтом в Афинах был Астий, как раз то время, когда вы вели в последний раз войну против лакедемонян» (курсив наш. — И. С.). 20 Впрочем, чрезмерно современным тут будет именно разве что выражение, но не суть. Понятие «квант» в античности, разумеется, было неизвестно. Однако возможность или невозможность квантования пространства — одна из самых важных проблем, ставившихся и решавшихся натурфилософами позднеархаической и раннеклассической эпох. Достаточно вспомнить известные парадоксы элеатов и две альтернативные попытки выхода из тупика, порожденного этими апориями (Анаксагор и Демокрит), — выдвижение концепций, имеющих определенное внешнее сходство (поэтому учение Анаксагора иногда считают одной из разновидностей атомизма), но по существу полярно противоположных друг другу: «настоящие» атомисты признают квантование, Анаксагор же его отрицает. (Заметим в скобках, что с появлением квантовой теории нам в целом стала гораздо понятнее проблематика досократовской философии.) Речь шла о квантовании пространства; что же касается квантования времени, то оно, насколько можно судить, не становилось предметом специальных дискуссий и воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Собственно, Ахилл в апории Зенона Элейского именно потому не может догнать черепаху, что пространство у Зенона не квантуется, а время квантуется. 21 Необходимо оговорить: сопоставляя хрого? и ксаро? (а позже — хР^го? и aiujv), мы не затрагиваем вопроса об этимологии этих трех слов. По этому последнему вопросу Фриск и Шантрен находятся в полном согласии между собой: этимология копро? весьма спорна, допускаются разные варианты его происхождения (от ке[рш, Kepavvupi, кирш или кр(,гш), ни в одном из которых нельзя быть вполне уверенным. Этимология xpovo?, судя по всему, вообще не подлежит восстановлению. Совсем иначе с alcov: тут налицо древний индоевропейский корень, проявляющийся, например, в лат. aevum со схожим значением. 22 Эта речь («Против Неэры»), несомненно, не принадлежит самому Демосфену, но датируется его временем. 23 В издании: Демосфен. Речи в трех томах. Т. 2. М., 1994. С. 284. Переводчик смог чрезвычайно удачно разрешить сложность, возникающую в связи с передачей на русском языке понятий xpovos и коиро?. Ведь нельзя же было в обоих случаях перевести «время»! Пропала бы ситуация противопоставления. В результате xpovo? здесь понят как «год», и это верно: ведь мы уже отмечали, что xpovo? — временной промежуток, и в данном случае, несомненно, именно годичный, коль скоро указан эпонимный архонт. А коиро? — конкретный момент внутри этого временного промежутка, момент бегства Неэры. И поэтому в переводе совершенно правомерно появляется уточняющее выражение «как раз то время». Если таково соотношение xpovo? и кспро?, то какое место в данном терминологическом ряду занимает aiuv? Обратимся теперь к рассмотрению этой лексемы, при определении которой в каждом лексиконе более или менее важное место занимают значения «век», «вечность»24. Как это понимать? Прежде всего, совершенно ясно, что здесь не имеется в виду век в наиболее привычном для нас смысле «столетие». Может быть, вечность как бесконечность, беспредельность во времени? Похоже, именно так воспринимают это авторы современных словарей. Но мы позволим себе усомниться в верности подобных толкований. Не желая подробно углубляться в данную проблематику (поскольку это увело бы нас слишком далеко от основного предмета главы и всей книги), отметим лишь: греческое мироощущение отвергало идею бесконечности, беспредельности как таковую. Это достаточно ясно в отношении пространственном (космос воспринимался ограниченной, определенной и даже симметричной пространственной структурой, что исключает беспредельность), но не иным было и отношение ко времени. Ведь, по справедливому замечанию С. С. Аверинцева25, «внутри “космоса” даже время дано в модусе пространственности». Иными словами, оно также ограниченно, определенно и симметрично (ср. учение о вечном возвращении). Строго говоря, понятие бесконечного времени было невозможно уже потому, что подлинная бесконечность предполагает отсутствие пределов, так сказать, с обеих сторон, — отсутствие не только кон- 24 Вейсман прямо и начинает со значения «век»: Вейсман А. Д. Указ. соч. Ст. 37 (s. v. alwv). Другие словари не столь категоричны. Разумеется, и в них присутствуют такие значения, как «eternity», «age» (LSJ. Р. 45. S. v. a’uuv), «Ewigkeit» (FriskH. Op. cit. Bd. 1. S. 49. S. v. aiu>v), «etemite» (Chantraine P. Op. cit. P. 42—43. S. v. aiwv), но не на первом, а то и вовсе на последнем месте. 25 Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 36. ца, но и начала. А в древнегреческой мысли, как известно, представлялись имеющими начало, возникновение и мир, и боги, которые в остальном определялись как вечные. Если это и бесконечность, то какая-то односторонняя бесконечность. Здесь есть определенная непоследовательность, которая впоследствии не ускользнула от внимания христианских богословов, упрекавших в этой непоследовательности античных мыслителей (что имеет начало, то должно иметь и конец). Но, может быть, alcov — это не абсолютная, а относительная вечность, некий неопределенно-долгий промежуток времени? Иными словами, он имеет лишь количественное, а не качественное отличие от xpovog’a — тоже промежутка времени, но более краткого26? Такой аспект семантики лексемы aicov тоже отмечается в словарях: LSJ — «long space of time», Фриск — «lange Zeit», Шантрен — «duree», «vie durable et etemelle». Однако сплошь и рядом aiojv прилагается к не столь уж длительным временным отрезкам, например, к сроку чьей- либо жизни (именно такие словоупотребления мы встретим у Геродота). Похоже, что не в длительности дело. Процитируем in extenso пассаж, в котором наиболее развернуто сопоставлены и противопоставлены aicov и xpovo?. Это отрывок из платоновского Тимея (37d sqq.): «Он (Демиург. — И. С.) замыслил сотворить некое движущееся подобие вечности (aLajvos*); устрояя небо, он вместе с тем творит для вечности (ашуо?), пребывающей в едином, вечный же (alcmov) образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем (xpovov). Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо, но он уготовил для них возникновение лишь тогда, когда небо было устроено. Все это — части времени (xpovou), а “было” и “будет” суть виды возникшего времени (xpovou), и, перенося их на вечную (atSiov) сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь мы говорим об этой сущности, что она “была”, “есть” и “будет”, но, если рассудить правильно, ей подобает одно только “есть”, между тем как “было” и “будет” приложимы лишь к возникновении, становящемуся во времени {ev хро^ф), ибо и то и другое суть движения. Но тому, что вечно (aei) пребывает тождественным и неподвижным, не пристало становиться со временем (8ia xpovou) старше или моложе, либо стать таким когда-то, теперь или в будущем, либо вообще 26 Такое понимание встречаем у некоторых христианских авторов, например, у Оригена, который различает понятия «относительно-вечный» (сиото?) и «абсолютно-вечный» (atSio?). Об этом аспекте учения Оригена см.: Карсавин Л. П. Святые отцы и учители Церкви (раскрытие Православия в их творениях). М., 1994. С. 67 слл. претерпевать что бы то ни было из того, чем возникновение наделило несущиеся и данные в ощущении вещи. Нет, все это — виды времени, подражающего вечности (xpovou... aiwva p.i|iou|ievou) и бегущего по кругу согласно законам числа... Итак, время (xpovo?) возникло вместе с небом, дабы, одновременно рожденные, они и распались бы одновременно, если наступит для них распад; первообразом же для времени послужила вечная (бшкшла?) природа, чтобы оно уподобилось ей, насколько возможно. Ибо первообраз есть то, что пребывает целую вечность (ттоута aicava), между тем как отображение возникло есть и будет в продолжение целокупного времени (TOV аттаита xpovov)- Такими были замысел и творение бога относительно рождения времени (xpovou); и вот, чтобы время (xpovo?) родилось из разума и мысли бога, возникли Солнце, Луна и пять других светил, именуемых планетами, дабы определять и блюсти числа времени (apiOpuiv xpovou)...» (пер. С. С. Аверинцева, курсив наш. — И. С.). Итак, разница между a’uov и xpovo? заключается отнюдь не в том, что первое более длительно, чем второе. В цитированном месте специально отмечается что оба они вечны, но только xpovo? подвижен и подвержен делению, в отличие от неподвижного и неделимого aioov (что, в частности, выражается и в такой тонкости словоупотребления, как соотнесение aioav с прилагательным тга?, а xpovo? — с прилагательным атта?). Впрочем, последнее смело можем считать частным философским мнением Платона. Вряд ли в обычном греческом мировоззрении противопоставление именно в этом аспекте имело принципиальное значение. Так в чем же специфика лексемы alwv? Возьмем на себя смелость выдвинуть следующий тезис. Интересующая нас специфика кроется в том оттенке значения термина, который словари передают как «period of existence», «lifetime», «one’s life» (LSJ), «Leben(szeit)» (Фриск), «force vitale, vie» (Шантрен)27. Иными словами, aicov — это не просто абстрактное время; оно обязательно соотнесено с какой-то жизнью, с каким-то существованием. Это время, так сказать, наполненное и существующее только в таком качестве. В связи со сказанным представляется весьма значимым, что уже позже, в эпоху эллинизма, когда греки познакомились с восточным восприятием пространства и времени и когда переводилась с иврита Септуагинта, именно аналогом al«>v был передан ’wlm28 — древнеев- 27 Шантрен даже считает, что изначальным значением термина alaiv было именно «force vitale, vie», откуда произошел переход к «duree d’une vie», и уже отсюда — просто к «generation, duree». 28 Аверинцев С. С. Риторика и истоки... С. 69. Прим. 59. рейский термин для обозначения мира, постигаемого во временном модусе, мира-времени, «мира как истории»29. Такой перевод, представляющийся в общем-то не самым очевидным, породил очень серьезные импликации в духовной культуре последующего времени. Достаточно вспомнить хотя бы об «зонах» гностиков, которые по сути своей являются одновременно «веками» и мирами. В какой-то степени alrnv — это время на стыке с пространством. Это некое предвосхищение открытого значительно позже пространственно-временного континуума, причем с акцентом скорее на время, чем на пространство30. Разовьем и дополним предложенную выше базовую метафору. Kaipo? (конкретный момент) — «время-точка» и тем самым время без измерений. Xpovo? (временной промежуток) — «время-линия», одномерное время. Aimv (временной промежуток, соотнесенное с жизнью и ео ipso с пространством) очень удачно вписывается в этот ряд в качестве третьего (и последнего) недостающего звена. Это — «время-плоскость», двухмерное время, в котором в качестве второго измерения выступает соотнесенность с пространственным аспектом бытия. Xpovos1 и ПРОИЗВОДНЫЕ в ТРУДЕ ГЕРОДОТА. СТОЛЬ подробный экскурс в общие проблемы древнегреческой терминологии времени показался нам уместным потому, что он может пригодиться не только в данный момент, но и на будущее, послужить методологической основой для анализа соответствующей проблематики на материале не только труда Геродота, но и произведений других авторов, а в перспективе, возможно, — для построения каких-то парадигм общего характера. Но пока перед нами более узкая задача, и теперь нам предстоит обратиться непосредственно к «отцу истории». Сразу бросается в глаза, что из трех охарактеризованных выше терминов, обозначающих время, в сочинении Геродота решительно преобладает xpovos1. Он просто-таки подавляет два остальных. Достаточно привести данные самого простого подсчета31. Xpovos1 и производные от него на протяжении «Истории» встречаются 298 раз, в то время как каьро? и производные — 13 раз (да и то не всегда в строго 29 Аверинцев С. С. Риторика и истоки... С. 36. 30 В связи с идеей континуума обратим внимание, например, на то, что автор одной из самых последних работ по интересующей нас здесь проблематике {Cobet J. The Organization of Time in the Histories I I Brill’s Companion to Herodotus. Leiden, 2002. P. 387 ff.) часто применяет к времени пространственные категории (spatium historicum и т. п.). В этой работе употребляется, кстати, и сам термин «континуум». 31 Поиск и подсчет производились с помощью поисковой системы TLG. временном смысле), aioov и производные — только 5 раз32. Цифры просто несопоставимы! A priori невозможно сказать, означает ли это какую-то специфику Геродота как автора и можно ли на основе этого делать какие-то ответственные выводы о его отношении к времени. Более того, опасаемся, что даже и после исчерпывающего контекстуального анализа соответствующих словоупотреблений окончательное и безусловное суждение такого рода будет крайне затруднено: необходим сравнительный материал. Во всяком случае, несомненно: дело здесь, помимо всего прочего, еще и в том, что из трех перечисленных лексем хрбуо? и именно он является основным, самым распространенным, а также и самым широким термином, чаще двух других способным принимать наиболее общие значения. Это подчеркивается, в частности, тем, что лексема хрбуо? у Геродота весьма часто встречается в составе устойчивых оборотов: ТОУТОУ ТОУ хроуоу или ТОУ xpdyoy ТОУТОУ ИЛИ ТОУ хРОуоу екеГУОУ или ТОУ airrov ТОУТОУ ХРОУОУ или ТОУ абтбу хроуоу ТОУТОУ (Herod. I. 1; 1.29; 1.59; 1.65; 1.68; 1.73; 1.75; 1.77; 1.79; 1.183; 1.191; II. 25; II. 52; II. 128; III. 57; III. 104; III. 148; IV. 135; IV. 144; IV. 145; IV. 147; IV. 152; IV. 162; IV. 163; V. 30; V. 44; V. 58; V. 83; VI. 22; VI. 27; VI. 51; VI. 86; VI. 89; VI. 127 — 2 раза; VI. 137; VII. 59; VII. 151; VII. 208; VIII. 65; IX. 7; IX. 37), ката ТОУТОУ ТОУ ХРОУОУ или ката ТОУ airroy хроуоу или кат’ airroy ТОУТОУ ТОУ хроуоу или ката ТОУ airroy ТОУТОУ ХРОУОУ или ката ХРОУОУ Keiyoy (Herod. I. 12; I. 82; I. 171; III. 48; III. 131; V. 28; V. 82), ev ТОУТШ тф хроуФ или ёу тф airm ХРОУСО ТОУТШ (Herod. I. 36; II. 142; III.' 150; IV. 8; IV. 98; IV. 133;'V. 108; VII. 1б7; VII. 178; VIII. 8; VIII. 114; IX. 8; IX. 56; IX. 61; IX. 112), атгб тоитои ТОУ xpdyoy (Herod. I. 68; I. 82; II. 52; II. 108; IV. 98; VI. 117), ТОУ airroy ХРОУОУ (Herod. II. 47; V. 36), ёк ТОУТОУ ТОУ хроуоу или ё? екеьуоу ТОУ xpdyoy (Herod. VI. 42; VII. 59; IX. 26; IX. 107), шГ аутоу ТОУ хроуоу ТОУТОУ (Herod. VII. 165). В большей части указанных мест хроуо?, несомненно, означает временной промежуток. Впрочем, есть также и случаи, в которых эта лексема может быть понята и как маркирующая точку во времени (а иногда она только так и может быть понята, в частности, с предлогами ёк/ё? и атго). Но таких случаев — незначительное меньшинство. В любом случае, всё это, повторим, устойчивые обороты, то есть 32 Специально отметим, что мы учитывали сами основные лексемы, но и их дериваты (количество последних, впрочем, настолько незначительно, что ими можно было бы и пренебречь без сколько-нибудь существенных последствий для результатов). не специфические, не характерно геродотовские словоупотребления. Гораздо больше нас будет интересовать появление термина xpovo? в оригинальных авторских конструкциях. Мы с удовольствием подробно разобрали бы здесь все релевантные пассажи, но прекрасно понимаем, что в здесь это невозможно сделать — пришлось бы писать отдельную книгу. Придется ограничиться характеристикой нескольких наиболее показательных примеров, а в большинстве случаев привести просто перечни соответствующих мест, пусть они и могут показаться читателю скучноватыми. Xpovos встречается уже в самой первой фразе «Истории» (Herod. I. prooem.)33: «Это — изложение исследования (IcrropLrisO34 Геродота из Галикарнасса35, чтобы деяния людей не были стерты временем (тф ХРОУЦ) е?(.тг|\а увуцтаО»36. Как видим, время (xpovo?) представлено здесь в модусе протяженности, выступающей как его главное качество. Причем это «пустая протяженность»: время никак не соотнесено с человеческими деяниями; более того, оно противостоит им, угрожает им. Xpovo? — чуждая, уничтожающая стихия, и задача историка заключается именно в том, чтобы противостоять ему, помешать ему сделать свое дело. История выступает как своего рода средство борьбы со временем37. Перед нами — исходная установка Геродота, если угодно, его методологический принцип, который он акцентирует в самом начале своего труда. Рассказывая о дарах лидийского царя Креза в Дельфы и об ответных почестях со стороны дельфийцев (I. 54), Геродот отмечает, что не только лично Крезу, но и всем лидийцам эти почести (промантия, ателия, проэдрия38 и даже право каждому желающему стать дель- 33 О значении этой первой фразы см.: Bakker Е. J. The Making of History: Herodotus’ histories apodexis 11 Brill’s Companion to Herodotus. Leiden, 2002. P. 3 ff. 34 Термин «история», разумеется, употребляется Геродотом еще в своем первичном, «ионийском» смысле — не как «повествование о прошлом», а скорее как «исследование», «расследование», в каком-то смысле даже «следствие». Ср. Wees Н. van. Herodotus and the Past // Brill’s Companion to Herodotus. Leiden, 2002. P. 322. 35 Или «из Фурий», если опираться на те рукописи, которыми располагал Аристотель (Rhet. 1409а28). 36 В интересах максимальной терминологической точности мы даем собственный перевод цитируемых пассажей из «Истории» Геродота». 37 Ср. Momigliano A. Essays... Р. 191. 38 Т. е. право внеочередного вопрошания оракула, свободу от податей и почетные места (вероятно, на Пифийских играх). Как неоднократно отмечалось в историографии (например: Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота Л., 1957. С. 28; Глускина Л. М. Дельфийский полис в IV в. до н. э. // фийским гражданином) были предоставлены «на вечные времена» (eg TOV aiei xpo^ov). Данное место лишний раз напоминает аргументировавшийся нами уже выше тезис: различие между xpovos* и alojv проходит отнюдь не по линии «время — вечность». Время-хроуо? вполне могло быть вечным, во всяком случае, могло так восприниматься (ср. выше, у Платона). Весьма схожую конструкцию имеем в другом месте (IV. 201), причем тоже, похоже, восходящем к официальному источнику: персы, заключая договор о перемирии с жителями Барки (греческий полис в Киренаике), обещали «хранить клятву всё время (xpovov p.eveiv alel то бркюу), пока земля сохраняет свой прежний вид». Приведем еще один аналогичный пассаж (VIII. 28): Тимоксин, военачальник из Скионы, был уличен в персидской измене, но на военном совете решено было не оглашать этот факт, «чтобы скионян не считали предателями всегда в последующее время (eg TOV р.етётт€1та xpovov aid)». Во всех перечисленных контекстах aiei, насколько можно судить, означает именно «всегда, бесконечно во времени», а не «постоянно, беспрерывно». Геродотовский xpovo? разделяет с платоновским и другую принципиальную черту — делимость: он дробится на отдельные отрезки разной протяженности. Так, встречаем мы у Геродота упоминания о трьетеа ка1 тетрастеа... XP°V0V (I- 199), о 8L€TT|S* храуо? (И. 2). Не случайно xpovos* очень часто сопровождается такими эпитетами, как ттоХи? или ой ттоХй? (Herod. I. 8; I. 24; I. 60; I. 171; I. 199; I. 214; II. 52; И. 58; II. 110; И. 133; II. 152; II. 154; II. 157; II. 175; III. 28; III. 31; III. 36; III. 57; III. 123; III. 124 — 2 раза; III. 126; III. 129; IV. 1; IV. 9; IV. 114; IV. 130; IV. 146; IV. 152; IV. 201; V. 16; V. 21; V. 28; V. 41; V. 48; V. 106; V. 115; V. 119; VI. 29; VI. 52; VI. 69; VI. 86; VI. 113; VII. 15; VII. 33; VII. 49; VII. 119; VII. 137; VII. 154; VII. 170; VIII. 68; VIII. 114; VIII. 129; VIII. 142; IX. 10; IX. 62; IX. 70; IX. 101; IX. Ill), oXiyog ИЛИ ойк oXLyos* (Herod. I. 132; I. 160; И. 125; III. 39; III. 55; III. 130; III. 133; III. 134; V. 46; VI. 63; VII. 14; VIII. 4; IX. 16) цакро? (Herod. I. 32; I. 81; III. 22; V. 9), auxvo? (Herod. I. 190; V. 94; VI. 83; VII. 134; VIII. 52; IX. 67; IX. 102; IX. 119), Xoiirog ИЛИ emXomog (Herod. I. 47; II. 13), vorepog (Herod. I. 130; III. 149; IV. 166; V. 32; VI. 66; VII. 190; Античная Греция. M., 1983. T. 2. С. 47; Кулишова О. В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII—V вв. до н. э.). СПб., 2001. С. 242; Суриков И. Е. Черноморское эхо катастрофы в Сардах (Персидское завоевание державы Мермнадов и колонизационная политика Гераклеи Пон- тийской) // Античная цивилизация и варвары. М., 2006. С. 60), здесь Геродот, несомненно, цитирует официальный документ, к которому он получил доступ в Дельфах. Тем больше значение этой цитаты. IX. 83)39, тгротеро? (Herod. V. 41), шо? (Herod. II. 30). Таким образом, время может быть «большим» или «небольшим», «малым» или «немалым», «долгим», «протяженным», «оставшимся», «последующим», «предыдущим», «равным». Соответственно, мы встречаем в «Истории» производные от xpovos1 прилагательные oXiyoxpovi.os' (I. 38), ттоХихроую? (I. 55). С другой стороны, есть и отличие: если у Платона с хро^о? соотнесено прилагательное arras', a с aitov — тта?, то у Геродота с xpdvos' употребляются как arras*, так и тгад, причем Tras' значительно чаще (Herod. I. 85; II. 13; И. 25; II. 173; III. 75; III. 150; IV. 187; V. 108; VI. 52; VI. 123; VIII. 100; VIII. 140 — 2 раза; IX. 13; IX. 27; IX. 73; IX. 106; arras' — Herod. III. 65). Даже без всяких прилагательных, само по себе слово xpdvos* у Геродота содержит идею временной протяженности. Так, ё$ хроуоу (VII. 29; IX. 89) следует понимать в данном контексте не столько как «со временем» (и уж точно не как «вовремя»), сколько как «впредь, в будущем». Равным образом хроУф, М-^та xpovov или ava хроуоу означает «через некоторое время» и, собственно, даже может переводиться просто «потом, впоследствии» (I. 68; I. 80; I. 173; I. 176; II. 52; II. 57; II. 121; II. 151; III. 1; III. 13; IV. 78; V. 27; V. 77; VI. 129; VII. 6; VII. 10; VII. 153; VII. 170; VIII. 53; VIII. 107; IX. 62); em xpovov — «в продолжение некоторого времени» (I. 116; IX. 22), Отто хроуоу — «от времени», т. е. «под воздействием длительного времени» (II. 131; VII. 176). Оттенок протяженности во времени, как мы уже отмечали выше, имеет производный глагол xpovi?to (III. 61). Представляет интерес, какие глаголы встречаются у Геродота в сочетании с xpdvos'. Что может делать время? Среди этих глаголов — e?f|Kto «проходить, истекать» (Herod. II. Ill; VI. 69), Siepxopai или 8ie?epxopai «проходить» (Herod. I. 8; II. 52; II. 152; IV. 146; V. 41; VI. 86; IX. 16), rrpoaeipi «подходить» (Herod. II. 41), rrpoeipi «подвигаться вперед» (Herod. III. 96; VI. 64; VII. 197; VIII. 105; IX. 109), rrapoixopai «проходить, миновать» (Herod. II. 14), rrpo(3aivto «проходить, идти» (Herod. III. 53; III. 140; V. 58), yiyvopai, еуугууорш, em- ylyvopai «происходить, проходить» (Herod. I. 28; I. 73; I. 190; II. 175; V. 92; VI. 113), 8iauo|iai «прорастать» (Herod. 1.61), rrpoavaior|j.6opai «истрачиваться» (Herod. II. 11), e?epxopai, e^eipi «выходить, истекать» (Herod. II. 139), оиутарусо «спешить, сокращать» (Herod. V. 41), iKveopai «приходить» (Herod. VI. 86). Особенно характерно употребление с хроуо? глаголов TTepiepxopai, тгбр1б1|и, буквально — «обхо- 39 Отличать от выражения ХРОУЦ) исттерог, тоже часто встречающегося у Геродота и выражающего, в общем-то, ту же идею. дить, идти вокруг» (Herod. II. 93; II. 121; IV. 155). Ну как тут не вспомнить о циклическом понимании времени в греческой античности!40 В целом все перечисленные глаголы имеют самое прямое отношение к движению. Собственно, это главные глаголы, использовавшиеся древнегреческим языком для передачи движения, причем в большинстве своем не абстрактного движения, а прилагавшиеся в первую очередь к живым существам. Можем ли мы из этого сделать вывод о том, что за временем признавались некоторые атрибуты живого существа? Кажется, можем (хотя, конечно, в самой осторожной форме), особенно если учитывать общий антропоморфизм мировосприятия греков. При этом, что характерно, мы, кажется, не встречаем с существительным xpovo? глаголов, имеющих значение «течь» stricto sensu, столь характерных для русского словоупотребления (ср. такие всем знакомые имплицитные метафоры, как «течение времени» или, скажем, державинская «река времен»; похоже, Геродоту подобные образы чужды). Геродотовское время не «течет»; оно скорее именно «идет», то есть движется менее плавно и, пожалуй, более дискретно. С другой стороны, геродотовский xpovo?, кажется, имеет и некоторые характеристики, сближающие его с пространством. Так, афиняне говорят спартанским послам (VIII. 144): «Ведь, как мы предполагаем, не в далеком времени (ойк ека? xpov'ou) прибудет варвар, вторгнувшись в нашу землю». Употребленное здесь наречие EKOLS «далеко» обычно имеет именно пространственный смысл. Здесь возникает даже определенная коллизия с тем, что было сказано ранее о постоянном движении времени. Ведь пространство, как известно, не движется, — это в нем происходит движение. В принципе, нельзя считать невозможным и восприятие времени в том же духе — как некую неподвижную среду, в котором движутся (изменяются) живые существа и даже предметы. В какой-то степени такое восприятие представляется даже более естественным: ведь непосредственно ощущалось именно движение во времени, а не движение времени, особенно в те эпохи, когда это последнее не было еще воплощено в таких зримых символах, как, например, перемещение секундой стрелки. Как бы то ни было, сближение пространства и времени подводит нас к цитированному выше наблюдению С. С. Аверинцева о том, что в греческом полисе время было дано в пространственном модусе, а также заставляет вспомнить об упоминавшейся категории простран- 40 Циклизм не исключает историзма; это обычно не принимается во внимание, но недавно на данное обстоятельство справедливо указал В. М. Строгец- кий: Строгецкий В. М. Проблемы становления истории как науки в античности // АМА. 2006. Вып. 12. С. 351—362. ственно-временного континуума, которая, по нашему предположению, наиболее адекватно передавалась термином aimv. К последнему мы уже очень скоро перейдем, а пока, завершая эту часть главы, еще раз сделаем акцент на основных характеристиках xpovog у Геродота. Xpovog — весьма частый гость на страницах труда «отца истории». Время-xpovog — это «линейное время», которое в принципе бесконечно (во всяком случае, в направлении будущего). Его главные качества — протяженность, делимость и движение. Таким образом, перед нами уже достаточно разработанная (пусть и имплицитно) концепция понятия xpovos*, причем имеющая черты значительно сходства с тем, что мы позднее находим у Платона.
Кои род и aLojv у ГЕРОДОТА. Перейдем теперь к двум другим терминам для обозначения времени. Как уже говорилось, по частоте своего употребления они не идут ни в какое сравнение с xpovog и встречаются в десятки раз реже. Это, кстати, дает возможность более детально разобрать все соответствующие пассажи. Обращаясь к термину mi род, сразу же необходимо оговорить, что не все случаи его употребления Геродотом вообще связаны со временем. Так, первый случай использования историком этого слова (Herod. I. 30) находим уже в начале его труда — в лидийском логосе, а еще точнее — в рассказе о встрече Креза и Солона41. Когда афинский мудрец прибыл к сардскому владыке, тот показывал гостю свои сокровища. Наконец, Солон осмотрел «всё, что ему подобало», — именно так мы считаем наиболее уместным перевести оригинальную конструкцию iravTa... dig ol ката mipov fjv. Здесь mipog вряд ли имеет временное значение; скорее уж можно говорить о значении статусном. То же можно сказать и о втором пассаже с Kaiрод (1.125), содержащемся в «мидийско-персидском логосе). Строго говоря, мы встречаем здесь не само существительное mipog, а его дериват — прилагательное mipiog: Кир размышляет о том, как склонить персов к восстанию 41 Как нам уже приходилось предполагать в другом месте (Суриков И. Е. Гостеприимство Креза и афиняне // Закон и обычай гостеприимства в античном мире. М., 1999. С. 72—79), источником Геродоту для этого рассказа послужило какое-то недошедшее стихотворение самого Солона. Образ времени в произведениях Солона как крупного и характерного представителя архаической лирической поэзии — отдельная и важная тема, которой интересно было бы заняться в будущем. См. некоторые предварительные наметки к анализу данной проблематики в работе: Blaise F. Poetics and Politics: Tradition Re-worked in Solon’s ‘Eunomia’ (Poem 4) // Solon of Athens: New Historical and Philological Approaches. Leiden; Boston, 2006. P. 114—133. против мидийского владычества, и в конце концов решает, «что наиболее подходящим (кспркотата) является следующее..В том же логосе (I. 206) правительница массагетов Томирида через глашатая предлагает Киру, вторгшемуся в ее земли, отказаться от своего намерения: «Ибо ты не можешь знать, пойдет ли тебе на пользу (es* Kaipov) то, что ты совершаешь». Уже во «втором персидском логосе», повествующем о деяниях преемниках Кира, вновь встречаем прилагательное raipios* (III. 64): Камбис случайно ранил себя мечом (в бедро, то есть именно в то место, в которое он сам незадолго до того поразил египетского священного быка Аписа) и «решил, что удар был смертельным (о! KaipiT|v ё8о?е тетбфбсп)». Перед нами прошли четыре случая, когда mipos* у Геродота употреблен, кажется, не во временном смысле. Впрочем, мы не исключаем, что цитированные места (пожалуй, кроме последнего) могут быть при желании поняты и с временным оттенком. Так, пассаж в I. 30 считаем возможным перевести «всё, что у него (sc. Креза) к тому моменту было», пассаж в I. 125 — «что наиболее своевременным является следующее», пассаж в 1.206 — «ибо ты не можешь знать, будет ли для тебя своевременным то, что ты совершаешь». А далее начинаются примеры использования термина Kaipos* в собственно временном значении. Сразу два таких случая находим мы в «скифском логосе», причем оба — в пределах одной небольшой главы (IV. 139), в речи милетского тирана Гистиея, обращенной к скифам (последние предложили грекам разрушить мост через Дунай, по которому Дарий с войском перешел в Скифию). Данное обстоятельство уже само по себе привлекает к себе внимание, если учитывать большую редкость рассматриваемой нами лексемы в труде Геродота. Гистией говорит: «О мужи-скифы, вы пришли, неся дельный совет, и успеваете вовремя (eg Kaipov)». И чуть ниже: «Пока мы разрушаем его (мост. — И. С), вам самое время (Kaipos* ёспч) искать их (персов. — И. С.) и, найдя, отомстить им за нас и за вас». Для лучшего понимания этих двух тесно взаимосвязанных пассажей необходимо учитывать следующее. Гистией лжет: разрушать мост он вовсе не намерен и только что убедил других греческих военачальников не делать этого. А теперь ему нужно ввести скифов в заблуждение и сделать так, чтобы они убрались. Потому-то он и поторапливает их, убеждает спешить, напоминает о Kaipos*. Здесь предельно четко выступает сущность этого самого Kaipos* как «точки во времени», краткого момента, который легко можно упустить. Во второй части «Истории», посвященной всецело Греко-персидским войнам, каьрб? тоже встречается несколько раз. Повествуется о посольстве восставших ионийцев в Балканскую Грецию, в частности в Афины. В последних как раз сформировались враждебные настроения по отношению к персам, и «в это самое время (ev тоиты 8f) ты каьры) в Афины прибыл милетянин Аристагор, изгнанный из Спарты Клео- меном-лакедемонянином» (V. 97). В принципе, в подобном контексте с тем же успехом могло стоять ev тоиты ты хроуы- Однако употреблено все-таки слово каьро?, и, очевидно, не случайно. Как мы предполагаем, таким образом подчеркивается точность и одновременно важность момента, что мы и постарались передать в переводе посредством выражения «в это самое время» (находя для подобного акцента основание в усилительной частице 8ц). Очень похожую конструкцию встречаем ближе к концу труда, в рассказе о Саламинском сражении (VIII. 87): «Ибо, когда дела царя пришли в расстройство, как раз в это время {ev тоиты ты копры) корабль Артемисии подвергался преследованию со стороны аттического корабля». И далее рассказывается о военной хитрости, с помощью которой Артемисии удалось уйти от погони. Здесь, как видим, подчеркивается то же самое — точность и важность момента. Повествуется об афино-эгинском конфликте в конце 490-х гг. до н. э. Эгинец Никодром тайно перешел на сторону афинян и обещал сдать им свой город. Условились о дне, в который к Эгине должен быть прибыть афинский флот; но афиняне промедлили и опоздали. «Никодром же, поскольку афиняне не прибыли в срок (eg TOV Kaipov), взойдя на корабль, бежит с Эгины (VI. 90). Здесь конро? имеет значение условленного срока, заранее назначенного момента. Эпизод о морской программе Фемистокла: «Еще до этого предложения Фемистокла42 прославилось его другое, своевременно поданное (в? Kaipov) предложение...» (VII. 144). Схожие контексты с eg Kaipov мы уже встречали выше (I. 206; IV. 139). Как в них, так и здесь силен оттенок именно своевременности: имеется в виду, что предложение Фемистокла не только само по себе оказалось удачным, но и сделано было в самое подходящее время. Слова Аристида, обращенные к Фемистоклу (VIII. 79): «Нам и в другое время, и особенно в нынешнее (ev те теы аХХы каьры ка! 8т) ка! ev ты8е)43 надлежит соревноваться в том, кто из нас сделает родине больше добра». Термин Kaipog здесь опять же маркирует значимость, ключевое значение момента: разговор происходит в ночь перед Саламинской битвой, и Аристид, еще не знающий о планах Фе- 42 Имеется в виду предложение эвакуироваться из Афин, перебраться на Саламин и готовиться там к морской битве (480 г. до и. э.). 43 Следуем конъектуре Леграна: в рукописной традиции явная порча текста— el ev теш аХАш кспрш ктХ. мистокла, прибыл с важной новостью о перегруппировке персидских сил и об окружении ими греческого флота. Слова афинян спартанским послам в период переговоров об общем выступлении против персов, приведшем в конечном счете к сражению при Платеях: «Прежде чем он (враг. — И. С.) придет в Аттику, вам самое время (ксиро? ест; ср. IV. 139) выступить на помощь в Беотию» (VIII. 144). И вновь абсолютно аналогичная ситуация: акцентируется некий ответственный, важный, ключевой момент. И, наконец, последний случай употребления коиро? в труде Геродота (IX. 87) — опять, как неоднократно ранее, в конструкции ёд коироу «своевременно, вовремя». Союзное эллинское войско осаждает Фивы, ранее выступавшие на стороне Ксеркса. Тимегенид, один из лидеров фиванского полиса, предлагает согражданам купить мир путем выдачи грекам его самого, Тимегенида, и нескольких других влиятельных граждан. Такое самопожертвование, конечно, было воспринято фиванцами с энтузиазмом: «...им показалось, что его предложение весьма хорошо и своевременно (е? Kdipov)». Какие возможны выводы о семантике лексемы коиро? у Геродота? Бесспорно, копров означает момент, точку во времени. Но нам хотелось бы привлечь внимание еще и к тому, что, как правило, появление данного термина связано не с любыми, а с важными, ответственными, ключевыми моментами. Kdipo? менее нейтрален, чем xpovog; он, если можно так выразиться, несет в себе некий оттенок императива. Это хорошо видно, в частности, в том единственном месте геродотовского труда (VIII. 144), где кофо? и xpovos* появляются рядом: первое из этих слов содержится в настоятельной просьбе прийти на помощь, обращенной афинянами к спартанцам, а второе — в констатации возможности вторжения персов в Аттику. Модальность здесь, вне всякого сомнения, совсем неодинаковая. Kdipos" часто относится к сложным ситуациям (обычно военного характера), когда возникает необходимость принятия ответственного решения, от которого будет серьезно зависеть дальнейший ход событий. Причем нередко перед субъектом принятия решения стоит альтернатива. Кир может начать войну с массагетами, а может и отказаться от нее, как советует ему Томирида (I. 206); он выбирает первое, и это самым фатальным образом сказывается на его судьбе. Греки могут принять предложение скифов, разрушить мост через Дунай и оставить войско Дария погибать в степях Северного Причерноморья, а могут и не делать этого (IV. 139); они выбирают второе, что тоже приводит к самым глобальным последствиям — Греко-персидским войнам. Афиняне могут послать военную помощь ионийцу Аристагору, а могут и не посылать (V. 97); они выбирают первое, и результаты хорошо известны: удар Ахеменидов с тех пор наносился в первую очередь по Афинам. Те же афиняне могут принять морскую программу Фемистокла, а могут и не принимать (VII. 144); они выбирают первое, и в итоге их флот оказывается сильнейшим в Греции, вносит главный вклад в разгром Ксеркса, а впоследствии позволяет им создать морской союз — главную реальность новой эпохи (об этой реальности у Геродота прямо не упоминается, но современники историка, читатели/слушатели его труда, конечно, никогда о ней не забывали). Спартанцы могут выступить на помощь афинянам, а могут и не выступить (VIII. 144); они выбирают первое, что оканчивается Платейской битвой и полным изгнанием персов из Балканской Греции. Во всех перечисленных ситуациях у Геродота появляется термин Kdipos*, и это, надо полагать, не случайно. Мы даже рискнули бы сказать, что в Kdipos* есть что-то от «точки бифуркации», но опасаемся, что это будет уже слишком смело. Всего-навсего 13 раз встречается Kdipos* (вместе с дериватами) в «Истории», но два из этих случаев приходятся на рассказ о Сала- минском сражении. А этот рассказ, как уже было справедливо отмечено44, представляет собой подлинную кульминацию труда Геродота, «вершину» характерной для него фронтонной композиции. Другое необычное накопление выражений с Kdipos* (два раза в одной главе), как мы уже отметили выше, имеет место в «скифском логосе», тоже весьма важном как для повествования «отца истории», так и для реального хода событий. В скифском походе персов как бы завязывался узел Греко-персидских войн; в нем вместе появились на сцене главные герои первого этапа этого вооруженного конфликта, люди, чьи пути впоследствии столь радикальным образом разошлись, — Дарий, Гистией и Мильтиад. Упомянем, кстати, что «скифский логос» с его необычной частотой лексемы Kdipos* при этом чрезвычайно беден на лексему xpdvos* (о чем еще будет сказано ниже). Не возьмемся категорично судить, значит ли это что-нибудь и нет ли тут какого-либо скрытого противопоставления. Переходим, наконец, к термину dliov, который у Геродота совсем редок — всего пять употреблений. Первое из них обнаруживаем в эпизоде встречи Креза и Солона (этот не очень пространный пассаж вообще чрезвычайно насыщен временной терминологией, в нем есть и xpovos*, и Kdipos*). В беседе о счастье человеческом афинский мудрец говорит своему лидийскому гостеприимцу, что не может назвать его счастливым, «пока я не узнаю, что ты достойно окончил свой век (TOV dicovd)» (Herod. I. 32). 44 Например: Гаспаров М. Л. Указ. соч. С. 483 слл. Следующее место, где встречается а’кду, — письмо египетского фараона Амасиса тирану Самоса Поликрату (Herod. III. 40), которое, естественно, представляет собой литературную фикцию. Амасис насторожен тем, что его корреспонденту во всем сопутствует счастье, считает это дурным предзнаменованием. Он пишет: «А я хочу, чтобы и мне самому, и тем, кто мне небезразличен, как-нибудь было дано в одних делах достигать успеха, в других же — терпеть неудачу, и чтобы таким образом я проводил свой век (ТОУ a’unya) в переменах; это лучше, чем во всем преуспевать». В дальнейшем aicoy начинает появляться только уже ближе к концу труда Геродота. Персидский вельможа Артабан говорит Ксерксу: «...А бог, дав ему (человеку. — И. С.) вкусить сладкое время жизни (уХикиу... ТОУ а’клуа), оказывается по отношению к нему завистливым» (Herod. VII. 46). Весь этот очень пессимистический пассаж в высшей степени созвучен и словам Солона перед Крезом, и словам Амасиса перед Поликратом; в нем также звучит идея «зависти богов» — одна из ключевых для религиозного мировоззрения «отца истории». Два последних упоминания alcjy у Геродота — оба в практически аналогичном контексте — содержатся в рассказе о сухопутной кампании 479 г. до н. э. Военачальник фокидян Гармокид говорит своим воинам: «Ведь лучше окончить свой век (ТОУ а’кдуа), свершив что-нибудь и обороняясь, чем позволить себя погубить позорнейшей гибелью» (Herod. IX. 17). Чуть ниже (IX. 27) точно такую же конструкцию встречаем в речи афинян, полной прославления подвигов их предков и в этом отношении чрезвычайно напоминающей т. н. эпитафии (надгробные речи) — жанр, типичный для афинской риторической традиции45. В перечне великих дел прошлого говорится, в частности, следующее: «Мы утверждаем, что, когда аргосцы двинулись с Полиником на Фивы46 и, окончив свой век (ТОУ aitfya), лежали непогребенными, мы пошли войной на кадмейцев, отобрали тела и похоронили их в нашей стране, в Элевсине». Можно ли на основании столь скудной информации (всего несколько пассажей) делать какие-то ответственные выводы о семан- 45 Об афинских надгробных речах и излюбленных в них риторических топо- сах (в числе которых прославление военных подвигов афинян, как легендарных, так и исторических) см. наиболее подробно в фундаментальной работе, уже ставшей классической: Loraux N. The Invention of Athens: The Funeral Oration in the Classical City. Cambridge Mass., 1986. 46 Речь идет о знаменитом в героической мифологии походе «Семерых против Фив». тике aicov в геродотовской «Истории»? Как нам представляется, все- таки можно. И прежде всего сразу бросается в глаза, что, хотя под aic5v во всех разобранных случаях подразумевается определенный промежуток времени, данная лексема нигде не обозначает «абстрактного» и «нейтрального» времени, времени, взятого «само по себе», как xpovos1. Aiwv — это всегда время чьей-либо жизни, время, неразрывно связанное, слитое с жизнью, с ее событиями. Это — время «наполненное», как мы и отмечали выше в связи с термином aiuiv как таковым. Если хро^°? более или менее равномерно распределен по всему тексту труда «отца истории» (об отклонениях от этого равномерного распределения см. ниже), если коиро? кульминирует в рассказах о скифском походе и о Саламинском сражении, то кульминация aiu>v (два случая из пяти), как видим, приходится на повествование о Пла- тейской битве, точнее, о ее преддверии. Похоже, в этом тоже есть определенный скрытый смысл. По мере приближения к делу при Пла- теях напряженность в труде нарастает, читатель подводится к мысли о ключевом, судьбоносном значении надвигающихся событий. Если Саламин — это некий ксиро?, важный момент, который был в высшей степени удачно использован Фемистоклом, то у Платей решается сама судьба, сама жизнь Эллады и эллинов, их aiojv, который может бесславно окончиться, как бесславно окончился aicov Креза и Поликрата, но может и славно продолжиться. Время именно на данном отрезке «Истории» становится наименее абстрактным, наиболее «наполненным», пересекающимся с пространством, и на этом пересечении происходит столкновение двух миров — эллинского и «варварского». Возможно, не лишен некоторого значения и тот факт, что из пяти употреблений aitov в геродотовском труде ни одно не находится в авторской речи. Во всех случаях без исключения лексема вложена в уста кому-либо из действующих лиц: три раза она приписана грекам, два раза — «варварам». Сказанное ни в коем случае не означает, что Геродот, не используя в высказываниях от своего лица термин alu>v, стремится как бы отстраниться от него; напротив, как нам представляется, он хочет таким образом погрузить alwv в самую глубину конкретных жизненных ситуаций. Кстати, небезынтересно, что все без исключения пассажи, где встречается aicov у Геродота, являют собой увещевания. Если еще немного углубиться в этот вопрос и рассмотреть его с точки зрения системы «субъект речевого воздействия — объект речевого воздействия», то картина вырисуется следующая. Из пяти пассажей с а’илу два обращены эллинами к эллинам, один — эллином к варвару (Солоном к Крезу), один — варваром к эллину (Амасисом к Поликрату) и один — варваром к варвару (Артабаном к Ксерксу). Таким образом, ald>v оказывается тесно связан с межцивилизационной коммуникацией, «диалогом культур». Как известно, тенденция к такому диалогу у Геродота и в целом гораздо сильнее, нежели у любого другого древнегреческого автора классической эпохи (впоследствии эту «цивилизационную диалогичность» автора «Истории» часто понимали как пресловутый «филоварваризм» — ср., например, «О злокозненности Геродота» Плутарха). Aicov в подобном контексте оказывается своего рода пограничным термином, лексической «контактной зоной». Итак, смело можно утверждать, что у Геродота ксирод, хроу°? и alcov выстраиваются в целостную систему, взаимодополняют друг друга. Материал интересующего нас здесь автора вполне подтвердил выдвинутую в начале главы рабочую гипотезу о соотношении трех категорий или «трех ликов» времени — «времени-точки», «времени- линии» и «времени-плоскости», как мы их условно назвали. Перед нами, очевидно, одна из базовых структур древнегреческого сознания. Разумеется, предлагаемый тезис настоятельно нуждается в проверке на материале других авторов. Такая проверка, которая предоставит в наше распоряжение необходимые сравнительные данные, конечно, не может быть осуществлена в рамках данной работы и представляется делом будущего. В качестве первого и наиболее подходящего «кандидата» на сравнение с Геродотом по развернутым здесь параметрам выступает, само собой, Фукидид47. Наконец, обратим внимание на уже отмечавшееся выше обстоятельство — решительное преобладание у Геродота «линейного» времени (xpovo?) над «точечным» (коаро?) и «плоскостным» (aicov). Если это обстоятельство вообще что-нибудь означает (а в этом у нас пока нет полной уверенности), то оно может означать только следующее. Xpovo?, как становится вполне ясным из приводившихся его словоупотреблений, — это, помимо прочего, еще и время движущееся. А интерес «отца истории» очевидным образом прикован именно к движению времени, к происходящим во времени процессам48. «ВРЕМЯ ЭЛЛИНСКОЕ» и «ВРЕМЯ ВАРВАРСКОЕ»: НЕКОТОРЫЕ СТАТИСТИЧЕСКИЕ ПОДСЧЕТЫ. В последней части главы нам хотелось бы остановиться еще на одном вопросе, а именно на вопросе частотности временной 47 О различии в восприятии времени между Геродотом и Фукидидом см.: Bouvier D. Temps chronique et temps meteorologique dans les premiers historiens grecs I I Constructions du temps dans le monde grec ancien. P., 2000. R 140. 48 В. Хантер считает, что для античных историков в целом был характерен этот интерес к процессу, движению. См.: Hunter V Op. cit. R 117 ff. терминологии у Геродота, как в «Истории» в целом, так и в ее отдельных частях. Поскольку эти части имеют существенно различное содержание, то, возможно, немаловажным окажется, в каких из них мы чаще будем сталкиваться со временем. О каких частях идет речь? Подчеркиваем, что мы не имеем в виду традиционное деление «Истории» на девять книг. Это деление, скорее всего, не принадлежит самому автору и было сделано позже, а главное — оно имеет по большей части вполне условный характер. Нам же важно членение труда с точки зрения его содержания. Прежде всего отметим, что всё произведение может быть достаточно четко разделено на две большие, примерно равные части (границу между ними уместнее всего провести по главе V. 18) — «Предысторию Греко-персидских войн» и «Историю Греко-персидских войн». В первой части речь идет о событиях до 500 г. до н. э., в основном о возникновении и росте державы Ахеменидов, о персидских завоеваниях. Во второй части рассказывается о событиях 500—479/478 гг. до н. э., начиная с Ионийского восстания, знаменовавшего открытие полувекового вооруженного конфликта между греческим миром и Персией. Иными словами, первая часть охватывает весьма значительный хронологический отрезок, вторая — лишь два десятилетия. Уже поэтому время оказывается в ней намного более «спрессованным». Каково дальнейшее структурирование труда? Первая часть достаточно четко подразделяется на отдельные рассказы — «логосы». Хотя все они связаны друг с другом единой нитью повествования, но в то же время и каждый из них представляет собой определенное целостное единство. Обычно выделяют (помимо введения) «лидийский логос», «мидийско-персидский логос», «египетский логос», «второй персидский логос» («Дариев логос»), «скифский логос», «ливийско- киренский логос» и «фракийский логос»; итого восемь логосов. Вторая часть структурирована не столь четко, что определяется ее тематикой. Однако и в ней можно выделить (пусть и с несколько большей долей условности) пять логосов, которые могли бы быть озаглавлены следующим образом: «Ионийское восстание», «Кампания 490 г. до н. э.: Марафон», «Воцарение Ксеркса и его подготовка к походу на Грецию», «Кампания 480 г. до н. э.: Фермопилы и Саламин», «Кампания 479 г. до н. э.: Платеи и Микале». Внутри «логосов» присутствуют наименьшие структурные единицы — экскурсы, многочисленные отступления Геродота от основного сюжета изложения. На этом текстовом уровне труднее всего говорить о каких-то системных принципах. Здесь больше всего хаотичности: в одних «логосах» экскурсов весьма много, в других — практически нет. Исходя из этих представлений о членении труда «отца истории», мы произвели некоторые статистические подсчеты, связанные с терминологией времени, и попытаемся на основе этих подсчетов сделать определенные обобщения и выводы. Оговорим сразу, что в наших подсчетах мы учитывали только хро^о? (с дериватами), поскольку лишь данная лексема встречается у Геродота с достаточной степенью частотности, чтобы сделать предлагаемые здесь выкладки хотя бы в какой-то степени репрезентативными. Kaipo? и aicjv (менее двух десятков употреблений обоих терминов, вместе взятых) такой репрезентативности дать не могут. Чтобы обобщения стали возможными, потребовалось формализовать полученные данные и с этой целью ввести специальный коэффициент частотности использования интересующей нас лексемы. Назовем его Т-коэффициентом (Т — от tempus) и поясним на конкретном примере способ его выведения. Т-коэффициент выражает отношение количества встречаемости термина xpovo? к количеству относительно минимальных отрезков текста; за такие относительно минимальные отрезки мы принимаем главы, на которые принято в современных изданиях делить труд Геродота. В виде формулы: Т = х : у, где х — число употреблений лексемы xpovos* (с дериватами), у — число глав. Например, для всей «Истории» Т-коэффициент определяется так: х = 298, у = 153549, следовательно Т = 298 : 1535 = 0,19 (во всех случаях округляем цифру до сотых долей единицы). Теперь нам предстоит вывести значение этого коэффициента для различных по содержанию частей труда. Подчеркнем, что все нижеследующие цифры будут иметь сугубо приблизительный, даже грубо-приблизительный характер. Их точности не способствует целый ряд обстоятельств. Во-первых, глава сама по себе отнюдь не является эталоном точного отрезка текста: главы в «Истории» Геродота, как и в любом другом античном нарративном памятнике, весьма сильно разнятся друг от друга по размеру, причем различия имеют, в общем-то, случайный характер, закономерность в них не усле- живается. Впрочем, здесь нам на помощь приходит закон больших чисел П. Л. Чебышева, согласно которому, как известно, совокупное действие большого числа случайных факторов приводит, при некоторых весьма общих условиях, к результату, почти не зависящему от случая. Иными словами, главы, сильно отклоняющиеся от среднего размера в ту или иную сторону, взаимно нивелируют друг друга, и в результате удается получить среднюю же, достаточно репрезентативную картину. 49 В число глав включаем также короткое вступление в начале труда, которое в изданиях обычно не нумеруется. Второе обстоятельство, препятствующее точности подсчетов, — в известной мере условный характер деления «Истории» на «логосы»: между последними зачастую весьма трудно провести сколько-нибудь строгую границу. Например, рассказ о покорении Камбисом Египта и его пребывании в этой стране обычно включают в состав «второго персидского логоса» (так сделаем и мы), но он ведь с тем же успехом может быть отнесен и к «египетскому логосу». Наконец, в-третьих, единство «логосов», как мы уже отмечали, разбито экскурсами; на этом уровне текста его структура становится особенно дробной, а проследить ее элементы во всех деталях не позволят ограниченные рамки главы. Поэтому, повторим еще раз, ни на что большее, чем весьма грубые и приблизительные подсчеты, мы не претендуем; но, может быть, уже и это позволит прийти к каким-то результатам. Начиная конкретный анализ, прежде всего отметим, что Т-коэф- фициент двух основных частей труда оказывается практически одинаковым и совпадающим с Т-коэффициентом для всего произведения, а именно: для «Предыстории Греко-персидских войн» он равен 0,2, а для «Истории Греко-персидских войн» — 0,19. Это убеждает нас в том, что закон больших чисел в нашей ситуации действительно работает и, следовательно, мы можем рассчитывать на определенную репрезентативность полученных в дальнейшем данных. Хотя цифры по различным структурным элементам «Истории» Геродота, как увидим, будут порой довольно сильно отличаться от усредненного значения, которое мы имеем для памятника в целом (впрочем, «довольно сильно» нужно, конечно, понимать в относительном смысле: так, коэффициент нигде не превзойдет единицу). Установим теперь значения Т-коэффициента для отдельных логосов. Они таковы: Введение (I. prooem. — I. 5) — 0,33; «Лидийский логос» (I. 6—94) — 0,35; «Мидийско-персидский логос» (I. 95—216) — 0,14; «Египетский логос» (II. 1—182) — 0,25; «Второй персидский логос» (III. 1—160) — 0,21; «Скифский логос» (IV. 1—144) — 0,1; «Ливийско-киренский логос» (IV. 145—205) — 0,2; «Фракийский логос» (V. 1—27) — 0,15; «Ионийское восстание» (V. 28—126, VI. 1-93) — 0,23; «Кампания 490 г. до н. э.: Марафон» (VI. 94—140) — 0,22; «Воцарение Ксеркса и его подготовка к походу на Грецию» (VII. 1—178) —0,15; «Кампания 480 г. до н. э.: Фермопилы и Саламин» (VII. 179—239, VIII. 1—129) —0,13; «Кампания 479 г. до н. э.: Платеи и Микале» (VIII. 130—144, IX. 1—122) —0,26. Можем ли мы на основании этих значений позволить себе установить какие-то закономерности? Кажется, да. Так, невозможно не заметить, что полученные цифры для «логосов» первой части труда сильнее отличаются друг от друга и от средней цифры по всей «Истории», чем соответствующие цифры для «логосов» второй части труда. При этом ранее мы уже заметили, что «логосы» первой части и в целом выделены более четко и сильнее разнятся между собой; каждый из них посвящен какой-либо «варварской» стране и народу. Вот тут- то, как нам представляется, имеют право на существование некоторые соображения по поводу соотнесения Геродотом тех или иных «варварских» этносов с течением времени. Исходим из того, что меньшее значение Т-коэффициента соответствует меньшей вовлеченности субъекта повествования во временной, исторический процесс. Меньше всего цифра Т для «скифского логоса» (0,1). А для той его части, которая повествует собственно о Скифии (IV. 2—82) она еще более незначительна — 0,04. Скифы у Геродота — типичный образчик отдаленного «варварского» народа, живущего на окраине ойкумены, отчужденного от цивилизации эллинского типа. А подсчеты показывают, что и время в их жизни играет незначительную роль. Оно как бы не движется, остановлено. В связи с этим небезынтересно привести соответствующие цифры для других рассказов Геродота о столь же отдаленных, периферийных странах. Это уже не «логосы», а экскурсы. Обнаруживаем, в частности, что для экскурса об Эфиопии (II. 17—25) Т-коэффициент составляет 0,11; для экскурса об Индии (III. 98—106) — также 0,11; для экскурса о Ливии (IV. 166—205), входящего в состав «ливийско- киренского логоса», получаем цифру 0,1 (как и для рассказа о скифах), для экскурса о массагетах (I. 201—216) — еще меньшую цифру 0,06. А в экскурсе об Аравии (III. 107—113) она вообще равняется нулю: ни одного упоминания xpovo?! Это для Геродота застывшие, «холодные общества», живущие вне линейного, исторического времени50. Близок к перечисленным пассажам «фракийский логос», но в нем Т-коэффициент всё же несколько больше (0,15). Фракийцы воспринимались античными греками в некоторых отношениях как эталон «варваров». Однако это были «варвары» более близкие (хотя бы в чисто географи- 50 При этом «точечное время» в названных обществах вполне может фиксироваться. Достаточно вспомнить, что «скифский логос», столь бедный на термин хрого?, оказывается в то же время одним из первых в «Истории» по количеству упоминаний ксаро?. ческом плане), более «знакомые» и тем самым более включенные в эллиноцентричный исторический процесс. Весьма интересную картину представляют наблюдения с принятой нами точки зрения над теми пассажами Геродота, которые повествуют об иранских народах — мидийцах и персах, которых греки, как правило, воспринимали в неразрывном единстве (ср. обычное обозначение Греко-персидских войн как та Мцбька). Т-коэффициент для «мидийско-персидского логоса» в первой книге «Истории», как было показано, и в целом невелик (0,14). При этом следует отметить, что на долю самих мидийцев (I. 95—130) и персов (I. 131—140) приходятся еще меньшие цифры: для первых 0,11, а для вторых 0,1. А более высокий коэффициент для данного «логоса» в целом достигается в первую очередь за счет того, что в него включен экскурс о Вавилоне (I. 178—200) с довольно значительной цифрой 0,22. Приведенные соотношения вполне объяснимы: мидийцы и персы до покорения Лидии, выхода к Эгейскому морю и вступления в прямой контакт с эллинским миром оставались для грека столь же отдаленными, периферийными «варварскими» народами, как какие-нибудь скифы или индийцы. Совсем другое дело — Вавилон, эта символическая «столица Востока», о которой греки давно уже были прекрасно наслышаны и включали ее в рамки своего «исторического космоса». Во «втором персидском логосе» Т-коэффициент для персов возрастает (0,21), что, безусловно, свидетельствует о большей вовлеченности персов на новом этапе в греческие дела и тем самым — в исторический процесс. При этом чем больше степень такой вовлеченности для того или иного конкретного эпизода — тем чаще появляется Хрбуо?. Отмеченную закономерность легко продемонстрировать численными данными. В тех частях «логоса», где греки не появляются и речь идет о чисто «варварских» делах, Т-коэффициент по большей части остается по-прежнему малым. Например, для рассказа о покорении Камбисом Египта (III. 1—16) он составляет 0,12; для рассказа о перевороте Дария (III. 70—88) — 0,11; для перечня сатрапий державы Ахеменидов (III. 89—97) — тоже 0,11. А вот в тех пассажах «второго персидского логоса», где появляются греки, Т-коэффициент сразу существенно возрастает. В рассказе о завоевании Самоса (III. 139—149) имеем цифру 0,27; в экскурсе об отношениях Самоса и Спарты (III. 39—60) — 0,32; в эпизоде с гибелью самосского тирана Поликрата (III. 120—128) — 0,44. Наконец, в истории грека Демокеда, лейб-медика персидского царя (III. 129—138) Т-коэффициент достигает весьма высокого уровня: 0,6. Здесь мы выходим на важную закономерность, которая, несмотря на оговоренную выше предельную грубость подсчетов, кажется, не может быть оспорена. Эта закономерность в упрощенной форме может быть передана так: чем больше в том или ином эпизоде греков — тем больше в нем xpovos’a. Чем больше в эпизоде «варваров» и чем более они «варвары», чем дальше они от греков (в географическом и/или цивилизационном смысле) — тем реже встречается нам xpovos*. Названную закономерность нам еще предстоит верифицировать на дальнейших примерах51. «Ливийско-киренский логос» (общий Т-коэффициент 0,2) делится на две части — «киренскую» и «ливийскую». Для последней, чисто «варварской», коэффициент, как упоминалось выше, мал — 0,1. А вот для «киренской» части (IV. 145—165) он, напротив, велик, почти в четыре раза больше — 0,38. И не удивительно: ведь здесь речь идет об эллинах, колонизовавших и освоивших Киренаику. Значение Т-коэффициента, несколько превышающее среднее по «Истории», имеет «египетский логос» (0,25). Это тоже вполне объяснимо. Египтяне для греков, конечно, «варвары», однако отнюдь не «периферийные варвары», подобные скифам или эфиопам, скорее, напротив, «срединные варвары». Геродот сплошь и рядом акцентирует древность египетской цивилизации, ее влияние на становление греческой. Египтяне и греки уже с эпохи архаики самым тесным образом взаимодействовали в единой системе международных контактов в Восточном Средиземноморье52. Иными словами, в эллинском восприятии египтяне — «варвары», но в то же время не вполне «чужие», они включены в греческий «ментальный космос» в качестве одного из важных звеньев. Сказанное в такой же и даже в большей степени относится к лидийцам. «Лидийский логос» во всем труде Геродота дает, пожалуй, самый замечательный материал по интересующей нас тематике. По своему Т-коэффициенту (0,35) он занимает первое место среди всех «логосов», входящих в состав «Истории». Данное обстоятельство связано, несомненно, с тем, что из всех «варварских» стран Лидия, непосредственно граничившая с регионами обитания малоазийских греков, воспринималась как «наименее варварская» и в наибольшей степени включенная в исторический процесс, — отсюда и частота употребления в «лидийском логосе» лексемы xpovos*. 51 Некоторые замечания о проблемах «эллинского времени» и «варварского времени» у Геродота см.: Рауеп Р. Comment resister a la conquete: temps, espace et recit chez Herodote // REG. 1995. Vol. 108. R 308—338 52 Борухович В. Г. Египет и греки в VI—V веках до и. э. // Ученые записки Горьковского государственного университета. Серия историческая: Средние века и древний мир. Вып. 67. Горький, 1965. С. 74—137. Ситуация становится еще более занимательной, даже захватывающей, если мы учтем, что даже на общем фоне высокого Т-коэффици- ента в данном «логосе» выделяются несколько экскурсов, для которых этот коэффициент еще выше. И эти экскурсы, как правило, посвящены греческим делам! В экскурсе о Периандре и Арионе (I. 20—24) Т-ко- эффициент составляет 0,4; в экскурсе о приходе Писистрата к власти в Афинах (I. 59—64) — 0,5. А в экскурсе о возрастании могущества архаической Спарты (I. 65—70) он достигает поразительно высокой цифры 0,83. Таким образом, подтверждается подмеченная выше закономерность: чем больше греков — тем больше хро^од’а. Весьма значителен Т-коэффициент (0,5) также во входящем в «лидийский логос» рассказе о покорении Лидии Киром (I. 71—92). Объясняем это тем, что данный эпизод вообще занимает ключевое место в композиционной и особенно концептуальной структуре труда Геродота: в нем происходит как бы завязка Греко-персидских войн, с появлением персов на берегах Эгеиды событиям дается некий первотолчок, обусловливающий их дальнейшее развитие. Исторический процесс, как его понимает Геродот, на этом этапе находится в одной из своих высших точек, обретает особенный динамизм. «Логосы», входящие в состав второй части «Истории» и повествующие собственно о военных действиях между эллинами и персами, более трудны и неоднозначны для анализа с помощью используемой нами методики (хотя некоторые закономерности возможно пронаблюдать и на их материале). Они не демонстрируют такой же чистой и четкой структуры, как «логосы» первой части, и почти все имеют «смешанный», «греко-варварский» характер, с некоторым преобладанием греческого элемента. Исключение составляет «логос», который мы обозначаем как «Воцарение Ксеркса и его подготовка к походу на Грецию». Он по своему содержанию чисто «варварский», и значение его Т-коэффициента (0,15) примерно соответствует значению для большинства «варварских» логосов; в дальнейшем мы уже не будем его касаться. Остальные «логосы» второй части в большинстве своем отличаются единообразием Т-коэффициента: «Ионийское восстание» — 0,23, «Кампания 490 г. до н. э.» — 0,22, «Кампания 479 г. до н. э.» — 0,26. Из этого ряда резким диссонансом выбивается «логос», повествующий о кампании 480 г. до н. э., о Фермопилах и Саламине. Его Т-коэффициент — всего лишь 0,13, как в «логосах» о каких-нибудь отдаленных «варварах». На вопрос о причинах такой специфики мы пока не готовы дать однозначный и категоричный ответ. Можем разве что попытаться высказать некоторые соображения гипотетического характера. Как говорилось выше, данный «логос» — кульминация «Истории», вершина ее фронтонной композиции. Можно предположить, что в «вершинном» моменте действие как бы уравновешивается и застывает в горделивом, гармоничном покое, с тем чтобы впоследствии опять начать движение, уже по нисходящей линии. События достигают высшего накала — на какой-то период «линейное время» (xpovo?) уступает место «точечному времени» (коиро?). Сказанное в полной мере подтверждается тем, что данный логос — действительно один из первых в «Истории» по количеству употреблений термина копро? (см. выше, где отмечалась параллель со «скифским логосом», в котором картина абсолютно аналогична: меньше хрб^о?, больше коирод). Напоследок отметим еще некоторые экскурсы второй части с большим значением Т-коэффициента. Среди таких экскурсов, в частности, так называемая «апология Алкмеонидов» (VI. 121—131)53 — аргументированная защита Геродотом этого рода от обвинений в персидской измене. Т-коэффициент в этом пассаже — 0,45. Но особенно много среди экскурсов с повышенным Т-коэффици- ентом таких, которые относятся к Спарте. Перечислим их с указанием цифры коэффициента: экскурс о Клеомене и Дориее (V. 39—48) — 0,6; обширный экскурс о Клеомене и Демарате с включением информации о статусе спартанских царей (VI. 50—86) — 0,38; экскурс об укреплении Клеомбротом Истма в 480 г. до н. э. (VIII. 71—74) — 0,5. Следует сказать, что и в первой части «Истории» спартанские экскурсы отличались высоким Т-коэффициентом, как мы могли увидеть выше. Данное наблюдение даже несколько озадачивает. Мы привыкли считать Спарту жестко-консервативным, «застывшим» обществом, чуждым прогрессу, а стало быть, в нашем понимании — чуждым историческому процессу, движению времени. Но нет ли здесь некой аберрации, порожденной столь привычным для нас линейным восприятием хода времени, отождествлением этого хода с прогрессом? Как известно, античным грекам такое восприятие было чуждо. И создается впечатление, что, по крайней мере, Геродот смотрел на Спарту несколько иначе; у него она в большей степени, чем многие другие греческие полисы, вызывала ассоциации с временной терминологией. Да и только ли Геродоту это было свойственно? Процитируем одно место из Платона (Hipp. М. 285d, пер. А. В. Болдырева). Спартанцы, говорит софист Гиппий Элидский, больше всего любят слу- 53 Об этом и других пассажах Геродота, посвященных Алкмеонидам, см.: Суриков И. Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох: Род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII—V вв. до и. э. М., 2000. С. 95 слл. (со ссылками на предшествующую литературу). шать «о родословной героев и людей,., о заселении колоний, о том, как в старину основывались города, — одним словом, они с особенным удовольствием слушают все рассказы о далеком прошлом (TTcicrris" ТЦ9 dpxaioXoyias*)54, так что из-за них я и сам вынужден был очень тщательно все это изучить». Итак, спартанцам близки и интересны повествования на исторические темы (а чуть выше сам Гиппий отмечает, что их не привлекают ни астрономия, ни геометрия, ни грамматика...). А последний тезис Гиппия имеет просто-таки исключительное значение. Ведь именно этот софист внес едва ли не самый большой вклад в становление древнегреческой хронологии как научной дисциплины, составив и издав список олимпиоников. Выясняется, что он сделал это если не по прямой инициативе спартанцев, то, во всяком случае, в угоду им! На этой ноте мы и завершаем эту уже, пожалуй, чрезмерно разросшуюся главу. И пусть заключительный аккорд звучит не точкой, а скорее недоуменным многоточием, — точки расставлять явным образом еще рано, мы в самом начале пути. Как писал еще Шеллинг, «достижения науки — не только в том, что она разрешает трудные вопросы; быть может, еще большая заслуга в том, чтобы создавать и отмечать для будущих исследований новые проблемы или же находить новые стороны в старых вопросах»55. 54 См. к этому наблюдение современного ученого, что в V в. до н. э. отдаленное прошлое было в памяти людей более живо, чем события относительно недавнего времени: для грека этой эпохи Эдип, Агамемнон или Тесей имели более реальный облик, нежели почти любой исторический деятель предыдущего столетия (Vandiver Е. Heroes in Herodotus: The Interaction of Myth and History. Frankfurt a.M., 1991). 55 Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 249.