В двадцатом столетии революционный террор впервые был применен во время боксерского восстания 1900 года, Фанатики, провозгласившие своей целью избавление Китая от иноземного владычества, убивали христиан, нападали на иностранных дипломатов и даже, опьянев от крови, осадили дипломатический квартал в Пекине Английским, французским, немецким, русским и японским войскам при поддержке экспедиционного корпуса морской пехоты США числен- ностыо в шесть тысяч человек потребовалось пятьдесят пять дней, чтобы промаршировать от побережья до Пекина и освободить дипломатов. Восстание было жестоко подавлено, а вдовствующей императрице пришлось выплатить значительную компенсацию западным империям. Христиане впервые прибегли к революционному террору в ходе ирландской войны за независимость. В пасхальный понедельник 1916 года, когда британцы вели кровопролитные бои во Франции, две тысячи ирландских повстанцев захватили дублинский почтамт и другие общественные здания. Бунтовщики еще до начала активных действий вступили в переговоры с немцами, и в страстную пятницу у берегов Ирландии был перехвачен транспорт с немецким оружием. Большинство британцев, в том числе многие ирландцы, восприняли мятеж как измену, удар с спину отечеству и армии, в рядах которой воевали тысячи сыновей Эрина. Не получив ожидавшейся всенародной поддержки, устрашенные английской огневой мощью, бунтовщики капитулировали через неделю. Получи их вожаки по приговору суда длительные сроки заключения, инцидент можно было бы счесть исчерпанным. Однако британское правительство, разгневанное «изменническим выступлением», совершило, как пишет ирландский историк Кеннет Нейл, «самую, возможно, серьезную ошибку за все семь столетий совместного существования Англии и Ирландии». По острову прокатилась волна арестов, за решетку попали 3500 человек, многие из которых были не причастны к восстанию. Пятнадцать вожаков, включая «культурного националиста» Патрика Пирса и трудового лидера Джеймса Коннолли, расстреляли. Тем самым у борцов за независимость Ирландии появилось пятнадцать «великомучеников», которых обессмертил Йейтс: И я наношу на лист: Макдонах и Макбрайд, Коннолли и Пирс Преобразили край, Чтущий зеленый цвет, И память о них чиста: Уже родилась на свет Угрожающая красота7. Ранее в том же году Пирс писал: «Кровопролитие дарует очищение и освящение, и всякая нация, почитающая его недопустимым, утратила свое мужество». Макбрайд воевал на стороне буров в англо-бурской войне и женился на Мод Тонн, легендарной женщине, отвергшей Йейтса, но ставшей для него музой. Как пишут Джил и Леон Урисы: «Преданный делу освобождения острова до глубины души, Джон Макбрайд в ходе Пасхального восстания находился на кондитерской фабрике Джейкоба и был вторым по старшинству среди восставших после Томаса Макдонаха. Казнить Макбрайда не имело смысла, но англичане, должно быть, вспомнили бурские окопы. У стены он совершил последний в своей жизни геройский поступок, отказавшись от повязки на глаза: "Мне не впервой смотреть на эти ружья, святой отец"». Из таких историй впоследствии складываются легенды, и человек, которого одни считали изменником, в глазах других становится святым. Британцы были вправе казнить арестованных, но вот насколько мудрым было это решение? История свидетельствует, что мудрости как раз и не хватило, что казнь предводителей бунта обернулась классическим примером воздаяния, которое не утихомиривает страсти, а, наоборот, их разжигает. Кровь новых святых оросила почву острова, в которой уже пустили корни семена грядущих мятежей, А в другом случае британские политики, как им и подобало, продемонстрировали государственную мудрость. Они не стали расстреливать Наполеона, а сослали его на остров Святой Елены, и благородство и мудрость такого решения признали даже французы. После казни вожаков Пасхального восстания партия гомруля, которую возглавлял Джон Редмонд и которая выступала за сотрудничество с англичанами и призывала ирландцев записываться в английскую армию, утратила свое влияние; ее сменила новая партия — Шинн Фейн (в переводе с гэльского «мы сами»). И хотя во время восстания погибло гораздо больше мирных граждан, чем повстанцев или английских солдат, казненные предводители восставших оказались в пантеоне борцов за свободу, где пребывают и по сей день. По праву ли они там находятся? Как считает Тим Пат Куган, автор книги «Пасхальное восстание», ирландцы, бок о бок с которыми сражался его отец, следовали «традиции физической силы». С точки зрения консерватора Джона Дарбишира, эта традиция представляет собой применительно к Ирландии «ирландский фашизм», Пасхальное же восстание было островным вариантом пивного путча, а Куган — «пропагандист тактики засад и взрывов». Пирса Дарбишир называет «зловещим фанатиком» и «поэтом-злодеем», который получил по заслугам. Тот факт, что ирландцы продолжают отмечать годовщину восстания как национальный праздник, свидетельствует, по мнению Дар- бишира, о порочности нации. В марте 1918 года Лондон вновь совершил ошибку. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж заявил о намерении ввести в Ирландии воинскую повинность, чтобы восполнить потери английских войск на Западном фронте. Шинн Фейн, партия гомруля и католические епископы в ответ организовали Ирландскую лигу против воинской повинности. Ллойд Джордж отозвал свое предложение, но ущерб отношениям уже был причинен. На «выборах цвета хаки» в декабре 1918 года партия гомруля под председательством Чарлза Стюарта Парнелла получила всего шесть мест в парламенте. Сепаратисты же завоевали семьдесят девять мест, и в итоге те двадцать семь человек, которые на тот момент не сидели в тюрьме и не находились в бегах, учредили в Дублине ирландское народное собрание (Дайл Эйреан). В первый день работы собрания в январе 1919 года ирландцы напали в графстве Типперери на грузовик с боеприпасами и убили двоих констеблей. Там прогремели первые выстрелы войны за независимость, и следующие два с половиной года английские солдаты и Ирландская республиканская армия обменивались ударами и контратаками. Летучие отряды ирландцев нападали на полицейские казармы, устраивали засады на армейские грузовики, а после совершения очередного теракта разделялись и растворялись среди мирного населения. Убийства и нападения из-за угла были призваны деморализовать английские войска, пополнившиеся к тому времени ветеранами Западного фронта. «Красные мундиры» выплескивали свое раздражение на гражданских, сжигая деревни; от огня пострадал и город Корк. Так или иначе, успехи «карателей» были неоспоримы, и в июле 1921 года Майкл Коллинз заявил на мирных переговорах британскому чиновнику: «Вы нас просто раскатали. [Не начнись переговоры,] мы не протянули бы и трех недель». Будучи в 1921 году еще могущественной имперской державой, Великобритания практически выиграла первую национально-освободительную войну двадцатого столетия. Если сравнивать ее с последующими войнами подобного рода, ирландская война оказалась не слишком кровопролитной. В 1919 году погибло 18 человек, в 1920 — 282 (плюс 82 человека в мятеже ольстерских сектантов) и в 1921 году— 1086 человек. Почти половину жертв составили солдаты и полицейские. Историк Лоуренс Джеймс излагает точку зрения на события тех лет самих ирландцев и их противников: «БоевикИРАбыл патриотом, убежденным в справедливости войны за освобождение Ирландии, и считал, что преданность делу освобождает его от необходимости соблюдать привычные правила поведения и привычную мораль. Враги же воспринимали боевиков как хладнокровных убийц. На особо жестокие преступления следовал ответ - карательные акции против населения, признававшегося виновным в молчаливом соучастии. Наиболее показательная акция возмездия была организована после того, как ИРА 21 ноября 1920 года застрелила двенадцать английских офицеров, объявленных сотрудниками разведки. В тот же день взвод "осси" [австралийцев. - Ред.] открыл стрельбу по зрителям на футбольном стадионе Дублина; командир взвода утверждал, что его люди вели ответный огонь. Погибло двенадцать человек — кого застрелили, кого в панике затоптала разбегавшаяся толпа». Этой тактике суждено было стать образцом для последующих национально-освободительных войн двадцатого столетия Ирландские боевики верили, что осуществление мечты — создание собственного государства — оправдывает любые действия, к этому ведущие.
Англичане же реагировали на убийства солдат и гражданских чиновников с жестокостью, порождавшей новых мучеников, заставлявшей ирландских мужчин и женщин выбирать между верностью крови и преданностью стране. К 1921 году кровопролитие утомило тех и других. В середине лета было объявлено перемирие. Начались переговоры. Ирландская делегация отправилась в Лондон на встречу с триумфатором Версаля Ллойд Джорджем и министром по делам империи Уинстоном Черчиллем. Последнее предложение столицы, принятое Коллинзом, блестящим народным лидером и полководцем, сводилось к следующему: ирландцам позволили создать свое независимое государство — правда, с некоторыми оговорками. Подобно Канаде, Ирландия становилась британским доминионом, соглашалась иметь на своей территории базы Королевского флота и приносила присягу короне. Вдобавок шесть северных графств, протестантское большинство которых не желало подчиняться Дублину, отходили Великобритании. По возвращении в Ирландию Коллинз, еще недавно считавшийся героем войны за независимость, был обвинении в измене. Как пишет Дэвид Фромкин в статье «Стратегия терроризма», опубликованной в 1975 году в журнале «Foreign Affairs»: «Майкл Коллинз был романтиком, и пока он пребывал в изгнании, ему были отданы сердца всех ирландцев; но стоило Коллинзу сесть за стол переговоров, как многие в Ирландии от него отвернулись. При подписании в 1921 году мирного договора представитель империи лорд Биркенхед сказал Коллинзу: "Боюсь, я подписал свой смертный приговор". Коллинз ответил: "Не знаю, как вас, а меня-то точно приговорили". Восемь месяцев спустя Майкла Коллинза нашли на обочине дороге с пулей в голове». В гражданской войне, которая вспыхнула после подписания мирного договора, погибло больше ирландцев, чем в войне за независимость острова. Революция пожирала собственных отпрысков. Применительно к ирландскому восстанию следует сказать: террор победил. Засады, убийства солдат, полицейских и гражданских чиновников вызывали суровые карательные меры, реакция общества на которые разрывала еще сохранявшиеся среди ирландцев узы с короной и восточным соседом. Томас Э. Лоуренс, который возглавил поход арабов против турок во время Первой мировой, предостерегал своих соотечественников: «С восстаниями воевать бессмысленно». Но, с точки зрения имперских «ястребов», этот совет был советом труса. Сэр Генри Уилсон назвал англо-ирландский договор «трусливой сдачей под дулом пистолета» и заявил, что «империя обречена — или мы правим, или мы уходим». В июне 1922 года боевики ИРА застрелили сэра Генри. Их поймали и повесили, но Ирландия уже была потеряна для империи. Все же Уилсон был прав. Чтобы справиться с бунтовщиками и спасти империю, требовалась жестокость и еще раз жестокость. Успехи ИРА привлекали к ней сочувствующих. Многие перенимали тактику боевиков. Ирландская война показала, что террор порождает возмездие и что последнее вызывает симпатию к восставшим и ведет к пополнению их рядов. Едва британцы осознали, что утратили верность Ирландии, как у них исчезло желание держаться за Изумрудный остров и проливать за него свою кровь. Лоуренс Джеймс описывает растерянность ветеранов Соммы при встречах с летучими отрядами боевиков ИРА: «В 1919 году тактика партизанской войны еще была в новинку. Новые правила сбивали с толку солдат, привыкших. знать противника в лицо, и вели к нарастанию бессильной ярости. Это чувство прекрасно выразил в своих мемуарах генерал сэр Невил Макреди: "Британское правительство не желало принимать за данность партизанскую войну. Преодолей они свое нежелание, английскому солдату стало бы гораздо легче". К примеру, продолжает генерал, он мог бы с чистой совестью стрелять в любого вооруженного человека, не носившего мундир». Сегодня в действиях израильских солдат, вынужденных противостоять ненавидящим их палестинцам, ощущается та же бессильная ярость, которую некогда испытывали английские ветераны Западного фронта: ТЕРРОР С СИОНА К 1945 году израильское Сопротивление в Палестине перешло к использованию террористической тактики. Банда Штерна специализировалась на убийствах. В 1944 году бандиты застрелили в Каире британского государственного министра лорда Эдварда Мойна. Выступая в палате общин с речью в память погибшего, Черчилль выразил свое отношение к терроризму: «Это чудовищное преступление потрясло мир и более всего затронуло тех, кто, подобно мне, в прошлые годы поддерживал дружбу с евреями и прилагал усилия по созданию их государства. Если наши упования на независимое еврейское государство рассеются в дыму выстрелов, если наши усилия по установлению мира и добрососедства в регионе вызовут новую волну насилия, напоминающую о зверствах нацистов, многим людям, и мне в том числе, придется пересмотреть убеждения, которых мы столь долго придерживались». Председатель Британской ассоциации сионистов Хаим Вейцман вторил Черчиллю: «В глазах всех людей доброй воли наше движение начинает ассоциироваться с бандитизмом». Слова Вейцмана прозвучали за месяцдо события, которое французский исследователь Доминик Лапьер назвал «первым массовым террористическим актом в современной истории». Шайка Иргуна была создана в 1945 году с целью изгнания англичан из Палестины. Поначалу ее члены сдерживали себя, уничтожая только британскую собственность, но, как пишет Дэвид Фромкин, «терроризм порождает собственные импульсы, и потому в скором времени начались и убийства». 23 июля 1946 года, после телефонного звонка-предупреждения, которому не придали значения, агенты Иргуна подожгли семь молочных бутылок, начиненных 350 килограммами динамита, на территории штаб- квартиры Комиссариата по делам Палестины в отеле «Царь Давид». В результате теракта погиб девяносто один человек — англичане, арабы и евреи, сорок шесть человек были ранены. В апреле 1948 года, за месяцдо объявления о создании независимого еврейского государства, банды Иргуна и Штерна напали на деревушку Дейр-Яссин, стоявшую на дороге в Иерусалим. Арабы в этой дере вушке не принимали участия в боевых действиях, более того, поддерживали дружеские отношения со своими соседями-евреями. Бандиты устроили самую настоящую резню: они убивали детей, вспарывали животы беременным женщинам, сбрасывали трупы в деревенский колодец... Бойня в Дейр-Яссине привела в ярость Давида Бен Гуриона и дала ему моральное право уничтожить шайку Иргуна. Израильская армия получила приказ атаковать «Атлалену» — корабль, на котором члены шайки доставляли в Палестину еврейских беженцев. Но «сионский терроризм» уже добился своей цели. Из-за резни в Деяр-Яссине шестьсот тысяч арабов бежали с территорий, отведенных ООН для еврейского государства, тем самым обеспечив преобладание в новой стране еврейского большинства. «Не только террор создал государство Израиль, — пишет Майкл Иг- натьефф, сотрудник гарвардской Школы управления имени Кеннеди, — но террор использовался как инструмент давления и доказал свою полезность». «Подвиги» шайки Иргуна, по замечанию Дэвида Фромкина, «...сыграли значительную роль в принятии британцами решения о выводе своих войск. Тактика террористов заключалась в использовании против врага его собственных сил. Пожалуй, можно назвать эту тактику политическим джиу-джитсу. Сначала противника заставляют испугаться, а затем, что вполне предсказуемо, он в страхе при. нимается наращивать свою мощь - и в конце концов не выдерживает давления этой мощи». Через шесть месяцев после декларации о создании государства Израиль банда Штерна убила шведского графа Бернадотта, уполномоченного ООН в Палестине. 6 Прайме и пс-праные Создав собственное государство, евреи показали англичанам, как тем следовало разбираться с террористами. В октябре 1953 года, когда арабские лазутчики убили молодую еврейку Сусанну Каниас и двух ее малолетних детей, израильские коммандос вторглись в арабскую деревушку Кибия и взорвали здания, в которых укрывались палестинские женщины и дети. Погиб шестьдесят один человек. Подразделение коммандос возглавлял будущий премьер-министр Израиля Ариэль Шарон. Во главе банды Штерна стоял будущий премьер-министр Израиля Ицхак Шамир. Бандой Иргуна руководил будущий премьер-министр Менахем Бегин. Иными словами, и в ирландской, и в израильской войне за независимость патриоты прибегали к террористической тактике и вчерашние террористы в обоих случаях сделались национальными героями.