Александр Ульянов поднимался на эшафот, а по западному миру распространялись легенды о народниках. Анархисты, готовые следовать не Марксу, а Бакунину, были, разумеется, обречены на вымирание. Но их громкие акции и горделивое самопожертвование, с каким они шли на виселицы, ложились под гильотины и вставали перед расстрельными командами, будоражили непривычное к таким поступкам западное общество.
Пятого февраля 1895 года анархист Вайян, бросивший начиненную гвоздями бомбу с галереи Национального собрания, отправился на гильотину, выкрикивая: «Да здравствует анархизм!»Через семь дней, пишет Барбара Такмен в книге «Башня гордости», за Вайяна «отомстили ударом столь чудовищным, что обыватели ощутили себя в эпицентре кошмара». Эмиль Анри выбрал в качестве цели кафе «Терми- нус» на парижском вокзале Сен-Лазар; парижане собирались в этом кафе после работы, чтобы пропустить кружку-другую пива. Бомба Анри убила одного и ранила двадцать человек. На суде обвиняемого спросили, почему анархист, утверждающий, что воюет с государством и во имя народа, взорвал кафе с невинными мирными горожанами. Анри ответил: «Невиновных буржуев не бывает». Анархизм из Европы перекинулся через Атлантику и в Америке добился своих главных успехов. Пятого сентября 1901 года в толпе посетителей выставки в Буффало польско-американский анархист Леон Гжел- гож смертельно ранил президента Маккинли. Преемник последнего Теодор Рузвельт в своем обращении к Конгрессу 3 декабря 1901 года заявил, словно предваряя президента Буша: «Анархизм — преступление против всего человечества, и люди всего мира должны объединиться против анархистов». Но объединения не произошло. Западные интеллектуалы продолжали романтизировать, по выражению поэта Шелли, «буйную притягательность террора». Как пишет Д.
У. Броган: «Выступления анархистов в восьмидесятых и девяностых годах были восприняты как проявления страданий бедноты, как возмездие за жестокосердие богатых. Никто, конечно же, не одобрил убийства императрицы Елизаветы Австрийской, но многим показался близким по духу крик ее убийцы: "Кто не работает, тот не ест!" Все революционеры всех направлений смешались воедино, все были равно романтичны — и разно заблуждались. Богиня революции, которую романтически настроенные революционеры Дизраэли восхваляли под именем Марианны, почиталась многими и многими образованными людьми. Литераторы наподобие Оскара Уайльда во всеуслышание заявляли, что сочувствуют Христам, павшим на баррикадах». Уолтер Лакер добавляет: «Террористы нашли себе поклонников и приверженцев у людей всех возрастов... Никакие похвалы не казались достаточными для этих святых и мучеников наших дней. Террористы (так утверждало общественное мнение) - единственные, кому есть дело до чего-либо; они искренне сражаются за свободу и справедливость, они — хрупкие человеческие существа, вынуждаемые жестокими обстоятельствами и равнодушным большинством играть героические, пускай трагические, роли, они - добрые самаритяне, раздающие яд, святые Франциски с бомбами». По Лакеру, «подобная канонизация террористов производила впечатление гротеска». Тем не менее даже Большой Террор Сталина в 1930-е годы, в ходе которого из десятков миллионов людей, оказавшихся под властью коммунистов, погибли миллионы, нашел защитников на Западе: ведь нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. А сегодня саудовские посланники в Лондоне сочиняют стихотворные оды в честь палестинских терро- ристок-самоубийц и даже в честь Осамы, а убийц, «отличившихся» 11 сентября, восхваляют миллионы обитателей исламского мира.