Иоанн как историк

Подобно тому, как Иоанн утешался после кризиса 50-х годов (XII века) написанием «Поликратика», так и в начале своей ссылки он сел за работу над другой книгой, на этот раз историей недавних событий, рассмотренных с точки зрения их отношения к папскому двору — Н1зй)па РопШкаНз.

сам Иоанн полагает, что такой святой человек, как Бернар, наверняка совершал свои поступки из религиозного рвения и что аргументы епископа Жильбера, хоть они и были непонятны очень многим, все же наверняка имели какой-то смысл. Этими легкими уколами Иоанн примирял могучих соперников после их смерти; он описал также их тактику ведения борьбы, завершая свою работу описанием неудачи Бернара в осуществлении своего замысла. И здесь обнаруживается непосредственная вовлеченность Иоанна в описываемые события: «Я припоминаю, что я сам обращался к епископу по поручению аббата (Бернара — пер.) и просил дать согласие на встречу между ним и аббатом в любом пристойном месте в Питу, во Франции (т. е. в Иль-де-Франс) или в Бургундии, по выбору епископа, с тем, чтобы они провели дружескую встречу без споров, обсуждая речения Св. Илария 51. Но именно цитированием этих речений Жильбер привел в замешательство Бернара. «Епископ ответил, что уже достаточно тех диспутов, которые они до сих пор вели, и что если Аббат желал полностью пон-ять Илария, ему следовало сначала пройти курс свободных искусств (гуманитарных наук — пер.) и других необходимых про- легомен (введений — пер.) к знанию».

Далее в своем повествовании он дает знаменитое описание Генриха Блуасского, епископа Винчестерского, одной из самых загадочных и дразнящих своей необычностью фигур тех времен. Некоторое представление о нем мы можем получить из многих других источников, но вся эта информация остается расплывчатой. Генрих был Клюнийским монахом и провел всю свою жизнь, с некоторыми перерывами, в монастыре; превратности политической жизни вынуждали его возвращаться в обитель Клюни, к духовным занятиям, всякий раз вскоре после того, как он пытался ее покинуть для мирских дел; судя по всему, ему очень нравились упорядоченность-жизни и показное великолепие Клюни. Его дядя, Генрих I Английский, назначил ему королевское содержание; под его началом находились одна из самых богатых епархий — Винчестер и одно из самых влиятельных аббатств в Англии — Гластонбери. Маленький отрывок из автобиографии Генриха, обнаруженный в архивах Гластонбери, рисует его как человека, любящего колосистые поля, волнуемые ветром, и входящего во все тонкости ведения хозяйства, и помогает нам уяснить деятельность Генриха в качестве выдающегося финансиста.

ние статуи, мы обратимся чуть ниже. Но больше всего внимания Иоанн уделяет в своем повествовании политической.деятельности Генриха и его интригам против Архиепископа Теобальда, в прошлом господина и повелителя Иоанна.

«Считалось, что Генрих подстрекал своего брата короля (Стефана) против церкви, хотя на самом деле король не прислушивался ни к каким советам — ни Генриха, ни кого бы то ни было из мудрых людей, что ясно видно из его поступков. Тем временем случилось так, что король подверг церковь новым преследованиям, и когда новость эта достигла Папы, епископ Винчестерский, который находился тогда при Папе, воскликнул: «Как я рад, что я не там (т. е. не в Англии — пер.) сейчас, иначе эти гонения коснулись бы и меня». Улыбнувшись, Папа рассказал след5тющую историю: «Как-то раз дьявол и его мамаша вели откровенную ' беседу, и в то вреМя, как она пыталась умерить сатанинский пыл своего сына, упрекая и укоряя его за творимые злодеяния, у них на глазах поднялся шторм и многие корабли пошли ко дну. «Видишь,— сказал дьявол,— если бы я был там, над морем, ты обвинила бы меня и в этой беде». Она ответила: «Даже если ты и не был на том месте, ты, конечно же, еще раньше махнул там своим хвостом». И, прилагая мораль этой истории к епископу, Паіпа добавил: «Подумай, брат мой, не махнул ли ты хвостом над Английским морем».

Граф Хью, норманн из Апулии, прибыл к тому же Папе, Цистерцианцу Евгению III, требуя разрешения на развод или, выражаясь ближе к понятиям того времени — аннулирования своего брака. Папа тщательно рассмотрел дело, но свидетелей посчитал ненадежными. И в итоге сохранил брак графа в силе. «А потом, с лицом, залитым слезами, он соскочил с трона и в присутствии всех, невзирая на свой сан, распростерся у ног графа; при этом митра его покатилась в пыль и была подобрана с земли у ног потрясенного графа после того, как епископы и кардиналы подняли Папу на ноги». Во время этой столь насыщенной эмоциями сцены Папа призывал графа принять назад свою жену; он сам привел ее к графу, вручил свой перстень и «передал» жену графу. ОписЫвая все это, Иоанн подчеркивает, что он был свидетелем всего происшедшего. По всей видимости, примирение оказалось временным, но даже если Папе удалось сохранить то супружество, его отношение к этому делу и то, как он им занимался, очень важны и показательны, ибо здесь легко просматривается искреннее человеческое участие, прорывающееся сквозь все легалистские хитросплетения папского двора и папских декретов.

Незадолго до этих событий закон Церкви о браке и неисчислимое множество других вопросов были тщательно рассмотрены в объемистой книге, написанной Мастером Гратианом из Болоньи. Именно к Гратиану и каноническому праву мы теперьи обратимся. Но прежде сделаем еще несколько замечаний относительно Иоанна. Для понимания личности Иоанна и его эпохи важно отметить не только его гуманизм, не только его философское спокойствие, не только его литературные способности, но и то, что он находился при папском дворе во время событий, о которых мы только что рассказали. Помимо всего прочего, Иоанн был знатоком того, как апеллировать к Риму, и успешно практиковал каноническое право. Такое смешение разного рода деятельности показательно для еще не специализированной учености первой половины XII века; одновременное такое смешение интересов показательно для ученых людей Англии той эпохи. Тогдашний ренессанс был космополитическим движением: Иоанн посещал Париж и Реймс, дворы Франции и Рима; его товарищами по кружку архиепископа Кентерберийского, норманна по происхождению, были итальянцы и британцы. Особый интерес к истории и каноническому праву, вероятно, в большей степени проявляли британцы; Иоанн, который провел значительную часть жизни в Париже, Реймсе и Шартре, все же не чувствовал, как это видно из его писем, себя дома, находясь за пределами Британии. И тем не менее, он был космополитическим ученым прежде всего; благодаря ему мы многое знаем о тех ученых людях, которые писали по- латыни и представляли латиноязычное духовенство возрождения XII века. IV.