Из отрывочных данных о Фоме Гераклейском выясняется, что он, вероятно, родился в Гераклее, немного к северо- западу от Маббуга. Получив греческое образование в Кенне- ше (древняя Халкида, ныне Киннешре), он стал монахом в монастыре Тар‘иль близ Берои.
По прошествии некоторого времени Фома стал епископом Маббуга. Однако не позд нее 602 г. он был изгнан из своей епархии Домицианом Me- литенским, племянником императора Маврикия, и вместе с другими беженцами из Сирии отправился в монастырь св. Антония в Энатоне, почтовой станции в 9 милях от Александрии. Здесь по настоянию Афанасия I, патриарха Антиохийского, Павел из Теллы и его помощники делали перевод Ветхого Завета с греческих Гексаплы и Тетрап- лы по рукописи Евсевия и Памфилия. Согласно колофону, некий Фома (несомненно, Фома Гераклейский) был главным помощником Павла при переводе книг Царств. Согласно другому колофону292, именно здесь, в Энатоне, Фома готовил и в 616 г. завершил издание пересмотренной версии Филоксенова Нового Завета (в которую входили все 27 книг). Главная особенность Гераклейской версии — рабское следование греческому оригиналу, иногда даже в ущерб ясности текста. Например, в Мк 14:58 выражение 8ia Tpiwv тцаерюу («через три дня») Пешитта вполне вразумительно, на хорошем сирийском языке передает как ^_i27do_j гЛ\ДкА; но поскольку в греческом оригинале стоит предлог 8ia, поздняя версия дает нелепый и невразумительный перевод: rdii-vir^ гСлг? rdLD pc^cLj «посредством [букв, “рукой”] трех дней воздвигну другой». Гераклейская версия, по сравнению с Пешиттой, употребляет гораздо больше греческих заимствований вместо исконно сирийских слов293. Это пристрастие к транслитерации проявляется даже в передаче семитских имен собственных: вместо того чтобы выявить их семитскую этимологию, переводчик сохраняет греческое написание. Например, когда в оригинале имя ’IaiccDpoq (евр.
ЭрУ*1) стоит в винительном падеже, в сирийской версии обнаруживается занятная форма: rdj. Короче говоря, перевод Нового Завета у Фомы получился вполне подстать «Сирийской Гексапле» Павла Tелльского — то же неестественно скрупулезное подражание греческому (даже порядку слов), часто в ущерб строю сирийского языка. В результате современный исследователь вряд ли хоть раз усомнится, какой греческий текст лежал в основе перевода294. Иным образом обстоит дело с черточками и звездочками, которыми Фома обозначал различные чтения в своем сложном критическом аппарате. Первоначальное предположение (напр., у Веттштейна), что отрывки, обозначенные черточкой или звездочкой, как-то связаны с Пешиттой, было ошибочным. Более того: хотя можно было предположить, что Фома употреблял значки точно в таком же смысле, как Ори- ген в Гексапле295, данные текста не всегда подтверждают подобное толкование. Есть множество различных теорий по поводу этих знаков296, но все сходятся в одном: конечно, при переписывании эти символы часто путали. В Соборных посланиях знака черточки вообще не оказывается, а в Евангелиях они распределяются по-разному. Более того, не все рукописи Гераклейской версии снабжены критическим аппаратом, но его отсутствие — скорее результат позднейшей адаптации для литургических нужд, чем первоначальная форма. М. Блэк и некоторые другие предположили, что «сирийские маргиналии Фомы — это отвергнутые им чтения Фи- локсеновой версии»297. Ho тут возникает вопрос: для чего было вообще их сохранять, если они отвергнуты как непервичные. Более того, иногда Фома приводит греческие разночтения. Каким образом читатель, по представлению Фомы, мог соотносить эти чтения с сирийским текстом — остается непонятным. Очевидно, чтобы решить все вопросы, которые ставят Гераклейские маргиналии, надо еще проделать большую работу298.