ОБ АВТОРЕ Хоманс Джодж Каспар (родился в 1910 году) - американский социолог, профессор Гарвардского университета, один из авторов концепции социального обмена. В работе «Человеческая группа» (1950) Дж. Хоманс выдвинул задачу создания функционалистской теории общества, сформулировал ряд прин - ципов системного анализа социальной группы. Он ввел понятия «внешняя система», под которой подразумеваются внешние условия групповой деятельности, и «внутренняя система», элементами которой является квартет переменных - «деятельность», «чувства», «взаимодействие» и «нормы». Анализируя с этих позиций эмпирический материал, Дж. Хоманс сформулировал ряд законов поведения людей, призванных раскрыть внутреннюю структуру, процессы интеграции и дифференциации в группе. Концепция социального обмена изучает субинституиональный уровень, что позволяет раскрыть механизмы формирования нормативно-ценностной структуры общества. Такие понятия, как «роль», «статус», «конформизм», «власть» и другие, необходимо объяснять не действием макросоциальных структур, а с точки зрения порождающих их социальных отношений, суть которых Дж. Хоманс видит в стремлении людей к получению наград и выгод и взаимному обмену ими. Второй принципиальный пункт социологической концепции Дж. Хо- манса - дедуктивно-номологическая модель объяснения, суть которой заключается в заимствовании из психологии универсальных объяснительных принципов. Он не отрицает качественного своеобразия социальных структур и институтов, но стремится раскрыть их эмерджентный характер. Опираясь на принципы бихевиористской психологии и некоторые положения микроэкономики, Дж. Хоманс формулирует шесть универсальных закономерностей поведения человека в зависимости от ценностей, «вознаграждений» и «наказаний», их которых, по его мнению, можно дедуктивно вывести и объяснить различные типы социальной организации и социального поведения человека. Исходной единицей анализа он считает «элементарное социальное поведение», то есть непосредственные контакты между индивидами. Описывая социальное поведение как универсальный обмен и формулируя правила «справедливого обмена», Дж. Хоманс фактически предполагает существование единого внеисторического набора ценностей и условий свободной конкуренции. Предлагаемый материал - «Возвращение к человеку» - представляет собой Президентское послание, произнесенное на ежегодном собрании Американской социологической ассоциации в Монреале 2 сентября 1964 года, опубликованное в «American Sociological Rewiew». 1964. V. 29. ТЕКСТ Дж. Хоманс ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЧЕЛОВЕКУ Теория какого - либо явления есть его объяснение, показы - вающее, каким образом оно вытекает из основных положений определенной дедуктивной системы. Несмотря на некоторые эмпирические достижения, функциональной школе не удалось создать объясняющей теории, поскольку из основных посылок функционализма, касающихся условий социального равновесия, нельзя вывести никаких определенных заключений. Когда са- мими функционалистами предпринимаются серьезные попытки по созданию такой теории, то оказывается, что их основоположения превращаются в психологические: эти положения о поведении людей, а не о равновесии обществ. Мне вновь хотелось бы затронуть тему, обсуждение которой у многих из нас, в том числе и у меня, отняло много времени и сил. Проблема достаточно стара, но новое обращение к ней не вызывает у меня чувства неловкости, ибо до сих пор она остается нерешенной. Я думаю, что это наиболее важная теоретическая проблема в социологии. Поскольку сегодня у меня единственный случай сказать ех cathedra, то я не могу не позволить себе сказать что-нибудь ядовитое. Я думаю, что сейчас имен - но такой момент, когда можно быть ядовитым. В начале 30-х годов в социологии сложилась определенная школа. Ее предшественниками, хотя, безусловно, не единственными, были Дюрк- гейм и Рэдклифф-Браун. Я называю это школой, несмотря на то, что далеко не все ее приверженцы следуют ее принципам; многие социологи добились крупных успехов на другом пути. Обычно эту школу называют структурно-функциональной, или просто функционализмом. Данное направление господствовало на протяжении целого поколения. Теперь, мне кажется, возможности функционализма исчерпаны, и он стоит преградой на пути к пониманию социальных явлений. Почему это произошло? Область интересов функционализма Я начну с того, что напомню вам основные интересы и допущения функционализма, намеренно сопоставляя их с теми, которые им не изучались и были приняты без доказательства. Именно эти не поставленные в свое время вопросы ныне беспокоят функционализм. Если то, что я говорю, будет похоже на карикатуру, то вспомните, что карикатура всегда подчеркивает в личности наиболее характерные черты. Во-первых, эта школа, начала с исследования норм, т.е. утверждений членов группы относительно того, как им следует себя вести и как они ведут себя в действительности в различных обстоятельствах. Особенно большое внимание она проявляет к связке норм, названных ролью, и к связке ролей, названных институтом. Функционалисты не уставали говорить о том, что ими рассматривается институционализированное поведение и что единицей социального анализа является не действующий индивид, а роль. При этом никогда не задавался вопрос, почему существуют роли вообще . Во-вторых, можно определить эмпирический интерес к взаимоотношению ролей и взаимоотношению институтов как структурное направление работы функционалистов. Аналогичными вещами занималась социальная антропология, которая показывала, как в первобытном общест- ве сосуществуют различные институты; социология распространила эти принципы на современные общества. Например, ею установлено, что нуклеарная семья, больше чем какая-либо другая форма родства, соответствует индустриальному обществу. Но представители функционализма больше интересовались тем, каковы взаимоотношения институтов, нежели вопросом о причинах этих взаимоотношений. Вначале анализ имел тенденцию к статичности, поскольку это позволяло рассматривать социальную структуру общества как нечто стабильное, В последнее время функционалисты обратились к исследованию социальных изменений , что заставило их вернуться к проблемам, которые раньше игнорировались. Если институт изменяется, то едва ли кто-нибудь может удержаться от вопроса: почему он изменяется в том, а не в ином направлении? В -третьих, вообще говоря, функционалисты больше интересовались последствиями, чем причинами институтов, в особенности последствиями институтов для социальной системы как некоторого целого. Эти последствия рассматривались как функции институтов. Функционалисты никогда не уставали указывать на Функции и дисфункции системы статусов, никогда не задавая себе вопросов о том, почему существованию такой системы придается столь большое значение и почему она должна иметь функции. Они особенно старались показать, что социальные институты обеспечивают равновесное состояние в обществе, которое находится в постоянном движении. Исходной моделью при этом послужила попытка Дюркгейма (в работе «Элементарные формы религиозной жизни») показать, как религия первобытного племени помогает сохранять его единство. Таковы эмпирические интересы функционализма. Поскольку в этом плане я сам принадлежу к функционалистам, постольку я буду ссориться с ними в последнюю очередь. Безусловно, одной из задач социолога является раскрытие норм, существующих в обществе. Хотя роль и не являет - ся действительным поведением, все же в некотором отношении это понятие оказывается полезным упрощением. Конечно, институты взаимосвязаны, и изучение этих взаимосвязей также является задачей социолога. Институты действительно имеют последствия в том смысле, что если дан один институт, то институты другого рода, по-видимому, не бесконечны в количественном отношении. Определенно, одной из задач социолога является установление влияний институтов и даже, хотя это и труднее сделать, выяснение, какие из них полезны, а какие вредны для общества как целого. Во всяком случае эмпирические интересы функционализма привели к большому числу хороших исследований. Вспомните о работах Мардока и других по проблемам межкультурных взаимосвязей институтов. По мере своего оформления функциональная школа наряду с эмпирическими развивала и теоретические интересы. Теоретические и эмпирические интересы не обязательно связаны друг с другом - английская социальная антропология оставалась относительно эмпирической. Этого нельзя сказать об американских социологах, особенно о Т. Парсонсе, который претендовал на создание общей теории и всемерно подчеркивал ее важность. Более того, у них имелась определенная теория. Американские социологи- функционалисты были последователями Дюркгейма и вполне серьезно воспринимали его знаменитое определение социальных фактов: «Поскольку их существенная характеристика заключается в том, что они обладают способностью оказывать влияние в качестве внешних факторов на сознание индивидов, постольку они не выводятся из индивидуального сознания, и, следовательно, социология найти утверждения, имею - щие совершенно иной смысл, но и данном случае мы имеем дело с карикатурным утверждением, которое рассматривается совершенно однозначно. Если не на словах, то на деле функционалисты полностью восприняли Дюркгейма. Их фундаментальная единица роль - оказалась социальным фактом в дюркгеймовском смысле. А их теоретическая программа предпо - лагала, что социология должна быть независимой наукой. Именно в этом смысле утверждалось, что положения социологии не выводятся из каких-то других социальных наук, в том числе и из психологии. Следовательно, это означало, что общие положения социологии не относились к поведению «индивидуальных сознаний», или, как я бы сказал, к людям, а относились к обществу или другим социальным группам как таковым. Интересно, что функционализм потерпел поражение не в области эмпирических интересов, а там, где он больше всего собою гордился в области общей теории. Но здесь я буду очень осторожным. В последнем президентском послании К. Девис утверждал, что все мы являемся функционалистами, и в некотором смысле он совершенно прав. Но в этой статье говорится о функциональном анализе, при помощи которого можно выяснить, чем один институт отличается от других аспектов социальной структуры. В этом состоит эмпирическая программа функционализма. Поскольку всех нас обучали пользоваться функциональным анализом, постольку мы функционалисты. Но функциональный анализ как метод не идентичен функционализму как теории. И если все мы функциональные аналитики, то, конеч - но, далеко не все мы функциональные теоретики. Лично я к ним не принадлежу . Единственная обязанность теории объяснять. Эволюционная теория объясняет, почему и как происходит эволюция. Для того чтобы зафиксировать влияние институтов и их взаимосвязь, не нужно объяснять, почему эти взаимосвязи являются такими, каковы они есть. Практически, а не в философском смысле вопрос заключается не в том, законно ли рассматривать роль как основную единицу анализа, и не в том, существуют ли институты реально, а в том, привела ли теоретическая программа функционализма к объяснению социальных явлений, включая результаты самого функционального анализа. Вопрос не в том, мог ли достичь этого функционализм, а в том, достиг ли он этого сегодня. Думаю, что на этот вопрос надо ответить отрицательно. Природа теории Несмотря на разговоры о теории, функционалистам никогда не удавалось ясно определить, что же такое теория. А это нужно было бы сделать. Но в их оправдание можно привести то соображение, что на этот вопрос философия науки прежде не давала столь ясного ответа, какой мы сейчас имеем. Но даже тогда функционалисты могли сделать больше, чем они сделали. Сегодня мы должны прекратить разговоры со студентами о со - циологической теории до тех пор, пока не объясним, что же такое теория. Теория какого - либо явления состоит из ряда положений, каждое из которых устанавливает некоторое отношение между свойствами природы. Но далеко не каждое предложение может рассматриваться как такое положение. Положения не состоят из определений этих свойств: построение концептуальной схемы является необходимой частью теоретической работы, но не самой теорией. Никакое положение не может просто говорить о том, что между этими свойствами существует некоторое отношение. Вместо этого если меняется одно из свойств, то следует, по меньшей мере, определить, что должно измениться в другом свойстве. Если отсутствует одно из свойств, то отсутствует и другое свойство; или если увеличивается значение одного из свойств, то то же самое происходит и с другим свойством. Эти свойства как переменные могут носить вероятностный характер. Рассмотрим известный пример - утверждение Маркса о том, что экономическая организация общества определяет природу всех его других институтов . Это положение является исключительно полезным принципом исследования. Здесь говорится: «Ищите социальные последствия экономического изменения, и если вы будете искать их, то, конечно, найдете!» Но это не тот тип положения, который может войти в теорию. Ибо само по себе оно говорит только то, что если произойдут изменения в экономическом базисе, то обязательно произойдут некоторые изменения в социальной надстройке без всякого предположения относительно того, каковы будут эти изменения. Большинство положений социологии, претендующих на то, чтобы считаться теоретическими, напоминают это утверждение Маркса, хотя очень немногие теоретики это понимают. И в то время как мы постоянно спрашиваем, каким образом теория руководит исследованием, мы забываем, что многие утверждения, подобно вышеупомянутому, являются хорошими исследовательскими принципами, не являясь при этом хорошей теорией. Для того чтобы построить теорию, положения должны принять форму дедуктивной системы. Некоторые из положений, обычно называемых положениями низшего уровня, должны быть объяснены. Примером этого служит утверждение о том, что чем более индустриальным является общество, тем более организация родства стремится принять форму нуклеарной семьи. Другие положения являются или общими положениями, или утверждениями о частных условиях. Общими эти положения называются потому, что они входят в другую, возможно не одну, дедуктивную систему, кроме той, о которой идет речь. Действительно, то, что мы часто называем теорией, представляет собой комплекс дедуктивных систем, исходящих из одних и тех же общих положений, но имеющих различные объяснения. Кардинальное условие состоит в том, чтобы каждая система была дедуктивной . Это значит, что положения низшего порядка следуют в качестве логических выводов из основных положений при определенных условиях. Причина, в силу которой определенные положения, цодобно марксову, не могут стать теоретическими, заключается в том, что из них логическим путем не могут быть получены определенные выводы. Когда положения низшего порядка следуют логически, то говорят, что они объяснены. Объяснение явления есть его теория. Теории нет или это не теория до тех пор, пока нет объяснения. Можно определить свойства и категории, но еще не иметь теории. Можно установить существование отношений между свойствами - и это не будет теорией. Можно говорить о том, что изменение одного свойства ведет к определенному изменению другого. Однако и это еще не будет тео- рией. До тех пор, пока мы не имеем положений, устанавливающих отношения между свойствами и образующих некоторую дедуктивную систему, - до тех пор, пока мы не имеем этих условий, мы не имеем теории. большин - ство из наших споров по поводу теории оказались бы бесполезными, если бы мы спросили себя, существует ли теория, о которой можно было бы спорить. Функциональные теории Теоретические усилия функционализма никогда не приближались к этим условиям. Даже если функционалисты всерьез попытались бы достигнуть их, чего они, впрочем, никогда не делали, то я думаю, что их все же должна была бы постигнуть неудача. Трудность состоит в наиболее характерных общих положениях функционализма. Положение еще не функционально потому, что в нем используется слово функция. Утверждение о том, что определенный институт функционален для отдельных индивидов в том смысле, что отвечает их потребностям, еще не является специфическим для функционализма. Оно принадлежит к классу психологических положений. Не является специфическим для функционалистов и положение о том, что один институт есть функция другого в квазиматемати- ческом смысле этого понятия. Этими утверждениями пользуются не только функционалисты, но и другие теоретики подобно мне. Специфические общие положения функциональной теории в социологии имеют следующую форму :«Если социальная система любая социальная система должна со - храниться или остаться в равновесии, то она должна обладать институтами типа X». Например, для своего выживания или поддержания равновесия общество должно обладать институтами для разрешения конфликтов. Об- щими положениями такого типа функционалисты пытаются удовлетворить требование Дюркгейма относительно подлинной независимости социологической теории. Проблема была и остается в том, чтобы на основе этих общих положений сконструировать дедуктивную систему. Возьмем термины равновесие и выживание. Если теоретик остановился на «равновесии», то у него не будет достаточно определенного критерия социального равновесия, особенно «динамического», или «движущегося», критерия, достаточно определенного для того, чтобы логически вывести что-либо специфическое из положения, содержащего этот термин. Ниже я приведу пример этого. Когда обще - ство не находилось в состоянии равновесия? Если теоретик остановится на понятии «выживание», то он обнаружит с удивлением, что оно столь же трудно поддается определению. Например, сохраняется ли Шотландия как общество или нет? Несмотря на то, что в течение долгого времени эта область была объединена: Англией, тем не менее, здесь еще сохранилось некоторое своеобразие правовых и религиозных институтов. Если теоретик берет «выживание» в строгом смысле и говорит, что общество не сохраняется , когда все его члены умирают, не оставляя потомства, то он сталкивается с новыми трудностями. Насколько нам известно, только очень немногие общества такого типа обладали всеми теми институтами, о которых функционалисты говорят как о необходимых для выживания. Рассматриваемое доказательство является по меньшей мере эмпирически истинным для функциональных положений. Конечно, функционалисты имели право утверждать: «Если общество должно выжить, то его члены не могут умереть все сразу». Это была бы чистая правда, но она мало что давала бы для получения знаний о социальных характеристиках сохраняющихся обществ. Фактически то же самое можно сказать и о других положениях функционализма. Даже если бы утверждение, подобное следующему: «Для того чтобы выжить, общество должно обладать институтами для решения кон - фликтов», было истинным и верифицируемым, оно мало бы что дало для объяснения. Из этого положения может быть выведен факт, что если данное общество сохранялось, то оно обладало определенными институтами для решения конфликтов. Этим объясняется сам факт, но не объясняется, почему общество обладает институтами для решения конфликтов именно данного рода, почему, например, в англосаксонском суде издавна существует институт присяжных. На этом примере мне хотелось бы показать, что социология должна объяснять действительно существующие черты реальных обществ, а не только обобщенные черты общества вообще. Я не думаю, что представители функциональной школы могли бы построить теории, которые были бы одновременно и дедуктивными системами, отправляясь от своих общих положений. Более того, они сами так не думали. Некоторые из них, сознавая, вероятно, ограниченность своих по - зиций, стали разрабатывать теорию в другом направлении. Их утверждения ограничивались и исчерпывались рядом функциональных проблем, стоя щих перед любым обществом, с тем чтобы выработать сложный набор категорий, с помощью которых могла бы анализироваться социальная структура. Другими словами, они создавали концептуальную схему. Но анализ - это не объяснение, а концептуальная схема не теория. Им удалось избежать трудностей при установлении связей между категориями, но большинство из них напоминало вышеприведенное положение Маркса: подобный тип утверждений не может принадлежать к дедуктивной системе. Ни из положений низшего порядка, ни из положений более высокого порядка выводы не могут быть получены логическим путем. В этих условиях никак нельзя было говорить о том, в какой степени можно оспаривать выбор функциональных проблем и категорий. То, что действительно было сделано функционалистами, оказалось не теорией, а просто новым языком для описания социальной структуры, одним из множества возможных язы - ков; и большинство работ, по их мнению теоретических, заключалось в том, чтобы показать, как слова других языков, в том числе и обыденного, могут быть переведены на язык функционализма. Например, то, что другие люди называют «обеспечением средств к жизни», функционалисты называют «достижением цели». Но именно дедукция, а не перевод составляет суть теории. Я уже говорил, что вопрос заключается не в том, могут ли вообще функциональные теории быть настоящими теориями, так как есть науки, обладающие настоящими функциональными теориями. Вопрос состоит скорее в том, чтобы выяснить, насколько успешны эти частные усилия. Если теория есть объяснение чего-либо, то функционализм в социологии, очевидно, потерпел неудачу. Беда его не в том, что он обладает ошибочной теорией, а в том, что ее у него нет. Альтернативная теория На этом кончается разгромная часть обзора. Теперь я попытаюсь показать, что более успешная попытка объяснить социальные явления принадлежит теориям, отличающимся от функциональных своими общими положениями, как раз теми, от которых функционалисты пытались уйти. Я по - пытаюсь показать это по отношению к тем явлениям, которые функционалисты брали без доказательств, и к тем связям, которые они устанавливали эмпирическим путем. Я даже попробую показать, что когда функционалисты подходили к задаче объяснения серьезно (иногда они занимались этим), то в их работе появлялся другой тип теории, не осознанный ими.
Снова и снова функционалисты настаивали на том, что минимальной единицей социального анализа является роль, состоящая из комплексов норм. Недавно Дж. Коулмен писал: «...для социологов характерно брать в качестве исходной точки социальную систему, в которой существуют нормы, а индивиды в значительней степени управляются этими нормами. В этом плане нормы выступают в качестве регуляторов социального поведения, и таким образом легко обходится трудная проблема, поставленная еще Гоббсом». Конечно, проблема Гоббса - почему нет войны всех против всех - существует до сих пор. Короче говоря, почему же вообще нормы существуют? Ответ Коулмена сводится в том случае, который он рассматривает, к тому, что нормы возникают из действий людей, рационально Рассчитывающих сбой интерес в будущем в связи с другими людьми, действующими таким же образом. Он пишет: «Центральный постулат относительно поведения заключается в следующем: каждое действующее лицо будет пытаться распространить свою власть на те действия, в которых оно больше всего заин - тересовано». Исходя из этого постулата, Коулмен констатирует дедуктивную систему, объясняющую, почему действующие лица усваивают определенный вид норм при данных обстоятельствах. Я не хочу обсуждать здесь спорный вопрос о рациональности, не хочу выяснять, с какого типа общего положения начинает Коулмен. Как он сам признает, оно напоминает основное допущение экономистов, хотя личный интерес здесь не сводится к материальным интересам, которые обычно рассматриваются экономистами. Допущения Коулмена близки к психоанализу, хотя здесь они могут звучать в следующей форме: чем ценнее вознаграждение дея- тельности, тем более вероятно, что человек будет выполнять эту деятельность. Конечно, это не принадлежит к типично функциональным положениям в социологии: это утверждение не относительно условий равновесия в обществе, а относительно поведения индивидов. И снова, если нормы существуют, то почему человек согласен с ними? Давайте пренебрежем тем фактом, что многие люди не соглашаются с нормами или недостаточно индифферентно относятся к ним, и предположим, что все следуют нормам. Но почему они поступают так? Ответ функционалистов состоит в том, что люди «интериоризуют» ценности, заключенные в норме? Но «интериоризация» это всего лишь слово, а не объяснение. Насколько это касалось их теории, функционалисты брали факт следования нормам без специального доказательства. Таким образом, они совершили ошибку, на которую давно указал Малиновский в книге, теперь мало читаемой социологами. Она состояла в том, что первые исследователи первобытных обществ предположили, что согласие с нормами является предметом «...автоматического молчаливого согласия, инстинктивного подчинения каждого члена племени его законам...». Другой ответ, данный Малиновским , заключается в том, что подчинение нормам «обычно вознаграждается в соответствии со степенью его безупречности, в то время как неподчинение оборачивается против нерадивого члена». Короче, этот ответ очень похож на то, что говорят Коулмен и другие психологи. Позднее Малиновский добавил замечание, которое заставляет задуматься: «Истинная проблема заключается не в том, как человеческая жизнь подчиняется правилам - она просто им не подчиняется, реальная проблема состоит в том, как правила приспосабливаются к жизни...» Остается вопрос, почему члены определенного общества находят одни, а не другие результаты своих действий достойными награды, осо - бенно, когда некоторые из таких результатов кажутся далекими от «естест - венно» вознаграждаемых. В этом состоит реальная проблема «интериори- зации» ценностей. Объяснение этого дано далеко не во всех явно социологических положениях, а только в положениях психологической теории обучения (усвоения). Функционалисты проявляли большой интерес к взаимоотношениям институтов, и одно из достоинств этой школы состоит в анализе многих из этих отношений. Но задача науки не сводится к этому; наука призвана объяснить, почему эти взаимоотношения таковы, какими они являются . Возьмем утверждение о том, что родственная организация в индустриальных обществах стремится стать тем, что называется нуклеарной семьей. Я не могу дать сколько-нибудь полного объяснения, но я могу, так же как и вы, предложить начало этого объяснения. Некоторые создавали фабрики потому, что, поступая так, они рассчитывали на получение большого материального вознаграждения именно за этот, а не другой тип поведения. Другие люди по тем же соображениям шли работать на эти фабрики. Поступая таким образом, они вынуждены были отказываться (хотя бы только из-за недостатка времени) от поддержания широких родственных связей, которые были источниками поощрения, ибо во многих аграрных обществах помощь в работе зависела от количества родственников в семье. В связи с этим нуклеарная семья стремилась ассоциироваться с заводской организацией, и такое объяснение этой ассоциации обусловливается положениями о поведении человека как такового. Эти отношения объясняются не потребностями общества, а потребностями людей. Результатом постоянного интереса функционалистов к изучению институтов , в особенности для социальной системы как целого, явилось рассмотрение функций и дисфункций системы статусов. Изредка функционалисты спрашивали, почему системы статусов должны занимать столь видное место в анализе. Некоторые теоретики рассматривали возникновение явлений, подобных системам статусов, как доказательство утверждения Дюркгейма о несводимости социологии к психологии. Важным оказывается не сам факт возникновения, а то, как это возникновение должно быть объяснено. Одним из достижений социологии малых групп является объяснение того, как возникает система статусов, конечно, в малом масштабе, в процессе взаимодействия между членами группы. Оно основывается на психологических положениях. Никаких функциональных положений при этом не требуется. Действительно, теоретический вклад социологии малых групп заключается в обнаружении того, как виды микроскопических пере - менных, обычно игнорируемых социологами, могут объяснить некоторые ситуации, обычно игнорируемые психологами. Какие же выводы можно извлечь из этого ? Если функционалисты берут сами явления без доказательства, подобно нормам, если сами взаимоотно шения, которые они эмпирически обнаруживают, могут быть объяснены с помощью дедуктивных систем, основанных на психологических допущениях, то получается, что общие объясняющие принципы даже в социологии являются не социологическими, как хотелось бы этого функционалистам, а психологическими, относящимися к поведению человека, а не к поведению общества. По аналогии с другими науками этот аргумент сам по себе не подрывает достоверности функциональной теории. Например, термодинамика формулирует положения об агрегатах, которые сами являются истинными и общими, хотя в свою очередь они могут быть объяснены в статической механике при помощи положений о составляющих этих агрегатов. Вопрос состоит в том, существует ли подобная ситуация в социологии. Что касается положений функционализма, относящихся к со - циальным агрегатам, то здесь такой ситуации не существует, ибо эти положения не представлены как истинные и всеобщие. Объяснение социального изменения Следующим моим утверждением будет то, что даже правоверные функционалисты при попытке объяснить некоторые типы социальных яв- лений пользуются, не отдавая при этом себе отчета, нефункциональными приемами. В частности, это становится ясным из их работ по социальному изменению. Социальное изменение стало искомой проверкой теории с тех пор, как исторические документы стали предпосылкой для изучения этого предмета. Вне истории социолог может установить сравнительные взаимоотношения институтов, но едва ли он способен объяснить, почему данные отношения должны быть именно такими. Из исторических документов может быть получена информация, подтверждающая объяснение. Одно из простейших обвинений функциональной школы сводится к тому, что она не имеет дела с социальным изменением, что ее анализ ограничен социальной статикой. В последние годы некоторые функционалисты предприняли попытку показать несправедливость этого обвинения. Для доказательства они выбрали процесс дифференциации в обществе, например процесс роста профессиональной специализации. Как всегда, вопрос касается не самого факта дифференциации - несомненно, общая традиция истории лежала в этом направлении, а его объяснения. В частности, хороший пример новой тенденции в развитии функционализма представляет собой книга Нейла Смелсера «Социальное изменение в промышленной революции: приложение теории к английской хлопчатобу - мажной промышленности 1770— 1840 гг.» (1959). Книга интересна не только с точки зрения моих целей, но очень хороша и сама по себе. В ней дается огромная, хорошо организованная информация и предпринимается попытка объяснить те изменения, о которых идет речь. Самым забавным в этой книге является то, что объяснение, к которому в действительности прибегает Смелсер как хороший ученый, ничего общего, не имеет с функ циональной теорией, ибо она не является теорией вообще. Объяснение здесь строится на основе теории иного и лучшего типа. Начинает Смелсер как подлинный функционалист. Социальная система, понимаемая им как одна из видов систем действия, характеризуется следующим образом: «Социальная система... состоит из сети взаимосвязанных ролей, коллективов и т. д. Важно помнить, что роли, коллективы и т.д., а не индивиды являются единицами анализа в этом последнем случае». Более того, «все системы действия управляются принципом равновесия. В соответствии с преобладающим типом равновесия процесс приспособления протекает в определенном направлении: если равновесие устойчиво, то единицы стремятся вернуться к своей исходной позиции; если равновесие неполно, то только некоторые из единиц нуждаются в приспособлении; если равновесие неустойчиво, то появляется тенденция к изменению через взаимное приспособление к новому равновесию или к всеобщей дезинтеграции». Наконец, «все социальные системы подвержены этим четырем функциональным требованиям, которые должны более или менее удовлетворяться, если система должна остаться в равновесии» (с. 10-11). Заметьте, что при помощи этого аргумента все социальные системы, даже те, которые находятся в состоянии дезинтеграции, оказываются равновесными. Несмотря на то, что дезинтегрированные системы находятся в нестабильном равновесии, они все еще равновесны. В связи с этим такие системы более или менее удовлетворительно выполняют четыре функциональных требования. Вот насколько полезной может быть дедуктивная система в социальных науках. Если говорить более серьезно, то определения равновесия оказываются настолько широкими, что при их помощи можно протащить любой вывод, который только заблагорассудится сделать исследователю. Несмотря на то, что Смелсер пользуется этой теорией для объяснения, при последующих разработках она является просто вывеской. Когда дело доходит до объяснения нововведений в английской хлопчатобумажной промышленности, особенно введения прядильных и ткацких машин, то Смелсер забывает о своем функционализме. Суть его действительного объяснения лежит в семи пунктах, фиксирующих протекание процесса. «Процесс промышленной дифференциации проходит следующие этапы: 1) неудовлетворенность достигнутым уровнем производительности промышленности или ее отраслей и ощущение возможности достичь более высокого уровня производительности; 2) соответствующие симптомы нарушения (беспокойства) в форме «неприспособленных» негативных эмоциональных реакций и «нереалистических» стремлений некоторых элементов населения» (с. Я не буду приводить здесь остальные пять пунктов, поскольку все они могут быть рассмотрены аналогичным образом. Я думаю, что все они со - держат в себе хорошее объяснение нововведений в промышленной революции хлопчатобумажного производства. Но к какому типу объяснения принадлежит все это? Это все что угодно, но только не функциональное объяснение. Где здесь место ролям как фундаментальным единицам социальной системы? Где четыре функциональных требования? Об этом не сказано ни одного слова. О чем же вместо этого идет речь? Речь идет о неудовлетворенности, о чувстве возможности, эмоциональных Реакциях и стремлениях. Но кто или что является носителем этих чувств? Может ли роль быть неудовлетворенной или эмоциональной ? Нет, Смелсер сам говорит, что чувствуют и ощущают «различные элементы населения». Если называть вещи своими именами, то придется признать, что различные «элементы населения» означают людей. Каких людей ? Значительная часть их занята на производстве и в продаже хлопчатобумажной одежды. Чем они не удовлетворены? Отнюдь не тем, что называется «достижениями производительности в промышленности». Хотя некоторые государствен - ные деятели определенно интересовались тем влиянием, которое оказывала данная отрасль промышленности на благосостояние Великобритании, мы опять-таки под безжалостным давлением фактов вынуждены признать, что люди, о которых идет речь, больше всего интересовались своей собственной выгодой. Так давайте же вернем человека и придадим ему немного жизненности. Самому Смелсеру принадлежит важнейшее заявление: «В Ланкашире в начале 60-х годов XVIII века активно обсуждался вопрос о возможностях разбогатеть благодаря полезному изобретению». Короче го - воря, люди, о которых идет речь, действовали по мотивам личного интереса. И все же не всякий личный интерес является эгоистическим и, конечно, не все нововведения промышленной революции могут быть приписаны себялюбию . Действительное объяснение Смелсером технических нововведений в хлопчатобумажном производстве может быть сведено к следующей дедуктивной системе. Я остановлюсь на наиболее очевидных пунктах: 1) чем более значимо поощрение деятельности, тем вероятнее выполнение этой деятельности; 2) Чем больше возможность поощрения, тем вероятнее выполнение этой деятельности; 3) Высокий спрос на хлопчатобумажные ткани и низкая производительность труда приводили к тому, что люди, занятые в хлопчатобумажной промышленности, воспринимали развитие и внедрение облегчающих труд машин как поощрение, выражающееся в увеличении прибыли; 4) Существующее состояние технологии приводило к тому, что усилия, направленные на развитие техники, облегчающей ручной труд, рассматривались как условие, приводящее к успеху; 5) Поэтому в высшей степени вероятно, что в силу обстоятельств, изложенных в пунктах 1 и 2, эти люди пытались развивать технику, облегчающую ручной труд; 6) Поскольку они хорошо знали технологию, постольку вполне вероятно, что и их усилия должны были увенчаться успехом, и некоторые из них действительно оказались успешными. За этими первыми шагами последовали другие, такие как организация фабрик и увеличение разделения труда. Для этих дальнейших шагов не требуется никакого другого типа объяснения: положения, подобные пунктам 1 и 2, которые я называю ценностными положениями и положениями успеха, будут действовать и здесь. Дальнейшие положения понадобятся нам для описания эффекта фрустрации, который определенно последовал за некоторыми нововведениями, создавая «негативные эмоциональные реакции», указанные Смелсером в пункте 2. Я должен снова вернуться к этому типу объяснения. Это объяснение является психологическим (пункты 1 и 2), потому что положения такого типа устанавливаются и проверяются психологами, поскольку это от - носится к поведению людей, а не к условиям равновесия в обществе или других социальных группах как таковых. Эти положения яв - ляются общими, так как они проявляются во многих - и, я думаю, во всех - дедуктивных системах, которые занимаются объяснением социального поведения. Этим не предполагается, что люди в своем кон - кретном поведении похожи друг на друга. Они могут быть вынуждены к различным способам поощрения. Но тот способ, который определяет этот выбор, сам по себе должен быть объяснен с помощью пси - хологических положений. Дело не в том, что их ценности являются материальными, а в том, что стремление к нематериальным ценностям осуществляется по тем же законам, что и стремление к материальным. Дело не в том, что они являются изолированными или несоциальными, а в том, что законы человеческого поведения не изменяются только потому, что другое лицо, а не физическая среда, является источником поощрения. Не предполагается также, что при помощи психологических положений будет объяснено все социальное. Конечно, мы не объясним всего, но наши неудачи будут приписаны не самим положениям, а недостаточности фактической информации или того интеллектуального механизма, которым мы пользуемся, хотя электронно-вычислительная техника и поможет нам здесь. Не может быть и речи о психологическом редукционизме, хотя мне и казалось, что он здесь имел место. Ведь редукция предполагает наличие общих социологических положений, которые могут быть сведены к психологическим. Теперь я подозреваю, что не существует общих социологических положений, которые хорошо согласовались бы со всеми обществами или социальными группами как таковыми, и что общие положения социологии на самом деле яв - ляются психологическими. Мое утверждение заключается в следующем: что бы мы ни говорили по поводу наших теорий, когда мы серьезно пытаемся объяснить социальные явления при помощи конструирования не самых четких дедуктивных сис тем, фактически мы обнаруживаем, признаем мы это или нет, факт использования того, что я назвал психологическими объяснениями. Едва ли нужно говорить о том, что наши действительные объяснения и являются нашими действительными теориями. Я был бы несколько несправедлив к таким функционалистам, как Смелсер и Парсонс, если бы предположил, что они не поняли простого факта существования людей. Так называемая теория очень хорошо начинается с парадигмы, в которой рассматривается поведение двух личностей, когда они санкционируют друг друга, т .е. один вознаграждает или наказывает действия другого. Но как только начало было положено, авторы стали пренебрегать им. Как только теория действия была приложена к обществу, оказалось, что в нем совсем нет действующих лиц и едва ли есть какое-либо действие. Причина этого заключалась в том, что система личности была отделена от социальной системы и предполагалось иметь дело только с последней. Именно система личности обладает «потребностями, стремлениями, навыками и т. д.». Личностная система (личность) не является частью социальной системы, но лишь соответственно обменивается с ней, обеспечивая, например, духовную мотивацию . Это один из видов ячеек, в которую вы входите, если представить теорию как ряд таких ячеек. Любой автор портит свой стиль под влиянием функционализма. Лучшие из писателей будут писать тяжеловесно, если их проблемы не сформулированы достаточно отчетливо. Если теоретик будет рассматривать свою проблему со стороны, как одно из конструктивных объясняющих положений, а не как ряд категорий, то он начнет понимать, что личностное и социальное не должно быть разделяемо. Поступки человека, которые мы рассматриваем как проявления его личности, не отличаются от тех его поступков, которые вместе с действиями других индивидов создают специальную систему. Это два идентичных ряда действий. Теоретик осознает это, когда поймет, что один и тот же ряд положений, включая ценностные положения и положения успеха, необходим как в личностных, так и в социальных явлениях. Заключение Если социология - наука, то она должна серьезно отнестись к той задаче, которая стоит перед любой наукой, а именно: объяснить полученные эмпирические данные. Любое объяснение есть теория, и как таковое оно существует в форме дедуктивной системы. Несмотря на все разго- воры о теории, функционалисты не относятся к этой проблеме достаточно серьезно. Они не задаются вопросом, чем была их теория, и никогда не создавали функциональной теории, которая фактически могла быть объяснением . Я не уверен, что можно было бы достигнуть такого состояния, начав, как это делали функционалисты, с положения о социальном равновесии, положения, из которого не могут быть выведены определенные заключения в дедуктивной системе. Если и предпринимались попытки создания теорий, способных объяснить социальные явления, то оказы - валось, что их общие положения касались не условий равновесия в обществе, а поведения людей. Это в значительной степени характерно для многих хороших функционалистов, хотя они вряд ли признаются в этом. Свои психологические объяснения они держат в столе и вытаскивают их подобно тому, как вытаскивают бутылку виски, когда в ней возникает потребность. Мое предложение заключается в том, чтобы привести в соответствие все то, что мы говорим о теории, с тем, что мы действительно делаем, и таким образом положить конец нашему интеллектуальному лицемерию. Это объединило бы нас с другими со - циальными науками, чьи действительные теории весьма похожи на наши собственные, и, таким образом, это усилило бы наши ряды. Так сделаем же это и ради наших студентов. Иногда мне кажется, что в начале обучения они в большей степени понимают реальную природу социальных явлений, чем в конце его, и что наши двусмысленные разговоры убивают их природную мудрость. Наконец, я должен признать, что все сказанное здесь кажется мне довольно очевидным. Но почему мы не можем относиться всерьез к очевидному ? ИСТОЧНИК: Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В .И. Доб- ренькова. - М.: Изд. Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. - С. 45-59. Впервые на русском языке опубликовано в: Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Вып. 1. - М., 1969. - С. 261-282. КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. В чем и почему Дж. Хоманс не согласен со структурными функционалистами? 2. Каковы эмпирически и теоретические интересы функционалистов ? 3. Как Дж. Хоманс объясняет природу теории? 4. Что из себя представляют функциональные теории? 5. В чем суть основных (четырех) функциональных требований ? 6. В чем суть «альтернативной теории»? 7. Что такое «социальная роль»? 8. Как люди относятся к социальным нормам? 9. Как объясняются социальные изменения? 10. Каковы достижения социологии малых групп? 11. В чем суть хомансового возвращения к человеку и почему это необходимо?