ГЛАВА II Верхотурье и Верхотурский уезд (1598—1645)

Поводом к основанию Верхотурья послужило открытие новой дороги из Руси в Сибирь. До того времени в этот край чрез Уральский хребет вели три дороги: самая северная выходила на реку Собь, вторая — в югорскую землю на реку Сыгву, впадающую в Сосву; эти два пути вели в Березовский уезд и служили главным образом для купцов и промышленников; служилые же люди хотя и пользовались иногда вторым путем, но только при своем возвращении из Сибири.

Наконец, третий путь выходил на реку Лозву. Московское правительство для всяких сношений с сибирским краем исключительно пользовалось этой последней дорогой. На реке Лозве при впадении в нее речки Иивли в 1589 году построен был город Лозва, от него-то и начинался Лозвинский путь, ведший в Тавду, а по этой реке в Тобол и по Тоболу в Иртыш к городу Тобольску. Этот путь, простиравшийся на две тысячи тогдашних верст, был слишком длинен, поэтому Федор Иванович приказал Соликамскому посадскому человеку Артемию Софонову Бабинову проведывать ближайшую дорогу в Сибирь от города Соликамска. Поиски последнего, вероятно, руководимые инородцами, увенчались успехами в 1597 году. После своих изысканий он указал сухой путь от Соликамска на реку Туру. Как видно из атласа Ремизова, Бабиновская дорога шла от Соликамска чрез верховья Яйвы и некоторых других речек на реку Косву, имешю к устью ее притока Тулунока, затем но северному берегу Косвы, по притоку ее Кырье, через павдинский камень на реку Павду, впадающую в реку Лялю, и но левому берегу этой последней, не доходя до устьев речки Разсохиной, Бабиновская дорога пересекала Лялю и тянулась к речке Мостовой, относящейся уже к системе реки Туры, а от Мостовой поворачивала к устьям речки Калачика. Протяжение этой дороги, по определению самого Бабино- ва и составителя «Чертежа Сибирской земли в 1672 году», равнялось 250 тогдашним верстам[22]. Правительство одобрило этот путь, так как он значительно сокращал расстояние между Соликамском и Тобольском сравнительно с прежней дорогой: ямщик с легкой кладью зимой и летом проезжал его в 22 дня, между тем как по Лозвинской дороге для проезда из Соликамска чрез Лозву и Пелым до Тобольска требовалось не менее 30 дней[23]. Тому же Бабинову правительство не- медлешю поручило расчистить новую дорогу и построить мосты. «Л мостов мостили, — доносили пермские целовальники, — от Соликамской чрез речки, буераки и грязные места до Верхотурья — поперечных семь по 50 саж., а длинных 30 мостов по 130 саж.».
Постройка новой дороги совершена довольно скоро. По уже в 1599 году служилые люди жаловались, «что та новая дорога чищена узко и худо, и мосты весеннею водою посносило, и выбои образовались великие, и если весною нс будет произведен ремонт, то по той дороге сибирских хлебных запасов и сибирской государевой казны провезти невозможно, и им, служилым людям, ездить будет тягость великая». После этой жалобы правительство приказало Бабииову, чтоб эту новую дорогу чистили «старого лучше и шире и мосты мостили бы хорошие»[24].
Открытие новой дороги сделало ненужным город Лозву, и вместе с тем явилась необходимость основания города на Туре — на конечном пункте Бабиновской дороги. Уже в 1597 году Федор Иванович приказал найти удобное место на Туре и заложить там город. Осмотрщики донесли, что на Туре (между речками Калачиком и Дернейкой) есть старое чудское городище Неромкура, на месте которого и следует построить новый город. В одной пермской отписке от 3 октября 1597 года это место описано так: «На северном берегу Туры находится крутой камень-гора, возвышающийся над поверхностью воды на 12 саженей и больше, а длина оного по реке простирается до 60 сажен, так что со стороны Туры нет надобности ставить стены, то место и без городовой стены всякого города крепче, разве б по тому месту велеть хоромы поставить в ряд, да избы поделать, а дворы поставить постенно, а по углам города от Туры поставить наугольные башни». Соответственно этому указанию Федор Иванович в том же 1597 году велел ехать в Сибирь Василию Петровичу Головину да Ивану Васильевичу Воейкову для постройки нового города. При этом предписывалось им заехать в Пермь и «взять у Сарыча Шестакова 300 рублей, а на эти деньги нанять посошных людей пеших, конных и плотников со всякою посошною снастью по договору, почем наймутся и поруки по них взять крепкие с записями, чтоб им город и острог делать, и не доделав от городового и острожного дела не сбежать». Но строить город «охочими людьми по договору» оказалось слишком дорого. Головин и Воейков доносили, что по смете для постройки города нужно нанять 550 человек посошных, конных и плотников на три месяца, и постройка обойдется в 3120 рублей. «Пешие люди, — писали они, — договорились до полутора рубля на месяц человеку, и просят денег вдруг на три месяца, а на полтора и на два месяца не возьмут: они говорят, что место дальнее и пустое, без запасу идти невозможно. Конные договорились на месяц по два рубля, по 26 алтын, по 2 деньги (2 р. 80 к.), а плотники просят по два рубля на месяц, и деньги просят на три ж месяца». Получив такое донесение, правительство разочло, что лучше строить новый город «по указу», чем «по договору», и поэтому приказало вышеупомянутым лицам немедленно «доправить» на всей пермской земле посошных, конных людей и плотников, назначив этим рабочим самую минимальную плазу. В то же время указано Лозвинскому городу «не быть», а воевода этого города Иван Траха- ниот получил предписание отправиться весной вместе с лозвинскими служилыми людьми и государевой казной на Верхотурье, а городовой и острожный лес Лозвы сплавить в Пелым, если последний нуждается в готовом строительном материале для разных построек[25]. Таковы обстоятельства, сопровождавшие основание Верхотурья.
Первыми строителями этого города были Головин и Воейков. Хотя правительство грамотой от 15 декабря 1597 года и побуждало их спешить из Перми на Туру и город поставить «к зиме», но они были задержаны в Перми и могли прибыть в Сибирь и приступить к заложепию Верхотурья не ранее весны 1598 года. Первоначально был построен острог, т.е. его стены и башни, а в нем храм Живоначальной Троицы с приделом, воеводский двор, двор других служилых людей, съезжая изба, двор попа и несколько других дворов. Эти строения занимали самое ничтожное пространство по вышеупомянутому камню; даже после расширения острога в 1606 году вдвое против прежнего, оный имел в окружности только 630 сажен[26]. Из одной воеводской отписки 1603 года видно, что «места под дворы давали не великие — детям боярским вдоль и поперек по 8 сажен, а стрельцам — по 5 сажен»[27]. Головин и Воейков были первыми начальными лицами в новом городе: первый — воеводой, а второй — головой. Осенью 1599 года их сменили воевода Иван Михайлович Вяземский и голова Таврило Самойлович Салманов. Последний по указу царя в 1600 году построил гостиный двор с 4 избами и 20 амбарами да на татарском дворе — избу и амбар на приезд татарам, остякам и вогулам. Скоро в Верхотурье появился и кабак; по крайней мере, в одном позднейшем документе говорится, что оный построен еще «до московского разорения», стало быть, при царе Борисе[28]. Вследствие этих построек на небольшом пространстве в остроге Верхотурском образовалась необыкновенная теснота, так что в начале 1603 года воевода Неуда- ча-Плещеев писал царю Борису, «что в остроге теснота великая», а между тем посадские люди и пашенные крестьяне, поставившие свои дворы за острогом, опасаясь нападений инородцев, постоянно бьют челом о том, «чтобы их жилецкой слободе быть в остроге».
Вместе с тем этот воевода просил разрешения «поотнести стрельцам двсма дворы третий и учинить новая улица и на ней поставить дворы посадских людей и крестьян»[29]. Но это разрешение последовало только от Федора Борисовича и его царицы-матери, а острог впервые был расширен и в нем была устроена жилецкая слобода не ранее 1606 года[30]. В 1607 году верхотурский воевода жаловался царю Василию, что в соборной церкви Живоначальной Троицы служба бывает только летом, а зимой совершается в съезжей избе, и просил о разрешении построить теплый храм. Разрешение было дано, но теплый храм, как видно из других документов, поставлен не отдельно, а в виде пристройки к соборной церкви. Затем в самом начале царствования Михаила Федоровича основана еще новая церковь во имя Воскресения Христова[31].
Следует также упомянуть, что вскоре после построения Верхотурского острога около него между речками Калачиком и Свиягой положено основание мужскому монастырю. Еще в 1602 году черный поп Иона-пошехонец бил челом царю Борису, что он дал обет устроить монастырь в Верхотурье во имя Николая Чудотворца, но воеводы не дают лесу для постройки храма и келий. Царь пожаловал и велел верхотурским воеводам дать Ионе для монастыря строительный материал[32]. Из последующих челобитных того же Ионы видно, что хотя верхотурские воеводы и дали ему лес для постройки храма и келий, но только не даром, а взаймы и требовали возврата долга. Из этого заемного леса Иона построил стены для храма св. Николая и несколько келий. В начале 1604 года строитель снова обращается к царю с челобитной, в которой, во-первых, просит «не править с него заемного лесу, а во-вторых, дать ему еще строительного материала для окончания монастырских построек»[33]. В том же году Иона отправился в Москву и выпросил у царя «церковное строение» в новопостроенный храм, себе жалованье по 6 р. в год и дьячку по 3 р., а вместо хлебной ржи получил пашни и покосы[34]. Впоследствии, именно в 1621 году, первый архиепископ Сибирский Киприан сообщал патриарху Филарету, что Николаевский Верхотурский монастырь построен Ионой «мирскою дачей»[35], но вышеприведенные сведения противоречат этому сообщению: правительство принимало самое живое участие как в основании других сибирских монастырей, так и Верхотурского.
Теперь скажем о населении Верхотурья и о дальнейшем развитии этого города до 1645 года. Первыми обитателями Верхотурья, кроме его строителей, были жители города Лозвы: два человека боярских детей, 46 человек стрельцов и казаков, два подьячих, вогульский толмач, мельник, кирпичник, банник и несколько сторожей. В этом же году из Перми Веткой прислан в новый город поп Леонтий и, вероятно, с дьячком для служения в Троицкой церкви, а из Тобольска туда же переведен атаман казацкий Пинай Степанов. Весь этот контингент населения получал в разных размерах из казны денежное и хлебное жалованье; всего по 1599 год служилым людям, ружникам и оброчникам приходилось по окладу 247 р. 75 к. денег, 300 ч. муки, 281/8 толокна да 100 пудов соли. Но священник верхотурский в первое время получал жалованье не из государевой казны, а от пермской земли — по 15 р. в год, и только в 1601 году пожалован денежной и хлебной ругой — но 6 р., 7 ч. ржи, по чети круп и толокна[36]. Между обитателями Верхотурья уже во второй год существования этого города встречаются торговые люди и крестьяне. Так, в 1599 году переселены из Вятки два торговых человека — Терентьев и Дашкин, в следующем году — 50 ямщиков и 80 плотников, набранных в разных поморских городах. Кроме того, у служилых, торговых людей и пашенных крестьян встречаются наймиты из вольных людей, которых также нужно отнести к первоначальным жителям города Верхотурья. Благодаря относительной близости этого сибирского города и положению его на большой дороге, в нем появляется такое множество «охочих, гулящих людей», что уже в 1604 году велено верхотурскому воеводе набрать из них 50 человек на службу в Сургут, а в следующем году такое же количество в Томск[37]. И впоследствии прилив «охочих людей» в город Верхотурье был довольно значительный; правительство и частные лица пользуются этим элементом как для разных работ, так и для заселения разных мест Сибири. По дозору Михаила Тюхина, в 1624 году Верхотурье представляется уже довольно застроенным и заселенным городом[38]. В нем находились два храма с приделами, государев гостиный двор с четырьмя горницами для приезда торговых людей и 60 амбаров для склада их товаров, две государевы житницы, съезжая изба, 13 лавок, принадлежащих разным частным лицам, и 112 дворов, из них два воеводских, 7 священно- и церковнослужителей, 1 сына боярского, 3 подьячих, 1 сотника стрелецкого, 39 стрелецких дворов, 26 дворов посадских людей, 25 дворов пашенных крестьян и несколько дворов, принадлежащих просфорнице, палачу, сторожу и т.п. Относительно количества обывателей в вышеупомянутых дворах можно только сказать, что их было не менее 110 семейств, не считая при этом холостых служилых людей и разных наймитов, живших по чужим домам. А по «списку с окладной книги 1626 г.» в городе Верхотурье было людей, получающих денежное и хлебное жалованье, 162 человека, из них служилых людей, стрельцов, казаков и пушкарей — 66, детей боярских — 7, подьячих — 7 и пр.[39].
Около города, кроме Ямской слободы, о которой скажем ниже, находились два монастыря: мужской Николаевский и девичий Покровский, основанный в 1621 году Сибирским архиепископом Ки- прианом. В первом в 1624 году было 4 кельи — игумена, строителя, черного попа и старца да двор для монастырских рабочих людей; в девичьем монастыре было в то же время только три кельи: одна игуменьи и две кельи, в которых жили десять стариц[40].
Далее, просматривая материал, касающийся Верхотурья, мы не заметили никаких выдающихся явлений в жизни этого города до самого конца намеченного периода, таких явлений, на которые следовало бы указать. Можем только упомянуть, что количество верхо- турцев, получающих хлебное жалованье, постепенно уменьшается: в 1626 году таковых было 162 человека, в 1633 г. — 100, а в следующем году 94 человека[41]. Такое уменьшение указывает на развитие хлебопашества в Верхотурском уезде, многие служилые люди отказываются от хлебного жалованья, а взамен получают земельный надел и

занимаются земледелием. Боярские дети — 7 человек в 1636 году все стали служить «с пашни».
Чтобы иметь представление о числе и роде населения города Верхотурья в год смерти Михаила Федоровича, сообщим здесь сведения из рукописи, озаглавленной «Книга, кто именем верхотурские и приезжие люди приведены к присяге (царю Алексею) с 15 октября 1645 г. по 3 июня 1646 г.»; при этом мы исключаем приезжих людей[42].

Детей боярских	9 человек
Архиепископский боярский сын	1
Подьячих съезжей избы	8
Таможенных и заставных голов	5
Целовальников	3
Житничных дьячков	2
Церковных и площадных дьяков и дьячков	11
Таможенных подьячих	3
Гостиного двора дворник	1
Мельников	7
Сторожей	17
Палач, кузнец, воротник и котельник	4
Вогульских толмачей	2
Ссыльный князь Матвей Великопермский	1
Служилых людей	100
Жильцов	3
Купцов	2
Посадских людей	43
Крестьян	10
Гулящих людей	617

По этому документу количество населения в городе Верхотурье в указанное время простиралось до 849 человек, кроме женщин, детей, братии и других свойственников, живших несамостоятельно, и кроме священников и их семейств. Мы, однако, не ручаемся, чтобы все гулящие люди — 617 человек — проживали в самом городе; упомянутая присяжная книга не дает нам на этот счет точных указаний, хотя и несомненно, что количество этого бездомного люда, проживавшего в Верхотурье, как мы уже упоминали, всеща было довольно значительно. Этот люд, как увидим впоследствии, составляет главный контингент для набора войск, пашенных и оброчных крестьян.
Одновременно с основанием города Верхотурья начал заселяться русским элементом и Верхотурский уезд. В этом заселении участвовали разные факторы: правительство, верхотурские монастыри, священно- и церковнослужители, служилые люди, посадские, крестьяне и ямские охотники. Помимо дальнейшей цели обрусения края, правительство старалось заселять Сибирь, будучи побуждаемо к тому прежде всего экономическими расчетами: подвоз хлеба из Европейской Руси в сибирские города дорого обходился правительству, был слишком тяжелой повинностью, хотя и оплачиваемой для областей, на которые возложена обязанность доставлять ежегодно в Сибирь известное количество разного хлеба, и, наконец, этот способ прокормления сибирских городов не всегда был верен. Та же экономическая нужда заставляла и монастыри, и частных лиц, поселившихся в сибирских городах, заводить пашни, устраивать на них хутора, из которых впоследствии развивались деревни и села. Служилые люди, ружники и оброчники сибирских городов хотя и получали от казны хлебное жалованье, но последнее давалось в таком количестве, что одним жалованьем невозможно было прокормиться человеку, даже получающему высший хлебный оклад, а тем более стрельцам, казакам и пушкарям[43]. Верхотурские боярские дети, стрелецкие десятники, служилые люди, ружники и оброчники били челом государю, что хлебного жалованья в 1602 году «не стало до сроку» и они принуждены были занимать хлеб из государевых житниц[44]. Но не всегда и царские житницы аккуратно пополнялись хлебом; например, в 1608 году не было довезено в Верхотурье разного хлеба 629 четвертей; пока об этом предмете шла переписка, верхотурцам приходилось жить впроголодь. Случалось даже хуже, и не один раз. В 1609 году тобольский воевода писал в Пермь, что «служилые всякие люди бьют челом о денежном и хлебном жалованье беспрестанно, а дать им нечего: денег и хлеба на 1609 год с Руси не прислано, а в казне денег и в житницах хлебных запасов нет. От служилых людей всех городов докука вели

кая, а говорят, приходя к нам, только-де им хлебного жалованья не будет, и им всем от голоду с женами и детьми брести на Русь, а сибирские города и остроги покинуть, чтобы им с голоду не помереть...».
Нечего уже и говорить, сколь сибирские города страдали от недостатка хлеба во время междуцарствия! Из грамоты князя Пожарского, писанной из Ярославля к верхотурским воеводам, видно, что в 1610 и 1611 годах в сибирские города с Вятки, с Выми, с Устюга Великого и Сольвычегодска денег и хлеба ничего не прислано. Вследствие этого но указу всей земли верхотурскому воеводе велено, если на 1612 год не будет прислано хлеба, то всяких тех городов торговых людей, которые приедут в Верхотурье, схватывать «и до править» на них хлебные запасы и деньги[45]. Если ружники часто голодали, то тем более должны были чувствовать недостаток хлеба те, которые не получали из казны хлебного жалованья. Нужно заметить, что до 1609 года торговые люди под опасением конфискации товара не смели торговать хлебом в Сибири, и, значит, тамошним жителям приходилось или отправляться за покупкой хлеба за Уральский хребет, или обращаться к царским житницам, но тот и другой способ приобретения хлеба был сопряжен с большими затруднениями. Только царь Василий Иванович по жалобе служилых людей в упомянутом году разрешил в сибирских городах свободную торговлю хлебом[46]. Все эти вышеуказанные обстоятельства заставили и правительство, и частных лиц заниматься хлебопашеством, заселять удобные места земледельческим людом, и мы видим, что уже в первой четверти XVII века по всему Верхотурскому уезду возникают русские поселения.
Одновременно с основанием Верхотурья правительство поселило около Верхотурского острога несколько крестьянских и посадских дворов, которые составляли так называемую «Жилецкую слободу». Разные обязанности несли жители этой слободы: крестьяне должны были обрабатывать государеву пашню, находившуюся под городом, и делать, по тогдашнему выражению, «разные изделия»: приготовлять солод, муку, крупу, толокно, возить дрова, делать веники для бань, драть лыко, собирать сено, отправлять обязанности житничных целовальников, рубить амбары, суда и т.п. Хотя некоторые из «изделий» и были оплачиваемы царской казной, но тем не менее они входили в круг натуральных повинностей, от которых крестьяне не могли отказаться. Посадские люди закупали хлеб в царские житницы, оценивали ясачную казну вместе с торговыми людьми, служили в таможенных и заставных головах и т.д. Наконец, с 1624 года они обложены еще были оброком в разных размерах — по рублю, по 50 копеек, «смотря по животом и семьянитости»[47]. Но как посадские, так и крестьяне верхотурские занимались торговлей и обрабатывали «собинную» пашню, которой они наделялись за отправление вышеозначенных повинностей. Мы выше упомянули, что в 1605 году Жилецкая слобода внесена в острог, и, таким образом, пашенные крестьяне сделались городскими жителями и были «присудны», как и посадские, к городу. Но в то же время они составляли особую Подгородную волость и в актах называются «подгородными пашенными крестьянами». Это название ввело в заблуждение Словцова и дало повод думать, что не позже 1623 года под Верхотурьем основана особая Подгородная слобода. Упомянув об основании этой слободы, почтенный историк Сибири замечает: «Руководитель Миллер относит основание этой слободы к половине XVII века, но, как Сулешов упоминает о ней в своем распорядке, надлежало ей существовать прежде»[48]. Действительно, Миллер в своей «Сибирской истории» говорит, «что при Верхотурье около сего времени (1648 г.) построено предместье, кое составляют дворы, стоящие на южной стороне реки Туры, против города, и называется Заречною слободою. К заведению сего предместья, — продолжает он, — подала повод церковь, которую городские жители на противолежащем берегу реки во имя Одигитрия Пресвятая Богородицы построили»[49]. Из этой выписки видно, что Миллер говорит об основании какого-то предместья в половине XVII века, которое в его время называлось Заречною слободою, но не о Подгородной слободе. Подобной слободы не было, как и не основывалось в половине XVII века никакого предместья под Верхотурьем. Но, как далее мы увидим, на южном берегу Туры против Верхотурья еще в начале
XVII века и служилые люди, и посадские, и пашенные верхотурские крестьяне вследствие тесноты в городе и ради пашни ставили дворы, количество которых в половине XVII века столь увеличилось, что городские жители просили о постройке там церкви, т.е. существование там дворов, принадлежащих разным жителям Верхотурья, подавало повод к основанию церкви, а не наоборот, как предполагает Миллер.
Итак, мы будем говорить о развитии Подгородной волости, а не Подгородной слободы. Зерном, из которого развилась Верхотурская Подгородная волость, были те самые крестьяне, которые поселились в Верхотурье. Обрабатывая государеву пашню, они в то же время заводили и свои собственные. Но как ближайшие к городу земли частью отошли под государеву пашню, частью были заняты ямщиками, посадскими и служилыми людьми, то большинству крестьян приходилось искать удобные места для хлебопашества вдали от города, заводить там так называемые «отъезжие пашни». При этом они мало стеснялись расстоянием и захватывали земли под пашню за 50, за 100 и более верст от Верхотурья. То же, впрочем, и вследствие того же обстоятельства принуждены были делать и другого рода верхотурские жители — посадские и служилые люди: не всех же могла удовлетворить подгородная земля! Тем более что количество удобной для хлебопашества земли под самым Верхотурьем было довольно ограничено: к северу от города почва была каменистая, а к югу покрыта дремучими лесами, и только к западу и востоку возможно было с успехом заниматься хлебопашеством. Поэтому уже в 1612 году верхотурские ямщики, пашенные и торговые люди били челом русским воеводам Трубецкому и Пожарскому, чтоб их пожаловали урочищем пашенными землями по рекам Тагилу и Мулгаю, потому что «под городом-де им пахать неще». «И мы, — писали упомянутые воеводы к воеводе верхотурскому, — по совету всей земли велели им те земли дать на пашню и в половники припущать». Это урочище, как объявили сами челобитчики, находилось от Верхотурья верст за 50, но в 1599 году торговые жилецкие люди просили о пожаловании им земли по сю сторону Уральского хребта, именно по реке Косее и впадающим в нее притокам, чтобы там ставить дворы, амбары и пользоваться разными угодьями. Правительство охотно удовлетворяло подобные челобитные, и верхотурские жители в короткое время заняли громадное пространство земли в своем уезде. Одно условие

требовалось при этих пожалованиях — чтобы земли просимые до того времени никому не принадлежали, были землями вольными54.
На занятых пашнях верхотурцы ставили дворы, в которых поселяли своих свойственников или гулящих людей в качестве половников, и только немногие жили там сами; например, по первой дозорной книге из верхотурских жителей только десять человек посадских людей жили по своим деревням, а остальные имели дворы в самом городе. Название «деревня» не должно нас вводить в заблуждение относительно количества населения в них — это скорее хутора, состоящие из одного, двух, трех дворов и принадлежащие большей частью одному семейству. Но эти хутора были зерном, из которого развились целые села. Семейство вследствие естественного размножения увеличивалось, некоторые члены выделялись, строили отдельные дворы, и хутора таким образом разрастались. На такое происхождение сибирских сел указывает и то, что жители этих сел иногда носят одну фамилию. Кроме того, правительство постояшю наказывало верхотурским воеводам прибирать крестьян на государеву пашню «из охочих людей», давая им льготу и подмогу. Новоприбранныс или селились в деревнях прежних верхотурских пашенных крестьян, или основывали свои деревни. Но как старые, так и новые крестьяне обязаны были обрабатывать за право пользования землей государеву пашню; при этом те крестьяне, которые обрабатывали пашню, находящуюся под городом, и составляли Подгородную волость, а сами крестьяне назывались «подгородными», хотя бы они жили за сто верст от города.
К концу первой четверти XVII века эта волость состояла из следующих крестьянских деревень:

Деревни при реке Туре	Число дворов
Ивашки Савельева Бутакова	1
Демки Евсюгина	1
Семейки Мартемьянова	1
Оксенки Бабинова	1
Бориски Петухова	3
Ивашки Бутакова
Пиминки Федотова	1

54 А. И., т. П, №№ 28 и 341.

за

Деревни при реке Туре	Число дворов
Микитки Вагана	1
Захарки Смольянина
Худяка Нурегова	1
Тсрешки Жолобова	1
Шсстака Удшщова	2
Семейки Удинцова	2
Фони Петухова	1
Ерзовка (при реке Ерзовке)	6
Д. Кунашева	1
Матвея Смольянина	5
Рынки Иванова	1
Федыси Щапова	2
Митки Худорошкова	2
/>Митки Трубина	3
Оксснки Загоинова	2
Серега Загоинова	2
Бр. Литовских (озеро Литовское)	3
Бр. Литовских (Ibid) 9	3
Офоньки 'Гаскина	2
Мартемьянова	1
Еремки Затоинова	1
Меркуши Федотова	3
Васьки Лаптева	2
Овсри Шилова	1
Иваппси Черемного	1
При реке Пие
Иваппси Чеснокова	2
Васьки Зыряна	1
Трепки Таскина	3
Левки Борзунова	1
При реке Салдс
Сергуппси Нифонтова	2
Лснтовского Савки	1
Путинцевых (5 братьев)	2
Семейки Кутакова	1
Васьки Жернокова	2
Балакиных	1

Деревни при реке Туре	Число дворов
Васьки Боровского	1
Ромахи Петрова	3

Всех деревень в 1624 году в Подгородной волости было 44,2 починка и 6 пустошей, а в деревнях 80 дворов, в которых жило 102 человека, кроме женщин и детей. Кроме того, на левом берегу Салды, ниже деревни братьев Балакиных, находился погост, а при погосте храм во имя Прокопия Устюжского и три двора, принадлежащих церковному причту.
Крестьяне вышеупомянутых деревень пахали на себя «доброй земли» 750 ч. в поле, что составляло 30 вытей, так как в это время в Верхотурском уезде в выть полагалось 25 ч. в поле; за теми же крестьянами было: пашни в починках 145 ч., nepenoiy 1079 ч. и сенных покосов на 13 425 копен. За пользование этой землей и угодьями подгородные крестьяне должны были обработать государевой пашни, находящейся под городом, по две десятины за каждую выть, итого 60 десятин, но ни пашни в починках, ни перелог, ни покосы не «верстались» в выти.
Здесь следует заметить, что каждый крестьянин пользовался землей как собственностью и соответственно величине своего участка обрабатывал известное количество государевой пашни: если его участок равнялся выти, то он должен обработать на государя две десятины, если четверть выти, то половину десятины, и т.д. Но в то же время некоторые крестьяне имели общую пашню, которая называлась «артельной пашней», потому что она обрабатывалась сообща и сообща за нее крестьяне пахали на государя, а равным образом имели и общие деревни. Так что наряду с личным землевладением встречается и общинное, только в Подгородной волости последнего рода земель было очень мало55.
Не все вышеупомянутые деревни имели будущность, многие из них скоро после основания уничтожились вследствие того, что владельцы бросили там пашни, находя невыгодным обрабатывать оные, и заводили пашни в других, более плодородных местах. Но некоторые деревни развивались и встречаются в конце XVII века на атласе
Ремезова, в половине XVIII века в списках деревень, составленных Миллером, и в настоящее время.
Далее мы не можем следить за возникновением деревень в Подгородной волости, для этого у нас нет материала. Но относительно увеличения количества людей в этой волости мы можем сообщить вполне точные сведения. Так, в 1632 году в Подгородной волости старых пашенных крестьян был 131 человек, у них детей, братии и племянников — 52 человека, пашни на государя они пахали 85 десятин[50]; в 1633 году в той же волости было 99 человек, детей, братии и племянников — 52 человека да новоприборных 2 человека[51]; в 1640 и 1641 годах в списках пашенных крестьян Подгородной волости показано одинаковое количество людей — 98, братии и племянников — 42 человека, новоприборных 3 человека[52]; наконец, в 1645 году подгородных крестьян было 109 человек, детей, братии и племянников — 41 человек; пашни на государя пахали 73 десятины, да вновь прибрано 4 человека[53]. Из этой росписи, как и из других данных, просмотренных нами в архиве, видно, что количество пашенных крестьян в Подгородной волости в это время увеличивалось главным образом «новоприборными из охочих людей». Воеводы ежегодно прибирали и сажали на государеву пашню новых крестьян по одному человеку, по два, а иногда и по десять человек; эти новоприборные крестьяне ставили свои дворы или в деревнях старых крестьян, или же основывали собственные деревни. Если же иногда замечаем уменьшение пашенных крестьян в этой волости, то это было или вследствие бегства крестьян, или перехода из пашенных в оброчные, или, наконец, количество пашенных крестьян уменьшалось от того, что само правительство выселяло часть их в другие места. Например, в 1632 году пашенных крестьян был 131 человек, а в следующем году — 99 человек. Воевода в «росписи государевой подгородной пашни» объясняет эту убыль тем, что один крестьянин сбежал, 10 вышли на оброк, а 21 человек с женами и детьми посланы в Томск[54]. В 1645 году количество оброчных крестьян в Подгородной волости было уже 14, а всех крестьян, исключая детей, собственников и женщин, — 127 человек. Таким образом, Подгородная волость состояла главным образом из деревень по реке Туре, но некоторые крестьяне той же волости имели деревни по Салде и Пие. Другие пашенные крестьяне — старые верхотурские и новоприборные — заняли земли по Тагилу и Невье с их притоками и основали там свои деревни. И так как они обрабатывали государевы пашни, находящиеся при реках Тагиле и Невье, то назывались тагильскими и невьянскими.
По Тагилу и его притоку Мулгаю начали возникать поселения с 1612 года, и таким же образом, как в Подгородной волости. Прежде всего, конечно, основали там свои деревни пашенные крестьяне, которые жили в Верхотурье, а потом уже новоприборные крестьяне из охочих людей; при этом некоторые из последних основали деревни при Туре, Салде и Пие и все-таки причислялись к тагильским крестьянам.
По дозорной книге 1624 года61 Тагильскую волость составляли следующие деревни пашенных крестьян:

Деревни при реке Тагиле	Колич. дворов
Фомина	1
Кандрошки Калинина	1
Меншичка Молодого	1
Лоппсино	3
Балакина Ивашки	2
Бр. Пуреговых	2
Болотова Ляри	2
Дементьева	1
Дедюхина	2
Борисова Панка	1
Черепанова	1
Онисимова	2
Чапурина	1
Гаврил кова	1
Матвея Берсенева	2
Якуньки Берсенева	1

Леонтьева	1
Ортемьева	1
Гаева	4

При реке Пие
Заплатана	2
Цьтелева	1
Федысина	1
При реке Салдс
Жернокова Васьки	3

При реке Нырье
Бр. Горсткиных	5

При реке Мулгае
Роисина	1
Богдашки Топоркова	2
Федьки Губа (речка Губина)	2
Константинова	1
Белоусова (речка Белоусовка)	2
Гаврилки Берсенева	2
Похалуева	1
Фомкина	2
Новгородцкова	1
Самойлика Рычкова	4

При реке ТУрье
Овчинникова	3
Корчемкина	2

Всего деревень тагильских пашенных крестьян было 36, дворов в них 65, за ними пашни доброй земли — 625 ч. в поле, или 25 вытей, перелогу 800 ч., сена 8780 копен, а государевой пашни они обрабатывали 50 десятин, по 2 десятины на выть.
В центре Тагильской волости, на правом берегу Тагила, при речке Булихе, находился монастырь с храмом во имя Преображения Господня и приделом в честь святого Михаила. Трудно сказать, коща здесь возник монастырь, а еще труднее определить время его закрытия. Можно

только полагать, что этот монастырь основан нс ранее 1612 года, так как русские поселения при Тагиле начали появляться, как мы упомянули выше, именно с этого времени. Архиепископ Киприан в 1621 году послал в этот монастырь игумена Авраамия и с ним старца строителя Варлаама. По дозору Тюхина в Тагильском монастыре было б келий: одна для игумена, другая для строителя и четыре кельи для нищих, но о простых монахах в дозорной книге 1624 года не упоминается. А вместо того в том же документе находим известие, что на монастырском дворе были два двора, принадлежащих белому духовенству—священнику и дьячку, двор просфорницы и двор крестьянина. Существование белого духовенства указывает уже на то, что здесь, кроме монастыря, находился и погост. Но после 1624 года мы ни в одном документе не встречаем упоминание о Тагильском монастыре, и, кажется, он покончил свое существование вследствие набега на Тагильскую волость калмыков в 1625 году. Следствием этого набега, между прочим, было то, что на Тагильском погосте по просьбе крестьян Тагильской волости построен в том же году острожек, а с основанием острожка здесь начали селиться крестьяне и образовали Тагильское село62. Несколько ниже от Тагильского монастыря, по реке Тагилу, находилась еще деревня Архангельского Устюжского монастыря, в которой жили старец Захей и слуга его. Относительно дальнейшего развития вышеупомянутых деревень мы не можем судить за отсутствием соответственного материала, но о количестве населения во всей Тагильской волости в 1624 году и о постепенном его увеличении до 1645 года можем здесь сообщить точные статистические данные за несколько лет.

В Тагильской волости было:	Колич.	Людей	Государевой
	двор.		пашни
/>в 1624 году	65	103	50 дес.
в 1626 году	89	134	55 дес.
в 1633 году	124	175	88 дес.
в 1639 году	108	175	78 дес.
в 1641 году	115	166	731/2 дес.
в 1645 году	113	152	75 дес.

В 1639 году пашенных крестьян в Тагильской волости показано менее, чем в 1633 году. Это потому, что в 1634 году правительство
переселило из этой волости в Томский и Красноярский остроги 24 семейства, а 9 семейств вышли на оброк[55]. В 1645 году таких оброчных дворов в Тагильской волости уже 11; они уплатили в этом году оброчного хлеба 151 четверть ржи и 136 четвертей овса. Стало быть, всех крестьянских дворов в этой волости в конце царствования Михаила Федоровича было 124.
Несколько позже начали колонизоваться реки Невья, или Нейва, и Рсж с их притоками, и поселения здесь возникали в первое время исключительно по распоряжению правительства. Совершенно несправедливо говорит Миллер, что начало Невьянской слободы в году положил известный Артемий Бабинов, тот самый, который проложил верхотурскую дорогу[56]. Действительно, он в 1619 году бил челом государю, «чтоб государь пожаловал ему землю по Криве-реке, вверх реки Ницы, ниже устья реки Режа, десять верст и чрез гору по Криве-реке до камени десять верст на льготу на пять лет пашенными местами и рыбными ловлями, и сенными покосами владеть и пашенных крестьян на то место призывать». Но, во-первых, здесь идет речь о пожаловании земли ниже устья реки Реж и по реке Нице, между тем как Невьянская слобода возникла несколько выше, именно по реке Нсвье за устьем реки Реж. Во-вторых, едва только Бабинов с товарищами поселился на пожалованной земле, как инородцы Туринского острога подали царю жалобу, что Бабинов с товарищами завладел их вотчиной: «звери, лоси, соболи и лисицы бьют, а в реках бобров выбивают, рыбу ловят, хмель дерут, и им государева ясака ныне и впредь добывать стало негде, и они в конец погибли...». По этой жалобе в году царь велел верхотурскому воеводе Милославскому сыскать, что если инородцы давно владеют той землей, которую захватил Бабинов, то отдать ее прежним владельцам[57]. Что инородцы были удовлетворены, в этом нет никакого сомнения, и деревень Бабинова по дозорной книге 1624 года мы здесь не встречаем. Невьянская слобода возникла совсем иным путем, и не в 1619-м, а в 1621 году. Но, кажется, несомненно то, что дело Бабинова имело отношение к основанию этой слободы. По поводу его правительство узнало, что на устье Режа есть прекрасная земля, на которой можно завести государеву пашню, и прислало туда в 1621 году для поселения пашенных крестьян 41 семейство, набранных в казанских дворцовых селах. Из этих «переведенцев» 10 семейств поселились на южном берегу Нейвы и основали Невьянскую слободу, а другие «переведенцы» поселились вверх по Невье и Режу и основали несколько деревень:

	Колич. дворов
Деревня при Ключе	10
Деревня при Реже	5
Деревня Фильки Вылежанина	3
Деревня Куземкино	5
При реке Невье: Елань	6

Всего при Невье и Реже казанских переведенцев была слобода и 5 деревень, людей в них был 41 человек, а детей, братии и племянников — 85 человек.

Пахотной доброй земли они имели в 1624 году 20 вытей, или 512 четвертей в поле, сена косили 5900 копен. Да в том же 1621 году Федор Тараканов прибрал из охочих людей на льготу 47 семейств, из которых 4 семейства поставили дворы в Невьянской слободе, а 21 семейство основало следующие деревни:

	Колич. дворов
При реке Невье и по ее притокам:
Патрикеева	1
Кабакова	2
Сизикова	2
Сизикова	1
Смольникова	1
Трифонова	2

При реке Тагил
Перевалова	2
Гуляинова	1
Маркова	2
Гуляинова	1
Ортюшки Маркова	1
Васысина	1
Федькина	1
При реке Реж
Ячменова	2
Елизаровых	1

В этих 15 деревнях в 1624 году дворов было 21, а людей в них — 26 человек; пашни они на себя пахали 71/2 выти, а на государя — 15 десятин в иоле. Остальные крестьяне из прибранных Таракановым частью поселились в Тагильской волости, а частью разбежались.
Невьянская слобода с вышеупомянутыми деревнями составляли новую волость в Верхотурском уезде — Невьянскую; всего народонаселения в ней, кроме женщин и детей, в 1624 году было 165 человек[58]. Но хлебородные земли и разные угодья привлекли новых поселенцев на Невыо и Реж, и Невьянская волость довольно скоро увеличила свое население настолько, что стала многолюднее Подгородной и Тагильской волостей. Уже в 1625 году в Невьянской волости основалась новая слобода «на безводных полях на реке Невье, выше старой слободы...». Первыми поселенцами в этой слободе были 58 человек из «охочих людей», прибранных верхотурским боярским сыном Федором Бужениновым, а в следующем году еще прибрано 29 человек. Эти пашенные крестьяне получили на 4 года льготы 1391/2 рубля в подмогу и 364 рубля ссуды. Этой суммы тогда было вполне достаточно для первого хозяйственного обзаведения. В 1626 году крестьяне Невьянской волости били челом государю, чтоб им было разрешено поставить в слободе острог «для приходу от калмыцких людей»[59]. Разрешение дано, но неизвестно, в каком году построен был острог; несомненно только то, что острог поставлен в новой Невьянской слободе, что «на безводных полях». Слободские остроги представляли собой небольшие деревянные крепостцы вокруг сажен 40 или 50, а защитниками их были в первое время служилые люди, временно присылаемые из городов. Но подобные посылки скоро были отменены, и временные защитники заменены постоянным войском, состоящим из беломестных казаков. Эти служилые люди набирались большей частью также из охочих людей, но они служили в острожках не за жалованье, а «с пашни», т.е. за свою службу получали земельный надел и за пользование последним не платили никаких податей. Около 1635 года в Невьянском острожке было 17 беломестных казаков, а вооружение заключалось в 4 пищалях затинных, полковой медной пищали и 27 пищалях солдатских со всеми необходимыми принад- .нежностями. Как im ничтожен был этот острожек, но он все-таки пугал калмыков и ногайцев; население Невьянской волости было более уверенным в своей безопасности, и крестьянские деревни при Невье и Реже все более и более заселялись охочими людьми. В 1632 году в Невьянской волости уже было 186 дворов, людей в них 350 человек, пашни государевой они обрабатывали 183 десятины в поле[60]. Но в следующем году из невьянских крестьян 32 человека с женами и детьми были отправлены в Томский, Енисейский и Красноярский остроги[61]. И после мы встречаем переводы из Невьянской волости в разные отдаленные места Сибири, но тем не менее количество пашенных крестьян в ней год от году увеличивалось: в 1639 году невьянских крестьян был 231 двор, людей в них 359, да вновь прибрано 54 человека; в 1641 году — 277 дворов[62]. Наконец, в 1645 году всего взрослого населения мужского пола в Невьянской волости было 423 человека, государевой пашни они обрабатывали 200 десятин в поле[63]. Кроме того, при реке Невье, выше Невьянской слободы, с 1622 года начал строиться монастырь старцем Серапионом. Но постройка подвигалась очень медленно: к 1624 году по дозору Тюхина строитель срубил только 12 венцов храма Преображения Господня да поставил келью и клеть. Однако земли захвачено было Серапионом очень много: доброй пахотной земли у него было 9 ч., сенных покосов на 300 копен, перелогу на 500 ч., да от речки Тетери по речку Моленку он занял «чистых мест» на 10 верст. Этот монастырь впоследствии назывался Богоявленским, потому что построенный Серапионом храм освящен не во имя Преображения Господня, как предполагалось, а во имя Богоявления.
Доселе мы говорили о слободах и деревнях в Верхотурском уезде, основанных или переведенцами из Европейской Руси, или новоприбранными из охочих людей, или же верхотурскими крестьянами. Последним в 1624 году принадлежало 20 деревень, так что почти каждое семейство имело свою деревню, но и другие обитатели Верхотурья, а равным образом ямщики и монахи, поселившиеся около Верхотурского острога, были виновниками возникновения многих деревень в Верхотурском уезде. Их колонизационная деятельность имела тот же характер, шла тем же путем и начиналась в то же время, какamp;ледэхо- турских крестьян, и они сначала основывали деревни по Туре, Салде, а с 1612 года — по Тагилу и Мулгаю, или Мугаю.
По дозору Тюхина у верхотурских всяких служилых людей и подьячих были следующие деревни по Туре и ее притокам.

Деревня	Дворов
Завьялки Матвеева	1
Ивашки Долгого	1
Федьки Дегтерсва	1
Степанки Пахалуя	1
Степанки Михайлова	1
Братьев Глазуновых	1
Федьки Вискунова	1
Васьки Каргополова	1
Вдовы Елтышевой	1
Лари Путинцева	1
Окупы Михайлова	1
Посника Тимофеева (при Салде)	1
Васьки Кокшарова (при Тагиле)	1
Ивана Спицына (там же)	1
Подьячего Карпова (там же)	1
Васьки Латева (при Шайтанке)	1
Трифона Дьяконова (при Юре)	1

Кроме того, два стрельца имели дворы с пашнями в деревнях пашенных крестьян, пять человек имели пустоши и один — починок; всего служилые лщди пахали доброй земли 218 ч. в поле, сена косили 4300 копен да перелогу имели 253 ч.

Деревни посадских людей	Дворов
При реке Туре
Гаврилки Смокотина	1
Вдовы Русаковой	1
Федьки Чаплина	1
Овчинникова	2
Герасимкова	2

Деревни посадских людей	Дворов
Серебряникова	1
Прокофьева	1
Шубина	2

При реке Отрадне
/>Федьки Отрадного	2
Меркушева	1

При реке Тагил
Цыпелева	2
Толмачева	2

При реке Салде
Кошкова	1
Сизикова	1
Глазунова	3

Во всех этих деревнях, по дозору Тюхина, было 23 двора, а людей — 30 человек. Пашни за ними в деревнях и починках было 339 ч., перелогу — 387, сенных покосов — 5670 копен. За пользование пашнями и угодьями посадские люди с 1623 года начали платить «пятин- ный сноп».
Верхотурские священники также имели свои деревни: Деревня троицкого священника (при реке Туре). Деревня воскресенского священника Лариона (при Тагиле). Деревня воскресенского священника Авдея (там же).
Верхотурскому Никольскому монастырю принадлежало две деревни: одна при реке Туре, другая — при речке Юре, да под монастырем пашня и двор, в котором жил Федька Прянишник. Всей пашни за монастырем в 1624 году была 41 ч. в поле, перелогу — 70 ч., сенных покосов — на 660 копен. В деревнях жили монастырские половники: в первой три человека, а во второй два. За пользование землей монастырь платил «пятинный сноп».
Теперь скажем о Ямской слободе и о деревнях, основанных верхотурскими ямщиками. Ямская слобода начала строиться не ранее 1600 года. С проложением Бабиновской дороги ямскую службу от Верхотурья до Соликамска вначале отправляли лялинские вогуличи.
Последние еще в 1599 году жаловались царю, что всякие служилые люди берут у них лишние подводы, и просили избавить их от этой тягости. Борис Федорович в том же году указал впредь с инородцев подвод не брать и велел устроить по Верхотурской дороге ямы[64]. Но из одной челобитной самих верхотурских ямщиков видно, что они начали отправлять ямскую службу только с 1601 года[65]. В 1600 году ямщики в количестве 50 семейств были уже в Верхотурье и оттуда били царю челом, чтобы дать им льготы от их должников на три года, а они в те льготные годы построят себе дворы и пашни заведут. Царь пожаловал и велел верхотурскому воеводе «не давать в эти льготные годы на них суда и управы ни в каких долгах»[66]. За ямскую службу ямщики сначала получали на пай по 20 рублей денег и по 12 четвертей ржи и овса, но едва только они завели свою пашню, как хлебное жалованье было совсем отнято, а денежное уменьшено на 7 рублей. Между тем тягость их службы по мере увеличения дорог от Верхотурья все более и более возрастала. В 1619 году они жаловались: «гоняют они всякие службы зимние и летние ежедневно на 6 дорог на Соликамск, на Чусовую, на Епанчин, на Пелым, на Лялю, на Тагил верст по 400 и 500 и от тех многих дальних служб лошадьми опали и одолжали великими долгами, жен и детей позакладывали и многие их товарищи разбрелись»[67]. И действительно, в следующем году верхотурских ямских охотников осталось только 39 человек, all сбежали неизвестно куда. Царь велел прибавить жалованье ямщикам и на место выбывших прибрать новых, но охотников не нашлось, а из старых ямщиков еще бежали пять, так что к 1624 году осталось на ямской службе из 50 только 34 человека. Верхотурские ямщики за ямскую службу, кроме денежного жалованья, получали земельный надел под самой слободой по чети в поле на человека да за рекой Калачиком по 2 чети в поле. Но эти земли не отличались плодородием, и ямщики, бросив их, заняли в 1612 году пашню по Тагилу, Мулгаю и в других местах и основали там свои деревни. По дозору Тюхина, верхотурские ямщики в 1624 году имели следующие деревни:

	Дворов
При Туре Максима Вычегжанипа	1
При Ахгае: Елтынцева	1
При Ахтае: Пятибратова	1
При Салде: Фефилова	1
При Тагиле:
Яковлева	1
Кишкина	1
Ерзовка	4
Махнева	9
Бр. Переваловых	3
Ощепковых	2
Чапуриных	1
Анисимкова	4
При Мулгае:
Гаврилова	1
Фефиловых	1
Комарова	1
При Реже: Поткина	2

В этих 16 деревнях было в 1624 году 34 двора, людей с детьми и братии — 65 человек, пашни за ними было пахотной 478 ч. в поле, перелогу 410 ч., сенных покосов на 6300 копен. Между тем несколько ранее издан указ, по которому каждый ямщик наделялся 7 четями в поле и только с этой пашни не платил «пятинного снопа». Но по дозору Тюхина, за ямщиками оказалось пашни более против положенного на 61 ч., поэтому с этой последней они обязаны были платить выдельной сноп.
Всего в Верхотурском уезде в 1624 году было две слободы и 149 деревень, а взрослого мужского населения в городе и уезде было 1273 человека. К этому числу нужно прибавить захребетников, половников и бобылей, которых в это время было 49 человек. Всякого чина люди обрабатывали своей пашни 2220 ч. в поле, а на государя пашенные крестьяне пахали 166 десятин в двух полях; сена косили верхотурцы на себя 49 315 копен, да на государя пашенные крестьяне косили по две копны с десятины[68].
Из всего сказанного нами доселе о заселении Верхотурского уезда следует, что это заселение происходило главным образом посредством основания хуторов; в первой дозорной книге упоминаются только две слободы — Ямская и Невьянская. К сожалению, мы не имеет материала, чтобы проследить как дальнейшее развитие уже существующих хуторов, так и возникновение новых в этом уезде. Имеющийся у нас под руками материал исключительно относится до основания правительством слобод в разных местах. К обозрению этого рода заселения Верхотурского уезда мы теперь и перейдем. Мы уже упомянули, что в 1625 году выше старой Невьянской слободы построена новая Невьянская слобода, и в том же году возник Тагильский острог. Но несколько ранее, именно с 1624 года, начала заселяться река Ница. Здесь уже существовало земледелие, которым занимались туринские татары, а потому при заселении этой реки возникали постоянные распри между русскими и инородцами. Еще в 1619 году, как мы упоминали, основал на Нице около устья Режа несколько дворов Артемий Бабинов с товарищами, но эти русские поселенцы по жалобе татар были согнаны верхотурским воеводой. Тем не менее в 1623 году правительство велело тобольскому воеводе основать здесь государеву пашню и на нее перевезти из Тобольска и Тюмени ссыльных людей, а равным образом велело призывать охочих на льготу на два года и давать подмоги на человека по 10 рублей денег, по 5 четвертей ржи, по чети ячменя, по 4 чети овса и по три пуда соли[69]. Новая слобода заложена при реке Нице, именно между впадающими в нее речками Кожей и Ключевкой. Так как строителем был верхотурский слободчик Ощепков, то и слобода называлась Ощепковой-Ницынской, а первыми ее обитателями были 12 человек ссыльных, переведенных из Тобольска и Тюмени. В 1626 году эти поселенцы били челом: «как-де они посланы из Тобольска и Тюмени на Ницу в крестьяне и в ту пору дано им государева жалованья подмоги денег по 11 рублей с полтиной, и они на те деньги купили лошадей дорогой ценой — по 6 и 7 рублей и больше за лошадь, и с тех купленных лошадей и с иного, кто что купит или продаст, берут на них в Тюмени и в Туринске пошлину, и государь бы их, ни- цынских крестьян, пожаловал для их скудости, для новой селитьбы и для распашки государевой пашни не велел у них с тех купленных лошадей и с иных товаров брать пошлин...». Государь пожаловал, не велел с них брать в течение двух лет пошлины с купли и продажи, если доведется им купить или продать «не великое», стоимостью не свыше пяти рублей[70]. Но, несмотря на хорошую подмогу и льготы, упомянутые крестьяне недолго жили в новой слободе. В 1626 году кончились льготные годы, и ницынские крестьяне должны были обрабатывать государеву пашню; в начале того же года в Ницынскую слободу прислан приказчик, боярский сын Степан Молчанов, для суда и расправы над крестьянами и для надзора за пашней. Вероятно, он слишком усердно начал радеть о государевой прибыли, положил большие пашни на крестьян, что последние подняли бунт, убили Молчанова и бросили его в воду. В убийстве приказчика участвовали 11 человек, и все они по государеву указу были сосланы в Кузнецкий и Томский остроги, а двенадцатый еще ранее сам сбежал неизвестно куда. Верхотурский воевода, донося в Москву о ницынском бунте и других крестьянских бунтах, просил разрешения строго наказывать бунтовщиков, а если, замечал он, «по твоему государеву указу не будут они наказаны, то и впредь от них чаять еще больше того дурна, потому что в Сибири мужики схожие из разных городов, от всякого воровства бегаючи»[71]. Таким образом, Ницынская слобода осталась без крестьян. Снова велено бирючам «кричать нс один день», призывать пашенных крестьян на государеву пашню в эту слободу, и в том же 1626 году явились 12 человек новых поселенцев. Затем год от году поселение Ницынской слободы увеличилось, и в 1630 году в ней было 76 семейств пашенных крестьян[72]. Развитию этой слободы способствовало, между прочим, и то, что в это время была проложена новая сухопутная дорога, кратчайшая из Туринска к Верхотурью, которая шла чрез разные слободы и в том числе чрез Ницынскую на Тагил; по новой дороге начали ездить служилые, торговые и прог мышленные люди, от которых жители имели немалый доход. Для сбора государевой пошлины «с тутошних и проезжих людей» в Ни- цынской слободе основана таможня, а опасность от неприятельских нападений «Кучумовых внучат» заставила правительство построить там острожек. С построением таможни и острожка в Ницынской слободе появились целовальники и служилые люди — беломестные казаки, которых около 1635 года было уже 30 человек[73]. Вместе с тем и количество крестьянского населения значительно увеличилось: в 1637 году пашенных крестьян в этой слободе было 144 человека, государевой пашни обрабатывали 87 десятин[74]. Кроме массы хлеба, Ни- цынская слобода доставляла правительству много и других доходов, так что ницынскому приказчику велено завести «сметные книги», в которые писать всякие доходы по статьям[75]. Для примера приведем из сметной книги 1637 года данные относительно государевых денежных доходов и расходов в этой слободе. Прежде всего читаем в этой книге, что от прошлого года на нынешний 1637 год осталось за всякими расходами 56 р. 28 к. На 1637 год помечено взять (соответственно сбору прошлого года) всяких пошлин 79 р. 9 к., а взято 140 р. 57 к.

С судных дел взято	3 р. 9 к.
с ницынских мслышц	36 р. 69 к.
явчего с пива и браги	3 р. 60 к.
с зелейного откупа	3 рубля.

Всего дохода в 1637 году собрано 186 р. 95 к., а израсходовано за тот же год: разным людям за службу 72 рубля, да мелких расходов, как, например, на чернила, бумагу и т.п. — 3 рубля. Таким образом, доход более чем вдвое превосходил расход, и к следующему году с остатками от прошлого года в государевой казне было 162 р. 79 к.[76]. После 1637 года население Ницынской слободы не только не увеличивалось, но даже значительно уменьшилось, так что в 1640 году старых пашенных крестьян осталось только 68 человек[77]. Это уменьшение объясняется, во-первых, тем, что правительство переселяло ницынских крестьян в другие уезды; во-вторых, слободчики прибирали в этой слободе крестьян в другие слободы и, наконец, в-третьих, некоторые крестьяне сами выходили из Ницынской слободы и основывали на своих пашнях собственные деревни. Так, в 1639 году из этой слободы выселился Мишка Зырянин с четырьмя товарищами и основал деревню на Ключе, Ключевку, которая впоследствии стала называться по имени основателя «Зырянской». В следующем году в этой деревне уже было 17 крестьянских дворов, из них пять дворов переселились туда из слободы Рудной[78]. Тем не менее плодородные земли и разные угодья при реке Нице привлекли новых поселенцев в Ницынскую слободу, и крестьянское население последней в 1645 году состояло уже из 120 дворов, а людей в них было 144 человека взрослого мужского пола. Но количество государевой пашни, обрабатываемой ницынскими крестьянами, значительно уменьшилось: в 1645 году эти крестьяне пахали на государя только 48 десятин в поле, тогда как восемь лет назад они обрабатывали государевой пашни 87 десятин в поле. Это обстоятельство объясняется тем, что большая часть ницынских крестьян недавно поселилась в этой слободе и пользовалась еще льготными годами[79]. К западу от Ницынской- Ощепковой слободы при реке Нице в 1630 году основана была слобода Рудная. Поводом к ее основанию послужило открытие в 1628 году железной руды в одном болоте, находящемся на южном берегу реки Ницы. Правительство, узнав об этом, велело построить там железный завод, а для работы на нем поселить при реке Нице несколько крестьянских семейств; прибранные крестьяне в количестве 16 семейств и положили начало Рудной слободы. Жители этой слободы обязаны были работать на заводе с 1 сентября по 9 мая и за это время выделать 400 п. железа; зато они освобождались от всяких податей и повинностей, пользовались землей, не платя за нее обычного «пятинного снопа», да еще получали денежное жалованье в год по 5 рублей[80]. Однако труд на заводе был столь тяжелый, что крестьяне при первом удобном случае бросали слободу и разбегались в разные стороны[81].
Мы не имеем никаких данных относительно количества населения в Рудной слободе после 1630 года, потому что жители оной, благодаря своему особенному положению, не писались ни в «списках пашенных крестьян», ни в «ужимных», ни в «сметных книгах хлебных запасов», а эти книги суть единственные, сохранившиеся до нас от того времени документы, по которым мы можем судить о населении той или другой слободы.
Вскоре после Рудной возникла слобода Ирбитская. В 1632 году по указу царя верхотурский слободчик Иван Спицын прибрал отчасти из охочих людей, а отчасти в других слободах от отцов детей, от братии братьев, от дядей племянников 20 человек крестьян и поселил их при устьях реки Ирбеи, или Ирбита, с тем чтобы они обрабатывали основанную здесь государеву пашню. Прибранные крестьяне получали подмогу по 10 рублей за десятину и льготу на два года. Но этим крестьянам не пришлось обрабатывать государевых десятин: едва только минули льготные года, как они били челом, чтоб государь пожаловал, велел брать с них оброчный хлеб вместо обработки пашни. Государь пожаловал, и ирбитские крестьяне должны были за пользование землей с каждой 1/2 выти доставлять ежегодно в царские житницы но 20 четвертей ржи и 20 четвертей овса, да за сенные покосы и за всякие «годовые изделия» по 5 четвертей ржи[82]. Несмотря на значительный оброк, которым были обложены ирбитские крестьяне, Ирбитская слобода развивалась довольно быстро: чрез восемь лет после ее основания в ней старых и новоприбранных крестьян было уже 85 человек[83], а в 1645 году одних вышедших из льготы крестьян было 82 человека, плативших оброк 570 четвертей ржи и 712 четвертей овса, т.е. с каждого человека (двора) собиралось в государевы житницы разного хлеба почти по 63 меры, да новоприбранных крестьян в этом году в Ирбитской слободе было 15 человек[84]. Около 1640 года в этой слободе построен острожек, а для защиты его прибраны беломестные казаки, которых в 1645 году было 25 человек.
От Ирбитской слободы, лежавшей около устья реки Ирбит, нужно различать слободу Усть-Ирбитскую, заложенную на реке Бобров- ке при впадении последней в Ирбит. В «Списке с чертежа Сибирской земли 1672 г.» она зовется «Усть-Ирбитскою, что на р. Бобровке», и расстояние ее от Ощепковой-Ницынской слободы показано там 20 верст[85]. Но впоследствии слободы с подобным названием мы не встречаем ни на атласе Ремезова, ни в списках Миллера; по всей вероятности, она стала называться Бобровкой по имени речки, при которой была основана. Об основании Усть-Ирбитской слободы мы можем привести «из книги верхотурских пашенных крестьян» следующие сведения: «в 1642 году в Верхотурском уезде на Усть-Ирбите заведена новая слобода, в которую с 1642 года по 1646 год призвано на оброк 18 человек со льготою на 6 лет, а как льготные годы кончатся, им платить государев оброчный хлеб каждому с десятины (т.е. с Ч2 выти) по 20 четвертей ржи и по 25 четвертей овса».
Через два года после основания Усть-Ирбитской слободы в 20 верстах от последней, на правом берегу реки Ирбит, возникла слобода Белослудская. Строителем ее был приказчик Ирбитской слободы Василий Муравьев, а первыми обитателями были 8 крестьян, прибранных этим приказчиком из охочих людей на оброк со льготой на шесть лет, затем в следующие два года прибрано на тех же условиях еще 62 крестьянина. По прошествии льготных лет упомянутые крестьяне должны были платить оброчного хлеба в государевы житницы 310 ч. ржи и 387 ч. овса[86].
В конце же царствования Михаила Федоровича в Верхотурском уезде возникли слободы Арамашевская на Реже, Мурзинская и Краснопольская на Невье. Впрочем, Миллер относит основание первой слободы к более раннему времени — к 1631 или 1632 году[87]. Правда, в одной отписке тобольского воеводы от 1639 года Арамашевская слобода упоминается уже существующей в это время[88], но зато ни в «росписях» сбора государева хлеба, ни в «списках» крестьян Верхотурского уезда мы не встречаем до 1641 года этой слободы. Можно думать, что она основана именно в 1639 году и что часть крестьян из 38 семей, прибранных в этом году в Невьянскую, Ницынскую и
Лрамашсвскую слободы, и были первыми поселенцами в последней. В 1645 году в ней было уже 32 человека, пахавших государевой пашни 14 десятин в поле[89]. Вскоре после основания Арамашевской слободы в ней построен острог, в котором было казаков в 1645 году 16 человек.
Одновременно с Арамашевской слободой возникла и Мурзин- ская при реке Невье. Основателем ее был верхотурский боярский сын Андрей Бужанинов; в 1639 году он прибрал туда на оброк 40 человек крестьян и построил церковь[90], а в 1645 году в этой слободе вышедших из льготы крестьян было 45 человек да новоприбранных 8 человек[91].
В самом конце обозреваемого нами периода, именно в 1645 году, начала строиться в Верхотурском уезде при реке Вилюе, впадающей в Невью, Краснопольская слобода; тот же Бужанинов прибрал и первых ее обитателей — 10 человек крестьян[92].
Кроме того, нужно заметить, что с проложением Бабиновской дороги но ней в разных местах устроены были караулы с таможнями, около которых к концу царствования Михаила Федоровича образовались небольшие поселки крестьян, из которых впоследствии разрослись значительные села. Таких караулов на новой дороге было три: первый построен был на реке Ляле на том месте, где новая дорога пересекала эту реку; второй — при пересечении той же дорогой реки Павды, впадающей в Лялю; третий под названием Ростес поставлен по Бабиновской дороге на горах, которые отделяют Сибирь от России. Эти караулы построены не позже 1600 года, и поводом к основанию их послужило следующее обстоятельство. Новой дорогой пользовались торговые и промышленные люди, но, чтобы не платить десятины со своих товаров, они еще в 1598 году, дойдя до того места на Ляле, где нужно переезжать эту реку, остановились и начали торговать со здешними инородцами. Узнав об этом, верхотурский голова послал за ними стрельцов, чтобы они шли для торговли в Верхотурье, йо русские купцы отказались ехать в город и, не заплатив никакой пошлины, возвратились за камень[93]. Тогда-то, вероятно, и решено было построить упомянутые караулы с таможенными постами, на которых собирались пошлины со всяких проезжих людей и куда собирались инородцы для торговли с русскими купцами. Из «приходской верхотурской книги» 1627 года видно, что подобная торговля происходила на Лялинском и Ростеском караулах: в 1627 году на Лялинском карауле взято пошлины 8 р. 10 к., а на Ростеском — 13 р. 7 к. При этих караулах образовались впоследствии села Караульное, Павдинское и Ростес. При последнем карауле еще в 1627 году жило несколько крестьян, но в следующем году они, как доносил верхотурский голова, разбежались от разбойников[94]. Подобное происхождение имеет Чусовская слобода, возникшая на Чусовой дороге, где построен караул и таможня и ще уже в 1624 году была деревня одного верхотурского пашенного крестьянина и Кошайское село, образовавшееся из Кошайского караула. Постройка последнего вызвана следующим обстоятельством. При реке Heme, впадающей в Сосву, по указанию одного вогула найден соляной ключ, и построена там варница. По первому опыту казалось, что «варничное дело» будет иметь успех: уже в 1602 году солевар Ворошилов выварил 313 пудов соли[95]. Но этой варнице постоянно угрожали неприятельские нападения соседних инородцев, а потому там велено устроить караул. В 1605 году варница действие свое прекратила, потому что расход по эксплуатации здешнего соляного ключа не окупался результатами самого дела, но караул остался, так как в это время мимо Сосвы с Верхотурья на Пелым проложена была дорога, и по ней начали ездить торговые и промышленные люди. Для сбора пошлин с торговли, возникшей между русскими людьми и сосвинскими вогулами, при Кошайском карауле построена таможня, которая в 1627 году доставила в казну 16 р. 20 к. пошлинного сбора, ту же сумму в этом году дала и Чусовская таможня[96].
Заселяя Верхотурский уезд русским элементом, московское правительство при этом прежде всего преследовало экономические
цели, стремилось развить земледелие по ту сторону Уральского хребта, чтобы Сибирь могла иметь свой местный хлеб. Теперь интересно знать, насколько эта цель была достигнута в обозреваемый нами период? Громадные расходы, затрачиваемые казной на пашенных крестьян, окупались ли их земледельческой деятельностью на государевых пашнях? Приведем некоторые данные из современных документов, касающихся Верхотурского уезда, из разных «сметных книг хлебных запасов» и «книг ужимных», чтобы судить об успехах земледелия в этом уезде. Но предварительно считаю нужным заметить, что вышеупомянутые книги были заведены в Сибири только в конце первой четверти XVII века, а потому и сведения наши относительно состояния хлебопашества в этом крае будут относиться только к позднейшему периоду, именно ко второй половине царствования Михаила Федоровича; более ранних документов, касающихся этого предмета, мы не встречали. Правда, еще в 1619 году государь указал, чтобы сибирские воеводы составили описи городов, острогов, сел и деревень с подробным означением жителей оных, их промыслов, их занятий, а равным образом, чтобы и на будущее время составляли ежегодные сметы хлебных и денежных доходов и расходов и «именные списки» пашенных крестьян, но воеводы не спешили с этим делом, даже несмотря на повторительные указы. Только с прибытием в Тобольск в качестве воеводы боярина Юрия Сулешова в 1623 году и по его распоряжению сибирские воеводы в 1624 году составили «дозорные книги», а с 1625 года начали ежегодно составлять «сметные книги хлебных и денежных доходов и расходов» и «именные списки пашенных крестьян». Тот же Сулешов издал подробное «уложение», которым точнее определено: а) количество государевой пашни, которую должен обработать пашенный крестьянин за пользование землей и разными угодьями, б) сбор «пятинного хлеба» с непашенных людей и в) количество разных пошлин со всяких торгов и промыслов. После этого «уложения» размер государевой пашни в Сибири и количество выделенного хлеба с непашенных людей, как равным образом и сборы разных пошлин, значительно увеличились. Уложение Сулешова имело большое влияние на развитие земледелия в Сибири; сибирские воеводы «пашенных городов» с этого времени начинают доносить в Москву, что «в Сибири теперь заведена государева пашня большая, а прежде была малая» и что «сибирские всяких чинов люди пашут на себя пашни пред прежнем большие». Крестьяне с этого времени преимущественно стали заниматься хлебопашеством, тогда как прежде они более обращали внимание на разные промыслы.
Для примера возьмем 1628 год и посмотрим, сколько собрано за этот год в Верхотурском уезде разного хлеба в государевы житницы, а по этому сбору можно судить и вообще о состоянии хлебопашества в этом уезде. Всего с государевой пашни в трех волостях: Подгородной, Тагильской и Невьянской — в 1628 году собрано 4489 четвертей ржи и 6959 четвертей овса. По моему расчету, урожай был: ржи — сам 10, овса — сам 8, да выдельного хлеба со всяких людей взято 930 четвертей ржи, 112 четвертей ярицы и пшеницы, 392 четверти овса. Между тем вышло в расход с 1 сентября 1628 года и по 1 сентября 1629 года на жалованье ружникам, оброчникам и служилым людям ржи 462 четверти, овса — 248 четвертей; семян из государевой пашни: ржи — 494 четверти и овса 1125 четвертей[97]. Таким образом, за удовлетворением местных потребностей в государевых житницах оставалось еще значительное количество хлеба; большую половину остатка верхотурский воевода отослал в другие сибирские города[98]. Затем с увеличением государевой пашни в Верхотурском уезде увеличился и сбор хлеба, так что, например, в 1640 году из Верхотурья отправлено в Тобольск местного хлеба 15 тысяч четвертей[99]. В одной Невьянской волости в этом году со 192 десятин собрано ржи и овса 6092 четверти, т.е. с десятины почти по 32 четверти, и при этом верхотурский воевода замечает, что «хлеба получилось менее против опыта, потому что во время молотьбы хлеб был еще зелен»[100].
Тем не менее верхотурские воеводы постоянно жаловались на недород хлеба на государевых пашнях, и этот недород объясняли тем, что «крестьяне пашут государевы десятины под озимое и яровое смесно, а не в три поля, как в дворцовых селах московских городов... а только-де пахать сряду и на ту пашню скот пускать и навоз возить невозможно, и хлеба будет недород». Правительство обратило внимание на это обстоятельство ив 1635 году велело разверстать государевы пашни в три поля, но это распоряжение исполнено было

только в 1640 году[101]. И как велика была разница в сборе хлеба при двупольной и трехпольной системах, можно судить по следующим данным: в Подгородной волости, например, с 72 десятин в первом случае собрано овса 1430 четвертей, а во втором с этой же пашни умолочено 1879 четвертей овса[102]. Вообще Верхотурский уезд тогда был житницей для Сибири. Конечно, урожаи не во всех его частях были одинаковы, однако средний урожай в этом уезде был ржи сам 10 и овса сам 12. Но в некоторых местах урожаи бывали необыкновенные, например, в Ирбитской слободе в 1640 году собрано оброчного хлеба 505 четвертей ржи да куплено в ней в том же году ржи 927 четвертей[103].
Если теперь обратим внимание на государевы денежные доходы в городе Верхотурье и его уезде, то увидим, что здешние местные средства не только покрывали расход, но доставляли значительный излишек. Считаем не лишним здесь указать на самые доходные статьи города Верхотурья за 1627 год и отметить выдающуюся разницу в некоторых статьях доходов за 1628 год[104].
С 1 сентября 1627 г. по 1 сентября 1628 г. собрано: Таможенной пошлины — 487 р. 87 к. Отъезжей пошлины — 513 р. 54 к. (1628 г. — 1865 р. 54 к.). С государева кабака — 455 р. 14 к. (1628 г. — 1071 р.). Явочной пошлины — 5 р. 87 к. С откупного кабака — 13 р. Штрафных с ярыжных людей за игру в зернь в кабаке — 2 р. 63 к. Банных денег — 63 р. 78 к. С судных дел и заемных кабал — 46 р. 33 к. Сенных денег (продано государева сена) — 157 р. 81 к. (1628 г. —211р. 54 к.). С холопьих кабал — 14 р. Печатной пошлины — 74 р. 81 к. Ярыжных оброчных денег — 282 р. 34 к. (1628 г. — 430 р.).
Оброчных денег с бобылей и захребетников — 10 р. 84 к. Мельничных и оброчных денег — 62 р. 66 к. За государево ухоботье и за яровую солому — 27 р. 30 к. Амбарной и лавочной пошлин — 4 р. 37 к. С рыбных ловель — 6 р. 15 к. Пролубного — 9 р. 13 к. Оброчных денег с посадских людей — 29 р. 48 к. Откупных денег с кваса и харчи — 52 к. Поголовных и заповедных денег и за государеву мякину — 25 р. 87 к.
Перечисленные доходные статьи показывают, что самый крупный доход составляли сборы десятой пошлины с товаров и отъезжей пошлины с торговых и промышленных людей. Последнего рода пошлина свидетельствует о большом торговом движении чрез город Верхотурье, стоявший на бойком месте, на большой дороге, ведущей из Европейской Руси в Сибирь и обратно; отъезжей, или проезжей, пошлины с 1 сентября 1628 года по 1 сентября 1629 года взято четырехпроцентного сбора (4 к. с рубля) — 1865 р. 54 к., это значит, что чрез Верхотурскую таможенную заставу провезено товаров более чем на 46V2 тысячи рублей. Но правительство московское не пренебрегало никакими статьями доходов, как бы они ни были ничтожны: продавало мякину, ухоботье, солому, отдавало на откуп проруби, торговлю квасом и харчами. Кабак, как и везде и всегда, так и в Верхотурье, составлял очень важную статью казенных доходов и в то же время был величайшим злом для верхотурского населения и для проезжих людей. Как видно из вышеприведенной росписи, верхотурский кабак в 1628 году доставил казне 1071 рубль — сумму по тому времени довольно большую, свидетельствующую о значительном развитии пьянства в этом городе. Правительство не только не боролось с этим злом, но даже стремилось к распространению оного, как показывает дело о верхотурском кабаке. Верхотурский воевода Никита Петрович Борятинский и его товарищи, видя, как гибельно действует царев кабак на верхотурское население, решили сделать представление правительству об уничтожении оного по примеру города Тобольска. В начале 1623 года они писали в Москву: «Верхотурские служилые люди, стрельцы, казаки, ямские охотники и пашенные крестьяне в верхотурском кабаке многие пропились, и верхотурские служилые люди от государевой службы многие отбыли, многие ямские охотники разбрелись, а пашенные крестьяне от того же кабака одолжали и обнищали...». На это представление верхотурский воевода с товарищами получил грозную грамоту от царя и великого князя всея Руси Михаила Федоровича. «И все то пишите к нам, — читаем в этой грамоте, — не радея о нашем деле, что кабак хотите оставите, а кабак заведен давно на Верхотурье до московского разорения задолго и преж вас многие наши воеводы на Верхотурье бывали, а о том кабаке к нам не писывали, а вам, где было искать пред прежним во всем прибыли, а и старое хотите растерять... и вы, делая леностью своею и не хотя нам служите, пишите к нам не делом, или на то смотрите, что в Тобольске велено кабак свесть, и то вам не образец...».
Радея о кабацких доходах, правительство в то же время понимало, что оно может потерпеть большой убыток от неисправности служилых людей, ямских охотников и пашенных крестьян, и поэтому предписало: «унимать от пьянства тутошних людей» и заботиться об увеличении продажи вина людям приезжим, «чтобы на верхотурском кабаке кабацких денежных доходов перед прежними годами собрата с прибылью»[105]. Нужно заметить, что сумма доходов с верхотурского кабака и явочная пошлина далеко не дает нам полного понятия об употреблении количества вина в Верхотурье. Дело в том, что до 1627 года в том городе не было еще казенной «винной и пивной поварни», а вино и пиво в верхотурский кабак доставляли по уговору верхотурские служилые, посадские ямщики и пашенные люди. «Они курили вино и варили пиво, — читаем в одной отписке, — у себя по домам, в деревнях и по селам своим котлами». Само собой понятно, что эта «уговорщики» не все количество выкуриваемых спиртных напитков доставляли в царев кабак, а значительное количество оставляли для собственного употребления и для тайной продажи; например, воевода Гагарин доносил, что те служилые, посадские и пашенные люди и ямские охотники, сваря вино, выпивали сами. Вследствие этих злоупотреблений «уговорщиков» тот же воевода в 1627 году отобрал у всяких людей винные котлы и трубы в царскую казну и устроил «винную и пивную поварню» в Верхотурском остроге, и запретил частным лицам курить вино и варить пиво на верхотурский кабак. Правительство вполне одобрило эту меру, как клонящуюся к увеличению дохода с верхотурского кабака, и только приказало воеводе выдать деньги из царской казны за отобранные винные «суды». И впредь царь наказывал зорко смотреть, «чтобы на Верхотурье и в Верхотурском уезде винных судов ни у кого не было, чтобы чрез то нашему верхотурскому кабаку никакой порухи и нашей казне недобору не было»[106]. Приложение вышеуказанной меры, по-видимому, в первый же год дало блестящий результат: по смете предполагалось доходов с верхотурского кабака в 1628 году 455 р. 14 к., а собрано более чем вдвое — 1071 р. Воевода по этому поводу замечает, что «питухов было более»[107]. Но, кажется, «питухов было более» в Верхотурском кабаке в 1628 году не вследствие уничтожения частного винокурения, а зависело от большого количества проезжих людей чрез Верхотурье в этом году; на это ясно указывает сумма отъезжей пошлины. Но тайное винокурение и тайная продажа вина продолжали существовать, и борьба с этим злом была не по силам представителям царских интересов, а равным образом и жалобы верхотурских воевод на пьянство всяких верхотурских людей встречаются и впоследствии.
Выше мы сообщили роспись казенных доходов, исключительно собиравшихся в городе Верхотурье, но и уезд доставлял значительную сумму; и там собирались разного рода пошлины на караулах и на слободских таможнях, и там продавалась государева мякина; всех доходов с Верхотурского уезда в 1628 году собрано было 468 рублей. Если эту цифру сложим с цифрой доходов города Верхотурья, то получим довольно крупную сумму всех доходов за 1628 год, именно — 4484 рубля, не считая ясака. Между тем как окладных и неокладных расходов за тот же год сделано только на сумму 2240 рублей, из нее уплачено жалованье верхотурским служилым людям, ружникам и оброчникам — 117 человекам — 569 рублей, да ямским охотникам — 50 человекам — 750 рублей, а неокладные расходы главным образом производились на подмогу крестьянам. Вообще в Верхотурье доход значительно превышал расход: в 1625 году в «сметной книге денежных доходов и расходов» показан остаток 1758 рублей, в 1627 году — 1065 рублей, в следующем году — 2344 рубля, а в 1629 году — уже

3089 рублей[108]. К этим доходам нужно прибавить еще ясачный и по- миночный сборы мягкой рухляди с инородцев Верхотурского уезда. Так, в 1628 году собрано ясака и поминков по московской цене на 1227 р. 8 к.[109], в следующем году — на 977 р. 66 к.[110], в 1635 году — на 671 р.[111], в 1644 году— 814 р.[112]

<< | >>

↑

Источник: Буцинский, П.Н.. Заселение Сибири и быт первых се насельников. 2012

Еще по теме ГЛАВА II Верхотурье и Верхотурский уезд (1598—1645):

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -