ГЛАВА II учреждения

1. учреждения низшие. 2. Ясак. 3. Гоньба ямская. 4. Десятинная пашня. 5. СЛОБОДЫ. 6. Распорядок Сулешева о пашне. 1. К счастью, предшествовали смутной 8-летней године учреждения, без которых Сибирь в беспомощное время должна бы выпить горькую чашу.

а) В 1606 и 1607 гг. устроен в Соликамске ям из 70 ямщиков, с парою лошадей у каждого, с тем чтобы возить воевод и дворян в Сибирь зимою с кладью по 15 п[удов], летом по 4 п[уда], а где сидят сами — одной епанчой и с насущным хлебом; сибирских же казаков, посылаемых в погоню за беглыми, возить за поверстные прогоны. Мосты к Верхотурью мостить от земли пермской.

б) В октябре 1609 г. разрешено, для понижения хлебных цен в Сибири, возить туда из-за Урала хлеб на вольную продажу, с тем чтоб воеводы не отбирали у продавцов хлеб на имя государево**. Само собою разумеется, что ограничения, в грамотах помещенные, гласят о притеснениях ямщикам и продавцам.

в) Около 1597 г. в умягчение ропота со стороны вогулов дозволено им продавать ножи, топоры и другие железные вещи неопасные. При неблагодарности, какую они оказывали, не осталось им по крайней мере утешения жаловаться на недоброхотство русского правительства.

г) После скотского падежа, в первые годы нового столетия в Тюменском округе и городе случившегося, крестьяне тамошние наделены от казны купленным рогатым скотом, и позволено черемисам и татарам скотоводцам безданно прогонять скот на продажу в Тюмень и Туринск. Начались ярмарки.

д) В 1607 г. даны канцелярские печати Тобольску, Верхотурью и Березову для наложения слепков на товары, пошлиною очищенные (а в 1625 г. даны новые печати всем сибирским городам).

е) По неудачным опытам, какие предпринимались для выварки соли по Пе- лымскому округу на трех варницах, одна за другою следовавших, о чем с 1600 г. настоятельно пеклось Тобольское воеводство, возложено на Тару довольствовать Сибирь солью из прилежащих соляных озер. В 1610г. встретилось затруднение от калмыков, овладевших теми озерами, но сильным казачьим отрядом трех городов восстановлено прежнее право на добычу сол и, а через другую вооруженную посылку Западная Сибирь ознакомилась в 1613 г. с богатою ямышев- скою солью. Всеми сими распоряжениями правительство разматывало на новоселье русском нити своей власти, хозяйственности, законности; и мы намерены попространнее упомянуть о прочих учреждениях, больше обеспечивавших твердость власти общим порядком. 2.

Сия дань взималась соболями, лисицами, бобрами, песцами белыми и голубыми, куницами, горностаями, рысью, белкою и зайцами лучшего, разумеется, разбора. Ясак был троякий: а) податный по 10 соболей с женатого и вполы с холостого по установлению Бориса, как будто и женщины звероловствуют, б) десятинный, т.е. десятый зверь всякой породы, в) поминочный, или поклонный, которого количество определялось доброю волею и усердием приносителя к особе царской и к наследнику престола. Правило, чтобы платить ясачный от 10 до 20 соболей, сначала при покорении новых волостей объявлялось, но редко исполнялось. Так, например, пелымские вогулы в 1598 г. внесли ясака 68 сороков, но в 1609 просили сбавить ясак до 7 соболей, как установлено по Тобольскому уезду. Прошение уважено не без условия, но в 1609 г. получено с них менее и против уступни. У правительства не было неумолимой строгости. Затем, во уважение старости, болезни или увечья, давалась свобода от ясака и еще требовалось, чтобы ясачные сами привозили дань свою в город или острог. Но в продолжение времени вошло в обычай у воевод посылать казаков за сборами. Правда, царь Борис запретил (3) сборщикам брать для себя поминки из обещаний рассрочки и возить с собою товары для подмены рухляди высокоценной на плохую, какую они достают за свои лоскуты; но впоследствии вкралось столько подлогов и ухищрений, что ни наказы государей, ни обещания милостивые, ни угрозы гневные не довольны были к прекращению рассчитанного грабежа. У воевод, разумеется не всех, рука руку мыла.

В 1623 и 1624 гг. воеводствовал в Тобольске боярин кн. Сулешев черкасского происхождения*, в два последовавшие царствования с похвалою упоминаемый. Он, как предано памяти в П. С. Законов, сделал для Сибири положение о сборе ясака и о десятинной пашне: мы тотчас увидим распорядок его о пашне, но в чем состояло положение об ясаке, нам не случилось встретить того нигде. Думать надобно, что, по уменьшении уло- BOB звериных, он представил уменьшительное росписание ясака, и притом с расчислением на деньги. При покорениях по Енисею и далее количество ясака ограничивалось добровольным приносом и некоторою надбавкою при вымогательстве. 3.

Переезды в Сибирь и обратно были бесчисленны, не говоря о должностных пересылках с Москвою. Одни воеводы, чрез три года приезжая и отъезжая семейственно, иногда и барски, с большим поездом и трехгодичными запасами, хотя бы запасы и не превышали установленной впоследствии меры, должны бы вконец разорить прилегающих к дороге инородцев, если б те же реки, при которых основаны города и остроги, не способствовали летом к сплаву транспортов, начиная с Верхотурья до Тары, к северу до Березова и Мангазеи, к востоку до Нарыма и Маковского. При всем том требовались люди в нарочитом числе, когда суда тянулись против воды.

Насчет сухопутного переезда, сверх помянутого по Соликамскому яму, в июне 1607 г. огражденного от самовольства проезжих чинов и казаков, мы читаем историческое свидетельство в жалобе 30 лялинских вогулов, дошедшей до Бориса в следующих подробностях: у них было в течение 1598 г. 320 лошадей, на которых возили ясачную казну, воевод и всяких служилых людей в один конец до Соликамска, а в другой — до Тюмени или Пелыма; в течение года лишились 123 лошадей, узд и седел. Государь, в грамоте на Верхотурье, повторяя челобитную, предписывает (4) воеводе уменьшить ясак с вогулов-челобит- чиков, впредь ограждать их от обид, от насильного завладения лошадьми и вообще беречь их, дабы не вздумали разбежаться. Этим не кончилось дело: с 1600 г. началось действительное переселение ямщиков с семьями в Верхотурье, на Тагил, в Пелым, Туринск, Тюмень и Тобольск, хотя и не в том порядке, в каком — мы пишем; вспоследствии же число их умножилось прибылыми охотниками, понаслышке о приволье в землях и промыслах. В других местах, где было уже довольно посадских, велено записывать в ямщики из них с денежною подмогою от города.

В правление царя Михаила в 1637 г. заселены на Нижнем Иртыше два яма: Демьянский и Самаровский ямщиками из-за Урала*. Нельзя в жителях сих поселений не приметить и ныне духа русского, духа деятельности, старинной набожности и старинной чинности в платье. Я проезжал там лет за десять. В одном из следующих периодов доведется возвратиться к сей статье; а теперь скажем, что во многих по Сибири местах заметны нравственные и физические отделы людей, чему и нельзя не быть в стране, слишком разноместной и разнообразно заселенной, без общего народного образования, которое одно может приводить свежие поколения в лучший образ. Но кто бы пожелал изменения в трудолюбии и набожности двух помянутых селений? 4.

Царь Борис, осведомясь, что пашнею занимаются татары только около Тюмени и в Табаре по Тавде, в 1599 г. назначил Тагильские юрты на пашню с тем, чтобы вместо ясака взимать с них хлебом для казенных житниц, а между тем ускорил отправление крестьян с Камы, начиная с Лаишева, и распреде- лил всех их под продовольствие команд городских и острожных. В 1609г. (от 6 августа грамота) велено отправить в Пе- лымский уезд, в Табары на пашню 50— 100 охочих крестьян с мирскою подмогою и с обещанием годовой льготы при водворении; но и в 1613 г. Пелымское воеводство не имело своих хлебопашцев. Из наказов царских не видно определения обязанностей в рассуждении казенной пашни, вероятно потому, что сия повинность, происшедшая от половничества, как обычная в России, должна и в Сибири быть исправляема по принятым обыкновениям; только то известно, что татарам табаринским и тюменским, еще в 1596 г. облегченным, она не полюбилась. Первые по вторичному прошению освобождены и перечислены в ясак, из последних же несколько бежало в степь Исетскую.

В наказах последующего времени видна таже неопределительность десятинной пашни, которую надбавлять на крестьян предоставлялось рассмотрению воевод. Одно установление, небывалое в Сибири, впрочем основанное на естественной ответственности всякого промысла общему благу*, было следующее: со всех обывателей, с подьячих, торговых людей, не исключая священников и диаконов, занимающихся для себя пашнею, брать 4-й сноп из хлеба доброго, 5-й из среднего, 6-й из худого, заставляя самих хозяев обмолачивать снопы. Установление сие, более века остававшееся в силе, не отменялось и земскими распоряжениями известного боярина кн. Сулешева. Прежде нежели коснемся распорядка его о десятинной пашне, посмотрим наперед, как и где заселялась крестьянами Сибирь. 5.

Посмотрим не по преемству времени, а по порядку и падению рек, держась Верхотурья, как оглавления, с предварительным пояснением, что слободы заселялись или непосредственным попечением воевод, или услугою поверенных, слободчиками прозванных, чрез вызов в обоих случаях казенных крестьян из северных уездов нынешних губерний: Вологодской, Архангельской, Вятской и Пермской. Переселенцам обещаемы были льготы в подати или пособия хлебом и деньгами. Такой порядок завелся в 1613 г.; однако ж не следует думать, чтобы прежде того не было добровольных переселений, как уже замечено при 6-летней давности 1597

года. Притом с 1602 по 1607 г. опять крестьяне, получив законную свободу бродяжничать, властно переходили в Сибирь, и порядочные селились близ новых городов. Эта переселяемость уже не прерывалась, по обстоятельствам смуты, и потому по допущению самого правительства, смотревшего на то равнодушно не только до 1687 г., но и до первой народной переписи. Но дело у нас идет о дозволенном заведении слобод.

Завелись слободы.

По Сосьве — Гаринская (1623 г.), по Тавде — Табаринская для пашни, особая от иноверческой (1618), Еланская и Тавдинская — около 1620 г.

При перевале за Урал — селение Павдинское с таможенным постом в 1598

г. как преддверие Верхотурья.

По Туре — подгорная Верхотурская не позже 1623 г.**, Меркушинская (1620), Епачинская (1604), Благовещенская (1639), Туринская (1645).

На Тагиле, при разделении дороги Верхотурской на Туринск или Нейву — Тагильская и Мугальская (1613 г.).

По Нейве — Краснопольская (1645), Мурзинская (1639), после прославившаяся кристаллами, дер. Алапаиха тогда же, Невьянская (1619) и выше ея Невьянский монастырь с селением, прежде (1621) бывшим. Последние два водворения, как родина моих родителей и прадедов, из Устюжской четверти переведенных по воле патриарха Иова, достовернее для меня, чем северный Туле Птолемеев земного шара. В первый раз, и это было в 1778 г., увидел я Нижненевьянский деревянный острог со стрельницами, и как я тогда удивлялся этим твердыням, могшим превратиться в пепел от искры! После, как уже язык мой познакомился с Горациевым словом: nil admirari, я смеялся над простотою неприятелей Сибири, до Ницы вторгавшихся, что они в полтора века не надумались, как пепелить деревянные наши твердыни.

По Режу — Арамашевская(1631), Ключевская, или Зырянский Ключ, после.

По Нице — Михалева, Рудная, где в 1631

г. началась плавка железной руды. По тогдашнему неуменью и по трудному добыванью руды из болотного урочища плавка была маловажная, но ради первой находки толь необходимого металла дело считалось весьма важным в глазах тобольского управления. Далее по Нице явились Ницынская (1622 г.), Киргинская (1633), Чубарова (1624), Верхницынская (1627), Бабровская среди прелестного ландшафта, Красная (одногодка с Чубаровою, после переименованная в ост. Краснослободский) и Усть-Ницынская (1645 г.).

По Ирбити — Белослюдская среди открытых видов (1644), Зайковская, Жмако- ва, Усть-Ирбитская (1645 г.). Это не та Ирбитская, которая после полюбилась торговле и которая, засев в 1635 г. на самом устье при Нице, справедливее могла бы называться именем самозванки. Усть- Ирбитской не было уже при Миллере.

По Пышме — Пышминская, Беляков- ская (около 1646) и некоторые починки.

По Исети — Далматов монастырь (1644*) и Рафаилов монастырь (1645) на живописном месте, за пять лет до Исет- ского острога, с которым он мог чрез колокольню перекликаться знаками, в случае набегов.

Надобно взглянуть на пространство, между Турою и Исетью заключающееся, на эту живую трапецию с плодородною почвою, с текучими водами, с красивыми берегами, с веселыми местоположениями, которые сменяются увалами или наклоненными равнинами; надобно видеть, чтобы понять, сколь много было побуждений для водворений, которые сперва, как говорится, клик кликали, а после доброю волею с запада сбегались и приселялись тихомолком. Это пространство, само собою после насаждавшееся людьми, было рассадником для распространения русской населенности за Енисеем. 6.

Теперь выносим на суд учреждение боярина и воеводы Сулешева, с тем предварением, что оно было последствием правительственной заботливости, какая началась с 1621 г. насчет камеральных в Сибири сведений о земледелии частном и казенном, о количестве земель, о заселении пустырей, о торгах и промыслах, о доходах, о поименном числе жителей (5). Кстати заметить мимоходом, что 1621

год достопамятен для Сибири по воззрению как хозяйственному, так и нравственному. Последнее скоро увидим, но вот учреждение Сулешева: верхотурский подгородный крестьянин, обрабатывающий на государя 1 десятину в поле, и вдву потому ж, пользуется для себя землею вполовину; тамошний же крестьянин, обрабатывающий для казны по 2 д[есятины] в каждом из трех полей, имеет для себя по 15 д[есятин] в каждом поле. В тагильских селах за 2 д[есятины] казенных имеет для себя по 12'/2 десятины]. В ПелымеДуринске, Тюмени и Тобольске за 2'/4 д[есятины] казенных в каждом поле пользуются для себя уже по 10 д[есятин] в трех полях; а 1 '/8 казенных] д[есятины] получают для себя по 5

д[есятин] в каждом поле. Вот распорядок кн. Сулешева!

Трудно ныне постигнуть причины разнообразия в пропорциях, определенных, вероятно, особливыми нуждами местности, а не расчетами разностей почвы; понятно, однако ж, коренное основание учреждения, т.е. кто хотел увеличивать доход казенный, тот вправе увеличивать и собственный, как награду за усердие к казне. Награда уменьшилась от Верхотурья кТобольску в порядке чисел: 3,21/5,2, из чего можно бы заключить, что земли к Тобольску представляли большие ценности, иначе — больше населенности, но заключение сие, само по себе сомнительное, опровергается сравнением земли пе- лымской, вовсе не пахотной, с тобольскою и тюменскою, и тем еще, что русская населенность, как известно, началась числительнейшею оседлостью между Турою и Исетью, минуя возвышенность Урала. Равномерно трудно отдать себе отчет, для чего обработка одной казенной десятины в Верхотурье штрафуется уменьшением права на землю, а в Тобольске и в других городах идет в порядке своей пропорции. Останавливаясь на огромности участков земли, какие назначались за услугу казенной пашни, можно сделать себе вопрос: была ли возможность пользоваться толь обширным хозяйством? Сим самым, надобно думать, и высказывается безгласное переселение беглых из России людей, и свидетельством тому служит примолвка, в царских грамотах иногда употреблявшаяся, чтобы воеводы, вновь определяемые, означали число прибылых душ.

Далее читаем в П. С. Законов, что тот же распорядитель установил детям боярским и другим служилым, пашнею для себя занимающимся, производить хлебное жалованье не сполна, а с зачетом собственной пашни, принимая уже в рассмотрение разность земель, где оне находятся: в Тюмени ли, вТобольске, Таре или Томске. К сему прибавочному учреждению, которое лучше обдумано против первого положения о десятинной пашне, впоследствии сделано другое применение, как увидим во втором периоде.