ГЛАВА IV Тюмень и ее уезд (1586—1645)

Если не считать построенного около 1585 года Мансуровым при устьях реки Иртыша Обского городка, не имевшего будущности, то Тюмень является древнейшим из всех сибирских городов, основанных русскими людьми.

Это первая опора русского владычества в Сибири, базис, опираясь на который, русские начали вторично, после смерти Ермака, завоевывать Сибирское царство. Весть о смерти победителя Кучума быстро разнеслась по инородческим юртам и возбудила у инородцев радостные надежды. Им уже казалось, что иго власти Белого царя окончилось вместе с гибелью того, кто наложил оное: инородцы видели, как храбрые сподвижники Ермака, сидевшие в Искере, узнав о смерти своего вождя, бросили столицу Кучума и во главе воеводы Глухова поспешно убирались из Сибири; видели также, что и воевода Мансуров с отрядом казаков, шедший на помощь Ермаку, вследствие той же громовой вести направился не к Искеру, а к реке Оби, т.е. последовал по стопам Глухова. Это был критический момент в истории русского завоевания Сибири! Теперь судьба Кучумова царства зависела от единодушия сибирских инородцев и от такого и иного поведения московского правительства. Не покажи последнее энергии и настойчивости для поддержки дела Ермака, дай оно одуматься, собраться с силами ошеломленным подвигом первого завоевателя инородцам — и Кучум, а может быть, и его потомство еще долго господствовали бы в Передней Сибири. Трудно определить с точностью время, когда в Москве узнали о катастрофе, постигшей сибирских завоевателей, а это обстоятельство важно было бы знать, чтобы судить о поведении московского правительства. Несомненно, что Мансуров отправился в Сибирь в 1585 году, и ему, вероятно, удалось совершить большой переход прежде, чем Глухов прибыл в Москву с печальной вестью, а в противном случае он был бы остановлен на своем пути и для продолжения похода подкреплен был бы новыми силами: не могли же в Москве рассчитывать, что Мансуров с сотней казаков будет иметь успех в Сибири, коща там уже не оставалось никакого другого русского войска. Отсюда с вероятностью можно заключить, что воевода Глухов явился в Москву не ранее весны 1585 года, и, значит, московское правительство узнало о смерти Ермака месяцев через десять после этого события. А новая экспедиция для завоевания Сибири отправлена только чрез год после возвращения Глухова. Из этого можно видеть, что правительство Федора Ивановича слишком долго думало над сибирским вопросом, прежде чем принять то или иное решение. Очевидно, оно было поражено катастрофой, случившейся с Ермаком и его храбрыми сподвижниками, и не знало, на что решиться. Дело покорения Сибири, так блистательно начатое волжскими «ворами», теперь, когда их вождь «велеумный и храбрый ритор Ермак убиен бысть», приняло дурной оборот и грозило кончиться позорным образом. Царский воевода Глухов, имевший до 150 человек войска, не решился защищать завоевания воров, оставил Сибирь, а прибежавши в Москву, вероятно, чтобы оправдать свое бегство, не преминул преувеличить силы врагов русского владычества за Уральским хребтом. Эти соображения невольно нам приходят в голову, когда мы думаем относительно намерений московского правительства после того, как оно узнало от Глухова о положении дел в Сибири: почти в течение целою года оно не предпринимало ничего, чтобы подать помощь Мансурову и вообще поддержать престиж своей власти в новопоко- решюй стране. Только в 1586 году, и не ранее весны этого года, и, вероятно, уже в то время, когда Мансуров, бросив свой временный приют при устье Иртыша, был уже на пути в Москву, отправлена в Сибирь экспедиция из 300 человек под начальством двух воевод — Василия Борисовича Сукина и Ивана Мясного — и письменного головы Данила Чулкова. Итак, правительство Федора Ивановича решилось продолжать дело Ермака, но решилось не без борьбы. И мне ка- жстся, что на это решение, хотя, может быть, отчасти, имело влияние следующее обстоятельство: зимой 1585—1586 гг. явился в Москву «с великой реки Оби Куновата городка, да Ильчьмы городка, да Ляпина городка, да Юила городка, да Березова городка князь Лугуй» с просьбой, чтобы русские ратные люди, засевшие в городе на великой реке Оби, при устье Иртыша, не воевали тех его городков и разрешить ему самому привозить дань в Вымскую землю царским приказным людям. Само собой очевидно, каких ратных людей и какой русский городок при устье Иртыша имеет в виду остяцкий князь, — это Мансурова с казаками и его временный приют Обский городок. Федор Иванович пожаловал и дал Лугую свою царскую грамоту. Хотя эта грамота дана уже в августе 1586 года, но как еще Миллер[151] справедливо догадывался, что Лугуй был в Москве зимой 1585—1586 гг., еще тогда, когда Мансуров находился в Обском городке[152]. Покорность остяцкого князя дала право московскому правительству думать, что дело покорения Сибири далеко не так дурно, как это казалось после рассказов Глухова, и только после этого обстоятельства снаряжена и отправлена в Сибирь новая экспедиция. Я, конечно, далек от того, чтобы положительно утверждать, что дело было именно так; может быть, совпадение вышеупомянутых обстоятельств — покорность Лу- гуя и отправление Сукина и Мясного — было случайное, не имевшее между собой никакой связи, но тем не менее я решился высказать свое предположение для объяснения поведения московского правительства, которое целый год чего-то ожидало и только в 1586 году, наконец, решилось на вторичное завоевание Сибири.
Как бы то ни было, трехсотенное войско под начальством Сукина и Мясного, переваливши Уральский хребет, продолжало путь по Лозве и Тавде и, вероятно, в половине июля достигло реки Туры. Отсюда, вместо того чтобы идти к столице Кучума, воеводы повернули вверх по реке Туре и, как свидетельствует тобольский летописец, 29 июля достигли татарского городка Цымги, или Чимги, отстоящего от устья Тавды на 85 тогдашних верст. Трудно определить, что заставило русских воевод избрать этот путь и далеко удалиться от конечной цели похода — завоевания столицы Сибирского царства? На этот счет можно только высказать более или менее вероятные предположения. Может быть, достигнувши устьев Тавды, воеводы узнали, что Мансуров уже бежал на Русь, а в столице Кучума утвердился новый претендент на Сибирское царство — потомок Едигера князь Сейдяк. Считая свое войско недостаточным для изгнания из Искера Сейдяка, воеводы решились предварительно покорить туринских татар, засесть на крепком месте на реке Туре и ожидать подкрепления войском от своего правительства. Кроме того, русское войско уже в это время должно было чувствовать, что взятых на Руси съестных припасов, именно хлеба, надолго не хватит, и об этом предмете они должны были прежде всего позаботиться. Между тем по реке Туре существовало хлебопашество, которым занимались здешние татары, и русские воеводы, покорив последних, могли воспользоваться и нивами.
Мы упомянули, что к концу июля русское войско, двигаясь вверх по реке Туре, достигло старинного татарского городка Чимги, где когда-то зимовал[153] покойный Ермак со своими сподвижниками. Это место находилось на южном берегу Туры при впадении в нее с юга речки Тюменки и отличалось природной крепостью; здесь воеводы решились остановиться и построить крепость, из которой затем можно было бы продолжать завоевание Сибири. Эта крепость была заложена в самых устьях речки Тюменки на восточном ее берегу, так что одной стороной она прилегала к возвышенному берегу реки Туры, а другими двумя — к речке Тюменке. Значит, только одна сторона была доступна и не имела естественного укрепления, а потому воеводы русские окопали оную рвом.
Таково было начало города Тюмени, и таковы обстоятельства, сопровождавшие его основание, а относительно дальнейшего развития этого города мы можем сообщить следующие сведения. По свидетельству тобольского летописца, вместе с крепостью построена и церковь во имя Вссмилостивейшего Спаса. Но это свидетельство, которому доверяет Миллер, на самом деле неверно. В документах того времени «начальной» церковью в Тюмени называется храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы, он же и был «соборною» церковью. Что касается церкви Всемилостивейшего Спаса, то она построена позже, и не в крепости, которая в документах называется городком, а в остроге. До 1600 года в Тюменском городе было уже два храма — Рождественский и Никольский и придел к последнему во имя Феодора Стратилата, между тем как в остроге не было еще ни одной церкви[154]. Поэтому жители острога: литва, казаки, стрельцы, всякие служилые и пашенные люди — били челом царю Борису, что они по своему обещанию хотят в остроге построить храм во имя святых великомучеников Бориса и Глеба с приделом св. пророка Илии, а воевода велит строить оный в городе. Интересен мотив этой челобитной: обитатели острога, между прочим, пишут, что хотя в городе есть три храма, но им приходить туда молиться «зазорно», потому что там молятся воеводы[155]. Царь пожаловал, но или челобитчики не воспользовались царским разрешением, что трудно предположить, или, может быть, вместо церкви Бориса и Глеба построили церковь во имя пророка Илии, по крайней мере в дозорной книге 1624 года церкви Борисо-Глебской совсем не упоминается.
В 1601 году в Тюмени устроен был ям из пятидесяти паев. Ямщики, присланные из Руси, сначала поселились в самом остроге, но так как им пашни были отведены между речками Тюменкой и Ба- рымской, то они в 1604 году просили у царя позволения выселиться из острога за Тюменку, чтобы жить около своих пашен. Разрешение дано, и в 1605 году за Тюменкой была основана Ямская слобода[156].
Относительно времени основания тюменских монастырей мы положительно можем только сказать, что в 1616 году в конце Ямской слободы монахом Нифонтом заложен был мужской Преображенский монастырь, тот самый, который впоследствии с построением в нем церкви во имя Святой Троицы назывался Троицким[157]. Что же касается женского монастыря, то трудно определить, с какого времени он начал свое существование. Из одной грамоты Михаила Федоровича видно, что этот монастырь находился при церкви ев. пророка Илии. В этой грамоте приводится челобитная от 1623 года двух монахинь города Тюмени, в которой они просят царя о пожаловании их хлебной и денежной ругой наравне со старцами Ильинского монастыря, и быть им в этом монастыре с ружными старицами вместе[158]. Значит, женский тюменский монастырь существовал еще до 1623 года. Теперь спрашивается, когда же он возник? Чтобы ответить на этот вопрос, мы выскажем следующие соображения: челобитная тюменских жителей о постройке церкви св. Бориса и Глеба относится еще к 1600 году. Очень может быть, как мы уже упомянули, что эти жители вместо церкви Борисо-Глебской построили церковь во имя св. пророка Илии. Затем в 1601 году в Тюмень прислан был черный поп Никон, он-то, вероятно, и положил начало Ильинскому монастырю при вышеупомянутой церкви. Мы думаем, что этот монастырь был гораздо древнее Преображенского шш Троицкого. Ибо невозможно предположить, имея в виду русские обычаи, чтобы в Тюмени до основания этого последнего, или до 1616 года, не было никакого монастыря; вероятнее всего, что Ильинский монастырь начал свое существование с построением церкви во имя пророка Илии и с прибытием в Тюмень монаха Никона. Но первоначально в этом монастыре жили вместе монахи и монахини, а с основанием в 1616 году Преображенского монастыря монахи переселились в этот последний, монахини же остались жить в Ильинском.
С «Сибирской истории» Миллера упоминается царская грамота от 1595 года к тюменским воеводам, которой последним предписывается выдать жалованье тюменским жителям «за городовое строение». Миллер думает, что «это городовое строение» состояло в возобновлении первой тюменской крепости, построенной Сукиным и к этому времени пришедшей в ветхость, но мне кажется, что тут следует разуметь постройку стен острога, ибо невозможно предположить, чтобы постройки, совершенные в 1586 году, могли уже значительно обветшать к 1595 году[159]. К тому же мы знаем, что город Тюмень вновь построен в 1622 году. На это положительно указывает документ, найденный нами в одном из портфелей упомянутого историка и содержащий в себе современное описание вновь построенного города. По этому документу новый город имел в окружности 260 саженей, по стенам его возвышались две башни с проезжими воротами и шесть башен, называвшихся «глухими»; крепостные стены были вышиной от земли «до обламок» 11/2 сажени и от обламок до кровли — 1 сажень, а ширина стен — 11/2 сажени. Острог был обнесен двумя стенами в 1048 саженей, одна от города простиралась подле речки Тюменки, а другая — от этой последней до реки Туры. По стенам острога также было построено несколько башен, из которых две проезжие, 6 глухих, одна четвероугольная на столбах с воротами к реке Туре и, наконец, одна башня о шести углах. «А крепость у города и острога, — читаем в том же документе, — с одной стороны река Тура, с двух сторон речка Тюменка, а с нижней стороны с приезду сибирские дороги от Туры до Тюменки от поля устроены надолбы тройные»[160].
По дозорной книге 1624 года, Тюмень в отношении построек и населения представляется в следующем виде. В самом городе находилось две церкви — Рождественская и Николаевская, съезжая изба, две избы караульных у ворот, десять государевых житниц, два амбара, девять дворов, в которых жили воевода и другие начальные лица, архиепископский десятник и церковный причт, людей в них — столько же. В остроге: три церкви — Спасская, Михайловская и Ильинская, гостиный двор с тремя избами (две гостиные и одна таможенная), 24 государевы лавки, 13 лавок и 9 мясных полок, принадлежащих служилым, посадским и пашенным людям, дворов разных служилых людей — 177, людей в них — 222 человека, дворов посадских — 66, людей в них — 80, да 77 посадских людей, которые дворов своих ни в городе, ни в остроге не имели, а жили по подворьям, в Ямской слободе и по своим деревням; вдовьих дворов — 14, людей — тоже, бо- быльских дворов — 6, людей — тоже, дворов пашенных крестьян — 46, людей в них — 71 человек, один двор оброчного крестьянина, пять дворов ницынских крестьян и, наконец, государева баня, тюрьма и несколько кузниц[161].

Итого в городе Тюмени к 1624 году было 318 дворов, а взрослого мужского населения — 465 человек, включая в это число и тех посадских людей, которые своих дворов не имели.
За острогом города Тюмени, за речкой Тюменкой, как мы упомянута выше, в 1601 году была основана слобода Ямская. Эта слобода находилась в столь тесной связи с городом, что ее можно отнести к последнему; многие ямщики жили в самом городе по подворьям, а около 25 дворов тюменских посадских людей находилось в Ямской слободе. Относительно ее обитателей нужно заметить следующее. Старые ямские охотники в 1622 году так обнищали от конского падежа, как они жаловались Михаилу Федоровичу, что не в состоянии уже были более отправлять ямскую службу и «по государеву указу велено им быть в пашенных крестьянах и платить в казну выдельной пятый сноп с своих пашен». Ямская гоньба после этого возложена была на инородцев Тюменского уезда. Но постоянные жалобы последних на тягость ямской службы и неисправность их в этом отношении скоро заставили правительство снова устроить русский ям171. В 1629 году Михаил Федорович указал «прибрать на Тюмени в новые ямские охотники из посадских, из оставленных ямщиков, из захре- бетных и прихожих гулящих людей и устроить ям из 50 паев, как было до татарской гоньбы, и дать годового жалованья на каждый пай но Юр. денег, по 30 ч. в трех полях пашни и по 100 копен сена». Но ямская служба была столь тяжела в Сибири, что немногие русские люди соблазнились этим жалованьем и немногие откликнулись на призыв воеводы, и если ямщиков набрано столько, сколько требовалось указом, то это потому, «что воевода велел насильно писать в ямские охотники», как впоследствии жаловались последние. Новоприбранных ямщиков велено поселить там же, где и прежде была Ямская слобода, купив для них дворы тамошних жильцов. А так как в этой слободе в 1629 году оказалось только 28 дворов, то остальным ямщикам позволено жить в остроге, на посаде и по деревням на своих пашнях. Но уже в 1630 году новые ямщики — 50 человек — били челом государю, что им не справиться с ямской гоньбой, потому что они люди бедные и бессемейные, а государь пожаловал бы, велел бы к ним в помощь прибрать еще 50 человек, чтобы в каждом пае было по два человека, не увеличивая, однако, денежного жалованья. Государь разрешил, и уже в том же году Тюменский ям состоял из 88 дворов, а людей в них был 171 человек с детьми и братией. Ямские охотники обязывались за вышеупомянутое жалованье «гонять ямскую гоньбу от Тюмени до Тобольска и до Туринска, или где по государеву указу и по подорожным надобны будут подводы, а держать им на ямскую гоньбу на пай по 3 мерина добрых, зимою с санками, летом с седлами и телегами и со всякой гоньбой снастью, а для водяного пути держать им всякие гребные суда с веслами, с бечевами и со всякой судовой снастью ежегод безпереводно»172.
Несмотря на вышеупомянутое облегчение для тюменских ямщиков, не прошло и пяти лет со времени устройства яма, как они жаловались царю, что «от той ямской гоньбы и конского надежу обнищали и задолжали великими долгами, жен и детей своих позакладывали», и требовали увеличения жалованья до 20 рублей; «а за десятирублевое жалованье, — писали они в своей челобитной, — и половину года невозможно нести ямской службы». Эта челобитная не была клянчаньем, выпрашиванием у правительства прибавки жалованья: содержание ее наполнено доказательствами справедливости жалоб. Ямщики в своей челобитной а) указывают на то, что они не могут успевать «гонять ямскую гоньбу», так как городов и острогов в Сибири стало больше, и ссыльных русских и литовских людей в сибирские города пред прежними годами значительно умножилось, а они всюду и для всех должны давать подводы; б) воеводы и всякие служилые люди, которые ездят из Москвы в сибирские города и остроги и обратно, причиняют им жестокие обиды, кладут своих запасов на подводу пудов по 30, так что им класть корму для лошадей негде, а от того лошади падают на дорогах с надсады, тем более что переезды между сибирскими городами и острогами длинные, а дорога дурная; в) челобитчики представили выпись из «гонебных книг 1633 г.», из которой оказывается, что Тюменский ям «под соболиную казну, под воевод и всяких служилых людей, под колодников до разных городов и острогов, под ясачных сборщиков до разных татарских городов, под выделыциков хлеба в Тюменский уезд» дал 1476 подвод на

все дороги сухим и водяным путем. Но так как подобного количества подвод ямщики не могли дать своих, от яма, то принуждены были нанять 572 подводы, за которые заплатили разным охочим людям 496 рублей. В этом документе мы находим интересные данные относительно времени, в которое ямщики доставляли пассажиров на место, и цены, которые они уплачивали за наемные подводы. «С Тюмени до Туринска летним водяным путем легким судном поспевали в 5 и 6 дней, а тяжелым — в 10 и 12 дней; зимним путем от Тюмени до Туринска налегке доезжали в 4 и 5 дней, а тяжелым возом — в 6 и 7 дней. С Тюмени до Тобольска летним путем проплывали легким судном в 6 и 7 дней, а тяжелым — в 12 дней; зимним путем от Тюмени до Тобольска доезжали налегке в 7 дней». Что касается цен за наемные подводы, то они таковы: «от Тюмени до Тобольска ямщики платили охочим людям за подводу зимой по 40 копеек и 11/2 р., а по последнему зимнему пути — по 2 и по 21/2 р.; летом нанимали гребцов на суда но 1 р. и по 1 р. 20 к.».
Таким образом, у Тюменского яма, уплатившего в 1633 году за наемные подводы 496 рублей, оставалось от царского жалованья только 4 рубля. Сумма слишком недостаточная, чтобы ям мог иметь нужное количество лошадей, саней, телег, «всякой гонебной снасти, а для водяного пути держать всякие гребные суда с веслами, бечевами и всякую судовую снасть...». Правда, этот ям имел значительное количество пашен — 750 десятин в трех полях, которыми он пользовался даром, но трудно предположить, чтобы от проданного хлеба тюменские ямщики выручали достаточно денег для покрытия расходов по ямской службе, особенно в годы неурожайные и малоурожайные; к тому же за свой тяжелый труд они имели право рассчитывать и на барыш. Отсюда понятны жалобы ямщиков, и они справедливо могли жаловаться, что ради ямской службы позакладывали жен и детей. Тюменский ям для иллюстрации своего тяжелого положения вследствие недостаточности царского жалованья в своей челобитной указывает еще правительству на условия, при которых отправляют ямскую гоньбу ямщики в Европейской России, и тут оказывается, что сибирские ямщики поставлены в гораздо худшие условия. Например, говорят они, в Нижнем Новгороде устроен ям из 70 паев, и на каждый пай положено государева жалованья в год 23 рубля, пашни по 5 ч. в поле, да поверстных прогонов по 15 к. со 100 верст; Касимовский ям существует на тех же условиях. Поэтому, пишут челобитчики, если бы им платили поверстные деньги, то по расчету казна должна была в 1633 году уплатить яму одних прогонных денег 846 р. 60 к.
В заключение своей жалобы тюменские ямщики пишут: «только-де государева жалованья не будет ныне прибавки, то им впредь никакими мерами ямской гоньбы невозможно гонять и разбрестись будет всем розно...». «Брести розно» — эта угроза редко не действовала на московское правительство, от кого бы она ни исходила: от ямщиков ли, служилых людей или пашенных крестьян. Жалоба Тюменского яма была услышана, и государь указал: а) на каждый ям давать жалованья по 20 р. в год, а б) воеводам и всяким служилым людям класть на подводы зимой не более 25 пудов, а летом не более 20 пудов клади173.
Теперь обратим внимание на уезд города Тюмени. Из дозорной книги 1623 года видно, что Тюменский уезд, несмотря на давнее основание города, в то время был еще довольно мало населен. Тем не менее русские поселки уже в это время охватили почти все течение Туры в Тюменском уезде и появились даже на некоторых из ее притоков с правой стороны. Образование этих поселков шло тем же путем, как и в уездах Верхотурском и Туринском; основанием своим они обязаны разным обитателям города Тюмени, Ямской слободы и составляли в большинстве случаев частную собственность отдельных лиц, без различия происхождения последних. Все эти поселки, за исключением села Каменного и нескольких деревень, принадлежат к типу хуторов, основанных тюменскими жителями на своих пашнях, а возникновение оных, очевидно, относится еще ко времени поселения в Тюмени самых основателей.

Мы ничего не могли сказать о времени появления в Тюмени разных классов общества, но уже в 1595 году там, кроме служилых людей, были и посадские, и пашенные крестьяне. Поэтому можно думать, что возникновение многих деревень или хуторов в Тюменском уезде относится еще к XVI веку; по крайней мере, к этому времени нужно отнести деревни, ближайшие к городу; на давность основания всех нижеперечисленных деревень указывает и большое количество «перелогу», находящегося под каждой деревней.

По первой переписи, произведенной в 1623 году письменным головой Зловидовым и подьячим Салтанаковым, в Тюменском уезде существовали следующие поселки174.

1. Деревни разных служилых людей	Колич. дворов
При реке Туре вверх от города
Васьки Лепешки	1
Трепки Пелымского	1
Митьки Голая Шуба	1
Олешки Насекина	1
Михалки Насекина	1

При Кривом озере
Степана Молчанова	1
Федьки Вятченина	1
Третей Кулакова	2
Гришки Данилова	1
Савки Каклягина	1
новокрещенца Андрюшки Чермисина	1
При Липовском озере
Семейки Карачевца	1
Исачки Сесюкина	1

Пад озером в трех верстах от города
Прошей Мощеникова	1

При реке Каптагае
Ивашки Проскурняка	1
Васьки Проскурякова	1
	/>
При реке Кармаке
Мансурки Мальцева	2
Елистратки Вавилного	1
Васыеи Кокшара	1
Ивашки Мальцева	1
Ивашки Бусыги	1
Андрюшки Деревнина	1

При реке Шешуковке
Якуньки Свечкина	1

По Туре вниз от города
новокрещенца Олешки Налимова	1
новокрещенца стрелецкого десятника Титки Васильева	1
Ермачка Колмогорца	1
Федьки Дружинина	1
новокрещенца Ивашки Часюбердина	1
Семейки Фефилова	1
Васьки Бутакова	1
Субопси Михайлова	1
Манькова	2
Онтошки Осипова	1
Васьки Васильева	1
Пронки Максимова	1
Терешки и Мишки Онтоновых	1
Угрюмовых	2
Шеликулова	1
Ондрюшки Угренина	1
Гаврилки Васильева	1
Кондрашки Коника	1

Таким образом, до 1623 года из всех служилых людей города Тюмени только 42 человека имели свои деревни в уезде. Затем десять человек имели «займища», два — «жеребьи» и 78 человек только пашни в разных местах. Всех занимавшихся хлебопашеством было 132 человека, которые пахали «доброй земли» 972 ч. в поле, а сена косили 10 090 копен.

2. Деревни посадских людей	Колич. дворов
По 1Уре вверх от города
Ивашки Яковлева	1
Семейки Зырянина	1
Васьки Вятчанина	1
Якуньки и Ивашки Пановых	1
Евси Шоломенцова	2

По Туре вниз от города
Тарутина	1

Микитина	1
Федьки Сета	1
Игнатки Вяткина	1
Кирилки Матвеева	1

При реке Шешуковкс
Микитки Двинянина	1
Селиванки Олферьева	1
Костьки Шешукова	1
Семейки Гилева	2
Лучки Игнатьева	1
Митки Зырянина	1
Село Коломенка на берегу Туры при устье реки Каменки	7

Это село справедливее было бы назвать Усольским, потому что основано было посадскими людьми — «усольцами». В 1623 году в этом селе было 6 дворов посадских людей, один двор попа, у которого жили дьячок и пономарь. Но как посадские, так и причт — все были у сольцы. Относительно причта в дозорной книге замечено, что «он пашен на себя не пашет, а питается от церкви Покрова Пресвятой Богородицы, которая находится в этом селе». Кроме того, посадским людям принадлежало 5 займищ. Всего посадские люди — 85 человек — пахали доброй земли 376 ч. в поле, а сена косили 1950 копен.

3. Деревни пашенных крестьян	Колич. дворов
По реке Туре вверх от города
Субботина	2
Ларки Гусельникова	4
Ивашки Казанца	1
/>Братьев Мартемьяновых	1

По Туре вниз от города
Первушки Букина	2
Митьки Мохирева	1
Петруши Мохирева	1
Петруши Чусовитяна	2
Созонки Быкова	1
Васьки Головина	2
Бощашки Шелдукова	1

Семейки Ошкокова	1
Братьев Угримовых	1
Братьев Сысоевых	1
Амоски Чусовитяна	1
Ивашки Москвитина	2
Братьев Шешуковых	1

При реке Каменке
Афонки Гусельникова	3

При реке Липке
Голышкова	1
Митьки Розмаза	1
Андрюшки Клыкова	1
Сережки Новоселова	1
Петрушки Речкина	3

При реке Кармаке
братьев Букиных	1

Всего в деревнях пашенных крестьян — 39 дворов, да в 7 займищах 4 двора, а в них живут 86 человек. У некоторых посадских и пашенных крестьян встречаются «их крепостные люди», «купленные люди из калмыков», «прокормленники» и «половники». Пашен доброй земли тюменские пашенные крестьяне пахали на себя 627 ч. в поле, которые составляли 31 выть, полагая в каждую выть 20 ч. в поле, а государевой пашни они должны были пахать на каждую выть по 21/4 десятины, итого 69 десятин в поле, сена на себя косили 4390 копен.
Из оброчных крестьян в Тюмени был только один, пахавший на себя 15 ч. в поле, а оброка платил со своей пашни 15ч. ржи и 11 ч. овса.

4. Деревни ямских охотников	Колич. дворов
По реке Туре
Елшовка (Шешуковых)	13
Коклягина	2
Каптагай	2
Мятелева	3

Разсоха (братьев Гавриловых и Сергеевых)	6
При Б. Кармаке — Зырянская	5
При М. Кармаке — Мальцева	1
При озере — Зубарева	3

Деревни ямщиков сравнительно с деревнями служилых людей, посадских и даже пашенных крестьян резко отличаются численностью населения: из них только одна деревня состояла из одного двора, и нет ни одной, в которой взрослого мужского населения было меньше двух человек. Но некоторые, как, например, Елшовка, в это время заключала в себе 13 дворов с 40 душами населения, и Зырянская, которая состояла из 6 дворов и 14 человек взрослого мужского населения. Из этого можно заключить, что их происхождение несколько иное: возникновение таких многодворных деревень, вероятно, обязано не отдельным личностям, а товариществам ямщиков, паям; по крайней мере, это должно быть справедливо относительно Елшовки, Зырянской и Разсохи. Всех ямщиков, которые жили в деревнях, — 95 человек с детьми, братией и племянниками. Другие жили в слободе и в остроге, но все занимались хлебопашеством. По дозору Зловидова, они пахали на себя «доброй земли» 725 ч. в поле, что составляло несколько больше 36 вытей, а сена на себя косили 4410 копен. Мы выше уже упоминали, что эти ямщики в 1623 году оставили ямскую службу. Им велено быть в пашенных крестьянах, а по приговору боярина Сулешова с товарищами за пользование вышеупомянутой землей они должны обрабатывать государевой пашни 81 десятину в поле. Однако из многих документов, просмотренных нами, оказывается, что этот приговор остался без исполнения, эти ямщики составляли особый разряд населения в Тюменском уезде и в разных документах называются «отставленными ямскими охотниками»; пашни государевой они не пахали, а платили со своей пашни пятый сноп. Некоторые из них с образованием нового яма записались в действительные ямщики, а большинство осталось на положении «отставленных». В дозорной книге упоминается еще деревня «вниз по Туре от города в 30 верстах», принадлежащая тюменскому Преображенскому монастырю. Эта деревня в 1623 году состояла только из одного двора, в котором жили монастырские работники. Пашни у Преображенского монастыря было 43 чет., да пашенных дубрав 39 десятин, а сена на 500 копен.
Из всех вышеупомянутых данных следует, что в Тюменском уезде в 1623 году находилось одно село и 91 деревня, а дворов всех было 146. Из этого мы исключаем Ямскую слободу и архиепископскую Усть-Ницынскую, в которых в это время было 54 двора.
Что же касается количества населения в уезде, то это трудно определить; можно только сказать, что посадских было 85, пашенных крестьян 106 с братией и крепостными людьми и 95 отставленных ямщиков.
Относительно дальнейшего развития русского населения в Тюмени и его уезде в период от 1623 до 1645 года за отсутствием материала мы не можем в достаточной степени удовлетворить любознательность читателя. Имеющийся у нас под руками материал касается только увеличения количества служилых людей, да и то оный не дает нам никаких сведений относительно их детей, братии и других свойственников, относительно половников, захребетников и т.п.
В 1632 году пашенных крестьян было 80 человек, а государевой пашни пахали 104 десятины в поле[162], в 1636 году пашенных крестьян было 65 человек, а государевой пашни пахали 97 десятин в поле[163], в 1640 году пашенных крестьян было 69 человек, а государевой пашни пахали 104 десятины[164], в 1645 году пашенных крестьян было 115 человек, а государевой пашни пахали 170 десятин[165].
Собственной пашни тюменские крестьяне обрабатывали в 1645 году около 1622 ч. в поле. Кроме пашенных крестьян, были еще оброчные, которых в этом году было 23 человека; последние за пользование пашней платили оброчный хлеб: с каждой выти по 20 ч. ржи и по 25 ч. овса; все упомянутые 23 человека в 1645 году уплатили 128 ч. ржи, 124 ч. овса и в 2 ч. круп. Относительно количества посадских, отставленных ямщиков и гулящих людей в конце царствования Михаила Федоровича, судя по оброчному с них сбору, можно предположить, что первых было около 200 человек, вторых около 70, а последних не менее 100 человек.
Более точные сведения мы можем дать о количестве служилого населения в городе Тюмени. Мы упоминали, что в 1623 году всяких служилых людей, исключая, впрочем, воевод, голов, подьячих, было только 222 человека. Но после 1630 года Тюменскому уезду начинают угрожать постоянными нападениями «Кучумовы внучата» с калмыками: не проходило года, чтобы они не беспокоили этот уезд своими набегами. В 1634 году им удалось даже разгромить много деревень в Тюменском уезде и туринских слобод по реке Нице: Чубарову, Кир- гинскую, Верхне-Ницынскую и Нижне-Ницынскую, или Красную. Но этот раз упомянутые враги нашли себе союзников между татарами Тюменского уезда: изменив, татары Кинырского городка и Тер- сяцкой волости и соединившись с «Кучумовыми внучатами» и калмыками, произвели значительные опустошения в русских поселках. Жители тюменских деревень жаловались, что «ноября 11 1634 года приходили под Тюмень кучумовы внучата с калмыками и тюменскими татарами, и в Тюменском узде их, пашенных крестьян, повоевали, в полон поймали и побили, деревни с хлебом пожгли, лошадей и всякий скот отогнали, и им жеребьев своих пахать стало невозможно, потому что они стали одиноки и бедны, и безлошадны, от воинских шодей совсем разорены»[166].
Эти набеги, жалобы жителей и печальные донесения воевод заставили правительство значительно усилить войско в Тюмени: в следующем году сюда прислано из Колмогор 500 стрельцов, из которых 400 записались в конную службу и 100 — в пешую. Царской грамотой от 1635 года велено тюменскому воеводе расставить кол- могорских стрельцов по домам служилых людей, пока они поставят свои дворы; велено также отвести им в остроге место для постройки стрелецкой слободы, а если острог мал, то расширить его. Кроме денежного и хлебного жалованья (5 р., 5 ч. ржи, 4 ч. овса в год), эти стрельцы получили пашни по две десятины на человека и притом без вьадельного снопа. Но трудно было на пятирублевое жалованье поставить дворы, купить лошадей и вообще обзавестись хозяйством на новом месте. Поэтому мы видим, что холмогорские стрельцы даже в 1636 году не поставили еще своих дворов и продолжали жить по домам тюменских литвы и казаков, несмотря на жалобы последних. В конце 1636 года они послали царю челобитную, в которой, между прочим, писали: «Едучи де они от Колмогор с женами и детьми обнищали и разорились до основания, дворишки и всякий завод пометали — продавать было неколи, которого де часу твоя государева грамота пришла в Колмогоры, тот де час они посланы в Сибирь и теперь службы служить им и коней купить нечем». Челобитчики просили подмоги, но государь указал им довольствоваться жалованьем и на него купить лошадей[167]. Таким образом, население Тюмени в один год увеличилось на 500 семейств. В конце царствования Михаила Федоровича всяких служилых людей было 790 человек, кроме детей, братии и племянников, из них 12 человек боярских детей. Кроме того, в Тюмени отправляли военную службу и татары, которых в 1645 году было 108 человек[168].
Из всех данных, найденных нами в разных документах, следует, что всего русского населения в Тюмени и ее уезде в конце царствования Михаила Федоровича, включая ружников, оброчников и гулящих людей, было не менее 1750 семейств, тогда как инородческого населения, служилых, пашенных и ясачных татар в то же время было не более 350 семейств.
В заключение сообщим данные из «сметных книг денежных доходов и расходов» и из «сметных книг хлебных запасов», чтобы судить, так сказать, о бюджете города Тюмени и о хлебных урожаях в его уезде.
В 1628 году взято: С тюменских посадских людей, с лавок, полок, кузниц, мельниц оброчных денег — 125 р. 75 к. С площадного письма откупных денег — 46 р. 48 к. Таможенных пошлин с проезжих и тюменских людей — 1171р. Пошлин с татарских городков и юрт от продажи с купли хлеба и мелкой мягкой рухляди — 17 р. 36 к. С промышленных и тупящих людей оброчных денег—209 р. 71 к. Разных других доходов: судных, корчемных, с рыбных ловлей, с перевоза, с кабал, с пролубей, явочных, с государевых соломы, мякины, ухоботья и пр. — 393 р. 88 к.
Всего взято 1964 р. 18 к., а израсходовано в том же году 2216 р. 75 к. Расход главным образом падал на жалованье служилым людям, русским и татарам, ружникам, оброчникам и «гонебным татарам». Неокладных, или, по-нашему, чрезвычайных, расходов в Тюмени в этом году было очень мало — всего несколько десятков рублей «на подмогу крестьянам и для сыску серебряной руды».
Таким образом, бюджет города Тюмени в 1628 году окончился дефицитом в 252 р. 57 к. Составитель сметы, представив сметные книги доходов и расходов, относительно дефицита спрашивает: «и о том государь как укажет?». Велено недостающую сумму для покрытия расходов дослать в Тюмень из Тобольска[169].
Правда, казна не была в убытке: дефицит этого года с излишком покрылся ясаком, которого в 1628 году собрано на 550 р. 12 к.[170]. Но вообще местные денежные доходы в Тюмени не покрывали таковых же расходов: во все царствование Михаила Федоровича тюменские сметные книги никогда не заканчивались без дефицита. С 1628 года денежные расходы постепенно растут, и доходы, даже включая ясак, далеко не покрывают оные, например, в следующем году собрано денежных доходов 1837 р., ясака — 535 р. 81 к., а израсходовано 2444 р. 56 к.[171]. В 1630 году дефицит получился еще больший, потому что в этом году устроился в Тюмени русский ям, а русские ямщики получали жалованья вдвое более, чем татарские.
Затем с 1635 года, со времени увеличения служилых людей в Тюмени и прибавки жалованья ямщикам, дефицит достиг по тому времени почтенной суммы. Например, в 1637 году собрано всяких денежных доходов 2977 р. 36 к., а вышло в расход 6723 р. 45 к., в следующем году доходов было 3086 р. 3 к., а расходов — 7033 р.[172]. Увеличение доходов в городе Тюмени замечается только в одной статье, именно по статье таможенных сборов, да и то не всегда; например, в 1629 году таковых доходов собрано 1171 р.,ав 1638 году — 2388 рублей. Что же касается сбора ясака, то последний постепенно уменьшался; в 1637 году с ясачных тюменских людей взято мягкой рухляди только на 356 р. 45 к.[173].
Но зато разного хлеба в Тюменском уезде правительство собирало значительное количество: местного сбора хлеба не только достаточно было для покрытия местных расходов, но и возможно было тысячами четвертей отправлять в другие «непашенные города». В 1628 году собрано разного хлеба с государевой десятинной пашни (в 200 десятин) — 2592 четверти, выдельного с ружников, посадских и отставленных ямских охотников — 6537 руб., ясачного хлеба с пашенных татар — 108 четвертей, оброчного — 28 четвертей, всего 9265 четвертей, а израсходовано за тот же год на жалованье руж- никам, оброчникам и служилым людям на государевы пашни всего 1982 четверти[174]. За отправкой в Тобольск 2068 четвертей в царских житницах оставался еще значительный запас[175]. В 1632 году всего собрано разного хлеба 15 052 четверти, а вышло в расход 2459 четвертей[176]. В следующие годы сборы хлеба еще более увеличились и всегда в несколько раз превосходили расход.
Что касается урожая в Тюменском уезде, то мы, просмотрев за несколько лет (от 1628 по 1645 г.) «ужимные» и «сметные книги хлебных запасов», пришли к следующему выводу: если не принимать в расчет некоторые неурожайные годы, то на государевой пашне был урожай, например, ржи сам 8 и 9, а на «собинной» — сам 9,10 и даже 12; средние урожаи яровых — сам 7 и 8. Конечно, бывали неурожайные годы, бывал иногда значительный недобор хлеба против сметы, зависящий от того, что жатву заметало снегом ранее, чем могли собрать хлеб, но голод тюменцам не приходилось терпеть, так как в царских житницах всегда находился значительный запас разного хлеба, например, в 1635 году таких запасов скопилось 17 710 четвертей[177].

<< | >>

↑

Источник: Буцинский, П.Н.. Заселение Сибири и быт первых се насельников. 2012

Еще по теме ГЛАВА IV Тюмень и ее уезд (1586—1645):

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -