1916: год военного перелома.

На совместных совещаниях союзни-

ков, проходивших зимой 1915/16 г., было решено начать летом наступление и на Западном, и на Восточном фронте.

«В течение этой зимы мы усердно обучали войска и из неучей делали хо- роших боевых солдат, подготовляя их к наступательным операциям в 1916 г., — вспоминал генерал Брусилов. — Постепенно и техническая часть поправлялась в том смысле, что стали к нам прибывать винтовки, правда, различных систем, но с достаточным количеством патронов; артил- лерийские снаряды, по преимуществу легкой артиллерии, стали также от- пускаться в большом количестве; прибавили число пулеметов и сформирова- ли в каждой части так называемых гренадеров, вооруженных ручными гра- натами и бомбами. Войска повеселели и стали говорить, что при таких усло- виях воевать можно и есть полная надежда побеждать врага»367.

383

К первой половине 1916 г. относится последний массовый всплеск опти- мизма в русской армии. Это видно, среди прочего, по отчетам военной цен- зуры: только 2 из каждых 100 отправленных в то время солдатских писем написаны «в угнетенном» настроении, 30 писем — «бодрых» и осталь- ные — «уравновешенные, но содержащие в себе спокойную веру в конеч- ный успех русской армии».

Самыми боеспособными оставались русские войска Кавказского фрон- та. Их успехи действовали воодушевляюще на всех союзников. Зимой 1916 г. войска генерала Юденича взяли ключевую крепость всего театра войны — Эрзерум, а в апреле — важный черноморский порт Трапезунд. Отдельный конный корпус генерала Баратова даже двинулся из Персии на Багдад, но его остановила эпидемия холеры.

Следствием русских успехов на Кавказе стало заключение англо-фран- ко-русского соглашения о «целях войны России в Малой Азии». По нему, «при условии, что война будет доведена до победного конца», Россия полу- чала давно вожделенный район Константинополя и проливов, а также часть турецкой Армении. «Святые места» Палестины отторгались от Турции державами Антанты. «Нейтральную зону» центральной Персии позволя- лось занять Англии.

Однако свои агрессивные планы были и у Германии и ее сторонников, с ними пришлось считаться. Когда в феврале—марте на Западном фронте закрутилась Верденская мясорубка, русское командование срочно органи- зовало наступление у озера Нарочь — только для того, чтобы притянуть к себе немецкие силы. Войска Северного фронта пошли в атаку в весеннюю распутицу, по колено в талом снегу и воде. Несмотря на большие потери (5 к 1), они не смогли продвинуться более чем на 10 км и буквально захлеб- нулись в грязи и крови. Вскоре немцы отбили даже захваченный у них пята- чок, применив удушающий газ фосген, от которого не спасали старые анти- хлоровые маски. Однако цель спасти союзников была выполнена: атаки на Верден на время замерли, на русский фронт началась переброска резервов и частей из Франции.

Неудача у озера Нарочь трагически повлияла на весь летний план на- ступления. Командующие фронтами потеряли веру в возможность про- рваться через проволочные заграждения германских позиций и огневой вал артиллерии. На обсуждении в Ставке уже решенного наступления коман- дующие Северо-Западного и Западного фронтов, призванных нанести ос- новной удар, стали говорить о невозможности выполнить задачу, о чересчур крепкой обороне немцев, о недостаточности технического обеспечения и т. п. Только командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов решительно утверждал, что «мы не только можем, но и обязаны предпри-

384

нять наступление и... у нас есть все шансы на успех». Брусилов по плану должен был наносить только вспомогательный удар, но именно этот вспо- могательный удар стал одной из самых блестящих наступательных операций Первой мировой войны. Брусилов не имел заметного превосходства в силах, но к концу мая подготовил совершенно неожиданное для противника на- ступление на широком фронте и в короткое время прорвал оборону австрий- цев сразу в четырех местах.

Австрийский командующий Конрад поначалу не придал наступлению серьезного значения: «Подумаешь, потеряем несколько сотен квадратных метров», — говорил он своему окружению в день начала наступления 22 мая. Через 4 дня австриец уже мчался в Берлин и «с видом провинив шегося школьника» умолял союзника стабилизировать ситуацию на фронте К этому времени был взят забитый австрийскими припасами город Луцк только в плен попало более 70 тыс. австрийцев. К концу наступления плен ных было уже 450 тыс. — столько, сколько стояло против Брусилова в на чале наступления. За время летних боев Юго-Западный фронт продвинул ся вперед на 60—100 км с потерями гораздо меньшими, чем у противника Ужасающее положение транспорта в тылу русских фронтов не позволило вовремя перебросить резервы в развитие успехов Брусилова.

И все-таки Брусиловский прорыв имел большие стратегические послед- ствия: во-первых, была спасена итальянская армия, поскольку Авст- ро-Венгрия была вынуждена прекратить свое наступление в Италии и бро- сить все, что можно, на латание дыр на русском фронте. Во-вторых, было сильно облегчено положение французов и англичан на Западном фронте: оттуда было переброшено на Восток 18 дивизий противника. Вслед за ними (а не на Запад) направились еще четыре свежесформированные дивизии. В-третьих, союзники почувствовали облегчение на салоникском фронте: от- туда против России было отправлено 3,5 немецкие и 2 лучшие турецкие ди- визии. Наконец, под влиянием успехов Брусиловского прорыва в войну на стороне Антанты вступила Румыния. Впрочем, последнее обстоятельство только добавило русскому командованию хлопот: в конце года главной целью русской армии стало спасение нового незадачливого союзника, уже через месяц после начала боевых действий умолявшего о помощи. В декабре

385

Центральные державы полностью заняли Румынию, заметно пополнив свои иссякающие запасы нефти, зерна, скота. России же пришлось образо- вать Румынский фронт и растянуть силы до самого Черного моря.

Но если все упомянутые следствия проистекали от брусиловского вспо- могательного удара, то каков же был главный? Его наносил Западный фронт генерала Эверта, имевший над немцами двойное превосходство в си- лах. Эверту немецкая оборона казалась несокрушимой, и он оттягивал ис- полнение решения командования, как мог. Ставка долго упрашивала коман- дующего Западным фронтом начать наступление, а Эверт переносил сроки с 1 июня на 5-е, с 5-го на 20-е, убеждая Ставку, что атака его все равно ус- пешной не будет и что, если ему прикажут, он, конечно, атакует, но уверен, что будет разбит... Долго готовившееся наступление на Вильно — по не- мецкому образцу, «фалангой» на узком участке фронта, — было перенесено на другое направление, к городу Барановичи. Оно было предпринято почти через месяц после начала Брусиловского прорыва и после пяти дней практически безуспешных лобовых атак снова было отложено, чтобы больше невозобновляться.

Кровавые неудачи под Барановичами и «вбивание гвоздя лбом в стенку» на реке Стоход стали следствием стратегически неудачных решений Вер- ховного командования. До сих пор неясен вопрос о немецком шпионаже, но вполне вероятно, что германцы знали о направлениях наступлений русских войск Западного фронта. В армии были уверены, что информация к врагу попала через императрицу и Распутина.

Последний всплеск патриотизма, связанный с успехами Брусилова, сме- нился осенью 1916 г. чувством бессмысленности жертв, принесенных в дни форсирования речки Безымянной, овладения Квадратным лесом или насе- ленным пунктом Свинюхи. Невозможность прорвать оборону германцев лобовыми атаками, огромные и, главное, бесполезные потери рождали у во- енных мысли о заговоре. «Все чувствуют в армии, что дела пошли хуже, — рассказывал председателю Думы Родзянко его сын, офицер Гвардейского корпуса, чудом выживший в кровавых боях на реке Стоход, — народ вели- колепный, снарядов и орудий в избытке, но не хватает мозгов у генералов... Ставке никто не доверяет, так же, как и ближайшему начальству. Все это может кончиться озлоблением и развалом. Мы готовы умирать за Россию для родины, но не для прихоти генералов... У нас и солдаты, и офицеры оди- наково думают, что если порядки не изменятся, — мы не победим»368.

1916 год рассматривается как год перелома, «подорвавшего в корне мощь Центральных держав и, наоборот, доведший силы Антанты до куль- минационного развития. Это был год, определивший победу Антанты в бу- дущем»369. Однако, поскольку воевали уже не армии, а народы, стало ясно,

386

что вступил в действие новый и могущественный фактор войны — мораль- ная усталость наций.

Для России цена перелома 1916 г. оказалась неподъемной, но тогда это осознавалось немногими. Большинство верило, что кампания 1917 г. станет решающей, что весной 1917 г. русская армия перейдет в решительное на- ступление, и тогда общественное настроение изменится к лучшему.