§ 2. Как обрести сущность?

Точкой отсчета для Маркса были вопросы эсхатологические, унаследованные от Гегеля: что нужно сделать, чтобы человек пришел к согласию с самим собой? Как уничтожить различие между человеком и миром? Для Гегеля соединение сознания и бытия возможно благодаря тому, что сознание проходит крестный путь человеческой истории и достигает в конце концов понимания мира как собственной экстерио- ризации. Сознание усваивает этот мир как свою собственную истину и ликвидирует, снимает его предметность, одновременно актуализируя все, что в исходном пункте сознания и мира было только возможностью. Под влиянием Фейербаха Маркс полагал человека в его «земной действительности» началом своей философии, в отличие от Гегеля, для которого исходным пунктом был дух, а эмпирические индивиды — лишь средством или этапом развития. Если основанием человека выступает сам человек, который не может быть «выведен» ни из чего иного, то человечность есть главная предпосылка философии Маркса, которая не может быть объяснена никаким иным бытием.

Проблему перспективы окончательного соединения человека с миром, с самим собой и другими людьми Маркс унаследовал от Гегеля. Однако вопреки ему и в согласии с Фейербахом Маркс ищет решения данной проблемы не в признании бытия продуктом самосознания, а в поиске источников отчуждения в земном существовании человека и в его преодолении. В отличие от младогегельянцев, считавших «принцип критики» исходным пунктом философии, он не принимает вечного конфликта между негативным (по необходимости) самосознанием и сопротивлением консервативного по сути мира. Маркс считает, что эту чуждость можно целиком преодолеть и создать такое состояние общества, в котором человек будет жить в согласии с самим собой в мире, созданном им самим. Вопреки Фейербаху, Маркс ищет источник отчуждения не в религиозном и мифотворческом сознании, которое отчуждает человеческие ценности и воплощает их в представления о боге, но само религиозное и мифотворческое сознание считает вторичным продуктом отчуждения труда.

Отчужденный труд есть следствие разделения труда, которое возникло в результате технико-технологического прогресса. Поэтому процесс отчуждения — неизбежный элемент исторического развития. Вопреки Фейербаху и в согласии с Гегелем Маркс видит в отчуждении не только отрицательные и античеловеческие последствия, но и условие будущего всестороннего развития человека. Но в отличие от Гегеля Маркс не считает всю предшествующую историю прогрессом свободы. История есть регресс и деградация, вырождение свободы, и этот процесс в развитом капиталистическом обществе доходит до самых крайних пределов. Однако будущее освобождение человека невозможно без его мук и страданий и достижения того максимума обесчеловечивания, который можно усмотреть эмпирически. Освобождение человека — не возврат к потерянному раю, а покорение человека.

Его отчуждение состоит в том, что он закабален своими собственными продуктами, которые приобретают вещественную форму товаров и денег. Общественные процессы обмена регулируются обстоятельствами, которые действуют как Законы природы, независимые от человеческой воли. Частная собственность и политические институты во главе с государством представляют собой продукты отчуждения. Государство есть мнимая форма общности, которая заменяет отсутствие действительной в гражданском обществе. Здесь человеческие отношения неизбежно принимают форму антагонизма, вытекающего из эгоизма людей. Несчастье общества, подверженного насилию собственных продуктов, влечет за собой взаимную изоляцию индивидов.

Ликвидация отчуждения не может совершиться в мысли, а требует практического воздействия на условия, которые его порождают. Чело век — существо практическое, а его мышление есть осознанная жизненная практика, хотя указанный факт не в состоянии постичь ложное сознание или идеология. Мышление руководствуется практическими потребностями. Образ мира в человеческом сознании упорядочен в соответствии с артикуляцией, навязанной практическими задачами, а не качествами бытия самого по себе. Если мы осознаем практический характер мышления, то тем самым аннулируем вопросы, которыми традиционно занимались философы. Эти вопросы возникли потому, что философы вообще не отдавали себе отчета об обстоятельствах их появления (а главное из них — отделение духовного труда от физического). Метафизические и эпистемологические вопросы вырастают из безнадежной попытки выйти за пределы человека и его практического горизонта и достичь абсолютной действительности «вне» человека. Поэтому вся проблематика философии не существенна.

Снятие или уничтожение отчуждения тождественно коммунизму — тотальной трансформации человеческого бытия и возврата человека к своей родовой сущности. Коммунизм ликвидирует различия государственной и частной жизни, гражданского общества и государства, снимая саму потребность в политических институтах, власти и управлении. Коммунизм уничтожает частную собственность и ее источник — разделение труда, раздвоение человека, одностороннее развитие индивидов, социальные классы и эксплуатацию. Вопреки Гегелю, различие государства и гражданского общества не является вечным. Вопреки либералам Просвещения, социальная гармония может быть достигнута не путем согласования неизбежного эгоизма индивидов с интересами общества посредством реформы права, но с помощью уничтожения самих оснований данного антагонизма. Индивид включит в себя общество и, преодолев отчуждение, обретет собственную человечность как свою интернализованную природу. И тогда добровольная солидарность, а не принуждение или правовое регулирование интересов станет краеугольным камнем бесконфликтного социального порядка. Род может реализоваться в индивиде.

Коммунизм снимает власть вещественных отношений над человеком и отдает под его контроль тотальность его же собственных продуктов, возвращает человеку его общественные чувства и разум и уничтожает отчуждение человеческого призвания, т. е. соединение сущности и существования человека в его бытии. В то же время коммунизм представляет собой осознание практического, человеческого и общественного характера любой мыслительной и теоретической деятельности. В результате он ликвидирует мнимую самостоятельность существующих форм общественного сознания — философии, права, религии, искусства и т. п. Воплощая философию в жизнь, коммунизм одновременно ее уничтожает.

Коммунизм не лишает человека индивидуальности и не нивелирует личные стремления и способности в гомогенную серость. Наоборот, он является условием расцвета индивидуальных сил, которые будут восприниматься всеми остальными людьми как социальные силы, способные к реализации и оценке только в человеческом обществе. Лишь коммунизм может обеспечить правильное использование человеческих возможностей, ибо на основе технологического прогресса собственно человеческое творчество освободится от рабства физических потребностей.

Оно не будет определяться императивами элементарного голода, жажды, оборванности, бездомности и похоти и потому станет истинно человеческим творчеством. Так коммунизм станет воплощением человеческой свободы — и не только от эксплуатации и политической власти, но и от непосредственных потребностей тела. Коммунизм есть решение загадки истории, конец истории в предшествующем значении слова, или, иными словами, конец случайности индивидуальной и общественной жизни. Человек обретет возможность свободно руководить своим собственным развитием, избавится от рабства чуждых ему сил, которые он сам создал и над которыми не властен. При коммунизме человек уже не будет модусом случайности, а станет сознательным творцом самого себя и потому освободится от статуса случайного события.

Однако вопреки утопическим социалистам коммунизм не является идеалом, который противостоит действительности и в таком качестве мог быть измыслен и выдуман в любую эпоху, а кое-кто даже начал делать шаги по его практическому воплощению (средневековые секты, фаланстеры Фурье и т. п.). Коммунизм предстает действительной тенденцией современной истории, которая бессознательно стремится к коммунизму и продуцирует его предпосылки. Она творит максимум дегуманизации, превращает рабочего в товар, бросая его на дно обесчеловечивания, а собственника — в носителя денег, сдирая с него остатки человечности. Пролетариат как чистое отрицание гражданского общества выступает концентрацией дегуман^япиы и потому призван осуществить радикальный переворот, в ходе которого он уничтожит себя как класс, а тем самым и все остальные классы. Только особый интерес пролетариата совпадает с потребностями человечества в целом. Поэтому пролетариат есть не только средоточие мук, страданий, нищеты и унижения, но и орудие истории, которое вернет человеку его человечность. Многовековое развитие отчуждения труда создало рабочий класс как предпосылку своего собственного уничтожения.

Но пролетариат не является лишь орудием безличного исторического процесса. Он может выполнить свое призвание только в той степени, в которой осознает это призвание и исключительность своего положения. И значит, сознание пролетариата представляет собой не пассивное осознание собственного места в планах истории, а свободное сознание, которое становится центром революционной инициативы. В положении пролетариата исчезает противоположность свободы и необходимости, ибо историческая закономерность выражается в его сознании как свободная инициатива. Понимая свое собственное положение, пролетариат не только понимает весь мир, но самим актом такого понимания инициирует его практическое преобразование. Вопреки Гегелю, в положении пролетариата сознание не является регистрацией и усвоением прошлой истории, оно обращено к будущему и оказывается активным движением по преобразованию мира. Вопреки Фихте и младогегельянцам, такое сознание предстает не только отрицанием существующего мира, но попыткой привести этот мир в движение, которое в нем содержится потенциально. Пролетарское сознание приводит в движение естественную тенденцию истории, которая может проявиться лишь посредством свободной человеческой инициативы. Поэтому в положении рабочего класса совпадает историческая необходимость и свобода.

Коммунизм как окончательное преобразование, охватывающее все сферы жизни и сознания людей, должен быть результатом революции, движущей силой которой выступает особый интерес пролетариата, угнетенного нищетой и эксплуатацией. Данная революция выполняет негативную, разрушительную работу, и негативный характер пролетарского действия существует до тех пор, пока необходима борьба с эксплуататорами. Ликвидация частной собственности не означает установление коммунизма. Коммунизм как положительное преодоление частной собственности представляет собой длительный период социальных потрясений и революций. Такое развитие общества достигнет цели несмотря ни на что, поскольку того требует прогресс средств производства — главный императив истории. Прогресс техники и мировой рынок суть предпосылки коммунизма, а он в свою очередь станет исходным пунктом еще более мощного развития производительных сил, которые даже в своей вещественной форме уже не будут направлены против производителей, как это было до сих пор, но будут способствовать развитию всестороннего человека, обретению его сущности.

Таковы главные основания философии Маркса. Все его творчество, вплоть до последних страниц «Капитала», является их обоснованием, развитием и конкретизацией. Но прежде чем переходить к изложению данной темы, отметим еще один немаловажный аспект, который в официальной государственной философии, как правило, замалчивается. Между тем историки философии и марксоведы уже довольно давно показали, что Марксова теория человека и коммунизма представляет собой развитие главных идей платоновско-гегелевской философской антропологии, переплетенной с христианской концепцией человека. В рамках этой духовной традиции были сформулированы следующие положения.

Абсолют (или бог) тождествен самому себе, тогда как человек постоянно раздвоен и как относительное бытие не может достичь такого тождества. Сущность человека либо находится вне человека, либо существует в нем как нереализованный, но стремящийся к реализации абсолют. Преодоление случайности человеческого существования образует перспективу развития человека, который может реализоваться путем соединения с абсолютом. Такое преодоление означает не только призвание человека и возврат к его истинному бытию, но и путь самого абсолюта к полноте, которой он не может достичь без убожества сотворенного им мира. Процесс выделения из абсолюта мира и человека как модусов относительного бытия для самого абсолюта есть «потеря», необходимая для «обретения» самого себя. Поэтому вырождение, деградация и деформация — условия достижения совершенного бытия. Следовательно, история мира и человека — это история относительного бытия, которое в зеркале конечного человеческого духа обретает свое окончательное совершенство. На данной фазе исчезает различие между конечным и бесконечным, так как абсолют заново воспринимает свои собственные продукты, а они со своей стороны воплощаются в божественное бытие.

К первому блоку можно отнести следующие идеи: нельзя изменить систему распределения благ без целостного изменения системы производства и отношений собственности; во всей истории изменения производительных сил обусловливают изменения социальных форм; социализм есть неизбежный результат исторических закономерностей; в капиталистическом обществе политический строй противоречит уровню развития производительных сил; заработная плата при капитализме стремится к минимуму, необходимому для выживания людей; конкуренция и анархия производства порождают эксплуатацию, нищету, кризисы перепроизводства и безработицу; технический прогресс усиливает социальные антагонизмы, но не на основании своей «природы», а вследствие несовершенной системы собственности; рабочий класс может освободиться только «своею собственной рукой»; политическая свобода мало чего стоит, если экономическое принуждение угнетает громадное большинство общества.

Проект будущего социалистического общества (независимо от того, называется ли оно «гармонией», «мутуализмом» или «индустриальным обществом») включает следующие идеалы: ликвидация частной собственности на средства производства; плановое хозяйство на национальном и международном уровне, подчиненное социальным потребностям и ликвидирующее конкуренцию, анархию и кризисы; право на труд как одно из основных прав человека; преодоление классов и источников социальных антагонизмов; добровольная и солидарная кооперация объединенных производителей; общественное и бесплатное воспитание детей, связывающее учебу с производственным обучением; уничтожение разделения труда и дегуманизирующих последствий специализации; творчество всесторонне развитых индивидов, которые могут целиком распредметить свои человеческие способности; преодоление различий между городом и деревней при сохранении тенденции промышленности к концентрации; уничтожение политической власти и замена ее экономическим управлением; ликвидация эксплуатации и господства человека над человеком; постепенная ликвидация национальных различий; равенство прав и обязанностей женщин и мужчин; свободное развитие науки и искусства; социализм как общечеловеческая ценность, а эксплуатация пролетариата как главный стимул развития общества в направлении социализма.

Эти аналогии весьма показательны, но не менее впечатляют и различия между теорией Маркса и теориями других социалистов XIX в. Данные различия меняют смысл многих отдельных идей и идеалов. Если их рассматривать особо, то они, безусловно, обнаруживают много сходства и указывают предпосылки Марксовой теории. Нередко утверждают, что если сопоставлять Маркса с утопистами, то речь идет об одной и той же цели, но реализуемой различными средствами — революцией или мирной пропагандой. Однако такое утверждение поверхностно и ошибочно. Маркс никогда не занимал этической или нормативной позиции, которая предполагает прежде всего постановку цели — желательного состояния вещей, а затем — обсуждение и выбор средств ее достижения. С другой стороны, он не рассматривал социализм лишь как неизбежный результат исторического детерминизма, оставляя в стороне вопрос о социализме как ценности. Стремление к постоянной замене и превращению детерминистского и нормативного понимания и объяснения мира — наиболее показательная черта его мышления.

Отмеченное свойство обнаруживает связь марксизма с гегельянством и противопоставляет марксизм концепциям утопических социалистов. Разумеется, утописты не рассматривали социализм исключительно как проект будущего развития общества, формулировки об исторической необходимости можно встретить у Оуэна, Фурье и Сен-Симона. Но ни один из них не знал, что делать с историческим детерминизмом, как его согласовать с идеей социализма-проекта, социализма-мораль- ной ценности. В итоге такие формулировки оставались декларациями. Все они утверждали, что социализм (как бы он ни назывался) должен овладеть миром — и в то же время социализм есть изобретение проницательного ума. Утопическая мысль осциллировала между этими подходами, не осознавая их противоположность. А поскольку утописты были убеждены, что одни политические изменения не могут решить главного вопроса — о новой организации хозяйства и распределения продуктов, постольку они вообще пренебрегали политическим действием, считая, что экономические реформы могут быть проведены путем непосредственного воздействия на саму экономику. Тем самым они отбрасывали революционный путь развития. Исходным пунктом их рассуждений была нищета людей и особенно пролетариата, которую необходимо устранить.

Для Маркса же исходным пунктом была не нищета, а обесчелове- чивание, т. е. явление и процесс, при котором индивиды вынуждены рассматривать свой собственный труд (затрату физических и духовных сил, а также социальные продукты данного труда — товары, политические институты и идеи) как совершенно чуждую действительность. Мир, созданный людьми труда, в конечном счете приводит не только к отчуждению между людьми, но и к отчуждению человека от самого себя. И значит, лишь осознание бесчеловечности существующего мира, возникающее в рабочем классе, а не осознание нищеты и убожества людей является зародышем социализма в лоне капиталистического общества. А раз такое сознание возникает тогда, когда процесс обесчело- вечивания доходит до предела, то можно сказать, что это сознание есть продукт самой истории.

Самосознание рабочего класса, приговоренного к борьбе за собственное освобождение исключительно на основе своих сил, является революционным. Путем мирных договоров и компромиссов с буржуазией пролетариат не может ликвидировать систему наемного труда и конкуренции. Ведь сознание буржуазии тоже определяется ее местом в процессе производства и исключает добровольный отказ от него. Поэтому обесчеловечивание присуще и буржуазии, хотя в иной форме. Привилегии, которыми пользуется данный класс, лишают его возможности достичь ясного самосознания данного обесчеловечивания. И потому буржуазия соглашается с ним. Социализм означает «историческое дело» в том смысле, что главным продуктом всей предшествующей истории является рождение революционного сознания пролетариата.

Одновременно социализм вырастает из свободного акта, ибо революционная практика представляет собой свободное действие. В революционном движении пролетариата историческая необходимость реализуется в свободном действии. Революция как политический акт — обязательное условие социализма, поскольку существующие политические институты воплощают особые интересы господствующих классов и служат мнимыми формами общности. В результате ни государство, ни буржуазные партии не могут стать орудием, которое может быть направлено против данных интересов и форм общности. Гражданское общество как совокупность действительных индивидов с их особыми интересами должно «поглотить» государство и сделать эту мнимую общность истинной.

Свободное человеческое действие не может радикально изменить существующие обстоятельства до тех пор, пока оно выступает конструированием идеалов и попыткой воспитания общества извне. Действие может считаться творческим лишь тогда, когда оно вырастает из самосознания данного общества как обесчеловеченного. А такое сознание может возникнуть только в пролетариате. Поскольку это сознание с самого начала выступает как сознание жизненной практики, постольку оно не является мистифицированным. Сдирая скорлупу мистифицированных отношений и форм сознания, пролетариат стремится изменить существующий мир путем насильственной ликвидации политических учреждений, которые данный мир охраняют. В революционной практике совпадает историческая необходимость и свобода.

Таким образом, неверно полагать, что Маркс отличается от утопистов лишь своей теорией прошлого, но не отличается теорией будущего, соглашаясь с ними по вопросу проекта будущего общества и не соглашаясь с надеждами на мирный путь к этому будущему. Ученик и последователь Гегеля прекрасно знал, что истина—не только результат, но и процесс. Представления о коммунизме как гармоническом и бесконфликтном обществе, в котором будут удовлетворены все человеческие потребности, конечно, можно обнаружить в сочинениях Маркса, и даже его формулировки в ряде случаев совпадают с определениями утопистов. Но социализм для него никогда не был только обществом благосостояния, ликвидацией конкуренции и нищеты и преодолением отношений, при которых человек человеку волк. Для Маркса социализм означал прежде всего искоренение отчуждения между человеком и миром и присвоение человеческим субъектом мира, в котором уничтожено отчуждение. В классовом сознании пролетариата общество достигает такого состояния, при котором исчезает противоположность субъекта и объекта, воспитателя и воспитуемого, ибо в революционной практике общество преобразует самое себя благодаря самосознанию своего собственного положения.

Одновременно исчезает различие между идеологами и обществом. Пролетарское сознание знает, что оно само есть часть условий, которые его порождают. Не менее того ему известно, что люди сами себе куют кандалы и цепи, и потому сами должны их разорвать. Социа лизм — это общество не потребления, но освобождения человеческих сил — сил каждого индивида, осознающего, что его личная энергия есть энергия всего общества. Из того, что производительные силы обусловливают производственные отношения и политические институты, еще не вытекает, по Марксу, что социализм может быть реализован путем непосредственного воздействия на экономические процессы. Ведь политические институты — не пассивный продукт производственных отношений, а наоборот, защитный механизм данных отношений. Поэтому политические институты должны быть уничтожены для того, чтобы изменить отношения производства. Социализм может быть лишь результатом политической революции, обладающей «социальной душой».

Социализм не является ни произвольно установленной нормой и ценностью, ни продуктом исторической закономерности, действующей подобно природным механизмам. Будущее общество есть результат сознательной борьбы обесчеловеченного человека за возврат к человечности и присвоение мира как мира человека. Пролетариат, развязывая эту борьбу, выступает орудием безличной истории, самосознающим центром инициативы. Но чтобы такая борьба стала возможной, исторический процесс должен был достичь предела отчуждения и обесчелове- чивания в классовом положении пролетариата.

Следовательно, теория Маркса, объясняющая функционирование и перспективы капитализма, не представляет собой особую сферу знания, которую можно понять и излагать независимо от ее антропологических и философско-исторических предпосылок. Замысел теории связан с попыткой создать такую систему знаний о человеке и человеческой природе, которая охватывает целиком его деятельность во всех сферах, при одновременном осознании их различий и взаимозависимости. Историческое понимание поведения человека — как мыслящего, трудящегося, эстетически восприимчивого, пассивного и творческого существа — может быть либо целостным, либо вообще не претендующим на ранг теории. С этой точки зрения и «Капитал» оказывается философским произведением, в котором исходная теория обесчеловечивания человека используется для объяснения процессов производства и обмена.

Все главные произведения Маркса — «Экономическо-философские рукописи 1844 года», «Нищета философии», «Наемный труд и капитал», «Экономические рукописи 1857—1859 годов» и, наконец, «Капитал» — развивают и конкретизируют одну и ту же основную мысль: мы живем в такую эпоху, когда обесчеловечивание человека — отчуждение человека от его собственной жизненной деятельности и ее продуктов — достигает максимума напряжения и остроты. И потому это время должно закончиться (в момент достижения апогея) революционным переворотом, который на основе особого интереса наиболее обесчеловеченного класса принесет всем людям окончательное освобождение. И человечеству будет возвращена его человечность.

Несомненно, терминология и способ выражения Маркса с 1844 по 1867 г. менялись. В связи с этим возникает вопрос: в какой степени подобные изменения соответствуют действительной эволюции мысли Маркса или же вся теория «возврата человека к своей родовой сущности», характерная для работ 1843—1845 гг., была отброшена им в «Капитале», содержащем структурное описание капиталистического способа производства, при котором нет места нормативным предпосылкам исходной антропологии?