Отношение К. Маркса к философскому наследию великого создателя идеалистической диалектики всегда вызывало и вызывает живейший интерес у сторонников марксистско-ленинской философии и у ее противников. Объясняется это той огромной ролью, которую сыграла философия Гегеля в возникновении философии марксизма, и поистине гигантским воздействием последней на духовное развитие человечества.
Извращения, которым подвергают буржуазные фидо-
софы действительное отношение К. Маркса к философии Гегеля, имеют своей целью, как правило, доказать отсутствие у Маркса оригинальных философских взглядов и в конечном итоге подвергнуть отрицанию вообще существование философии марксизма, изобразить марксизм как чисто политическую доктрину или эклектическую конструкцию из различных буржуазных философских идей. Так, если профессор Кёльнского университета Л. Ланд- гребе считает, что К. Маркс ставит своей задачей лишь «осуществление» философии Гегеля (см. 237, 45), то Г. Кёлер видит в философии марксизма суррогат старых (в том числе и религиозных!) идей (см. 233). Можно привести обширный список буржуазных философов, которые сводят философию марксизма главным образом к диалектике Гегеля, а если и видят какое-то различие между ними, то стремятся доказать, что К. Маркс, материалистически «перевернув» Гегеля, лишь ухудшил его диалектику, поскольку материализм и диалектика в принципе якобы несовместимы (см., например, 262). Часто утверждается (с легкой руки Кожева, Мерло-Понти, Кальвеза и др.), что диалектика Маркса не так уж и материалистична, так как Маркс-де не мыслит природу без человека и наоборот. Непонимание коренной противоположности диалектики К. Маркса и диалектики Гегеля весьма характерное явление для буржуазной историографии марксизма (подробно об этом см. ниже). Но, как ни странно, находятся и такие исследователи, которые «доказывают», что диалектика Маркса не имеет вообще никакого отношения к гегелевской (см. 240). К сожалению, близкая точка зрения встречается (правда, как исключение) и в марксистской литературе (см. 220, 99).
В марксистской философской литературе вопрос об отношении К. Маркса к философии Гегеля уже давно получил принципиальное решение на глубоко научной основе. Критической переработке К- Марксом философского наследия Гегеля были посвящены работы Г. В. Плеханова, О. Корню, Т. И. Ойзермана, О. М. Бакурадзе, Г. Менде и др. Большое внимание уделяется проблеме отношения «позднего» Маркса к диалектике Гегеля в монографиях М. М. Розенталя, Э. В. Ильенкова, И. Зелены и др.
Советские и зарубежные философы-марксисты, основываясь на важнейших методологических положениях
К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, создали стройную научную концепцию истории марксистской философии и истории отношения К. Маркса к философскому наследию своего великого философского предшественника.
1. Основные исторические этапы отношения К. Маркса к диалектике Гегеля
Классики марксизма-ленинизма неоднократно подчеркивали, что в философии Гегеля «рациональным зерном» является диалектический метод, который был критически переработан и в существенно измененном виде воспринят Марксом и Энгельсом. Серьезная критическая переработка диалектики Гегеля была вызвана ее идеалистической основой, не позволявшей использовать эту диалектику как в научном исследовании, так и для решения практических задач международного революционного движения пролетариата. Маркс неоднократно отмечал бессилие идеализма по отношению к объективной действительности, вскрывая корень «мнимого критицизма» Гегеля (2, 634) или «некритический позитивизм и столь же некритический идеализм позднейших гегелевских произведений, это философское разложение и восстановление наличной эмпирии» (там же, 626). В «Святом семействе» Маркс и Энгельс особенно подробно и обстоятельно раскрывают консерватизм гегелевского идеализма в решении практических вопросов.
Материалистическая переработка гегелевской диалектики была далеко не легким делом и осуществлялась на протяжении многих лет, пройдя ряд этапов. Если период формирования философии марксизма (1839—1846) составляет первый период истории отношения К. Маркса к гегелевской философии (охватывающий 1839— 1843 гг.)—период материалистической переработки гегелевской диалектики, то 50-е годы XIX в. являются вторым периодом истории этого отношения, когда К. Маркс предпринял критическую переработку идеалистических взглядов Гегеля на природу теоретического познания — переработку, продиктованную необходимостью систематического применения нового научного метода к исследованию политической экономии. Наконец, третий период
истории отношения К. Маркса к диалектике Гегеля охватывает 60-е и 70-е годы XIX в., когда К. Маркс в ходе систематического исследования экономических проблем использует частные моменты и положения гегелевского метода, давая ему весьма высокую оценку в целом.
Рассмотрим коротко основное содержание каждого из этих периодов.
В ходе материалистической переработки диалектики Гегеля К. Марксом в философии был совершен скачок всемирно-исторического значения. Гегелевская философия, будучи завершающим пунктом истории философии в старом смысле, явилась также исходным пунктом революции, совершенной в философии Марксом и Энгельсом. Поэтому гегелевский этап (1839—1841) в эволюции философских взглядов Маркса следует относить к периоду критической переработки гегелевской диалектики. В эти годы К. Маркс «стоит еще вполне на идеалистически- гегельянской точке зрения» (3, XXVI, 82). Эта оценка относится к докторской диссертации К. Маркса «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» и к подготовительным работам по диссертации («Тетради по истории эпикурейской, стоической и скептической философии»).
О критической переработке гегелевской диалектики в эти годы позволяет говорить такого рода расхождение взглядов Маркса и Гегеля, которое в конечном счете должно было иметь неизбежным следствием отход Маркса от идеализма. Маркс выступает здесь против спекулятивного момента в философии Гегеля (см. 2, 24). Во взглядах Маркса на сущность философии и ее общественную роль намечается отход от старой философии. Маркс начинает осознавать политическую роль философии, выдвигая идею несовместимости философии с религией, а в тогдашней Германии, как писал впоследствии Энгельс, борьба против религии косвенно была борьбой и политической. Пытаясь теоретически обосновать связь философии с практической деятельностью по изменению мира, Маркс вплотную подходит к пониманию революционной сущности и задач философии.
В период 1842 —первой половины 1843 г. намечается переход Маркса с позиций гегелевского идеализма и революционного демократизма на позиции материализма и научного коммунизма. Намечается разрыв с гегелевским
ученйем в решении основного вопроса философии. При этом определяющую роль сыграла борьба Маркса, работавшего в то время в «Рейнской газете» (органе либеральной буржуазии), за коренные интересы трудящихся. Именно эта борьба привела Маркса к убеждению о несовместимости гегелевского учения о государственном праве как всеобщем праве с действительным положением вещей. К. Маркс начинает рассматривать государство не как «действительность нравственной идеи», которой подчинено «гражданское общество», т. е. область частного интереса, а как орудие защиты интересов имущих классов.
В конце 1843 г. и особенно в 1844 г. К. Маркс совершает окончательный переход на позиции материализма и социализма. В 1843 г. Маркс осуществляет критический пересмотр гегелевской философии права и вплотную подходит к историческому материализму. Центральным вопросом, занимавшим К. Маркса в 1843 г., был вопрос об отношении между государством и обществом. В тесной связи с этим дается критика логической основы гегелевской философии права. По всем этим вопросам К. Маркс подробно высказывается в рукописи «К критике гегелевской философии права» (1843), характеризуя философию права Гегеля как главу его абстрактной логики. В 1844 г. К. Маркс публикует две статьи в «Немецко-французском ежегоднике» («К критике гегелевской философии права. Введение» и «К еврейскому вопросу»), в которых выводит идеальные отношения людей из их материально-эко- номических отношений и формулирует важнейшую идею об исторической миссии пролетариата. Философия должна служить интересам борьбы пролетариата за свое освобождение в действительном мире, вместо того чтобы пассивно возвышаться над ним, дополняя его. Гегелевская диалектика в это время уже не получает положительной оценки со стороны Маркса, который еще не отделяет ее (в главных ее чертах) от идеализма. Известную роль в этом сыграло влияние на Маркса в этот период философии Фейербаха, но решающим обстоятельством было понимание бессилия абстрактно-идеалистиче- ской диалектики Гегеля, неспособности ее воздействовать на материальный мир (субъектом диалектического процесса у Гегеля являлась абсолютная идея, поэтому процесс диалектического движения, имеющий такого носи-
теля, мог быть лишь процессом самопознания, оторванного от материального, практического действия).
Этот пункт гегелевской философии находится в центре Марксовой критики в работах «Экономическо-фило- софские рукописи 1844 года» и «Святое семейство» (последняя работа написана совместно с Энгельсом и вышла в свет в 1845 г.).
По вопросу об отношении Маркса к диалектике Гегеля в 1844—1845 гг. были высказаны две крайние точки зрения, которые не могут быть приняты. Одна из них принадлежит Г. В. Плеханову, который в работе «Философская эволюция Маркса» писал, что Маркс и Энгельс относились к философии Гегеля «абсолютно отрицательно», критикуя его «без всяких оговорок» (149, 332).
В большинстве работ по истории марксистской философии господствует противоположная тезису Г. В. Плеханова точка зрения, будто Маркс положительно относился к гегелевской диалектике, т. е. к «рациональному зерну» философии Гегеля, в 1844 г. 3
Каково же действительное отношение К. Маркса к диалектике Гегеля в эти годы? В целом отрицательное. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс писал, что Фейербах «опрокинул в корне старую диалектику и философию» ... что «Фейербах — единственный мыслитель, у которого мы наблюдаем серьезное, критическое отношение к гегелевской диалектике» (2, 622). Совершенно нелогично предполагать, что Маркс и Энгельс, высоко оценивая гегелевскую диалектику в 1844 г., могли в то же время солидаризироваться с фейербаховской критикой этой диалектики, отвергавшей ее в целом как нечто бесполезное и ненужное. Г. В. Плеханов прав, когда пишет, что на протяжении более чем 20 листов «Святого семейства» мы не встречаем положительной оценки диалектики Гегеля.
33
2-551
Но он был не прав, когда говорил об абсолютно отрицательном отношении к ней со стороны Маркса. В действительности, оценивая гегелевскую диалектику в целом
отрицательно, К. Маркс материалистически перерабатывал ее, положительно оценивая отдельные ее важные стороны. Так, в «Экономическо-философских рукописях», в «Святом семействе» и отчасти в «Немецкой идеологии» (правда, эта работа уже свободна о г влияния Фейербаха) критической переработке подвергаются закон единства противоположностей, диалектика отрицательности, закон отрицания отрицания, диалектика «отчуждения» и т. д. Лишь после грандиозной материалистической переработки всей гегелевской диалектики могло в полной мере выявиться ее величие, на которое Маркс и Энгельс указывали позже.
Но как же относился К. Маркс к диалектике, как таковой? Положительно. Следует различать две стороны истории формирования философии марксизма: историю выработки тех или иных положений диалектического и исторического материализма и историю отношения Маркса и Энгельса к тем или иным философским учениям. Эти две стороны не вполне совпадают.
Отношение К. Маркса к диалектике Гегеля существенно изменилось в 1845—1846 гг., когда были написаны «Тезисы о Фейербахе» и «Немецкая идеология», где был подвергнут резкой критике созерцательный материализм Фейербаха. Понимание революционной практики как совпадения исторических обстоятельств и человеческой деятельности изменило ^отношение Маркса не только к метафизическому материализму, но и к диалектике Гегеля. Маркс видит теперь, что ^диалектический метод Гегеля не просто содержит ряд отдельных рациональных моментов; в том, что Гегель называет «диалектическим движением», скрыто революционное содержание. Маркс и Энгельс уже понимают, что Фейербах вовсе не справился с критикой диалектики Гегеля. В «Немецкой идеологии» мы видим положительное в целом отношение к диалектике Гегеля, ибо без диалектики невозможно теоретически обосновать проблему активной, революционно преобразующей деятельности человека.
«В первом зрелом произведении марксизма» (В. И. Ленин)— в «Нищете философии» — мы уже имеем положительную оценку диалектики Гегеля как метода, который может быть использован для создания подлинно научного метода теоретического исследования политической экономии.
Такова вкратце история материалистической переработки диалектики Гегеля К. Марксом.
Что касается второго периода истории отношения К. Маркса к ней, то здесь продолжается ее критическая переработка, но уже в ином плане.
Если в 40-х годах XIX в. Маркс совместно с Энгельсом подверг революционному отрицанию с позиций материализма главным образом онтологическую сторону гегелевской диалектики, ее извращенное отношение к развитию объективного мира, т. е. 'идеалистическое извращение самого этого мира, то в 50-х годах XIX в. критической переработке подвергается логико-гносеологическая сторона диалектики Гегеля, т. е. идеалистическое извращение внутренней природы, сущности научно-теоретического мышления, специфических закономерностей его развития. Это объясняется нуждами разработки метода теоретического исследования проблем политической экономии в систематической форме.
В экономических рукописях 1857—1858 гг., в переписке с Ф. Энгельсом и в работе «К критике политической экономии» К. Маркс разрабатывает основные принципы научного, диалектического метода исследования, подвергая критике гегелевскую абсолютизацию абстрактно-логического метода и оценивая вместе с тем весьма положительно методологическое значение его логики для обработки эмпирического материала. К. Маркс обращает внимание на то, что именно Гегель первый в истории науки сформулировал принцип восхождения теоретического мышления от абстрактного к конкретному, представив его вместе с тем как способ развития самого объекта познания.
Особенностью же третьего периода отношения К. Маркса к диалектике Гегеля (60—70-е годы) является как бы подведение итога всей истории этого отношения, общая оценка как положительных, так и отрицательных сторон диалектики Гегеля. Эта общая оценка, которая содержится в послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала» (/, XXIII, 21—22), не могла быть дана до того, как научная переработка гегелевской диалектики достигла своего завершения. С «Капитала» начинается новый период, когда в ходе систематического применения в научно-теоретическом исследовании выработанного самим Марксом научного метода используются в перерабо-
тайном виде отдельные положения гегелевской диалектики.
Эта задача, как писал В. И. Ленин в статье «О значении воинствующего материализма», не утратила своего значения и в XX в.
2. Коренная противоположность диалектического метода К. Маркса диалектике Гегеля
Как известно, К. Маркс сам в 1873 г. дал классическую формулировку коренной противоположности своего метода методу Гегеля. «Мой диалектический метод по своей основе, — писал он, — не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург (творец, созидатель) действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (/, XXIII, 21).
Буржуазные исследователи обычно не улавливают этой коренной противоположности, рассматривая метод К. Маркса как «материалистически окрашенную» диалектику Гегеля, которую достаточно объявить материалистической (хотя по сути дела это невозможно), чтобы она превратилась в свою противоположность. Диалектику Маркса они представляют себе, если можно так выразиться, в качестве «зеркальной», т. е. мертвой, противоположности диалектики Гегеля.
Но диалектика Гегеля в той мистифицированной форме, которую он ей придал, в действительности просто несовместима с материализмом, и в этом свете вполне понятно его убеждение, что диалектика возможна только в форме логики мышления, движения чистого понятия. Только понятие (или идея как система понятий) представляет собой, по Гегелю, бесконечную сущность. С этой точки зрения истинная философия как знание бесконечного может быть только идеалистической. «Всякая философия,— пишет Гегель в этой связи, — есть по существу идеализм или по крайней мере имеет его своим принципом, и вопрос затем заключается лишь в том, насколько этот принцип действительно проведен» (54, V, 159).
В таком «раздувании» одной из черточек познания и возведении ее в абсолют (В. И. Ленин) первостепенное значение имели два момента, на которые К. Маркс и обратил основное внимание при размежевании с гегелевским идеализмом. Первый момент связан с современным Гегелю состоянием наук, второй — как следствие первого— с извращением содержания центральной категории его философской системы — категории субъекта.
Тайну идеализма Гегеля следует искать в двух его работах — в «Науке логики» и «Феноменологии духа»,— на которых Маркс и сконцентрировал основное внимание, когда выяснял истоки гегелевского идеализма в конце 1843 и в 1844 г.4
В начале XIX в. в науке сохранялось господствующее положение эмпирических методов, уже не соответствовавших достигнутому теоретическому уровню развития знания. В этих условиях энциклопедический ум Гегеля был направлен на систематическую обработку: а) идей развития в естествознании (возникших еще в XVIII в., но не получивших методологической разработки); б) отношений и связей, начавших складываться между науками; в) материала, накопленного историей философии.
Разрабатывая в систематической форме общефилософские проблемы теоретического познания, Гегель увидел серьезное несоответствие между ограниченными эмпирическими методами специальных (или, как говорил Гегель, «опытных», «конечных») наук и всеобщим, «универсальным» методом философии. Только философский метод, по Гегелю, обнаруживает связи, которые объединяют отдельные специальные науки в нечто целостное, и -имеет их своим предметом. Эти связи «сверхчувственны», и только философия в состоянии постигать сверхчувственное, которое есть круг. Круг в свою очередь есть образ бесконечности.
Это бесконечное в большом плане есть вся система философского метода («большой круг») (см. 54, VI, 313, 316), но он обнаруживается в каждом «спекулятивном», теоретическом понятии («маленьком круге»).
Знание бесконечной сущности любого предмета науки есть поэтому знание о его общем понятии, составляющем
предмет философии. Истинной наукой о явлениях природы следует считать с этой точки зрения не механику, химию и т. д., а философию природы — философию механики, химии и т. д. Истинная наука о праве есть философия права, истинная наука об истории — философия истории и т. д.
Все диалектическое движение от простейших форм действительности до самых сложных и высших (от явлений природы до религии и философии) превращается в последовательный ряд проявлений движения некой скрытой бесконечной субстанции — абсолютной идеи, представляющей собой систему понятий. Ее исходное состояние — абсолютная истина в чистом и непосредственном виде, чистое мышление, логика. Диалектическое движение этой субстанции, последовательно принимающей и сбрасывающей все формы своего наличного бытия и тем самым внутренне объединяющей все многообразие наблюдаемого мира, при всей гениальности основного замысла — проследить внутреннее развитие природы, общества и мышления — дает в итоге лишь картину процесса самопознания абсолютной идеи. В философии, венчающей собой всю гегелевскую историю развития абсолютной идеи, мы снова возвращаемся к абсолютной идее как системе понятий, т. е. логике, но уже как осознанной апостериори философии.
Таков первый узловой пункт гегелевского идеализма: диалектический процесс'развития был понят как процесс чисто внешней смены конечных форм осуществления некой бесконечной (а потому чувственно не данной) сущности. Так как бесконечное может быть дано лишь в понятии, логике, то эта сущность может быть сама лишь логической, а ее развитие — движением, логическим процессом познания, мышления. «.. .Сущность, которая есть сущность всякой сущности, есть духовная сущность» (54, IV, 223).
Специфика в изменении материальных вещей выносится за рамки процесса развития. Поэтому и процесс познания самих материальных вещей превращается в формальный акт распознавания стоящей за ними уже известной логической конструкции. Эту сторону дела К. Маркс и Ф. Энгельс весьма тонко раскрыли в работе «Святое семейство» (в разделе «Тайна спекулятивной конструкции»). В «Экономическо-философских рукопи-
сях» К. Маркс, вскрывая абстрактное сведение Гегелем всего богатства и многообразия природы и общественной истории к логике, писал: «Логика — деньги духа, спекулятивная, мысленная стоимость человека и природы — их ставшая совершенно равнодушной ко всякой действительной определенности и потому недействительная сущность — отчужденное, а поэтому абстрагирующее от природы и от действительного человека мышление: абстрактное мышление» (2, 625).
Вторым узловым моментом идеализма гегелевской диалектики 5, тесно связанным с предыдущим, является извращение понятия субъекта. Поскольку процесс познания осуществляет абсолютная идея, постольку и субъектом всей этой грандиозной диалектической деятельности объявляется сама идея, а субъектом того или иного акта познания — понятие вещи, т. е. отдельный элемент идеи. Бесконечная субстанция мира, которая познается, оказывается тождественной субъекту познания. В форме природы и общества идея полагала себя в качестве внешнего объекта, но на самой высшей ступени процесса самопознания она преодолевает эту внешность (свое «овнеш- нение») объекта, слившись с ним: в «абсолютном знании» выясняется полное совпадение субъекта с объектом. Итогом всего этого процесса явился абсолютный субъект — объект. «На мой взгляд, который должен быть оправдан только изложением самой системы, — писал Гегель, — все дело в том, чтобы понять и выразить истинное не как субстанцию только, но равным образом и как субъект. В то же время надо заметить, что субстанциальность в такой же степени заключает в себе всеобщее, или непо-
средственность самого знания, как и ту [непосредственность], которая есть бытие, или непосредственность для знания» (54, IV, 9).
Субъектом, по Гегелю, не может быть отдельный дух, а тем более человек, индивид, так как субстанция бесконечна, какие бы конечные формы она ни принимала в ходе самопознания через отрицание своей первоначальной непосредственности бытия и второго отрицания, т. е. отрицания образовавшейся противоположности между субъектом и объектом.
Все это диалектично, но ошибочно, ибо диалектика вследствие идеализма не проведена последовательно. Первая ошибка состоит в том, что понимание субъекта познания абстрактно. «Индивидуальный дух», индивид осуществляет познание лишь по видимости. На самом деле его познание есть процесс самосознания «всеобщего духа». Реальный субъект растворяется в (идеалистически понятом) объекте. К. Маркс и критикует Гегеля за то, что субъектом объявляется не реальный общественный человек, а мистический, нечеловеческий дух. «Так как субъектом делается не действительный человек как таковой,— пишет К. Маркс, — и, следовательно, не природа — ведь человек есть человеческая природа, — а только абстракция человека, самосознание, то вещность может быть только отчужденным самосознанием» (2, 630).
Постоянное «раздувание» (В. И. Ленин), абсолютизация общих свойств вещей, вознесение этих свойств над самими вещами, в том числе вознесение активности человека в ранг некой самостоятельной всеобщей субстанции, сущности, — характерная для гегелевского идеализма операция, которую К. Маркс и Ф. Энгельс критикуют в «Святом семействе» (см. /, II, 66).
Вместе с тем следует подчеркнуть, что, вскрывая идеалистическую основу гегелевской диалектики, К. Маркс подчеркивал не бессмысленность, а ошибочность гегелевского подхода к решению сложных философских проблем. Не бессмысленно, например, то, что специальные науки имеют дело с особенными формами проявления всеобщих законов диалектики, но ошибочно объявлять последние истинной сущностью всех специфических, особенных форм движения вещей. Не бессмысленно рассматривать деятельность индивида как проявление сил, обладающих более общей природой, например сил природы
и общества, но ошибочно лишать при этом индивида специфической способности быть субъектом и наделять этой спецификой некий дух, заключенный в природе и обществе в качестве внутренней сущности. Наконец, не бессмысленно усматривать в общественных явлениях, в вещах наличие «духа», поскольку «очеловеченная природа», результаты творчества могут быть только продуктом осознанной деятельности и формы этих предметов несут на себе печать человеческого сознания. Но ошибочно рассматривать опредмеченную деятельность сознательного существа как самостоятельное бытие духа. «Одухотворенная» природа в действительности есть лишь приспособленная к потребностям и интересам человека природа, «очеловеченная природа», которая еще не есть общество. Последнее включает в себя живую деятельность индивидов и обмен этой деятельностью как общественное отношение.
К. Маркс ставит в заслугу Гегелю важное открытие — понимание «предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда» (2, 627).
Такое понимание человека возможно лишь в связи с осознанием: а) общественной природы его деятельности и б) значения исторического характера этой деятельности. В продуктах своей деятельности человек проявил свою сущность, свои способности. Эти продукты в качестве внешних предметов могут быть переданы другому человеку, который в своей деятельности оживляет предшествующую, опредмеченную. А используя, оживляя предшествующую деятельность, этот другой человек усиливает, умножает свою деятельность, воплощая ее в новую предметность. Благодаря этой диалектике перехода живой деятельности в свою противоположность — в предметность (опредмечивание) и затем обратно (распредмечивание) и становится возможным именно общественное развитие, ибо деятельность каждого отдельного индивида уже с самого начала (благодаря опредмечиванию деятельности предшественников) не является чисто индивидуальной. Поэтому и способности индивидов, способы их деятельности всегда являются историческим результатом деятельности других.
Таким образом, только диалектика могла привести мысль к пониманию подлинной сущности человека, его
истории, и в подготовке этого всемирно-исторического открытия, к которому пришли вожди мирового пролетариата, огромная заслуга принадлежит Гегелю.
3. Логика Гегеля и логика «Капитала», или проблема системы категорий.
Преобразованная диалектика Гегеля — момент диалектики Маркса
Выше уже говорилось, что диалектика К. Маркса есть противоположность диалектики Гегеля, и совершенно различное содержание центральных категорий у Гегеля и Маркса не могло не сказаться на построении всей их философии.
Гегель, следуя старой традиции, придерживался той точки зрения, что философское знание должно представлять собой некое систематическое целое, в котором каждому понятию отводится строго определенное место. «Философствование без системы не может иметь в себе ничего научного; помимо того что такое философствование само по себе выражает скорее субъективное умонастроение, оно еще и случайно по своему содержанию. Всякое содержание получает оправдание лишь как момент целого, вне же этого целого оно есть необоснованное предположение, или субъективная достоверность» (54, I, 32).
Однако гегелевские представления о научной системе были традиционными лишь с точки зрения претензии на абсолютную истину того или иного рода (как говорил Ф. Энгельс). В то же время помимо этой претензии они содержали в себе и нечто гораздо более значительное.
Историческая заслуга Гегеля состояла, в частности, в том, что он впервые в наиболее полной форме предпринял попытку соединить идею развития с систематическим построением научного знания. В отличие от материалистов XVIII в., строивших системы природы как великое неизменное целое, допускающее изменения лишь отдельных частей внутри себя, Гегель (применительно, правда, к познанию, науке) изображал форму истины в качестве лишь научной системы (см. 54, IV, 3), при которой «не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением» (там же, 2).
Гегель, таким образом, впервые осуществил соединение истории становления философии с ее логической си-
стемой, хотя и в самом абстрактном плане. Понимание исторической сущности логической системы и систематической сущности истории — одна из основных методологических ценностей гегелевской философии.
Однако при этом он делает безоговорочное и ошибочное утверждение: «.. .изучение истории философии есть изучение самой философии, да это и не может быть иначе» (54, IX, 35). Как ниже увидим, Гегель в необходимых случаях фактически отступает от этого положения, показывая тем самым его относительность.
Рассматривая историю философии как систему, Гегель часто перетасовывал ее в духе своей «Логики», давая наряду с искажениями и удачные примеры логического «исправления» истории. Причем здесь важен сам принцип, на который указывал В. И. Ленин: «„Круги'' в философии: [обязательна ли хронология насчет лиц? Нет!]» (5, XXIX, 321).
Было бы ошибочно допускать, что система категорий науки (в том числе философии) должна базироваться исключительно на повторении истории возникновения этих категорий, пусть даже в самых необходимых, узловых ее моментах. Это хорошо понимал Гегель. Он поэтому выработал и определенные методологические принципы логического построения философской системы, которые, однако, абсолютизировал и применил к самой истории философии абстрактно. Это были, безусловно, диалектические принципы, включавшие в себя все содержание его ограниченной диалектики в обобщенном виде.
Вот изложение этих принципов, которое дает сам Гегель. «Единственно нужным для того, чтобы получить научное поступательное движение... является познание логического положения, что отрицательное вместе с тем также и положительно или, иначе говоря, что противоречащее себе не переходит в нуль, разрешается не в абсолютное ничто, а по существу только в отрицание своего особенного содержания, или, еще иначе, что такое отрицание есть не всяческое отрицание, а отрицание определенной вещи, которая разлагает себя, что такое отрицание есть, следовательно, определенное отрицание и что, стало быть, в результате содержится по существу то, результатом чего он является... Так как получающееся в качестве результата отрицание есть определенное отрицание, то оно имеет некоторое содержание. Оно есть
новое понятие, но более высокое, более богатое понятие, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отрицанием или противоположностью; оно, стало быть, содержит в себе старое понятие, но содержит в себе более, чем только это понятие, и есть единство его и его противоположности. Таким путем должна вообще образоваться система понятий,— и в неудержимом, чистом, ничего не принимающем в себя извне движении получить свое завершение» (54, V, 33).
Мы видим, что основным способом построения логической системы у Гегеля является способ восхождения теоретического мышления от абстрактных понятий к конкретному, к конкретной системе понятий — способ движения мыслей, подчиняющийся диалектическому закону отрицания отрицания. И этот способ принимает К- Маркс, подвергая вместе с тем критике гегелевское отождествление этого способа движения теоретического мышления с движением становления самого объекта познания (см.
XLVI, ч. I, 37—38), который всегда представляет собой конкретную целостность.
Система экономических категорий в «Капитале» К. Маркса, являющаяся теоретическим отражением «системы капиталистического производства» (К. Маркс), есть результат применения диалектической теории развития" к определенной области действительности.
О том, что именно этот метод Маркса является как методом созидания системы категорий политэкономии, так и методом систематической разработки диалектики, свидетельствуют слова В. И. Ленина: «У Маркса в „Капитале" сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке" буржуазного общества) все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества, в I его отдельных частей, от его начала до его конца.
Таков же должен быть метод изложения (respective изучения) диалектики вообще (ибо диалектика буржуазного общества у Маркса есть лишь частный случай диалектики)» (3, XXIX, 318).
С точки зрения К. Маркса, как и с точки зрения Гегеля, систематическое изображение предмета тесно связано с признанием некоего основного закона, лежащего в основе каждой категории теоретической системы. В самом общем виде этот закон выступает как абстрактное противоречие (в буржуазном обществе, например, как противоречие товарной формы). К. Маркс отмечает поэтому: «.. .По мере того, как мы все дальше и дальше проникаем в эту экономику, мы должны, с одной стороны, раскрывать все новые и новые определения этого противоречия, а с другой стороны, показывать, как в более конкретных формах его повторяются и содержатся его более абстрактные формы» (/, XXVI, ч. II, 567).
К. Маркс не случайно критикует Д. Рикардо, который «хочет доказать, что различные экономические категории или отношения не противоречат теории стоимости, вместо того чтобы, наоборот, проследить их развитие, со всеми их кажущимися противоречиями, из этой основы, или раскрыть развитие самой этой основы» (/, XXVI, ч. II, 160).
Еще одно весьма важное обстоятельство характеризует метод Маркса как безусловно более совершенный по сравнению с методом Гегеля. Маркс исходит из того, что между категориями теоретически развитой науки должны существовать противоречия, но эти противоречия опосредствуются промежуточными звеньями. В «Теориях прибавочной стоимости» он многократно подчеркивает тот факт, что без анализа посредствующих звеньев последовательное выведение экономических категорий друг из друга невозможно. К. Маркс критикует метод Рикардо за то, что «этот метод перепрыгивает через необходимые посредствующие звенья и пытается непосредственным образом доказать совпадение экономических категорий друг с другом» (/, XXVI, ч. II, 177).
Гегель тоже говорит об опосредованиях. Но его опосредования чаще всего выступают как простые отношения, две категории опосредствуются определенной формой единства, а не промежуточными звеньями. Иногда, правда, Гегель говорит о «третьем», о «среднем термине» и т. д., но не раскрывает происхождения этого «среднего термина». Особенность метода К. Маркса состоит в том, что посредствующие звенья включаются как бы извне в ход чисто теоретического развития категорий, связывая их между собой в сложные отношения противоположно-
стей. Поэтому теоретический метод К. Маркса не только не исключает, но, напротив, предполагает эмпирические методы обнаружения и анализа посредствующих звеньев для их последующего включения в систему категорий.
В свете всего вышеизложенного ясно, что диалектика Гегеля, будучи теоретическим источником возникновения научной диалектики К- Маркса, не только имеет с последней много общего, но и принципиально отлична от нее. Диалектика Гегеля поэтому и структурно не совпадает с диалектикой К. Маркса, она содержит многое из того, что входит в научную диалектику лишь в качестве зародыша, тенденции. Неточно поэтому утверждать, что диалектика К. Маркса есть материалистически переработанная диалектика Гегеля; материалистически переработанная диалектика Гегеля — лишь момент, подчиненная сторона Марксовой диалектики.
Тем не менее именно благодаря диалектике Гегеля стала возможной научная диалектика К. Маркса. Освобожденная от мистической оболочки диалектика превратилась поистине в грозное оружие классовой борьбы пролетариата против буржуазии за свое освобождение.
Прогрессивная линия развития диалектики после Гегеля лежит только в русле подлинно научной марксистско-ленинской диалектики вопреки многочисленным попыткам буржуазных исследователей исказить существо вопроса. Так, профессор Фрайбургского университета Р. Хайсс (ФРГ) в своих работах стремится обосновать плюрализм и равноправие диалектик, с тем чтобы подвести читателя к мысли об отсутствии объективной ценности всякой диалектики (см. 228, 229).
Однако, несмотря на различные извращения существа диалектики, она живет и развивается, сохраняя в себе самые лучшие традиции философской науки, и в первую очередь наиболее ценного завоевания немецкой классической философии — диалектики Гегеля.
III