Аристотель о семье и женщине в государстве

«Мужу и жене дружба, по-видимому, дана от природы, ибо от природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства — настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства, а рождение детей — более общее [назначение] живых существ [в сравнении с назначением человека].

Этот отрывок, рисующий картину участия человека в жизни семьи, часто забывают, когда обращаются к знаменитому, часто цитируемому высказыванию Аристотеля, что «человек есть политическое животное». Здесь он изображает человека экономическим существом в прямом смысле этого слова. В этом отрывке мы видим заботу об общности, каковой является семья, удовольствии, которое оба члена, мужчина и женщина, получают от дружбы, заключающейся в заботе об общем, где они используют свои индивидуальные таланты, проявляя внимание к тому, что их объединяет. Семья в данном случае не просто темное тихое место подчинения и доминирования, но предшествующее политическому состояние, включающее в себя множество элементов единства и дружбы, которые не удалось продемонстрировать реальным городам Греции во времена Аристотеля.

Ни спартанский законодатель, ни Сократ не осознали той особой ценности, которую придавал семье Аристотель, ценности, которая выше простого процесса продолжения рода, того, что объединяет человеческий род с другими животными. И спартиаты, чьи мужчины были постоянно на войне, и Сократ с его коммунизмом игнорировали семью и женщину как часть этой семьи. Аристотель хочет подвергнуть переоценке статус семьи, и критика им утопических и реально существовавших государственных устройств является основной частью этой переоценки.

В сократовском городе Аристотель находит сообщество, где отсутствует семья, в которой происходит воспитание в атмосфере любви, преодолевающей человеческий эгоизм; сообщество, где широко распространена практика непочтительности. В городе Сократа нет места широте взглядов. Если человек полностью отождествляет город с самим собой, то поступок во имя города уже нельзя назвать основанным на свободомыслии. А потому коммунизм города разрушает саму возможность добродетели. Спартанскому государственному строю не удалось обучить женщин искусству подчинения власти, что считается неотъемлемым элементом любого государственного строя. Неудачи других государственных устройств Аристотель замечает, когда пытается защитить и воскресить семью. По его мнению, полис появляется, чтобы помочь завершить то, что не может быть вполне успешно сделано семьей: воспитать подрастающее поколение. Он должен продолжить дело, начатое в семье, а не лишать ее принадлежащего ей места, как это пытались делать другие.

На протяжении всего процесса критики сократовского города и спартанского государственного устройства Аристотель ни разу не ссылается на врожденное несовершенство женщины, обсуждение которого было частью его сочинений по биологии животных. Его аргументы против коммунизма не вытекают из положения о неравенстве женщин, о том, что женщины нуждаются в присмотре, как того требуют рабы по природе. Для Аристотеля ценность семьи не в том, что она есть образец подчинения, а в том, что она есть упорядоченное сообщество, где царят любовь и дружба, естественная иерархия, чья стабильность создает исходные условия для достижения добродетели. Хотя семья не всегда идеально обеспечивает, чтобы высший управлял низшим, она как будто упорядочена по природе и стоит на фундаменте естественной иерархии, на что город, с его предполагаемым равенством всех, может только притязать.

Из-за проблем соблюдения иерархии, о которых шла речь выше, трудно определить, кто кому является равным, кто должен править, а кто выступать объектом управления. Справедливость города в распределении должностей скорее искусственна, чем совершенна. В основе ее неравенство, преодолеть которое невозможно. Все формы правления зависят от такого рода справедливости. В семье реальная иерархия ближе к естественному порядку вещей. Семья — модель естественной аристократии. Под этим Аристотель понимает сообщество, в котором мужчина управляет соответственно своим достоинствам ш в том, в чем следует, а что подобает жене, он ей и предоставляет»28.

Если мужчина решается руководить в таких делах, которыми по своей природе руководить не может, он преобразует аристократические отношения в олигархические, при которых его управление преследует его собственные интересы, а не интересы общества. Несколькими строками выше цитируемого отрывка Аристотель дает определение олигархии как государства, в котором правители действуют не во имя благополучия всего города, а присваивают все блага себе29. Хорошо структурированная семья осознает и принимает во внимание различия между ее членами, поскольку все они работают во имя общего блага. В городе же, основанном на равенстве и совместном правлении, различия среди тех, кто является гражданами, должны игнорироваться, и каждый должен иметь те же задачи, что и все остальные. Поскольку все должны участвовать в деятельности политического сообщества, а положение всех жителей обусловлено искусственным критерием равенства, невозможно распределять должности или задачи, оценивая людей по их достоинствам.

Когда городам угрожают потрясения и нестабильность, причиной тому является отсутствие общего понимания ра венства — кто должен быть равным, и кто должен подчиняться. В книге V «Политики» Аристотель отмечает, что во всех случаях «причиной возмущений бывает отсутствие равенства»30. Соглашаясь, что справедливостью признается распределение по достоинству, люди «расходятся между собой в следующем: одни полагают, что если они будут равны относительно, то они должны быть равны и вообще; другие, признавая себя относительно неравными, притязают на такое же неравенство в свою пользу во всех отношениях»31. В семье, где различия между полами и поколениями при распределении заданий заметить проще, распределение заданий и власти принимается легче.

Равенство и неравенство в городе не столь очевидны. Вот почему они постоянно остаются предметом дискуссии и причиной внутренних распрей. В этом смысле город становится всего лишь плохим отражением естественной иерархии в семье, а порядок семьи осознается неправильно, когда люди стремятся установить между собой барьеры, для которых природа не дает явных указателей. Даже в патриархат- ных домохозяйствах, где различия соблюдаются более строго, имеют место ошибки, как в случае с Аяксом и Текмессой. Следовательно, даже внутри меньшего объединения, каковым является семья, не всегда соблюдается абсолютная справедливость, т.к. различное обращение не всегда можно адекватно объяснить на основе имеющегося критерия для различия.

Изображение положения женщины в семье того времени может не вызвать особого восхищения у современных уче- ных-обществоведов, занимающихся проблемами женщин, но анализ Аристотелем семьи как совместного предприятия, в котором дружба между его членами основана на общей заботе о благополучии всего объединения, намного отличается от представления о семье в древнегреческом обществе, как его рисует большинство других источников. Изучающие греческое право выявляют существование таких отношений, в которых женщина выступает в роли не более чем инструмента для передачи собственности из одной семьи в другую или для рождения будущих хранителей религиозных обычаев определенной семьи.

В семье роль женщины, задача, предписываемая ей из-за ее специфических способностей, совпадает с точно такой же задачей, возложенной на государственных деятелей, —- это сохранение приобретенного и поддержание стабильности. Тем не менее, какую бы важную роль женщина ни играла в семье, Аристотель никогда не представляет ее частью общественной сферы города. Такой взгляд на женщину — следствие его понимания равенства и неравенства. Семья как царство иерархии противостоит городу как царству равенства. В семье мужчина сохраняет власть над женщиной, отец над сыном, господин над рабом. Неравенство власти и силы основывается на различиях по полу, возрасту, способностям.

В отличие от города, семье свойственны различия; и чтобы она продолжала свое существование, эти различия должны учитываться. Мужчина должен отличаться от женщины, чтобы существовала возможность продолжения \рода. Господин должен обладать интеллектом, которого лишен раб, а раб должен обладать физической силой, которую хозяину нет надобности развивать. Соотношение различий внутри семьи и поддерживает ее единство. В полисе должен существовать только критерий равенства: граждане должны одинаково владеть разумной речью и уметь ею пользоваться, обсуждать справедливое и несправедливое, и они должны в равной мере обладать досугом для того, чтобы принимать участие в таких обсуждениях. Поэтому работники, полностью поглощенные повседневными заботами, не имеющие свободного времени для участия в дебатах, не могут быть участниками гражданского сообщества, равно как и женщина, занятая кормлением младенца грудью, не имеет такого досуга.

Для Аристотеля, таким образом, исключение женщин из сферы публичного основано отчасти на неравном обладании свободным временем, на их роли хранительниц семейного очага и воспитательниц подрастающего поколения. Однако более значимой причиной, почему Аристотель исключает женщин из сферы публичного, является недостаток умения обосновать свои рассуждения. Поскольку полис является сферой деятельности для logos, женщина, в ком logos не доминирует, не может быть полноценным участником жизни полиса.

Женщины не единственные, кто исключен из сферы публичного. Несомненно, исключаются и рабы, но также исключаются и работники, и не потому, что аристократ Арис тотель отрицает низшие классы, а потому, что его представление о политической жизни предполагает участие в ней лишь тех, кто участвует в интеллектуальных беседах, являясь полноценным человеческим существом. Работникам для этого не хватает досуга. В современном обществе, где политическое участие не определяется способностью вести интеллектуальные беседы, ограничения, установленные Аристотелем, кажутся бессмысленными или абсолютно несправедливыми, но его убеждение, что сфера публичного служит ареной для высшей (после философии) деятельности человека, приводит именно к этому требованию — заниматься интеллектуальной деятельностью32.

В двух последних книгах «Политики» Аристотель говорит

о городе своей мечты33. Женщины здесь фигурируют очень мало, и только в тех случаях, когда он затрагивает темы продолжения рода и раннего детства. Законодатель должен иметь самый лучший материал, чтобы с ним работать, а это означает наличие очень здорового населения. Чтобы обеспечить такое здоровье, он должен уделить внимание законам, регулирующим супружество и рождение потомства. Аристотеля особенно заботит то, что рождение потомства не должно происходить в слишком раннем возрасте, когда якобы есть большая вероятность рождения детей с отклонениями (в том числе девочек).

Но от биологических размышлений Аристотель плавно переходит к психологическим. Возобновляя тематику «Этики», он утверждает, что законодатель должен также позаботиться об общности, создаваемой в семье, его должна беспокоить сексуальная совместимость супругов. Это означает, что муж и жена должны подходить друг другу по возрасту, во избежание ситуации, когда один из супругов еще способен иметь детей, а другой уже нет. Вот почему, считая возрастом угасания сексуальной потенции мужчин 70 лет, а женщин — 50, он предлагает, чтобы на момент заключения брака мужчина был на 20 лет старше своей жены34.

После зачатия женщина должна заботиться о своем теле, но не о духовной жизни, т.к. ее тело должно быть сильным, чтобы дать силу растущему ребенку. Наподобие того, как плод, который она носит в себе, питается от женщины, так же все растения питаются от почвы35. Если мы посмотрим только на эти последние слова, где женщина сравнивается с почвой, мы можем вполне справедливо обвинить Аристотеля в том, что он видит лишь материальную роль женщины, она для него — материя, из которой произрастают граждане. Но ранее приведенные замечания, выражающие заботу о совместимости в браке, предполагают, что Аристотель гораздо глубже понимает место женщины в государстве. Хотя она не является частью публичного сообщества, частное сообщество зависит от неэксплуататорских, общинных отношений между мужчиной и женщиной.

Тем не менее те, кто изучает труды Аристотеля, должны пойти дальше, чтобы лучше понять место женщины в описываемом им лучшем городе. Следует отметить постоянную враждебность его к образу города как вооруженного военного лагеря, состоящего из мужественных воинов, жаждущих обрести власть. Как отмечает Аристотель в начале книги VII, лучший город — это такой город, которому не нужно беспокоиться о стабильности, такой город, который способствует индивидуальному счастью всех его граждан. Аристотель ставит себе задачу обрисовать условия, при которых будет обеспечено это счастье. По его мнению, ошибка многих заключается в том, что они отождествляют счастье с чем-то внешним, с чрезмерным приобретением благ. Для таких людей завоевания, война как средство присвоения благ становятся источником счастья. Аристотель утверждает, что город не должен бьггь устроен так, чтобы способствовать постоянной погоне за благами, за исключением безграничного стремления к добродетели. Каким же образом человек устремляется к добродетели? Не через завоевания, а через образование и через внимание к искусству.

В главе 7 книги VII Аристотель выступает с резкой критикой государств, в которых культивируется чрезмерная любовь к войне. Он сравнивает деятельность этих государств с каннибализмом, практикуемым у циклопов. Жизнь, достойная выбора, с описания которой Аристотель начинает свои размышления о лучшем государственном устройстве, построена не на доминировании (одной страны над другой, мужчины над женщиной, господина над рабом), в основе которого, несомненно, будет противоборство и неравенство, но на управлении людьми, равными по своему положению.

Следовательно, анализируя лучший государственный строй, Аристотель уделяет первоочередное внимание воспитанию умеренности, черты, которую он ранее приписывал добродетельной женщине. Города, существовавшие во времена Аристотеля, которые заботились главным образом о материальном благополучии, придавали большое значение воин ственности, необходимой для достижения доминирующего положения. В городе аристотелевской мечты возвеличивается фемининная добродетель сдержанности. В то время как сама женщина появляется в последних двух книгах только в роли продолжательницы рода, фемининная, в противовес маскулинной, добродетель служит основанием города, который предлагает человеческим существам по-настоящему счастливую жизнь. Тело женщины не то же самое, что женская душа; и как ошибаются те, кто обращает внимание исключительно на внешнее в оценке источника счастья, так же ошибаются и те, кто уделяет внимание исключительно телу женщины. Книги Аристотеля, посвященные устройству лучшего города, сохранились не полностью, но в том, что сохранилось, фактически мало сказано об общественной жизни горожан; главное внимание уделяется воспитанию умеренности. Женщина участвует в этом воспитании, и, следовательно, участвует в реальной жизни города.