ГЛАВА ВТОРАЯ

больше ясности.

Вот каковы мнения и вот сколько мы их имеем 20 о мудрости и мудрых. Из указанного здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле1 он знает все подпадающее под общее. Но пожалуй, труднее всего для человека позпать именно это, наиболее 25 общее, ибо опо дальше всего от чувственных восприятий. А наиболее строги те пауки, которые больше всего занимаются первыми началами: ведь те, которые исходят из меньшего числа [предпосылок], более строги, нежели те, которые приобретаются па основе прибавления (например, арифметика более строга, чем геометрия2). Но и научить более способна та наука, которая исследует причины, ибо научают те, кто указывает зо причины для каждой вещи. А знание и попимапие ради самого знания и понимания более всего присущи науке о том, что наиболее достойпо познания, ибо тот, кто предпочитает зпапие ради знапия, больше всего пред- 982ь почтет науку наиболее совершенную, а такова наука о наиболее достойном позпапия. А наиболее достойны познания первопачала и причипы, ибо через них и на их основе познается все остальное, а не они через то, что им подчинено. И наука, в наибольшей мере главен- 5 ствующая и главнее вспомогательной, — та, которая познает цель, ради которой надлежит действовать в каждом отдельном случае; эта цель есть в каждом

отдельном случае то или иное благо, а во всей природе вообще — наилучшее.

Итак, из всего сказанного следует, что имя [мудрости] необходимо отнести к одной и той же науке: это должна быть паука, исследующая первые начала и причины: ведь и благо, и «то, ради чего» 3 есть один из *о видов причин. А что это не искусство творения4, объяснили уже первые философы. Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, опи задавались вопросом о более значительном, например о смепе положения Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной.

Поэтому и обладапие ею можно бы по справедливости считать выше человеческих возможностей, ибо во многих отношениях природа людей рабская, так, что, по словам Симопида5, «богодип иметь лишь мог бы этот30 дар», человеку же пе подобает искать несоразмерного ему знания. Так вот, если поэты говорят правду и если зависть — в природе божества, то естественнее всего ей проявляться В ЭТОМ случае, И несчастны ДОЛЖПЫ бы 983а быть все, кто неумерсп. Но не может божество быть завистливым (впрочем, и по пословице «лгут много песнопевцы»), и не следует какую-либо другую науку считать более ценимой, чем эту. Ибо наиболее божест- 5 венная наука также и наиболее ценима. А таковой может быть только одна эта — в двояком смысле. А именно: божественна та из наук, которой скорее

всего мог бы обладать бог, п точно так же божественной была бы всякая наука о божественном. И только к одной лишь ИСКОМОЙ нами науке подходит и то и другое. Бог, по общему мнению, принадлежит к причинам и есть некое начало, н такая наука могла бы «о быть или только или больше всего у бога. Таким образом, все другие науки более необходимы, нежели она, но лучше — нет ни одпой.

Вместе с тем овладение этой наукой должно некоторым образом привести к тому, что противоположно нашим первоначальным исканиям. Как мы говорили, все начинают с удивления, обстоит ли дело таким имепно образом, как удивляются, например, загадочным само- 15 движущимся игрушкам, или солнцеворотам, или несоизмеримости диагонали, ибо всем, кто еще не усмотрел причину, кажется удивительным, если что-то нельзя измерить самой малой мерой. Л иод конец нужно прийти к противоположному — и к лучшему, как говорится в пословице, — как и в приведенных случаях, когда в них разберутся: ведь пичему бы так не удивился че- 20 ловек, сведущий в геометрии, как если бы диагональ оказалась соизмеримой.

Итак, сказано, какова природа искомой науки и какова цель, к которой должны привести поиски ее и все вообще исследование.