На заре laissez faire (свободного рынка) самосознанию цивилизованного человека был нанесен удар, от которого оно так и не опра- зилось. Лишь постепенно мы стали постигать, что произошло с нами всего сто лет назад.
Либеральная экономика — первая реакция человека на прише- :твие машин — привела к резкому разрыву с прошлым. Началась депная реакция: разрозненные ранее рынки стали объединяться J саморегулирующуюся рыночную систему. Вместе с новой экономикой на свет появилось новое общество. Решающий шаг заключался в следующем: земля и труд преврати- шсь в товар, то есть начали восприниматься как предметы, создайте для продажи. На самом деле они не являются товарами в соб ственном смысле слова, поскольку земля вообще не есть продукт производства, а труд не предназначен для продажи. Трудно представить себе столь же удачную выдумку. Свободная купля-продажа труда и земли привела к выработке соответствующего рыночного механизма. Появилось предложение рабочих рук и спрос на них; появилось предложение земельных участков и спрос на них. Естественно, выработались рыночные цены на использование рабочей силы, получившие название заработной платы, и рыночные цены за пользование землей, получившие название ренты. Земля и труд обзавелись собственными рынками, такими же как у товаров, производимых с их помощью. Подлинное значение этого события можно оценить, только поняв, что труд — это синоним человека, а земля — синоним природы. Изобретение товаров поставило судьбы человека и природы в зависимость от автоматического процесса, который катится по своим рельсам и подчинен собственным законам. Ничего подобного раньше не было. При меркантилизме действовали еще другие принципы, хотя рынки тоща насаждались насильно. Ho землю и труд не доверяли им, земля и труд были составной частью общественного организма. Там, ще существовала продажа земли, продавец и покупатель, как правило, только договаривались о цене; там, где заключались трудовые договоры, размер заработной платы обычно устанавливался властями. Земельные отношения регулировались обычаями манора, монастыря или городской коммуны и подлежали ограничениям, налагавшимся неписаными законами на владение недвижимостью.
Трудовые отношения регулировались законами против попрошаек и бродяг, рабочими и ремесленными уставами, законами о бедных, цеховыми и коммунальными постановлениями. Фактически во всех известным историкам и антропологам обществах на рынках обращались только товары в собственном смысле слова. Таким образом, рыночная экономика создала общество нового типа. Хозяйственная или производственная система попала в зависимость от самодвижущегося механизма, который управлял повседневной жизнью людей и природными ресурсами. Этот аппарат материального благополучия приводился в движение всего двумя мотивами: голодом и выгодой, а точнее, страхом оказаться без средств к существованию и стремлением получить прибыль. Поскольку неимущие могут удовлетворить потребность в пище только путем продажи своего труда на рынке и поскольку имущие всегда стремятся купить подешевле и продать подороже, чудесная мельница производит все больше и больше товаров на благо человеческого рода. Работу доходного предприятия обеспечивают страх голодной смерти у работника и жажда наживы у нанимателя. Так появилась на свет экономическая сфера, четко отграниченная от остальных общественных институтов. Так как ни одно человеческое сообщество не может существовать без действующей производственной машины, ее обособление в рамках отдельной специальной сферы ставит все остальное в зависимость от нее. Сама эта особая зона регулируется механизмом, обеспечивающим ее функционирование. В результате рыночный механизм стал главной частью общественного организма. Неудивительно, что возникшее сообщество стало экономическим в невиданном ранее масштабе. Экономические стимулы стали безраздельно царить в подчинившемся им мире, а индивиды были вынуждены следовать им из страха оказаться раздавленными железной поступью рынка. Такое вынужденное обращение в утилитарную веру роковым образом повлияло на самосознание западного человека.