§ 2. Специфика естественнонаучного и социального познания
Поляризация, как и интеграция микро- и макроориентаций, конфликтных и консенсусных теоретических направлений, связанных с интерпретацией общественной жизни и ставших характерной чертой социологии XX в., все-таки сами по себе не могут служить достаточным основанием для понимания проблемы научного статуса дисциплины, поскольку в таком подходе снимается сама суть вопроса — что есть научный статус социологии? Речь должна идти прежде всего о критериях истинности социологического знания и о специфике общества как предмета познания. Иначе говоря, каким образом мы познаем и можем получать достоверные знания о социальном мире? Именно необходимость получения достоверного знания о социальных формах жизни и стала предпосылкой возникновения науки об обществе — социологии, которая попала в оппозицию к своей предшественнице — философии. Оппозиция социологического познания к философскому длительное время (по крайней мере весь XIX в. и начало XX в.) была во многом определяющей в становлении социологии как науки. Новый тип познания общества, в отличие от абстрактного спекулятивного, должен был ориентировать прежде всего методы и принципы естественных наук, где опыт, наблюдение и эксперимент выступают в качестве основы получения знания и критерия его истинности. Подобная гносеологическая установка относительно социального мира, как известно, была провозглашена основателем социологии О. Контом. Он же и обозначил первую социологическую познавательную парадигму, которая вошла в историю под названием «позитивизм». Позитивизм, по замыслу французского мыслителя, знаменовал собой переход в изучении окружающего мира от более ранних и неадекватных форм мышления, а именно: «теологического» и «метафизического» — к научному. Социология О. Конта была примером этого нового научного понимания социального мира, когда исследователь исходил из того, что общество подчиняется непреложным законам, действующим с абсолютной необходимостью, подобно тому, как физический мир повинуется закону всемирного тяготения и другим закономерностям природы. Отсюда длительное время в качестве господствующей установки развития социологии существовало убеждение в том, что социология как научная дисциплина должна строиться по образцу и подобию естественных наук, а социальные явления с исследовательской точки зрения аналогичны природным, и к ним применимы те же методы и приемы анализа и обобщения данных. Этот подход в истории социологии обозначают термином «натурализм», который в целом отражает суть социологического познания на тот период времени и представляет собой раннюю стадию позитивистского образа мышления. Только на рубеже XIX и XX столетий этот подход к исследованию социального мира был поставлен под сомнение и признан неадекватным. Тезис о единстве познания природы и общества был «развенчан» прежде всего такими известнейшими немецкими философами, как В. Дильтей, В. Виндельбанд и Г. Риккерт. На «язык социологии» эту методологическую установку перевел один из основоположников немецкой социологии М. Вебер, концепция которого получила название «понимающая социология». В социологическом сообществе стало в известной степени общепризнанным, что в социальной жизни имеют место не только явления, которые не встречаются в природе, как- то: символы, значения, нормы, ценности —все то, что мы обозначаем понятием «культура»; но и то, что они не поддаются однозначной причинно-следственной интерпретации, т. е. тому типу научного познания, которым привыкло оперировать классическое естествознание при объяснении природных явлений и их процессов. Все это привело к тому, что был разрушен взгляд, утвердившийся со времен О. Конта, согласно которому, обладая научной теорией, объясняющей факты, мы можем с уверенностью формулировать надежные прогнозы будущих общественных явлений. Ибо в самой простой общественной ситуации оказываются задействованными огромное количество факторов, определяющих эту ситуацию, каждый из которых приводит в действие массу других. Отсюда, любое, даже целенаправленное и глубоко продуманное человеческое действие (целерациональное действие, по терминологии М. Вебера) вызывает огромное множество побочных непредвиденных последствий, оказывающихся в противоречии с предварительным намерением того или иного действующего лица, т. е. уже отдельные, единичные человеческие действия включают в себя значительную долю непредвиденности и непредсказуемости. Понятно, что коэффициент ненадежности предсказаний или прогнозов многократно увеличивается, когда мы сталкиваемся с массовыми действиями людей. В этой связи нельзя не сослаться на множество непредвиденных проявлений и событий в социально- экономической и политической сферах, когда вопреки объективной ситуации и наличия достаточно обоснованных знаний мы оказываемся застигнутыми врасплох падением или повышением цен на те или иные товары, ажиотажным спросом, паникой на бирже или в местах скопления значительных масс людей и т. д. Как отмечает П. Штомпка, «никому еще не удалось предвидеть моменты мобилизации общественных движений, взрыва массовых протестов или революций. Ни одна, даже самая разумная и правильная политическая реформа не осуществляется, к сожалению, без каких-либо печальных неожиданностей»9. В социологии придается большое значение исследованию соотношений между целями действий (т. е. то, что мы преднамеренно что-то делаем) и непреднамеренными последствиями, к которым эти действия приводят. Непреднамеренные и непредвиденные последствия человеческих действий влияют на все аспекты и отношения, возникающие в общественной жизни. Причем эти последствия могут носить глобальный и катастрофический характер для судеб многих народов. По мнению такого известного социолога, как Э. Гидденс: «Большинство крупных перемен в истории было, вероятно, непреднамеренными. До революции 1917 года различные политические группы в России пытались свергнуть существующий режим. Однако ни одна из них, включая партию большевиков, в конце концов пришедшую к власти, не смогла предвидеть реально произошедший революционный процесс. Ряд незначительных напряжений и столкновений породил процесс социальных трансформаций, оказавшихся гораздо более радикальным, чем кто-либо мог ожидать»10. Подобные мысли в 1970 г. высказал К. Поппер: «Большая часть революций, если не все, приводили к обществам, сильно отличающихся от тех, каких желали революции. В этом состоит проблема и она заслуживают обдумывания со стороны любого серьезного критика общества»11. Таким образом, развитие общественной жизни можно представить и рассматривать как процесс взаимодействия преднамеренных и непреднамеренных последствий, что составляет особенность социального познания. Социологическое познание, представленное в виде концепций и различного рода категорий, отражающих различные стороны общественной жизни, имеет практическое значение, поскольку оно оказывает влияние на мотивацию человеческих действий, из которых и складывается то, что называют «общественной жизнью».
Прав был К. Маркс, утверждая, что «теория, овладевая массами, становится реальной силой». Несколько в другом аспекте к подобной мысли в XX в. пришел американский социолог Р. Мертон, который достаточно подробно описал механизм «самосбывающихся пророчеств». Люди, поверив в какую- либо теорию и вытекающие из нее прогнозы, даже если они ложные, доводят дело до того, что такая теория и ее прогнозы фактически сбываются и изменяют существующую действительность. О феномене «самосбывающихся пророчеств» свидетельствует много примеров, касающихся экономической и социально-политической жизни. Все это говорит о своеобразие социального мира, а также о том, что социология не может быть построена по абсолютно тем же научным канонам, что и естествознание, ибо предметы их научного исследования имеют свою специфику. Люди, в отличие от объектов природы, обладают самопознанием, они видят смысл и цель того, что они делают. Невозможно понять общественную жизнь, если мы не выясним смысл, который вкладывают люди в свою совместную деятельность. Современная социология, ассоциирующаяся с методологией позитивизма, во многом преодолела наследие наивного натурализма, господствовавшего в XIX в. Хотя это утверждение вовсе не означает, что позитивизм как научная парадигма не обладает влиянием и не играет роли в современной социологии. Достаточно назвать теорию обмена, сетевую теорию, теорию рационального выбора и т.д., имеющих общую позитивистскую направленность. Не будет преувеличением утверждение, что позитивизм (в широком понимании этого термина) на всем протяжении развития социологии был, образно говоря, ее «становым хребтом», определяя магистральные направления научной деятельности. Он стал во многом и тем раздражителем, инициировавшим возникновение альтернативных концепций в социологии. С позитивизмом, как уже отмечалось, связывают прежде всего ориентацию социологического познания на принципы и критерии на учной деятельности, методы и технику исследований, которыми пользуются естественные науки. Хотя это и приводило на определенных этапах исторического развития социологии к известной вульгаризации и упрощению в пониманин сути социальной жизни, тем не менее понятийный аппарат (статика, динамика, организм, функция, структура, элемент и т.д.), методы познания (сравнительный, структурно-функциональный, системный, типологический), а также методика и техника проведения конкретно-социологических исследований и другими аспектами познания социология обязана биологической науке, физике, математической статистике и другим наукам. Развитие и успехи социологии практически напрямую связаны с выше обозначенными дисциплинами. Причем это касается не только XIX в., когда социология только «становилась на ноги», но и века XX и начавшегося XXI столетия. Информационное общество с его развитой системой коммуникаций, колоссально увеличившей долю опосредованных отношений людей во всех жизненно важных сферах (экономической, социально-политической, духовно-культурной), фактически привело к созданию особого предмета познания и специфических методов получения социологических данных. Речь идет о компьютерных формах общения и соответствующих этим социальным структурам способах конкретно-социологических исследований. Таким образом, возможности, предоставляемые технологией компьютерноопосредованных коммуникаций формируют новую методологическую иарадигму как в онтологическом, так и в гносеологическом планах12. Социология сегодня занимает важное место в системе дисциплин, которые обычно называют общественными науками: экономика, политология, социальная антропология, культурология, социальная философия, история. Однако на протяжении всей истории развития социологии над ней как «дамоклов меч» всегда «висят» два взаимосвязанных вопроса: наука ли социология и в состоянии ли она давать объективное знание? Их постановка далеко не праздная и здесь много аргументов как «за», так и против того, чтобы называть социологию наукой. Причем всегда сравнивается характер и уровень социологического знания с соответствующим положением дел в науках естественных. Что такое наука? Если кратко, то наука — это сплав, связанный с использованием систематических методов исследования, направленных на получение фактов теоретического мышления, а также логической и фактической оценки аргументов с целью развития знаний об определенном предмете. В более широком плане, наука образует сущность, основу и совокупность человеческого знания, упорядоченного согласно определенным принципам; это — реальная и упорядоченная связь истинных суждений, гипотез и проблем, относящихся к действительности в целом или ее отдельным сторонам и областям. Наука не довольствуется, в отличие от эмпирического знания, только ответом на вопрос «что», а пытается ответить на вопрос «почему», т. е. пытается понять причины вещей, проходящих событий и процессов. Посредством индукции наука от опыта и наблюдений обращается к понятиям, суждениям и умозаключениям и идет от отдельного, особенного — к общему, а при помощи дедукции — от общего к частному и постоянно проверяя одно другим. С формальной точки зрения эти атрибуты движения научной мысли, направленные на получение истины об окружающей действительности, в социологии, безусловно присутствуют. И в этом смысле социология — научная дисциплина, поскольку она располагает адекватными методами сбора и анализа эмпирических данных, имеет разветвленную систему различного уровня понятий и категорий, дающей основания для построения теоретического знания, а также методами оценки этих теорий как с фактической точки зрения, так и с помощью логических аргументов. Тем не хменее научность социологии ставится под сомнение на том основании, что она в отличие, например, от физики, астрономии или химии не может открыть и выработать ни одного закона†. Правда, понимание того, что такое научный закон, достаточно дискуссионное, и к этому есть свои причины. Так, одно дело открытие законов, касающихся природы, где можно легче и полнее учесть факторы, определяющие какое-либо явление или событие, и рассмотреть совокупность условий их протекания, а другое — социальные процессы, отличающиеся скоротечностью, неповторяемостью, а отсюда во многом непредсказуемостью. В этой связи нельзя отметить и очевидного скепсиса, существующего среди ряда представителей научного сообщества, занимающихся проблемами логики и методологии научного познания, к самой идеи установления закона. Так, К. Поппер утверждал, что универсальных научных законов не существует, поскольку невозможно доказать абсолютную истину чего-то и любое знание носит лишь гипотетический характер. Ученые должны скорее пытаться опровергнуть или доказать несостоятельность своих гипотез (принцип фальсификации), чем вырабатывать законы.