Социальные отношения в их специфическом смысле составляют надстройку над экономическим базисом. Они обусловливаются способом производства материальной жизни. Последний определяет «социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»92.
В неопозитивизме сложилась концепция, согласно которой не общество в целом, а лшйь его социальная система или системы должны служить предметом социологии. П. А. Сорокин в работе «Система социологии» в свое время отказался от понятия общества в пользу отношения взаимодействия человека с человеком, но не с обществом. У Т. Парсонса общество оказалось лишь одной из подсистем общей системы социального действия. Такое же положение занимают общества среди «социальных систем» в теории Н. Лумана. Согласно Н. Луману, речь может идти лишь о многих системах, касающихся жизни людей (машины, организмы, социальные системы, психические системы). Что же касается социальных систем, то к ним он относит следующие системы93: интеракции, организации, общества. Он предлагает общую теорию этих социальных систем, которая, однако, не является ни теорией, построенной на основе учения об интеракции или организации, ни на основе теории обществ. В общей теории социальных систем не предполагается, например, теории общества-общества понимаются лишь как частный случай среди других социальных систем94. Автор не принимает тезиса о том, что общая теория социальных систем есть совокупность теорий о разных социальных системах. Он претендует на построение общей теории социальных систем на другой — противоположной основе, выводимой из общенаучной теории систем. В теоретико-логическом смысле позицию автора можно растолковать с точки зрения ее отношения к проблемам, содержащимся в апории Зенона о множественности вещей (систем) и антиномии И. Канта о сводимости или несводимости сложных систем к их простым элементам, вокруг которых «вращаются» современные теории систем. Согласно Зенону, как известно, представление о множественности вещей приводит к противоречию, ибо для определения одного множества нужно другое множество, а для их разделения — третье множество и т. д. В итоге каждое множество может мыслиться как бесконечное множество вещей. Тогда оно должно иметь бесконечные размеры, что противоречит очевидному их конечному множеству. В математической теории множеств, связанной с именем Кантора, тоже встречаются парадоксы. Бесконечный ряд натуральных чисел (1, 2, 3, ...), например, предстает как заданный, готовый, ибо чтобы отрицать существование в этом ряду определенного числа, надо иметь возможность проверить этот бесконечный ряд целиком, представить конечным. Н. Луман исходит из множественности социальных систем. Но чтобы получить представление о каждой социальной системе, нужно иметь нечто другое — окружающую эту систему среду, т. е. провести дихотомическое разделение на систему и среду. Возникает законный вопрос: как быть с множеством окружающих сред, которые не содержат себя в качестве элемента социальных систем? Как быть, например, с человеком, который, по Луману, не может быть частью социальной системы, а «должно относиться к окружающему ее миру. Это справедливо для клеток мозга в отношении нервной системы и для индивида в случае социальных систем»95. Автор признает странность и не очевидность такого теоретического решения, но он не может и не хочет избежать необходимости в абсолютной дихотомии системы и окружающего мира во имя признания некоего третьего между системой и окружающей средой —- исключенного третьего во имя сохранения наглядности. Дело, однако, здесь не в наглядности, а в переводе проблемы в плоскость парадокса: ведь человек, имея своей сущностью систему общественных отношений, у Н. Лумана не содер жит себя в качестве элемента этой системы (как и клетка мозга по отношению к нервной системе). Эта парадоксальность усугубляется еще больше, когда автор, по примеру постмодернистов, обращается к услугам апории Зенона под названием «дихотомия» — считать систему и окружающий мир абсолютной дихотомией. «Такого теоретического решения, на первый взгляд странного и, во всяком случае, “не наглядного” можно было бы избежать лишь в том случае, -- пишет автор,— если бы систему и окружающий мир не считали абсолютной дихотомией, а допустили бы некое третье, не относящееся ни к системе, ни к окружающему миру. Мы считаем недостатки такой позиции опаснее, нежели отказ от привычки и наглядности»96. Выходит, что апория под названием «дихотомия» важнее, чем очевидность и наглядность, достигаемые при решении этой проблемы вне дихотомии. Автору приходится опираться на апории «о множественности вещей» и «дихотомии» и при обсуждении известной из общей теории систем проблемы (дилеммы) о сложном и простом, но применительно к социальным системам. Эта проблема в свое время была сформулирована И. Кантом в виде следующей антиномии. Тезис: «Всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое или то, что сложено из простого». Антитезис: «Ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого»97. Значимость этой антиномии для теории познания И. Кантом разъясняется в следующем рассуждении. «Человеческий разум по природе своей архитектоничен, т. е. он рассматривает все знания как принадлежащие к какой-нибудь возможной системе и поэтому допускает только такие принципы, которые по крайней мере не мешают имеющимся знаниям быть в одной системе вместе с другими знаниями. Однако положения антитезиса таковы, что делают невозможным завершение системы знаний (...) антитезис нигде не допускает ничего первого и никакого начала, которое могло бы служить безусловным основанием строения»98. И. Кант полагает, что оба эти положения (тезис и антитезис) необходимы и правомерны, хотя интерес разума находится на стороне тезиса. Если же человек отрешится от всякого интереса, то он неизбежно впадает в состояние постоянного колебания хмежду двумя этими положениями, т. е. в неразрешимое противоречие. Н. Луман, если бы обратился к этому суждению Канта, наверняка встал бы на сторону антитезиса. Это видно из его текста: теория ауто- иойетических систем «выражает утрату любой всемирной субстанци ональной общности всех систем, основанной на конечных элементах, в тезисе о том, что любое единство, в том числе единство элементов, может быть произведено лишь аутопойетически. Нет иных возможно» стей усматривать единство во множестве, синтезировать многообразное, редуцировать комплексность к единству и тем самым регулировать присоединения»99. Н. Луман, следовательно, против того, чтобы теория социальных систем превратилась в теорию одной всеобщей системы, например, общества, а комплексность базировалась бы на одной какой-нибудь теоретической основе. Он как при дихотомичной, так и антиномичной постановке вопроса о социальной системе, встает на одну из противоположных сторон: на сторону плюрализма вместо монизма, различенности вместо идентичности, особенного вместо общего и т. п. Решающие аргументы против апорий Зенона и антиномий Канта были приведены от имени диалектической логики еще Гегелем. Важно, согласно Гегелю, не только признать и не отрицать противоречия, но и уметь их разрешать. Прием и доказательства Канта относительно того, что оба полюса антиномии — одинаково необходимые результаты размышления над ними, «должны быть признаны мнимыми, так как то, что требуется доказать, всегда уже содержится в предпосылках, из которых он исходит, и лишь благодаря пространному, апагогическому способу доказательства достигается иллюзия опосредствования»100. Между тек! рассмотрение противоположностей не только в их взаимоисключении, но и в их единстве — не иллюзия, а необходимый способ понимания сущности противоречия. Например, Гегель считает великим умением Платона то, что «он выводит многое из единого, и несмотря на это, показывает, что многое лишь постольку есть многое, поскольку определяет себя как единое»101. Н. Луман же признает наличие многих социальных систем, но не допускает существования единой для них основы. Нельзя, конечно, отрицать, что в обществе существует много людей, но, по его хмнению, нет самого общества, которое бы представляло совокупность людей. На самом же деле, если иметь в виду даже простое количество людей, то оно тоже содержит в себе единство противоположных моментов: оно столь же непрерывно, сколь и дискретно. Если в качестве примера взять находящиеся в комнате 100 человек, то и по отношению к ним нельзя ограничиться их определением только как дискретной величины. «Состоящая из ста человек дискретная величина вместе с тем непрерывна, и непрерывность этой величины имеет основание в том, что общее им всем — в роде “человек”, который проходит сквозь всех этих отдельных людей и связывает их друг с другом»102. Еще более, чем родовая сущность человека, связывает людей между собой общество, представляющее собой совокупность общественных связей и отношений людей. Социальные системы по причине своего системного характера нуждаются в специфическом теоретико-познавательном методе. В общей теории систем и концепции Н. Лумана о социальных системах таким методом считается комплексность. Эта комплексность, по мнению Н. Лумана, обеспечивается не поиском общей социологической теории, создаваемой из комбинаций, например, теории действия, ин- теракционизма, структурализма и т.п., а некой «чистой комплексностью», имеющей своим предметом все социальное (а не только его фрагменты) и называемой им «теорией систем»103. Но эта теория комплексности у Н. Лумана не опирается ни на одну общую теоретическую основу и даже на произвол «начала», как в системе Гегеля, что по существу, с нашей точки зрения, не совместимо с рациональным пониманием комплексности. Какое же понимание комплексности в изучении общества более всего подходит его природе? В современной науке наряду с дальнейшей дифференциацией отраслей знания интенсивно развивается другой прогрессивный про» цесс — интеграция, соединение наук, образование своеобразных комплексных дисциплин и пограничных направлений на стыке различных областей познания. Процесс интеграции, особенно бурно развивающийся в естествознании, в последнее время все более проникает в общественные науки104, что отвечает реальным потребностям и соответствует благоприятном условиям, предоставляемым особенностями социальных явлений и их познания. Общественные явления —это сложные динамические системы, элементы и свойства которых существуют лишь в органической связи и целостности. По своей внутренней природе социальное не может функционировать как сумма отдельного и индивидуального; оно всегда организовано как исторически развивающаяся система взаимосвязей и взаимодействий. Причем эти взаимосвязи имеют многоканальный характер и образуются на всех уровнях благодаря тому, что в явлениях общественной жизни сосредоточены многие формы движения и, следовательно, сущности разных порядков. Многосущностность, взаимосвязанность и системность социального предполагает, что наиболее глубокое его познание достигается лишь путем объединения сил многих наук, способных раскрыть сущности различных порядков в их органическом единстве. Узкоспециальный, частичный подход менее всего соответствует особенностям познания человека и общества, ибо объяснение отдельного общественного явления или какой-либо отдельной связи приобретает глубину лишь в том случае, если они рассматриваются в системе общих связей и исторического развития. Этим, конечно, не отрицается необходимость дальнейшей специализации наук и развития методологии, методики и техники специальных исследований. Дело лишь в том, что узкоспециальный подход имеет свои границы, не выводит исследователя из области частичного и отдел ьного к системе общей взаимосвязи, что сопряжено с неизбежными издержками в познании общественных явлений. Обособление социальных наук, недостаточная их интеграция и слабые усилия по их объединению порождают ряд нежелательных явлений в изучении человека и общества. Из-за разобщенности наук специальные исследования нередко приобретают односторонний характер. Социологи, например, зачастую не обращали достаточного внимания на природные и психологические свойства человека; психологи, физиологи, биологи нередко обходили сущность человека как совокупности общественных отношений и тем самым недооценивали влияние социальных факторов на органическое развитие человека. В экономической науке человек порой рассматривается только как производительная (рабочая) сила, лишенная определенных психологических и социальных качеств. Обособленное изучение каждой стороны человека той или иной наукой приводило не только к ограниченным выводам, ненужным конфликтам и противоречиям между представителями различных наук, но и искусственно тормозило решение этой центральной проблемы современной науки.
В социологических исследованиях в последнее время возникла опасная тенденция безудержного увеличения узкоотраслевых «социологий», по существу подменяющие конкретные социальные науки. Социальные исследования в медицине или психологии, педагогике или юриспруденции некоторые наши современные социологи выдают за социологию медицины, права, педагогическую и психологическую социологию и т.д., полагая, видимо, что социальные и социологические исследования тождественны. В действительности социологические исследования — лишь особый вид социальных исследований. Одна из их особенностей состоит в том, чтобы на основе опытного материала раскрыть закономерности развития человека и общества на высоком уровне взаимодействия и соподчинения природных, демографических, экономических, социальных, политических, психологических, идеологических факторов и пользоваться соответственно методами, основанными на синтезе и сравнении всех этих факторов в их ис торической форме. Отождествление социологических исследований с социальными может привести к серьезным ошибкам в познании общественных явлений, так как, с одной стороны, социологии навязывается односторонность и ограниченность узкоспециального подхода, с другой - действительное объединение конкретных социальных наук заменяется мнимой интеграцией отраслевых «социологий» под эгидой социологии как якобы некой особой системы эмпирических наук. В первом случае получается неизбежное сведение всего богатства взаимосвязей исследуемого явления к частичным и односторонним связям, и соответственно собственно социологический аспект анализа подменяется анализом на уровне той или иной частичной науки. Некоторые из современных социологических исследований, опирающихся только на материалы анкетных опросов и интервью, как правило, не выходят за пределы социальной психологии, поскольку исследователь, пользуясь специфическими методами, может дать описание лишь отдельной стороны системы связей. «Отраслевой» социолог чаще всего переходит на позиции той или иной специальной науки, что объективно ведет к принижению роли общей социологической теории, к отрыву конкретных исследований от философской теории, к господству чисто эмпирических методов, закрывающих возможность применения целостного анализа общества как единого организма. Во втором случае возникает противоположная опасность — поглощение конкретных социальных наук социологией посредством ее многочисленных отраслевых разветвлений. Это может привести к повторению ситуации, когда некоторые философы навязывали тем или иным естественным наукам свои решения естественнонаучных вопросов, что сопровождалось серьезными ошибками. Интеграция общественных наук и вызываемая ею потребность в комплексном ведении социальных исследований выдвигают ряд новых научных задач и методологических проблем и прежде всего вопрос о методологической основе таких исследований. Очевидно, что синтетический, комплексный подход предполагает в качестве главной своей методологической предпосылки разработку общей теории связей и взаимодействий между различными сторонами, уровнями, сущностями всей общественной жизни и конкретных социальных явлений. Применительно к обществу в целом общей методологической основой такой теории выступает диалектико-материалистическая философия, благодаря которой мы имеем возможность рассматривать общество как единое, целостное образование со строгой взаимосвязью и соподчиненностью заключенных в нем природных, экономических, духовных и иных факторов. Это благотворно влияет на развитие комплексных исследований в общественной науке, хотя ни в коем случае не снимает необходимости дальнейшего изучения всего богатства связей в системе общественной жизни. Наоборот, с постановкой проблем комплексного подхода к анализу человека и общества эта задача становится особенно актуальной, так как ее решение важно для развертывания комплексных социальных исследований. Исследование системы связей и зависимостей, отражающих развитие общества, — функция всех общественных и других смежных наук. Причем в настоящее время наибольшие результаты может принести изучение пограничных областей и связей, соединяющих различные уровни и сферы общественной жизни, в частности, технические и социально-экономические процессы, технико-экономические и социальные факторы, социально-экономические и идеологические стороны общественных явлений. Во-первых, с расширением масштабов вовлечения природных и технических сил в общественную жизнь и их превращением в важнейшие компоненты человеческой деятельности возрастает мир овеществленного труда, предметного воплощения и проявления сущностных сил человека. Этот мир, будучи неразрывной стороной сущности человека и общества, представляет собой своеобразный синтез природных и общественных явлений, некую историческую природу и одновременно предметную (природную) историю. Поэтому изучение человека и общества предполагает в качестве своей необходимой предпосылки выявление связей между предметным воплощением человеческой деятельности и самой этой деятельностью, между миром вещей и миром людей. Вместе с тем успехи познания значительной области природно-биологических процессов становятся в тесную зависимость от раскрытия форм влияния социальных факторов на развитие этих процессов. Взаимодействие природно-технических и социально- экономических процессов образует одну из перспективных областей комплексного исследования, соединения естественных, технических и общественных наук. Во-вторых, другим столь же важным для разработки теории связей и зависимостей объектом комплексного изучения служит взаимодействие социальных и экономических факторов общественной жизни. Развитие производства, его материально-технической базы органически связано с решением крупных социальных проблем: развитием и совершенствованием общественных отношений, служением че ловеку. Социальные преобразования внутренне входят в общую, рационально организуемую деятельность общества. На этой основе возникает настоятельная потребность все более полного и всестороннего согласования процессов экономического и социального развития, объединения экономических и других общественных наук при решении теоретических и практических проблем развития. В-третьих, не менее существенную область комплексного изучения образует взаимодействие политико-идеологической надстройки и ее социально-экономического фундамента, что может быть раскрыто и изучено оиять-таки лишь посредством синтеза политических, экономических и других общественных наук. Этот синтез диктуется развивающимся процессом все более тесного взаимопроникновения экономики и политики, возрастанием роли социально-экономических рычагов в управлении политической и идеологической жизнью общества и вместе с тем потребностью максимального использования правовых и моральных норм как регуляторов реальной жизнедеятельности, реального бытия людей. Правовые и моральные принципы могут быть эффективными лишь в том случае, если они отвечают требованиям действительной, повседневной жизни, потребностям развития человека, его способностей, потенций и реализуются на всех уровнях жизнедеятельности общества. С этой точки зрения значительный интерес представляют методологические принципы комплексного исследования человека, разработанные Б. Г. Ананьевым. Целостное изучение человека, по мнению Б. Г. Ананьева, предполагает прежде всего знание структуры субъекта как активного деятеля в окружающем мире, осмысление системы основных видов его деятельности, которая складывается из труда, общения и познания. Во взаимосвязанной системе указанных основных видов человеческой деятельности главным интегральным фактором выступает труд, посредством которого создаются условия материальной жизни и воспроизводится сам человек. В свою очередь, структура человеческой деятельности имеет различные уровни, в частности: низший уровень, состоящий из системы макро- и микродвижений и развертывающийся в соответствии с природными свойствами человека как индивида; высший, связанный с социальными функциями человека как личности. Эти уровни в структуре деятельности многократно переплетаются, отражая реальное взаимопроникновение и единство законов истории и природы, причем природа входит в общественную систему в преобразованной историей форме. Поэтому целостная структура человека может быть понята лишь на социальном уровне его развития и соответственно сущность личности невозможно свести к ее природным связям и свойствам. Последние, включаясь в любую форму социальных отношений, характеризуют личность лишь в ограниченной степени, главным образом п виде демографических констант общественного развития, переработанных социальной системой. Социальному уровню развития человека как личности свойственны другие параметры, определяемые состоянием общественного строя. Так, труд как основополагающий элемент структуры человека выступает характеристикой личности прежде всего своей общественной формой и организацией, в виде родов деятельности, обусловливающих место человека в исторической системе общественного производства, отношений собственности и распределения. Социальное раз- делоние труда между людьми соответствует положению человека в классовой структуре определенного общества. Принадлежность личности к тому или иному классу составляет одно из основных ее определений, с которым непосредственно связано место и роль личности в общественной организации. Личность обусловлена и определяема конкретными социально-классовыми отношениями, представляя собой их персонифицированное воплощение. В общественном разделении труда или в общественных сочетаниях деятельностей заключены социально-экономические различия или социальная однородность людей, а также состояние развития их способностей, поскольку последнее — продукт взаимодействия природы и общества, осуществляемого в трудовой деятельности. Человек как субъект общения приобретает качество личности как совокупность общественных отношений (экономических, социальных, политических, правовых, духовных, нравственных и т. д.), среди которых основными и исходными выступают экономические формы общения, т. е. прои зводственные связи и отношения (отношения собственности, распределения), которые, в свою очередь, имеют своим основанием способ материального производства и, в конечном счете, развитие производительных сил общества. Экономическому общению и роду деятельности соответствуют социально-политическое общение и деятельность, правовой статус и структура прав и обязанностей личности, а также ее положение в рядах определенного поколения и в семейной структуре. Как субъект познания, личность выступает носителем форм общественного познания, приобретающих вид философских, этических, эстетических и другие взглядов и духовных ценностей. Взаимосвязь различных уровней и разнопорядковых сущностей в единой структуре человека определяется системой общественных связей и зависимостей человека от общества. Общая теория этих связей и зависимостей и*чеет своим основанием научное понимание истории, которое исходит из определяющей роли производительных сил и обусловливаемых ими производственных отношений, составляющих реальный базис существования и изменения всей общественной надстройки. В полном соответствии со структурой и соподчиненно- стью указанных главных элементов общества следует решать вопрос о структуре человека, системе и взаимосвязи составляющих ее элементов. Возникающие на основе производительных сил и производственных отношений общественные связи и зависимости людей, соединяя все главные структурные элементы человека (как субъекта труда, познания и общения) на всех уровнях их проявления и в системе сущностей всех порядков, создают тем самым единую, целостную структуру человека и, следовательно, объективную основу для интеграции самых разнообразных наук при исследовании человека. Комплексное исследование по сравнению со специальным исследованием имеет ту особенность (и преимущество), что оно необходимо предполагает применение в широком масштабе общеметодологического анализа. В этой связи особо актуальным становится вопрос об избрании такого способа или пути исследования, который наилучшим образом отвечал бы требованиям синтетического изучения того или иного явления и его воспроизведения в сознании как целостной совокупности, единства многообразного.